Преферанс на вылет

Они сделали ошибку, подумал он с сожалением, когда упустили из виду необходимость «натаскать» своих будущих преемников, чтоб те умели досконально разбираться в государственных вопросах и проблемах. Что ж, начиная с завтрашнего дня он будет постепенно вводить Мортберта в курс дела, и попросит о том же остальных «старых» членов палаты. А сейчас придется собраться и открыть заседание, поскольку время не ждет.

– Уважаемые граи, я приветствую вас, и сразу предупреждаю, что повод для сбора у нас сегодня крайне неприятный. Наши соседи группируют войска возле наших границ. Они явно нацелились оторвать от Хельвеции часть территории. И если раньше они пытались делать это поодиночке, то теперь мы можем ждать удара сразу со всех сторон. К войне одновременно готовятся и Фирш, и Лакия, и Тильсар. Как мы будем действовать в случае военной угрозы? У кого есть на сей счет соображения?

И первым в бой пошел Кальберт Бёме, кто б сомневался. Кальберт не зря носил звание главного по войскам Хельвеции. Его родовой артефакт Булава был способен уничтожить за одно применение не менее пятидесяти человек, а это, между прочим, полноценный взвод. И таких «ударов» в его распоряжении было не менее десяти. Но после выведения из строя полутысячи вражеских солдат, Булава разряжалась и требовалось не менее суток на ее восстановление. Бёме понимал, что сам по себе его артефакт на спасение от многочисленной армии врагов в случае ее прорыва не тянет, и неоднократно на заседаниях поднимал вопрос об укреплении именно военной мощи Хельвеции, но при наличии действенной оборонной цепи его предложения каждый раз проваливались… а сейчас, при наличии трехсторонней угрозы… еще бы командарм федерации промолчал о наболевшем!

– Возможностей нашей армии хватит только на то, чтоб перекрыть границу на сравнительно небольшом участке. Ведь просил же сколько раз увеличить ассигнования на военные нужды, нет, каждый раз одно и то же: у нас же есть арт-цепь, зачем зря тратить деньги! И еще эта ваша мягкотелая доктрина вечного нейтралитета по отношению к соседям, мол, мы к вам сами не лезем, но и вас видеть не хотим! И я понимаю, почему соседушки на нас нацелились, рассуждения у них очень простые: если ты ни на кого не нападаешь, то не потому, что сам по себе мирный, а только потому, что сидишь в глухой обороне и не можешь этого сделать! Вот теперь и придется расхлебывать последствия собственного миролюбия!

– А как-то увеличить армию? …

– Ламберт, кадровая армия не создается даже за год, я уж не говорю о том, что у нас в запасе и месяца, похоже, нет… Мы, конечно, можем объявить мобилизацию, но нас наши же граждане не поймут…

– Да начхать, чего они там не поймут! – взвился Швертберт Кайзер. – У них существует обязанность…

– Швертберт, – устало напомнил Кальберт, – у них есть почетная обязанность в течение года получить начальную военную подготовку и забыть о ней навсегда. И далеко не все ее проходят… вот Вы же не проходили, верно? Все поблажки и бонусы, как собственно и власть достались нам именно в обмен на абсолютную арт-защиту страны в случае военной угрозы. Абсолютную, понимаете? И как только выяснится, что защита это «дырявая», отчего требуется внеочередной призыв обычных граждан в войска, народ мгновенно задумается, а за что тогда нам разные привилегии? Вы догадываетесь к чему я клоню?

Молодой Кайзер был несдержанным, но не был дураком. Оценив вероятность появления революционных настроений, он немедленно примолк, сжав губы в тонкую полоску, но остался явно недовольным. Особенно когда конкретно ему намекнули на его полную неспособность послужить стране в военном плане, кроме как заняв свое место в арт-цепи.

– Уважаемые граи, – вмешался Гуальберт Роффле, – давайте перестанем попусту пререкаться и вспомним наши возможности по применению арт-цепи из имеющихся двадцати двух родовых артефактов.

У нас есть пять вариантов покрытия усеченным защитным кругом территории страны. В случае активации цепи в долине Вирле защита не дотягивается до всех пограничных артефактов примерно на двадцать-тридцать миль на всем протяжении государственной границы. В случае активации цепи в деревеньке Лозель, защита «провисает» на севере, вглубь от пограничных артефактов на сорок-пятьдесят миль, «обнажая» землю Хангамия кантона Диттер. В случае активации цепи в пригороде Лимеера, защита «провисает» на востоке, вглубь от пограничных артефактов на тридцать пять-сорок миль, оставляя без покрытия провинцию Виарише кантона Галлен. В случае активации цепи в местечке Пиафанно, защита «слетает» на южном направлении, не дотягиваясь до пограничных артефактов на тридцать-тридцать пять миль, и переставая прикрывать регион Реции кантона Лайтин. И, наконец, в случае активации цепи в поселке Грюнц, защита не дотягивается до пограничных артефактов примерно на те же тридцать пять-сорок миль на западе, давая доступ практически ко всей территории кантона Романш.

Если по данным разведки нападения можно ждать одновременно со всех сторон, какой из имеющихся вариантов «прикрытия» территории Хельвеции представляется вам наиболее правильным?

– Первый вариант можно сразу исключить, – со вздохом признался Дилберт Фрид. – Отдать сразу всем по куску территории… значит, мгновенно потерять лицо в глазах международного сообщества со всеми вытекающими. Не можем мы так просто демонстрировать собственную слабость. К тому же… аппетит, он именно во время еды приходит. И прогнувшись хоть раз, мы обречем себя на попытки постоянных «обкусываний» территории в будущем…

– Согласен, – мрачно кивнул Гильберт диСоветер. – Но какая-то стратегия поведения нам все равно нужна!

– Раз уж не подходит долина Вирле, мы можем активировать цепь, последовательно перемещаясь по квадрату Лозель-Лимеер-Пиафанно-Грюнц, – предложил непривычно задумчивый Гумберт Кальвио. – Да, мы никогда раньше такого не делали, но сейчас и обстоятельства нестандартные. По крайней мере, более приемлемый выход мне в голову пока не приходит…

Приемлемый-то он, конечно, приемлемый, напряженно размышлял Дагоберт Гроссер, но сколько нам придется мотаться по этому квадрату? И не получится ли так, что пока мы будем скакать по этому периметру, нас тупо возьмут измором, раз за разом устраивая атаки на границы, заставляя тем самым постоянно «включать» цепь и не давая передохнуть? Людям свойственно уставать, да и артефакты не вечны, когда-то им понадобится перезарядка, чем враги с удовольствием воспользуются. А как только появятся первые недовольные, а они обязательно появятся после первого же успешного проникновения врага на нашу территорию, мы окажемся в ситуации, на которую намекнул Бёме: народ очень быстро задумается, а за что тогда нам разные привилегии полагаются, если обещанная нами защита трещит по швам?

– Ну, почему же… – неожиданно подал голос Сигберт Фирелло. – Мы можем пойти другим путем: переместиться в поселок Грюнц и активировать цепь там, наверняка защитив территорию и жителей трех крупнейших кантонов. А нашу слабосильную армию отправить на границу с кантоном Романш, пусть демонстрируют доблесть на том самом сравнительно небольшом участке…

Вот же гад скользкий, зло подумал Гроссер, но логичный, этого не отнять. Значит, он предлагает самоустраниться от постоянных перемещений, обосноваться на время в одном месте и подставить самый маленький кантон федерации под удар. Тогда, получив арт-отпор Фирш и Лакия вынуждены будут перестать пробовать нас на прочность, а Тильсару придется сосредоточить усилия на действительно маленьком участке границы с Романшем…

– На территории кантона Романш живут люди, – тихо сказал Эльведи, – больше половины которых женщины, дети и старики. Мягкие такие, слабые, сугубо гражданские, воевать не приученные. Верящие в то, что их правительство способно предоставить им защиту в обмен на уплату налогов. За что же к ним такое отношение?

– На территории остальных кантонов тоже живут люди, – неожиданно жестко отпарировал Хрисберт ДиШарбонно. – И их там, кстати, гораздо больше. Почему под удар должны пойти они? Иногда следует пожертвовать малым, чтоб спасти бóльшее…

А ведь такая идея «пожертвовать малым» очень даже может найти отклик в сердцах дитшей, гальшей и латишей, похолодел Гроссер. Себе-то не ври, можно подумать, ты сам не прикидывал возможность спасения Хельвеции, пожертвовав одним кантоном Романш. И пока никто не успел высказаться ни за, ни против, неожиданно сдавленно, как будто его душили, прохрипел Умберт Бургшталлер:

– Можете считать, что война началась!

Ну, точно, Бусина же позволяет владельцу ощущать пограничные страж-артефакты! А тут еще в зал заседаний без стука буквально влетел референт Гроссера и молча положил перед ним депешу. Прочитав ее, Дагоберт понял, что о спокойной жизни придется забыть. Во всяком случае, в ближайшее время.

– Уважаемые граи, – сорванным голосом сообщил он, – мы получили одновременно три манифеста об объявлении войны. Фирш и Лакия выдвинули определенные требования, но пока не пытались двинуться к нам, а вот войско Тильсара… уже нарушило границу с кантоном Романш. Что будем делать?

После залпа внятных и невнятных ругательств выяснилось, что предложений всего три. Гумберт Кальвио предложил немедленно выдвинуться и активировать арт-цепь в любом из тех мест, где она может «прикрыть» территорию Романша, а уж будет это Лозель, Лимеер или Пиафанно, не столь важно.

Элберт диФаушер при поддержке Уилберта диКомтуа предложил отправиться в Романш с Зигбертом Эльведи и арт-цепью в три артефакта «размазать всяких там покушающихся в кровавый блинчик».

Сигберт Фирелло предложил не забывать об угрозе со стороны Фирша и Лакии, переместиться в поселок Грюнц и активировать цепь там, чтоб наверняка защитить жителей и территорию трех крупнейших кантонов. А армию отправить на границу с кантоном Романш.

А когда пришло время голосовать, шестерка явно снюхавшихся молодых членов верхней палаты дружно проголосовала против первых двух предложений. И Тинберт Кирхнер, и Швертберт Кайзер, и Филберт Майстр, и Сигберт Фирелло, и Хрисберт ДиШарбонно, и Колльберт диАрамиц, пользуясь правом «вето», не пустили на помощь кантону Романш тех, кто действительно мог остановить тильсарское войско. И в результате было решено перебросить туда армию Хельвеции.

Все понимали, что, армия маленькая и не успеет быстро добраться до границы, таким образом, самый маленький кантон вместе с ней просто отдают на растерзание войску Тильсара, но одновременное осознание того, что на остальную территорию врага удастся не пустить, перевешивало стыд. А бледный как смерть Зигберт Эльведи просто встал и молча вышел.

И уже находясь в Грюнце и активируя цепь, состоящую теперь уже из двадцати одного артефакта, Гроссер с горечью думал, что вот так из-за постельных скачков некоторых молодых безответственных идиотов и рушатся давние дружеские и деловые связи: хорошие отношения и успешное сотрудничество с Эльведи подошли к концу. Нет, самому Шустеру в его нынешнем состоянии тоже не позавидуешь, но прошлого не переиграть… а эту шестерку сильно хитрых молодых граев он найдет чем ущемить, не им с опытными игроками тягаться…

И когда получивший отклик от Бусины Бургшталлер подтвердил успешное уничтожение лишних персон изнутри границы Хельвеции с трех сторон, Гроссер напомнил себе, что они обязаны думать еще о трех кантонах и не впадать в сентиментальность…

И тут его удивил обычно невозмутимый Эгберт Миарано. Удивил тем, что неожиданно вытаращил глаза, замотал головой, отыскивая Бургшталлера, и недоверчиво спросил:

– Умберт, Вы тоже это почувствовали?

Тот ошарашенно кивнул, сжимая в ладони Бусину, и немедленно связался с кем-то по переговорнику, чтоб сообщить членам верхней палаты ошеломляющую новость:

– Пограничники докладывают об разгроме армии Тильсара под романшским Церенцем и спешном отходе их войск от наших границ.

– И с чего бы им спешно отходить?

– Там в районе Кюра против их армии сработали два артефакта: Око… и Капля.

Значит, Зигберт все-таки выкрутился, была первая мысль Гроссера. А вслед за ней пришла вторая: где это он раздобыл Каплю и как сумел ее «включить»? Видимо, это интересовало не только его, потому что все остальные немедленно выразились в том смысле, что следует возвратиться в Биарн и потребовать от Эльведи вернуть Каплю в цепь.

Заседание верхней палаты началось на сей раз с единственного вопроса.

– Так что там с нашими требованиями о выдаче артефакта Шустеров?

– Романши не хотят ее отдавать.

– А ничего так, что мы с утра вроде как в одном государстве живем? – зло напомнил Дилберт Фрид. – И законы обязательны к исполнению для всех граждан?

– Дилберт, – напомнил Шромм, – ты не путай, у нас не уния, а федерация, и каждый кантон является самостоятельным ее субъектом. Вполне таким себе государственным образованием, обладающим юридически определённой политической самостоятельностью в рамках федерации. И эти самые субъекты федерации постоянно издают собственные нормативные правовые акты учредительного характера: конституцию, уставы, и другие основные законы. Они наделены правом издавать региональные законы, если ты забыл! У наших кантонов имеется собственный институт гражданства, столица, герб и еще какие-то там элементы конституционно-правовой государственности.

– А вот сейчас ты правильное слово сказал – «элементы»! Плевать, что там у кого на гербе намалевано, и какие у них местные законы, только вот компетенция между федерацией и её субъектами разграничивается федеральной конституцией! Федеральной, Норберт! Они и ее собираются нарушить?

– Как ни странно, да. Они настроены решительно, и угрожают сецессией.

– То есть даже выхода из федерации не боятся?! Дожили…

– Ну, после того, как мы сами отдали их на растерзание, – хмыкнул Хорле, – глупо ждать, что романши продолжают испытывать к нам нежную любовь.

– Это явно дело рук Эльведи! И чем можно его прижать?

– Заместитель Эльведи Герман Шрайбер был предупрежден мною заранее, – неохотно отозвался Гроссер, – и еще до нашего отбытия в Грюнц взял под стражу его семью. Сейчас они… гостят в ведомстве диФаушера. Надеюсь, это слегка умерит его пыл.

– Зигберт упертый, этого может оказаться недостаточно, – негромко заметил Роффле. – Возможно нам следует вспомнить, что цепь из двадцати одного артефакта – не самое слабое оружие и навалившись… мы можем заставить его Каплю просто отдать.

– Уже не можем, – мертвым голосом отозвался Гроссер, глядя на услужливо подсунутый референтом лист газеты.

– Почему?

– Вы это видели? В казино «Мираж» в Сан-Георгио объявлен чойс на вылет.

– И что?

– Главная ставка – Капля.

– Ах, пройдоха! Мы даже не можем заявить протест!

– Да почему?

– Родовые артефакты не являются собственностью страны, это первое. Собственником Капли при отсутствии живых и дееспособных наследников рода Шустер, может считаться тот, в чьих руках она находится, это второе. И приз по международным правилам неприкосновенен до объявления финальных результатов игры, это третье.

– Как набирают участников?

– Часть «диких» игроков будет прорываться через соревнования, часть победителей таких же турниров может заявить свое участие, а еще часть имеет право официально выставить любая страна. Можно заранее перекупить нескольких бывших победителей…

– И все?

– Нам следует выставить своего игрока, кого-то, кому мы доверяем, в идеале члена верхней палаты. И попросить присутствовать грая Миарано, чтоб он отслеживал Каплю.

– И кого мы можем выставить?

– Из тех, кто хорошо играет… и кому по положению это можно проделать… не грая же Гроссера заставлять… у нас одна кандидатура: Элберт диФаушер.

– А вот и не одна! Поскольку Хельвеция не уния, а федерация, игроки могут быть от всех четырех кантонов! Смотрите, мы можем выставить кандидатуру диФаушера от кантона Галлен, кандидатуру Хорле от кантона Диттер… кто еще из нас хорошо играет в чойс и может быть выставлен от кантона Лайтин?

– Возможно я смогу как-то вмешаться в ход событий… – неуверенно сообщил Гумберт Кальвио. – Моя Кость… она игральная… по преданию приносит удачу в азартных играх…

– Вот, а от кантона Романш…

– А от кантона Романш сам Эльведи приедет, этот интриган, заварив настолько крутую кашу, ни в коем случае не откажется в ней поучаствовать!

Мизер

Кто чего ищет, тот обычно и в самом деле это находит.

Вот только о цене почему-то редко кто задумывается…

Мария Семенова

– Игра, в которой заказавший его обязуется не взять ни одной взятки, называется мизером. Если один из игроков заказал мизер, перебить это назначение может только девятерная игра. Иногда, правда редко, это может быть и десятерная, это уж как заранее договаривались.

– То есть если кто-то сказал девять или десять, мизер мне уже не сыграть?

– Почему, можно рискнуть на вариант «мизер без прикупа». Но и соперник имеет право заказать девять или десять без прикупа. Тогда точно нет.

– А если кому-то позволили взять прикуп, то ему нужно увернуться от всех взяток?

– Да. Мизер играется следующим образом: объявивший мизер игрок (если никто не перебил его назначения более сильной игрой) открывает обе карты прикупа на всеобщее обозрение. Потом прикуп берётся в руку, откуда сносятся две любые карты. Снос никому не показывается. Если ход принадлежит разыгрывающему, он должен сделать его до того, как противники «лягут» – откроют карты. Если первый ход принадлежит вистующим, они открывают карты до первого хода.

– Козыри есть?

– Козырей на мизере не существует. Старшинство карт сохраняется, равно как и все основные правила чойса: на ход в масть обязательно давать в масть, ход принадлежит игроку, взявшему последнюю взятку и т.д.

– Хм… а записать расклад и подумать можно?

– Можно. Вистующие на мизере могут записать карты игрока и посовещаться. Это исключение и применимо только для игры мизер.

– А нам висты за подсад игрока не положены?

– Запомни: на мизере висты не пишутся – радуйся, что играющий сел!

* * *

Риардон Куэлэ, заведующий отделением «выездных» артистов Академии, пребывал в отвратительном настроении. Кто же знал, что та старая история вдруг всплывет, и непосредственное начальство немедленно озаботится тем, чтоб напомнить всем, до кого дотянется, о прошлом провале? И начнет искать виноватых, среди которых окажется и он. И объяснять им всем степень своего недовольства. А уж как оно умеет объяснять – заслушаться можно. И в случае невыполнения задания есть риск собрать на свою голову все громы и молнии еще более вышестоящего начальства, которое всяко не в Министерстве культуры заседает, а очень даже в другом ведомстве. И опять непрозрачно так ему намекнуло, что его мечты об очередном звании могут так и остаться мечтами. А он уже подсчитывал, когда после трех маленьких четырехлучевых серебряных звезд штаб-майора получит одну, но полноценную золотую полковничью. А теперь понятно, что пока старый косяк не выправишь – никогда.

И без того работа под прикрытием в Тильсарской Академии изящных искусств ни разу не синекура. Мало ему головной боли с составлением графика гастролей для обычных учащихся и работников, так надо еще исхитриться и членов спецгруппы «распихать» по нужным городам, да так, чтоб они могли органично влиться в «нормальную» труппу и не вызвать подозрений… Да еще соседи со знакомыми так и норовят постоянно поддеть, мол, взрослый мужик, а все каким-то бабским делом занимается, с изящными искусствами возится!

Много бы вы понимали… в изящных искусствах. Зато прикрытие получилось идеальное: ну кому придет в голову, что некоторые танцоры предпочитают пляски с оружием? А певцы голосом могут убивать? А музыканты им же разрушать любые преграды? А они могут. Именно таких спец-артистов он и распределяет в зависимости от полученного задания по обычным гастролирующим труппам. Маскировка – высший класс, не придерешься. Прибыли куда надо, сделали, что требовалось, и благополучно покинули город. Но это если сделали. А если нет? Вот теперь сиди и думай кого засылать на исправление ситуации.

Допустим, кого, понятно: Арлекин когда-то эту историю вел, ему и отдуваться. Но у Риардона к нему и без того претензий накопилось выше башни. Потому что эти парные вылазки на задание хорошо заканчивались для него, но не для партнерш. И тенденция вырисовывалась какая-то… уж больно нехорошая. Поэтому разговор с агентом он сразу начал с выговора:

– Арлекин, какого быка не доенного происходит! Это уже пятая «сломавшаяся» Коломбина!

– Да кто их считал!

Я. Я, злобно подумал Риардон, в отличие от тебя, их считал. Они все выпускницы моего заведения, которых я сам натаскивал и сам же поставил к тебе в пару. И ни одна из них не продержалась рядом с тобой больше четырех-пяти лет. Первая погибла на задании. Вторую ты подловил на предательстве (якобы на предательстве! А там кто знает…) и сам ликвидировал. Третья сошла с ума. Четвертая покончила с собой. Пятая сейчас находится в госпитале в состоянии депрессии и наши лекари диагностируют у нее состояние кататонии. Если ей не колоть сильнейшее успокоительное Коломбина номер пять так и норовит совершать бессмысленные агрессивные действия, во время которых без единого слова наносит тяжелые повреждения себе или другим людям. А с чего бы ей это делать? Через что ты ее протащил?

– Мне надоело объясняться перед начальством, почему у тебя напарницы долго не держаться! При том, что мне самому это непонятно! Я дозреваю до мысли перевести тебя на одиночную работу.

– И как я должен работать без прикрытия?

– Прикрытие будет… но именно отдаленное прикрытие. Хватит переводить девчонок, в следующий раз с тобой отправятся братья Тайро, будете изображать трио мимов.

– Ну да, с учетом их «деревянных» ног, и умения ронять окружающих нас только ленивый не заметит.

– Зато с выбеленными мордами ваших лиц никто не запомнит.

– Куда хоть на сей раз?

– Вот когда время придет, тогда и узнаешь. А пока…

Риардон тяжело вздохнул и спросил:

– Ты хоть знаешь, что произошло с нашими войсками в Хельвеции?

– Только то, что в газетах было… верещат о неудачном вторжении… и разгроме… а так, откуда?

– Могу слегка приоткрыть завесу тайны, нашему правительству удалось договориться с Фиршем и Лакией о совместном выступлении против Хельвеции. При угрозе нападения сразу с трех сторон они струсили и решили пожертвовать самым маленьким кантоном, что, впрочем, было предсказуемо. Зассали и кинулись активировать арт-цепь для защиты оставшихся трех кантонов, а в Романш отправили свою никакущую армию.

– И… что?

– А то, что сначала все шло прекрасно, потому что наши усилия сосредоточились на действительно маленьком участке границы Тильсара с Романшем под Церенцем, и захват территории представлялся делом техники… понятно было, что с одним Оком Эльведи нашу армию от вторжения не удержать…

– А дальше?

– А дальше против наших войск сработала мини-сцепка из двух артефактов: Ока и Капли. Под Церенцем случилась мясорубка, наши потери в технике и живой силе чудовищны. В живых остались от силы каждый двадцатый, про арт-обеспечение вообще можно забыть… Пришлось спешно отводить остатки армии от их границ…

– И кто ж такой «умный» приказал провернуть столь блистательную операцию?

– Этот кто-то опирался на доклады разведки. В частности, спец-артистов Академии. И разгром войск стал результатом неправильного вывода о списании когда-то ее со счетов после давнего донесения одного из агентов о ее пропаже. И кто ж там докладывал о потере Капли, что-то я запамятовал?!

Но наглый агент не испугался его напора, а хладнокровно отпарировал:

– Вашу логику можно смело отправлять на фронт вместо армии.

– Это еще почему?

– Она убивает. И то, что Каплю потерял из виду я… особенно с учетом «громкой» гибели Паулы Адлер… о чем честно и доложил, не давало права никому считать, что ее никогда не найдут и не пустят в дело! Не знаю, чем они там руководствовались, но логику я исключаю сразу. А-а, я понял, начался судорожный поиск виноватых! Только со мной этот номер не пройдет, решение об экспансии принимал не я!

– Ну, кто принимал…, тот уже пошел под трибунал. Зато отчет об исчезновении Капли подписал ты. И теперь придется из кожи вон выпрыгнуть, чтоб себя реабилитировать.

– И как это должно выглядеть? Рожу я ее, что-ли?

– Это вряд ли. А теперь о главном: вчера объявлен чойс на вылет в Сан-Георгио.

– О, и куда полетим?

– Не ёрничай. Вылетать будет семьдесят пять процентов играющих после каждого тура.

– И как будет обставлен… ммм… вылет?

– Всего предполагается шестьдесят четыре игрока. В казино «Мираж» установлено шестнадцать столов на четырех игроков. После каждой игры остается один человек от стола. Из выигравших путем случайной жеребьевки компонуют очередную команду игроков, пока не завершиться последняя игра четырех участников. Таким образом, нужно сыграть три партии. Так и определят конечного победителя.