Преферанс на вылет

Человек должен пройти через многие двери,

пока придёт к себе и туда, где останется;

и двери не могут оставаться открытыми.

Эрих Мария Ремарк

– А здесь какие хитрости бывают?

– Для начала: на распасах хватай свои – иначе не дадут. Не возьмёшь свои, дадут чужие. И держи до последнего возможность отдать заход.

– А как учитывается проигрыш, если мне всучат лишнее?

– Зависит от договоренности, а различных разновидностях префа… в смысле чойса результаты распасовки записываются по-разному: в гору или в вистовую запись. Игроки должны условиться перед началом игры о том, в какую разновидность они играют и как будет происходить распасовка.

Вот если играется «Сочи» или «Ленинград» за каждую взятку, взятую на распасовке, игрок пишет определённое количество очков в гору. Игрок, не взявший ни одной взятки, пишет в пульку стоимость одной взятки.

– Ну… логично. А бывает и по-другому?

– Бывает. Если играется «Ростов», игрок, взявший на распасовке взяток меньше всех остальных участников игры, пишет условленное количество вистов на своих партнёров за каждую взятую ими взятку. В наиболее распространенном варианте это пять вистов за взятку. Игрок, не взявший ни одной взятки, пишет в пульку одно очко. Если минимальное количество взяток набрали два игрока, они пишут висты на третьего пополам.

– Сурово…

* * *

Обучение в ВКУ Майле в общем пришлось по душе. И предметы были познавательными, и задания интересными, и преподаватели не вредными. Если что-то ей не нравились, то это однокурсники. Раздражали они ее, если уж называть вещи своими именами. Она понимала, что дело не в них, а в ней, это они более-менее одинаковые, а сама она получила не вполне стандартное воспитание, но поделать с собой ничего не могла: они ее злили и выбешивали.

Вот так идешь, например, после пары в общежитие и видишь валяющийся у выхода кошелек. Внимание, вопрос: что нужно делать? Правильный ответ: обойти на максимальном расстоянии. Потому что, если сдуру, как это сделала Данута, поднять это изделие кожаной галантереи со словами «кто потерял?», оно взорвется в руках, заляпав руки и лицо несчастного несмываемыми чернилами. А почему? А потому что это однокурсник Леннарт Зальцман в очередной раз изволили пошутить. Это у него шутки юмора такие.

Игрун, маму его за жаберную кость! Хотя, почему маму? Это ж у него папаша, говорят, знатно пошутить любил в бытность свою студентом ВКУ. Оно и видно… сыночку было в кого пойти…

И такие «милые» студенты встречались через раз. Название у нее для них было одно: молокососы. Только и умеют, что родительские кроны бездумно тратить. Пока человек сам хоть гнутый раппен не заработает, он не будет знать цены деньгам. Сама она с четырнадцати лет на каникулах и официанткой, и баристой, и чипером подрабатывала, и не хуже столичных барменов коктейли научилась смешивать, и систему арт-защиты казино помогала настраивать. Теперь и вовсе всю сеть защиты здания в одиночку запитывает. Ее опекун, владелец самого известного в Сан-Георгио казино пообещал, что после получения диплома и звания Мастера, ей будет доверено арт-обеспечение всего развлекательного комплекса. А он не из тех, кто бросает слова на ветер, если пообещал, то обещание обязательно сдержит. Очень она уважала его за мощные мозги и за то, что он никогда не пытался на нее давить. В процессе воспитания использовался только метод убеждения.

Ну, и наглядная агитация. Отель при казино – это как раз то место, где все человеческие пороки выползают наружу в гипертрофированном виде. Видела Майла и тех, кто теряет рассудок, делая очередную ставку на последние фишки, и тех, кто нажирается всем, в чем есть хот малейший градус до потери человеческого облика, и тех, не может устоят перед очередной дозой веселящего порошка, и тех, для кого сиюминутное ублажение собственного естества важнее соображений морали и закона. Она видела достаточно, чтоб не хотеть для себя впасть от каких бы-то ни было внешних факторов в зависимость.

Поэтому к своим двадцати годам она, в отличие от своих соучеников, оказалась человеком гораздо более зрелым и не падким на стандартные соблазны.

Азарт при игре в тонкер или чойс? Никакого азарта. Работая крупье, она намертво усвоила: это не развлечение, это ремесло.

Алкоголь? Да она лучше многих взрослых разбирается в марках самого дорогого виньярана. А для себя, по совету опекуна выбрала в качестве единственного любимого коктейля редко употребляемую женщинами «Багряную богиню»: градусный джиньяран с гранатовым сиропом.

Наркотики? Да она лучше умрет, чем позволит себе превратиться в такую слюнявую мерзость, готовую ради понюшки на все.

Секс. Вот тут она не могла предсказать, как однажды поступит. Никто не знает, когда тебя может «накрыть» вплоть до потери соображения… и именно эту область чувств контролировать может оказаться сложнее всего… Но раз уж пока никто из тех, кто ей встретился, не вызвал у нее бешеного желания нырнуть в койку, то… она подождет. Где-то же ходит и ее судьба…

За три года из всех своих однокурсников у нее в результате сложились более-менее дружеские отношения только с Дидье Мюссоном. И не потому, что он ей нравился как парень, а потому что был похож на нее в своем стремлении нормально доучиться, получить звание Мастера высшей категории и самостоятельно сделать карьеру конструктора. А, возможно, еще и потому, что тоже был сиротой, и не мог рассчитываться на поддержку родителей. И он оказался единственным, кто понял желание ее опекунов показать ей смолоду механизм зарабатывания денег изнутри. Чего он не понимал, так это отсутствия у нее стремления делать карьеру в игорном бизнесе при наличии такой возможности.

– Ты же сама говорила, что прошла первые две стадии работы крупье и можешь «расти» дальше!

Ну, прошла. Ну, может. Была она по молодости подсобным чипером на побегушках, которому доверяют только складывать фишки по цвету или номиналу на рулетках и разбирать колоды карт для карточных игр по мастям и старшинству. Была и самостоятельным дилером, который ведёт игру за столом в таких играх как тонкер, рулетка, блэкфриц или двадцать одно, крафт, гаядора, и остальными. Проводила по несколько полных шаффлов, в смысле игровых циклов за вечер, начиная с замешивания колоды, и заканчивая выходом разрезной карты. Научилась поддерживать разговор с клиентами, объяснять им правила игры, следить за выполнением ими этих правил. Но замахиваться на следующие «высóты» при этом абсолютно не собиралась.

Потому что следующая стадия – это инспектор. А это совсем другая работа и другая ответственность. Инспектор должен следить за всеми действиями дилера, чипера и клиентов. В его обязанности входит помогать клиентам и дилеру в случае ошибки за столом, следить за выполнением всех правил казино, выявлять факты мошенничества (как со стороны казино, так и со стороны клиентов), поддерживать разговор и доброжелательную атмосферу за столом, передавать информацию о всех нарушениях, нестандартных ситуациях, специфики игры клиента, его пожеланиях и предпочтениях старшим на смене и инспекторам, сменяющим его за игровым столом. Это дилер должен мило улыбаться, не имея права высказать своего отношения к нерадивому клиенту, спорить или перечить ему, а инспектор имеет право вмешаться в любую конфликтную ситуацию, приобщить охрану или высшее руководство. Потому на такие должности чаще принято брать мужчин.

Следующая категория – это пит-боссы. Те, кто следят за самими инспекторами. Ну и, управляющий казино – самая высокая должность, до которой может дорасти наемный сотрудник. Тоже, кстати, как правило, исключительно мужская. А ей все это зачем? Она собирается в собственное удовольствие заниматься арт-обеспечением штатной работы казино, а не «сажать» зрение в игровом зале, пытаясь углядеть какое нарушение. Плюс ненормативный рабочий график, постоянные ночные смены, огромные эмоциональные нагрузки… Но, похоже, объяснить окружающим свое нежелание напрягаться оказалось практически невозможным.

Потому что где-то там в мозгу у всех жила твердая установка: работник казино – вор и мошенник. Трудишься там, значит, имеешь прямой доступ к неправедно нажитым деньгам. И пытаться объяснять им закон больших чисел и иные части теории вероятностей было делом абсолютно бесполезным. Или вот сказала бы она им, что размер ставок заранее определен так, что участники получают выигрыш чуть меньше «положенного», то есть рассчитанного по законам теории вероятностей, и казино сознательно занижает выигрыши для комбинаций, забирая себе разницу, и что бы было? А ничего, кроме очередных обвинений в мошенничестве. Но при этом ничего зазорного или там аморального в том, чтоб самим примазаться к тем самым бесчестно полученным деньгам, они почему-то не видели. В результате не только вроде как вменяемый Дидье, но и более падкие на развлечения представители студенчества, как только пронюхали о ее занятиях, так сразу и забросали ее идиотскими просьбами из серии рассказать им какой секрет, чтоб именно им потом сорвать банк.

А наглючий Илберт диГармо так и вовсе не поленился выловить ее в коридорах училища после занятий и начальственным тоном сообщить, что в свое ближайшее посещение Сан-Георгио он обязательно зайдет в ее казино и чтоб она была на месте и обеспечила ему выигрыш за своим столом не менее десяти тысяч гольдеров за вечер. Эквивалента пятнадцати тысяч хельветских крон. Этого, видите ли, его планы на жизнь требуют. Вот же тварь. И Майла не удержалась от язвительного:

– Я сейчас несколько занята. Могу я Вас проигнорировать в следующий раз?

ДиГармо со злости чуть свой дорогущий галстук не заплевал от ее ответа, чем ее сильно позабавил. А вот те, нате, хрен в томате! Привыкли, гады, что им все в рот смотрят, а теперь извольте насладиться и противоположной ситуацией. Не собирается она прогибаться под этих балованных «берт»-ребятишек, равно как и крысятничать в родном казино, даром, что их всех учили разным приемам. И самый простой способ для дилера – смошенничать с «башмаком». В начале очередного шаффла новая колода перемешивается и вставляется в «башмак», специальное приспособление для карточных игр в казино, из которого потом идет раздача карт. Именно дилеры умеют доставать из него не ту карту, которая лежит следующей, а другую, способную сломать комбинацию клиента при игре в «двадцать одно».

Конечно, диГармо возвысил голос и постарался настоять на своем, но нарвался только на ее скучающее:

– Вы продолжайте говорить. Я всегда зеваю, когда мне интересно.

Не в курсе был балованный мальчуган, что для должности крупье она проходила специальное обучение и жесткий конкурсный отбор. У нее вырабатывали способность выходить из различных стрессовых ситуаций, сохраняя невероятное самообладание. Конечно, диГармо и его первый подпевала Ганс Бёш попытались донести до нее все неправильность ее столь вызывающего поведения, чуть не пустив в ход руки. Остановила их только демонстрация «Щелкунчика». Этой арт-новинки пока не было даже у этих высоко летающих поганцев, хорошая вещь, обеспечивает нападающим лоботомию с одного удара. А Майла, глядя на них, в бессильной злобе сжимавших кулаки, церемонно сообщила:

– После общения с вами у меня появился комплекс полноценности.

После такого отпора ее хлипкий нейтралитет с «берт»-студентами сошел на нет и не имея возможности причинить ей физического вреда, ее начали осыпать оскорблениями. Сиротка-воровка, мошенница, поганка, лахудра, весь список она даже не помнила, да и расстраиваться не собиралась. Гораздо неприятнее, что регулярно появлявшемуся рядом с ней Мюссону тоже постоянно перепадали заявления типа бастард и ублюдок, от которых Дидье злился и норовил лезть в драку. Еле удержав его в очередной раз от попытки дать Гансу в глаз, Майла прямо его спросила, у него что, не хватает мозгов сообразить, что его дразнят специально? Чтоб он повелся и нарушил правила училища? Тут Дидье и рассказал, почему именно его так это злит.

Оказывается, его покойная матушка ни разу не была виновата в таком его статусе. Просто его папаша когда-то соблазнил ее перспективой совместного проживания с перспективой замужества при условии рождения ему ребенка. И вот они начали встречаться в период его обучения, он дарил ей цветы и подарки… Но, когда она забеременела, выгнал ее, заявив, что детей он иметь не может, а, значит, она изменщица и обманщица. И бедная грая Мюссон оказалась вынуждена хвататься за любую работу, чтоб прокормить себя и сына. Полы мыла, белье стирала, служанкой работала, даже в театре в крохотной роли Целестины выступала… Не стала Майла ему объяснять какими именно услугами промышляют девушки категории «Целестина», достаточно того, что ее опекунша ей на сей счет целую лекцию когда-то прочла… а Дидье лучше оставаться в неведении…

– И она не пробовала как-то… не знаю, к властям обратиться?

– А у него такое положение, что ее и слушать не стали! Связи с государственным сыском… сама понимаешь.

– А ты сам не пытался с ним пообщаться?

– Пытался. И не только я. Ты что, думаешь, я один такой? Так вот, знай: этот поганец как жил, так и продолжает жить с разными женщинами, обещая им замужество в случае рождения ребенка, и выгоняя их, когда они забеременеют! Нас таких полгорода, не меньше! У самого собственный дом, свое дело, куча денег, а своим детям он ни раппена не дал!

Майла подумала… среди прочего о том, что им рассказывал профессор диАзуле по поводу механизма действия блокираторов… и о том, почему эти обиженные не пытаются доказать родство своих детей с тем самым поганцем… артефакты-то никто не отменял… а потом уточнила:

– А чего ты от него хочешь? Признания? Денег? Или и того, и другого?

Тут уже задумался Дидье. Ответ, вымученный из себя приятелем только через два дня, ее слегка удивил:

– Я хочу сделать Доминику диБашомóну больно.

Эээ… ну-у, как бы у всех свои представления о прекрасном… н-да… а, что, собственно, он имеет в виду?

– Понимаешь, – Дидье буквально выдавливал из себя слова, – я столько лет мучился от сознания собственной беспомощности…, зная, что наши матери для него были так… игрушками, а мы и вообще лишними, не заслуживающими внимания и заботы… вот он там жировал, а мы с голоду подыхали и эпитетов «приятнее» ублюдка в свой адрес не слышали… мне не понравилось осознание собственной слабости, когда вроде и знаешь виновника, а сделать ему ничего не можешь… Так вот я хочу поставить его в такое положение, когда он так же будет мучится от невозможности найти меня и пообщаться со мной. Чтоб он знал, что теперь уже я не хочу иметь с ним ничего общего.

Да ты непрост, народный мститель, чуть не присвистнула Майла, эк завернул-то! Дело за малым, придумать как осуществить твою радужную мечту…

– Где он хоть живет, знаешь?

– В Шателе.

Час от часу не легче, нет, мотовозы Биарн-Шатель, конечно, курсируют постоянно, но это ж недолго и на билетах разориться! Значит, пока никуда не кидаемся, а начнем с углубленного изучения законов кантона Галлен…

И через неделю она смогла изложить Дидье их грядущие действия по пунктам.

– Нам нужны два арт-фиала с кровью. Один с твоей, другой… придумаем у кого добыть, это все равно для отвода глаз. Дальше: подается прошение в Гербовую палату Шателя на имя Председателя геральдического Совета, где будет сказано, что дети родов с правом на приставку «ди-» требуют признания их отцом с правом ношения его фамилии и наследования его имущества. Не может Председатель Совета такое прошение проигнорировать, права не имеет. И он обязан вызвать твоего диБашомóна для проверки.

– А от чьего имени писать будем? Я бы не хотел…

– Правильно не хотел. Ты же сам из Шателя, припомни пару парнишек твоего возраста без отцов, которые из города уехали…, или по слухам где-то сгинули… вот от их имени и напишем.

– И как нам это поможет?

– Дидье, ну вот что ты тормозишь? Председатель Совета их найти не сможет, зато образцы для сравнения – вот они, на столе стоят, и папаша твой у него под рукой, обязательно устроит проверку на крови!

– Ну, ты мозгá! – восхитился Мюссон. – А наша какая роль?

– А мы сидим где-то рядом со входом в Гербовую палату и смотрим что получится. Если среагирует, считай, ты своего добился, если нет…, придется признать его правоту.

Майла сама не ожидала, насколько удачно сработает ее задумка. Если вызванный в Гербовую палату Шателя диБашомóн приехал туда злой и разъяренный, то выходил он оттуда с выражением лица, для описания которого больше всего подходило слово «неописуемое». Тут тебе и недоверие, и изумление, и надежда, и гнев… палитра эмоций вышла знатная. А уж как радовался Дидье! Прищемил-таки блудному отцу самолюбие! Пусть он теперь побегает и поищет настоящего отпрыска.

И чтоб совсем его деморализовать, они отправили ему письмо о том, что его ребенок, выросши без отца, выбрал преступную стезю и откроет свое настоящее имя только если его поймают. Опозорит папашу-сыскаря. Поэтому обратную дорогу в Биарн они позволили себе отметить бутылочкой неплохого виньярана в знак удачного завершения их каверзы.

Но прошла неделя, другая, месяц… и Дидье начал все чаще задумываться. От ее осторожных вопросов он отмахивался, но какую-то идею явно продолжал вынашивать. И только услышав, как он в ответ на очередное оскорбление Бёша в безотцовщине заявил о наличии у него отца, причем способного мгновенно заткнуть рты всяким худородным, она поняла, что ситуация выходит из-под контроля. Дидье, судя по всему, забыл о своем желании сделать нерадивому отцу больно, и переключился на мысль о своем официальном признании и доступе к фамильным денежкам. Другими словами, он собирается начать общение с диБашомóном. Э, нет, так не пойдет! Одно дело – помочь знакомому сделать справедливую пакость, а другое – дать им реальный шанс докопаться до чего не надо.

И уже на следующий день Леннарт Зальцман, науськанный Илбертом диГармо и Гансом Бёшем, которым не понравилось внезапное сопротивление какого-то ублюдка, учинил над Мюссоном очередное шутилово. Предполагалось, что подложенный под скамейку в парке, где Дидье обычно сидел с учебниками, артефакт взорвется и выкинет его в бассейн с фонтаном, заставив потом бежать в общагу мокрым. Но взрыв оказался сильнее рассчитанного и жертва, подлетев на три метра, рухнула на брусчатку со сломанной шеей.

Разбирательство вышло громким. Сама Майла, давая показания столичным сыскарям, не промолчала о постоянной травле студентов, в том числе Мюссона, со стороны высокопоставленных ребятишек. Да и остальные затравленные их охотно «топили». Тюремных сроков шутникам не перепало, но добиться того, чтоб их выкинули из ВКУ без права восстановления и повторного поступления у сыскарей получилось…

* * *

Очнувшись в правительственной клинике, диФаушер первым делом поинтересовался как здоровье тех, с кем он был в допросной, и с облегчением выслушал, что смерть чуть-чуть, но не дотянулась до Гроссера и Эльведи. А потом выдержал битву с лечащим врачом и, пусть даже на костылях, прорвался-таки в палату к руководителю верхней палаты Хельветского парламента. Куда, кстати, приковылял и Эльведи. Потому что обсуждение поступков граи Адлер еще не закончилось.

– Сильна, стерва, чуть за грань нас не отправила. Если бы Шустер был поумнее и в свое время женился на ней, – весело сообщил диФаушер, – я б ее к себе в ведомство забрал с удовольствием. Хорошие мозги и редкое хладнокровие.

Гроссер поморщился, а вот Эльведи согласно кивнул:

– Тогда и Капля, и весь ее потенциал арт-Мастера и Творца были бы поставлены на службу Хельвеции. Жаль, не успели спросить, где она липовые документы раздобыла…

– Она нас чуть не угробила, а вы, я смотрю, ею почти восхищаетесь! – возмутился Гроссер. – У нас был шанс сейчас не разговаривать, а лежать на столе у патологоанатома! Тихими и благостными!

– Не угробила же… Мне сложно ее обвинять, раз уж мы сами когда-то пришли к выводу, что она в этой игре лишняя. Только вот не учли, что и нас можно просчитать… и опередить. А восхищаться чужими мозгами… что ж тут такого неправильного? Остается лишь пожалеть, что владельцы таких мозгов не стали играть на нашей стороне…

– А вам не кажется, граи, что мы не совсем правильно до сих пор оценивали ее действия? Мы все искали некий умысел, а, она, по ее словам, просто продавала артефакты, чтоб на эти деньги жить?

– Кажется… Меня смущает другое: у нас по пути гонки за ней уже имеется несколько трупов, а она продолжает утверждать, что никого не убивала. Как такое может быть?

– Прекрасно может. Ну, изготовить артефакты для совершения преступлений, она изготовила… прекрасно понимая, что ее арт-изделиями всяко не в носу будут ковырять… но что именно это было? Вибронож для разделки дичи… а откуда ей было знать, как его потом используют? Удушающий ошейник? Мог заказываться и делаться как предмет для сексуальных игрищ разных идиотов. Артефакт для подрыва моста? Делался с расчетом, что он покалечит, но никого не убьет. «Проплавка» сейфов? Слабенький и одноразовый. Спицы вон, и вообще у нее стянули… Даже Варта она не убила, а просто вывела из игры, сделав невозможным активацию им Капли…

– А остальные? ДиНоргье? Дина Сольвино? Эта… якобы Зольберг-Ленц?

– Что касается остальных трупов и ее вероятной в этом вины… а вот не факт. Если так подумать, ну неоткуда ей было достать «белую гниль» для ДиНоргье… да и умер он в Тимеже, когда она уже давно была в Линцоне. Дине горло перерезал ее любовник… и на душительницу этой как бы Зольберг-Ленц она тоже мало похожа…, по моим прикидкам ее действительно в городе уже не было, когда их обеих прикончили… Знаете, граи, она, конечно, не все нам рассказала, … но насчет того, что она не убивала, я ей почему-то верю…

– Я, пожалуй, тоже ей верю… и что из этого следует?

– Да то, что я был прав! – чуть не подпрыгнул диФаушер. – Есть во всем этом деле какая-то неизвестная нам сторона, которая ее, с одной стороны, оберегала, списав в утиль как минимум троих: и диНоргье, и эту секретаршу Сольвино, и ту неопознанную девицу из Линцоны…, а с другой стороны – нехило так ее под наши розыски подставляла, подкинув ее арт-изделия трем латишским семьям из владеющих родовыми артефактами. Заставив нас бегать с выпученными глазами и искать ее в столице Лайтина. И вот эта двойственность поведения сбивает меня с толку больше всего: зачем они это делали? Чего именно эти кто-то хотели добиться? И как нам теперь искать Каплю, чтоб они нас не опередили? И кто они такие, в конце концов?

– Элберт, проблемы следует решать последовательно, – остудил его пыл Эльведи, – Давайте для начала разберемся, что мы знаем и что должны сделать, чтобы добыть недостающие фрагменты паззла.

Первое: все это время она жила по чужим документам. Нам известно, что меняла она их как минимум трижды: в Тьеллимаре, Линцоне и Лейкервальде. А где ж вчерашняя студентка их добывала? Элберт, запросами в органы, занимающиеся выдачей удостоверений личности, займется Шромм, а на тебе розыск тех, кто замечен… или подозревался в изготовлении подделок.

Второе: создавая артефакты для совершения преступлений… пусть даже в большинстве своем не смертельные… ей нужен был канал связи с заказчиками. Заказ же как-то передавался, и обмен законченного изделия на деньги тоже где-то и как-то происходил. Граи, нам придется поднять все документы по ее поездкам.

– Мы утонем в бумажках, – мрачно предрек диФаушер. – Она сама сказала, что не только по федерации путешествовала, она еще с граей Зейт и в Сан-Георгио ездила, и в Фирш, и в Лакию, и в Тильсар…

– Кстати, третье! – встрепенулся Эльведи. – Розыск этой подруги. Мы поторопились и сделали ошибку, не проверив точного местонахождения родового артефакта Шустеров. И автоматически предполагая, что Капля там же, где грая Адлер. А она, получается, рискнула ее кому-то передать… И есть у меня нехорошее подозрение, что пока Элберт, теряя шины, несся к ней из Граундвальда, как бы не шустрая грая Зейт одновременно увозила ее через перевал Флюэль в Сан-Георгио. Он ведь был открыт…

– Это объясняет, почему Паула Адлер так себя вела. Чтоб мы не сумели ее обыскать, она превратила себя в живую бомбу с отложенным взрывом и сделала все, чтоб мы как можно дольше занимались ею. Она не уточнила момент отъезда подруги в Сан-Георгио. Она сколько могла, оттягивала на себя наше внимание, давая той время удрать с Каплей в другую страну и перевести на свое имя все ее деньги. И я понимаю, чего она опасалась…

– И чего?

– Вартберта она нейтрализовала, но оставалась еще одна возможность: использовать ее саму.

– Ты намекаешь?…

– Ну, теперь уже поздно…, но мысль такая с учетом бесполезности Шустера мелькала.

– Вы о чем? – подозрительно нахмурился Гроссер.

– Даг, да все просто, Элберт прав, если бы мы сумели как-то… «обойти» ее защиту, то в наших силах было подобрать подходящего кандидата и заставить ее пусть и в тридцать семь лет выносить и родить ребенка, который как кровный родственник, как раз и унаследовал бы возможность управления Каплей. Именно этого она боялась. Потому и старательно тянула время, не давая нам возможности обдумать другие варианты. И только убедившись, что грая Зейт вместе с Каплей в безопасности, «рванула». Молодец, девчонка!