Власть Шести

– Чего я только не делал. Но тебе знать об этом не время, – наконец ответил он. – Значит, считаешь, что готов к встрече с главой семьи Эшбёрн? Уверен?

Лучше бы он промолчал или покачал головой. Но Нэйт фыркнул и закатил глаза.

– Естественно.

Желание показать отцу, что его сын крут, перевесило чутье, настойчиво шептавшее где-то внутри, что лучше держаться от этой семейки подальше.

Они вернулись в Эдинбург и прямо с самолета поехали в закрытый элитный клуб. Нэйт же рассчитывал увидеться с Леджером, предварительно наведавшись домой.

– Пап, куда мы? Поздно уже.

– Покажешь, насколько ты достоин моей фамилии. Возможно, ты и прав. Слишком долго я щадил тебя.

Нэйт нахмурился, но пожал плечами, всеми силами стараясь не выдавать напряжения, сковавшего тело. Пока «Эстон Мартин» резво нес их по улочкам Эдинбурга в сторону центра, Поэт прислал другу сообщение.

«Вискарик, ну ты где завис? Договаривались же тусануть».

Парень усмехнулся и, больше не обращая внимания на отца, окунулся с головой в переписку. Кристиан же в это время внимательно рассматривал сына, словно экспонат в музее. Разноцветные глаза, темные брови, довольно резкие черты лица, которые, впрочем, придавали его еще юному облику некий налет мужественности. Сын его отличался довольно высоким ростом и поджарым телосложением. Но Эшбёрну не нравилось то, что творилось в его голове. Он вздохнул, не надеясь на благополучный исход вечера. Но такова жизнь. На вершину взбирается тот, кто выносливее.

Глава 3

Зал в темных оттенках, тонувший в мягком свете ламп, остался позади. Как и мужчины в дорогих костюмах, как и молчаливые, но угодливые официанты, как и запах сигар вперемешку с крепким алкоголем и пряным парфюмом.

– Куда мы идем? – спросил Нэйт, не переставая крутить головой.

Вместе с отцом и двумя телохранителями они начали спуск вниз по лестнице из темного дерева.

«В подвал, что ли, меня ведет?» – про себя проворчал Нэйт, недоумевая, что вообще происходит.

Но вскоре картина начала проясняться, а сознание у Нэйта – мутиться.

Они попали на ринг, где их уже ждали трое мужчин. Один снимал с себя джемпер, оставшись в черных спортивных штанах, а двое других расслабленно сидели на мягких креслах, пуская в потолок сладковатый дым.

– Пап…

– Давай же, Нэйт. Твой звездный час, – произнес отец и обвел рукой ринг. – Ты считаешься подающим надежды спортсменом. Я знаю, ты много тренируешься, занимаешь призовые места. Не первые, правда… Но, может, тебе просто с судейством не везло? – Усмешка на лице Эшбёрна свидетельствовала о том, что он не очень-то в это верил. Скорее в то, что его сын – неудачник. – Этот парень на ринге, Даниэль Раш, новичок в MMA. Выстоишь с ним в спарринге хотя бы пять минут и не свалишься, я хоть немного начну тебя уважать.

– Ты в себе вообще? – не выдержал Нэйт, отступая на шаг и невольно повышая голос. – Ты ничего не попутал? Мне пятнадцать!

– А ему девятнадцать, – склонив голову набок, произнес отец. – Ты просто удивляешь меня, Нэйт. Неужели сдашься, даже не поднявшись на ринг? Не ожидал такого позора.

Нэйт сжал кулаки так, что пальцы свело. Его бешеный взгляд метнулся к Рашу, который с интересом поглядывал на своего соперника, облокотившись о растяжку. Парень усмехнулся и сплюнул под ноги, покачав головой. Мужчины в креслах и вовсе не обращали на Нэйта внимания, должно быть, решив, что он не стоит их времени. Однако не прошло и минуты, как один из них громко спросил:

– Долго нам еще ждать? Что-то скучно тут.

В глазах Кристиана промелькнуло разочарование и уверенность в том, что на сыне стоит окончательно поставить крест.

– Я не сдамся, – процедил Нэйт, расстегнул куртку и рывком стащил серый лонгслив через голову.

Нервная система уже возбудилась донельзя, и в организм в больших дозах начал поступать адреналин, мобилизуя все силы для противостояния врагу. Бей или беги. И Нэйт отдавал предпочтение первому.

Раш пружинисто подпрыгивал на упругой поверхности ринга, не сводя взгляда с соперника. Хотя таковым этого подростка и не считал. Но деньги, которые ему платили за этот вечер, позволяли закрыть глаза на то, с кем именно его поставили драться.

– Ты уж не держи зла, – негромко бросил он Нэйту.

Но паренек лишь злобно сощурился, принимая боевую стойку, характерную для тхэквондо – ноги широко расставлены, обе ладони сжаты в кулаки, только один направлен вниз, а другой находится на уровне груди.

Нэйт напал первым, совершив косой удар ногой под углом. Раш успел отскочить и поднял кулаки на уровень подбородка. Он легко перемещался по рингу, вынуждая Нэйта лихорадочно рассчитывать тактику. Его любимый прием – удар ребром ладони – лишь по касательно достиг цели, но в следующее мгновение Раш впечатал кулак в грудь Нэйта и тотчас отскочил. Парень отшатнулся, едва удержавшись на ногах. Дыхание перехватило, а голову тисками сжала паника. Но адреналин не позволил расслабиться. Нэйт ожидал следующего удара, однако вскоре, по довольному лицу противника понял, что тот решил позабавиться. Так просто он его отсюда не отпустит…

Кажется, Нэйт продержался больше пяти минут, но чего ему это стоило… Раш не раз доставал его ребра ногой, выбивая дух, разбил лицо и губы, едва не раскрошил грудную клетку. Когда бой прервали, Нэйт почти не помнил себя. Самостоятельно уйти не смог, барахтался в чем-то липком, оказавшимся его собственной кровью. Ее металлический привкус чувствовался на корне языка, и Нэйта стошнило. Кто-то разочарованно кричал, кто-то свистел, и еще чей-то мужской голос что-то настойчиво говорил прямо ему в ухо, но смысл слов ускользал.

– Я продержался? – только и смог выдавить Нэйт, а затем голова его стала чугунной и совершенно неподъемной.

Темнота разинула омерзительную пасть, и Нэйт с облегчением нырнул в нее.

Он держал в крупных мозолистых ладонях топор и размахивал им перед опухшими мордами троих оборванцев, пытавшихся что-то у него отобрать. Нэйт опустил взгляд и увидел свои босые ноги. Массивные ступни с черными ногтями, под которые забилась земля. Почему он ходил босиком? И почему его тело казалось таким чудовищно тяжелым и неповоротливым? Он отвлекся всего на пару секунд, но оборванцам хватило этого, чтобы напасть. Голова мотнулась в сторону, а глаза закрылись, погружая его в пучину боли.

Вспышка, и он прикрывает глаза, только ладошка его совсем крошечная, детская… Тут же накатило чувство невыносимого голода. Живот свело, и Нэйт схватился за него руками, согнувшись пополам. Кто-то толкнул его в спину, и он повалился в мокрую траву, ударившись скулой до искр в глазах. В нос ударил запах травяного сока и прелой земли. Он прижал мокрую ладонь к звенящей голове, распахнул глаза и тотчас инстинктивно дернулся в сторону, потому что отчего-то вдруг резко наступила ночь, а рядом скалил пасть бешеный пес. С его темных губ стекала пена, а легкие наполнил смрад из пасти озлобленной твари.

– Убирайся! Отвали!

Нэйту казалось, что он крикнул во весь голос, но слова прозвучали невнятно и жалко. Он в ужасе коснулся грязными пальцами лица, открыл рот и затрясся в панике, потому что понял, что у него нет языка.

– Нэйт! Виски! Твою же мать… Ты живой вообще?

Парень резко распахнул глаза, только сейчас осознав, что черт знает сколько времени в молчаливой истерике бился в собственном сознании, не в силах пошевелить хоть пальцем, не в силах отдать команду мозгу сделать вдох.

– Фак, ну и напугал… – прошептал Леджер.

Ярко-голубые глаза друга блестели в темноте, словно в них добавили флуоресцентный раствор. Нэйт задергал руками, пытаясь окончательно сбросить с себя сонный паралич, и тут же сгиб локтя пронзило острой болью.

– Воу-воу, полегче, – снова зашипел друг. – В тебя трубок навтыкали, хрен ли ты машешь граблями, как мельница?!

– Где я? – хрипло выдавил Нэйт всего пару слов, губы едва шевельнулись, но этого хватило, чтобы кожа на едва затянувшейся ране лопнула и на подбородок упали теплые капли.

– Третий день, как ты в госпитале, брат, – ответил Бёрнс и покачал головой. – Кто тебя так отделал? Живого места нет…

– Я не… не могу говорить, – еле слышно произнес Нэйт и снова закрыл глаза. – Расскажи…

Ледж отличался сообразительностью и быстро понял, что друг отчего-то боится засыпать и, возможно, боится оставаться в одиночестве.

– Тренеру твоя мать позвонила, сказала, что на занятия минимум месяц не придешь. А то и два. Я подслушал их разговор, узнал номер госпиталя и сразу сюда метнулся. Но меня не пустили. Медсестра, стерва, шуганула.

– А как тогда…

Нэйт закашлялся. Язык был на месте, но ощущался, как кусок наждака, елозящий по пересохшему небу.

– Пить дай.

Леджер метнулся к столику и поднес к разбитым губам друга горлышко пластиковой бутылки. Часть воды лилась мимо, пропитывая больничную рубаху и одеяло.

– Дальше что? – тихо спросил Нэйт и коснулся дрожащей рукой мокрого подбородка, стирая пальцами капли.

– Ну, ты ж меня знаешь. Я упертый. Пробрался в подсобку, потом скакал по этажам, как заяц, чтоб не засекли. А к вечеру тут тихо стало, я чуток еще подождал и к тебе. Виски, я весь день не курил. Жуть как хочется затянуться, – вздохнул Ледж так, будто его проблема перевешивала бедственное положение Нэйта.

Он не сдержал смешка и тут же сдавленно взвыл от боли. Ребра ныли, а голова грозилась расколоться на части.

– Чего случилось-то? Напал кто-то? – вдруг напряженно спросил Поэт. – Ты мне только имя дай или какие-то приметы. Я эту мразоту по стенке размажу.

В груди отчего-то стало тепло. Нэйт вдруг понял, каково это – когда о тебе кто-то беспокоится. Когда готов отомстить и подставиться сам, лишь бы не оставить обидчика безнаказанным. Раньше ему казалось, что дружба – это нечто нереальное, о чем пишут только в книгах. Но оказалось, что все это правда. И встретить настоящего друга – это круче, чем выиграть в лотерею или найти кейс, битком набитый фунтами.

– Отец устроил бой. Я проиграл, как видишь.

Леджер не сдержал парочки грязных ругательств. Нэйт приоткрыл глаза и некоторое время молча глядел в ошарашенное лицо друга.

– Забей, – наконец выдавил он. Оба не знали, что сказать на это признание, но вскоре Нэйт решил поделиться тем, что с ним происходило во сне. Только вот на сон эти видения были совсем не похожи. – Знаешь, я кое-что странное видел. Я как будто был собой, но в теле других людей…

– О, понятно. Тебя, похоже, какой-то наркотой напичкали, – хмыкнул Леджер и щелкнул ногтем по стойке с капельницей.

– Думаешь? Я… Я как будто во времени переносился. Сначала Средневековье, потом тоже какая-то глухомань…

– Поздравляю, у тебя отходняки, – криво усмехнулся Леджер. – Зато боли не чувствуешь. Ладно, бро, рад, что ты не при смерти. Я забегу еще как-нибудь, идет? Надеюсь, не поймают.

– Поговорю с врачом, попрошу, чтобы тебя пускали, – тихо произнес Нэйт.

Леджер и правда скоро ушел, а Нэйт подумал о том, что лекарства, о которых говорил друг, не обладали ни каплей обезболивающего эффекта.

– Надеюсь, тебе уже лучше? – без предисловий спросил отец, уверенным шагом проходя в палату.

Нэйт полулежал на кушетке и читал Фаулза. Томик ему на днях принесла мама, а няня, теперь ставшая в их квартире домработницей, притащила крошечную баночку тягучего меда.

– Здравствуй, пап, – спокойно ответил Нэйт и отложил книгу. – Мне лучше.

– Я рад.

Кристиан был как обычно бледен, но глаза сейчас показались Нэйту особенно прожигающими. Будто отец только что вставил в мозг сына самый кончик тончайшего раскаленного прута и чуть надавил.

– Восстанавливаешься довольно быстро, – довольно продолжил он, разглядывая его. – А что насчет твоих снов? Джулия говорила, ты на что-то жаловался?

Нэйт удивился, что отец вообще об этом заговорил. Обычно плевать он хотел на сына, не говоря уже о каких-то там снах. А тут проявил искренний интерес.

– Возможно, это побочка от лекарств, – пожал плечами Нэйт. – Не знаю, как объяснить… На сны это не очень похоже. Скорее, на… На воспоминания.

Стоило ему произнести это, как в черных глазах Кристиана вспыхнули угли. Мальчишка даже слабо дернулся, будто пытался скинуть с себя взгляд отца, но мужчина подался лишь ближе.

– Воспоминания, – шепотом повторил Эшбёрн и уголки его губ поползли вверх. А Нэйт покрылся гусиной кожей, потому что казалось, что рот отца функционировал отдельно от остальных частей его тела. Лоб и щеки не двигались, брови тоже оставались неподвижны, а уголки губ все тянулись вверх. Разве так бывает?

Нэйт потер глаза и снова открыл их, едва не вскрикнув, ведь лицо Кристиана теперь находилось в каких-то пяти дюймах от его головы.

– Пап?..

– Расскажи мне все. Что тебе показали в этих видениях? – спросил он с плохо скрываемой жадностью.

– Я видел… То есть я был другими людьми, – выдавил Нэйт и вдруг начал говорить быстрее, словно верил, что если кто-то тщательно его выслушает, эти сумбурные видения наконец покинут его голову. – Я проживал другие жизни. Был кузнецом, мальчишкой-сиротой, которого, кажется, загрызли бешеные псы… И вроде бы однажды я оказался в теле пожилой женщины. Она не уехала из своего старого дома, где на заднем дворе была могила ее мужа. Мне кажется, она и я в ее теле… В общем, она была сумасшедшей, – прошептал Нэйт. – Я чувствовал, что она не понимает, что и зачем делает. Однажды она долго смотрела в окно, а вокруг выли сирены. И потом… – Нэйт тяжело выдохнул и зажмурился. – Мне стало так страшно, я хотел закричать, спрятаться. Но она стояла, как дура замороженная, и снаряд упал прямо в ее дом. Прямо в нее… Пап, это не сны. Это не похоже на сны! Я как будто раз за разом проживал эти ужасные жизни, ощущал то же, что и все эти люди!

Кристиан закивал и внезапно погладил сына по щеке. Во мгле его глаз вспыхивали искры торжества.

– Ты видел те жизни, которые действительно когда-то прожил, Нэйт.

– Что?

– Это долгий разговор, – ласково улыбнулся Эшбёрн, а Нэйт подумал, что отец так не ликовал, даже когда его сын занял второе место на соревнованиях по тхэквондо, выступив против достойного соперника. – Но я рад, что ты начал вспоминать. Должно быть, этому способствовала эмоциональная встряска. Вот почему мою фамилию нужно заслужить, сын. Мы отличаемся от обычных людей. Мы иные. И тебе еще предстоит доказать, что ты тоже такой, как я.

Глава 4

Оставшееся время, которое Нэйт провел в госпитале, он размышлял об отце и этих видениях, и все его умозаключения расползались в разные стороны, как неугомонные тараканы. Он не мог найти всему случившемуся логическое объяснение. Если эти видения вызваны какими-то препаратами, то почему отец убеждал его, что все увиденное – правда? Почему болтал какую-то дичь о прошлых жизнях? Может, он и сам сумасшедший? Но тогда выходило так, что и Нэйт унаследовал психическую болезнь отца. А этот вывод ему совсем не нравился.

Он попытался хоть что-то узнать у матери. Должна ведь она быть в курсе, псих ее муж или нет? Но она, услышав подобные вопросы, лишь вытаращила глаза и велела Нэйту не доставать ее глупостями. Один раз он решился и написал Кристиану сообщение: «Скажи честно. Мы шизофреники?»

Ответ пришел спустя половину дня.

«Не занимайся ерундой. И не разочаровывай меня».

К этому моменту странные сны почти оставили его. Иногда по утрам Нэйт вспоминал, что ночью вновь видел жизнь кузнеца, которому одним несчастным днем оторвало руку, но в круговороте школьных событий он окончательно забывал об этом или попросту переставал обращать на эти нечеткие обрывки внимания.

Они вновь много времени проводили с Леджером. Друг повадился таскаться на окраины и в неблагополучные районы Эдинбурга, активно интересовался девушками и наконец лишился девственности. Нэйт с этим не то чтобы не торопился, просто все это время ему было не до того. Приходилось как-то свыкаться с мыслями о бездушном поступке отца, бросившим сына на ринг против борца MMA, затем все его силы организм направил на собственное восстановление, да к тому же приходилось каждую ночь сражаться с жуткими видениями. Нэйт в конце концов решил считать их последствиями вливаемых в него препаратов.

– Виски, ты должен наконец ощутить этот кайф, – сверкая глазами, болтал Леджер, устроив руку на плече друга и навалившись на него всем телом от избытка эмоций. – Я думал, сдохну от разрыва сердца, клянусь!

Нэйт усмехался и качал головой. Он ни разу не влюблялся, хотя некоторые девчонки в школе ему нравились. Он не считал себя красавчиком, но и уродом тоже не был. А еще, благо, пошел не в отца, а в кого-то из родственников матери. Назвать Кристиана Эшбёрна красивым никому бы и в голову не пришло. Он и на человека-то был мало похож… Какая-то гребаная кукла с мужским лицом из фильмов ужасов.

– Подруга моей Эшли спрашивала о тебе, – подмигнув Нэйту, сообщил Ледж. – Так что готовься в эти выходные ворваться в мир удовольствий.

– Как она вообще выглядит? – напрягся Нэйт.

– Нормально она выглядит. Два глаза, один нос и один рот.

– Блин, Леджер!

Бёрнс уже открыто ржал, едва ли не сгибаясь пополам.

– Слушай, да покатит. Ты ж не жениться собрался. Поверь, в первый раз плевать, какой у нее типаж. Тебе, кстати, кто больше нравится? Блондинки, брюнетки?

Нэйт пожал плечами и выхватил из пальцев друга пачку сигарет. Выбив одну, он сунул ее в рот, и бумага мгновенно приклеилась к нижней губе.

– Да не знаю даже, – наконец ответил он, а Леджер дал ему прикурить и хлопнул по плечу.

– Вот видишь! Тебе не о цвете волос думать надо. Девчонки старше на два года, сами покажут, что делать. Не ошибешься. Защиту только надевай. Нахер надо заразиться какой-нибудь дрянью.

– Спасибо, что просветил, папочка, – скривился Нэйт, пихая Бёрнса в плечо.

– Всегда пожалуйста. Обращайся еще, – хрюкнул друг, захлебываясь смехом. – Значит, забились. В субботу вечером торжественно прощаемся с твоей…

– Еще раз скажешь «девственность», и я выбью тебе зубы, – процедил Нэйт.

– Без них я буду не так привлекателен для Эшли. Так что все, молчу.

Он провел сложенными щепотью пальцами по губам, будто застегивал их на молнию. Чуть вьющиеся на концах светлые волосы Леджера растрепал ветер, и он смешно щурился, когда их кончики лезли ему в глаза. Нэйт выпустил дым прямо другу в лицо, получив в ответ тычок в солнечное сплетение. Леджер демонстративно нахмурился, но в глазах плясали веселые чертики. Они с Нэйтом никогда не ссорились всерьез.

Все случилось после полуночи, в квартире с низкими потолками и потемневшими от времени обоями с цветочным узором. Неуютно, некрасиво, даже как-то депрессивно. Но обстановка занимала Нэйта меньше всего. Его познакомили с подругой Эшли, которую все отчего-то звали Лапочкой. Ее имени он так и не узнал. Блондинка с короткими волосами и косой челкой. Голубые глаза были густо подведены синим карандашом и казались неправдоподобно огромными. Тонкие губы, широкий рот. И вроде бы симпатичная, но Нэйт не чувствовал ничего, кроме дикого волнения, а слышал только шум крови в собственных венах. Они пили виски, Леджер сунул ему в пальцы сигарету, и дальше все прошло, как в тумане. Лапочка взяла его за руку и повела в дальнюю комнату, оказавшуюся крошечным квадратом, с матрасом у дальней стены и печально обвисшей занавеской на единственном окне.

Пока они шли сквозь толпу незнакомых ему парней и девчонок, он, не моргая, смотрел на ее ноги в сетчатых чулках и задницу, прикрытую коротким подолом бордового платья.

«Неужели она считает, что это выглядит красиво?» – промелькнула в голове слабая мысль, но ее тотчас задавил животный инстинкт, велевший немедленно стащить это уродство с готовой на все девицы.

Лапочка стонала так громко, что в какой-то момент Нэйт испугался, как бы в их комнату не вломились остальные. Ему отчаянно захотелось зажать ей рот ладонью и поскорее покончить со всем этим. Со вторым он справился, содрогнувшись несколько раз от накатившего удовольствия. Лапочка что-то бормотала, но он уже застегивал ширинку, улыбаясь немного нервно.

Домой Нэйт вернулся ночью и с удивлением обнаружил, что Джулия сидела в кресле около электрического камина. В воздухе витал сладковато-ореховый аромат табака – она курила «Данхилл». Пепел с зажатой между указательным и средним пальцами сигареты упал прямо на лакированный паркет.

– Твой отец наведывался, – глухо сообщила она, даже не спросив, где носило Нэйта.

От него самого несло табаком и спиртом, потому он отошел в другой конец гостиной и пробормотал:

– Понятно. Уже уехал?

– Уехал. В свой клуб.

– Мм.

– Плохие новости, Нэйт, – вдруг сказала мать и обернулась, смерив сына немного рассеянным взглядом. Наверняка видела, что он не совсем трезвый, но комментировать его состояние не стала. Нэйт со злостью подумал, что ей плевать, и перестал сутулиться. Расправил плечи и с вызовом вскинул подбородок. Пусть только попробует отчитать, ему тоже есть что ей предъявить.

– Что стряслось?

– Твой кузен Томас сильно пострадал в аварии. Его поместили в реанимацию.

Нэйт ошарашенно уставился на маму и медленно провел ладонью по вихрастой макушке.

– Дерьмово… То есть очень жаль.

– Да. Жаль.

Джулия затянулась, выпустила дым через нос и стряхнула пепел на пол, хотя рядом стояла керамическая пепельница в виде ракушки.

– Он жив вообще? – уточнил Нэйт, переминаясь с ноги на ногу.

– Жив. Но прогноз крайне неблагоприятный.

– Ого… Ну…

– Ты понимаешь, что это значит? – внезапно перебила его Джулия, поднялась с кресла и подошла к сыну. Нэйт удивленно вглядывался в зеленые глаза матери. – Послушай меня. Ты родился с гетерохромией, а Томас был аутистом.

– Был? – опешил Нэйт. – То есть… погоди, что? Он аутист?

– А ты не замечал?

– Ну… Вообще, да. Он необычно себя вел. Почти не говорил.

– Вот именно. Я думала, что ты и так это понял. Теперь же он вообще вряд ли сможет разговаривать, да и ходить тоже. Три месяца назад родилась девочка…

– Мам! – воскликнул Нэйт, отшатнувшись. Лавина информации придавила плечи. – Что ты такое говоришь? Какая девочка?!

– У Эшбёрнов родился еще один ребенок. От одной женщины в Бельгии, – тихо повторила она и нервно затянулась, выпустив дым в сторону. Нэйту до искр в глазах захотелось выхватить у нее сигарету и окутать себя дымом как изнутри, так и снаружи. – За ней пока наблюдают. Надеются, что отклонений не будет. Но пока что ты – единственный кандидат на продолжение рода Эшбёрн. Самый вероятный кандидат… И это накладывает на тебя определенные обязательства.

– Ты про бизнес? Так мне еще рано…

Джулия усмехнулась и покачала головой. Нэйту не нравился ее взгляд – полный отчаяния и покорности обстоятельствам.

– Если бы дело было только в деньгах. Все гораздо сложнее. Эти люди – твой отец и его братья – не ставят для себя никаких рамок. Их интересует власть. Власть, которая не сводится к одной лишь точке на карте.

– Мам…

– Он ничего тебе не рассказывает, – истерично рассмеялась Джулия. – Он думал, детей у него родится много, будет из кого выбрать достойного. Но сама судьба против его планов.

Нэйт переступил с ноги на ногу, не сводя взгляда с почти дотлевшей сигареты в пальцах матери. Ему осточертели эти игры, эти недомолвки и гребаная таинственность. Почему у него нет нормальной семьи?! Почему его отец не живет дома, как все, почему проводит с сыном от силы десять раз в год, почему не любит свою жену? Почему он так хладнокровно отправил его на ринг с опытным бойцом, позволив избить сына до полусмерти? Почему Нэйт никогда не видел бабку с дедом? Почему у его отца пять долбаных клонов, на которых смотреть нет никаких сил?

– Да плевать мне на него, – не выдержав, выпалил Нэйт, распаляясь все больше. – Я его и отцом-то не считаю! Что у нас за семья такая, мам? Мне иногда кажется, что я никому из вас не был нужен, так на хрена ты меня родила? Тупо, чтобы у отца был хоть какой-то наследник? А не пойти бы вам обоим…

Джулия до боли впилась ногтями в ладонь сына и грубо встряхнула. Мутные зеленые глаза сощурились, цепко глядя в разноцветные.

– Тошно тебе? – прошипела она. – А мне каково?! Да я понятия не имею, от кого из этих клонов тебя родила! Каждый раз в Эдинбург прилетает кто-то из братьев и тащит меня в спальню. Они до сих пор надеются, что я рожу еще кого-нибудь, как будто мне тебя мало! А знаешь, что забавно? И Томаса, и новорожденную девчонку записали на меня. – Джулия хрипло рассмеялась и бросила остатки сигареты под ноги. – Потому что в мире существует лишь один ублюдский Кристиан Эшбёрн. И официальная жена у него тоже одна.

Глаза Нэйта округлились, а рот приоткрылся. Жуткая правда вцепилась в него клешнями, вспарывая кожу до мяса. Хотелось отодрать ее от себя, отбросить в сторону и растоптать, уничтожить, забыть все сказанное…