скачать книгу бесплатно
На плотной бумаге размашистым почерком выведено: «Гостиница „Обитель“. Сефу лично в руки». Адресатка смачно матерится и проскальзывает в раздевалку.
День проходит неспешно, работы почти нет. Большинство постояльцев с обеда сидят на террасах и наблюдают за яркими всполохами в небе. Изредка кто-то звонит на ресепшен с мелкими жалобами или капризами. В какой-то момент даже наведался Тирид со своими изощрёнными проверками, но, покапав администраторкам на мозги, снова заперся в своём кабинете. Подруги весь день проводят в разговорах ни о чём: ни разу не поднимая тем о «Вратах», Сверре или Ингоне. В этом вся Хиона – она предпочитает оставлять без внимания те вещи, которых не понимает. Даже если за час до этого жутко обижалась. Даже если её подруга заметно нервничает и вздрагивает каждый раз, когда к ней обращаются.
Сефу то и дело мысленно возвращается к странному туману из переулка, не в состоянии избавиться от навязчивых картинок в голове. В каждом силуэте за высокими стеклянными окнами и дверями ей мерещится Сверр, разыскивающий её, чтобы объяснить произошедшее, в котором явно разбирается лучше.
– Пойдём-ка с нами на Башню, – настойчивый голос Хионы вытаскивает Сеф из омута мыслей. – Даже не начинай, что не веришь во все эти сказочки! Дело не в легендах, а в детишках. Они просили, чтобы Сефу’эни обязательно пошла вместе с ними. А если они хотят видеть тебя на Башне, значит, я притащу тебя туда насильно, если потребуется. Вот и косичка у тебя какая длинная, схватить удобно. Будь пупсиком и дойди своими ногами, – Хиона строит умоляющую мину. – Савитар без конца твердит, что уж в это Сияние точно произойдёт какое-то чудо. У него этот сложный возраст, когда… – Она замолкает, понимая, что заводит разговор не туда. – Короче, пойдём, пожалуйста. Дети будут рады тебе, я буду рада, что они рады, а ты отвлечёшься.
К облегчению Хионы, её подруга не особо хочет возвращаться домой, а Вспышка – прекрасный предлог задержаться где-то подольше. Тем более дорога к Башне проходит через тот самый переулок. Да и «Врата» там неподалёку. Каким бы высокомерным и неприятным ни хотел выглядеть Сверр – он точно знает то, что теперь интересует и Сефу. И они, очевидно, ближе друг к другу, чем к каара, хоть она и не стала соглашаться с этим при нём.
– Ладно, – кивает администраторка скорее собственным мыслям, чем подруге. – Я лет десять не смотрела Вспышку с Башни. Почему бы и нет?
– Поверить не могу, – искренне удивляется Хиона. – Я была уверена, что ты меня пошлёшь.
– Если билеты вообще остались.
– Детка, я достала проходки! Всё будет в лучшем виде! – Глаза Хионы светятся от радости. – А когда стемнеет, пойдём к нам есть праздничные пироги. Может, и Фифи подтянется. Я испекла очень много, но Савитар отнёс в общину почти все! Перестарался с традициями. Зато в обмен ему там…
Она смеётся и рассказывает историю за историей: как они с детьми готовились к Последней Ночи Дня и запасались продуктами на Чёрный Ноазис, как утром доставили посылку от её наара из какой-то деревеньки с ёмким названием. Сефу вежливо улыбается, стараясь ничем не выдать, что на самом деле не слышит ни слова в шуме внутреннего монолога.
К вечеру время летит быстрее: постояльцы активизировались, предвкушая Вспышку. Подниматься на Башню хотят далеко не все, поэтому гостиница гудит и трясётся от толкотни и беготни. Персонал в мыле носится туда-сюда, пытаясь разобраться со всё новыми и новыми хотелками гостей. Администраторки только и успевают отвечать на вопросы и выполнять запросы. Они даже не думали, что будут так рады пойти на Башню и передать наконец смену.
– Сефу, – окликают с ресепшен, когда она уже открывает дверь на улицу. – Письмо!
Сменщица высоко поднимает конверт и пытается перекричать музыку и шум голосов ещё раз, но Сеф успела выскочить за порог мгновением раньше. Идущая следом Хиона слышит, что подругу зовут, но только отмахивается, погромче прикрикнув: «Оставь! Короткой Ночи Дня!» И закрывает за собой высокую стеклянную дверь с блестящей надписью: «Обитель».
Внимательно проследив, в какую сторону двинулась «ответственная за него часть персонала», Раасул пониже натягивает шапку и, тяжело дыша, выбегает на улицу вслед за ними.
Эпизод второй. Лестница длинная
Сефу несёт на руках маленькую Зору, заворожённо наблюдающую за небесными всполохами. Они скользят всё ниже к таа, облизывают фасады домов и растворяются в бесконечном снежном просторе. Если заглянуть малышке в глаза – невольно улыбнёшься: Сияние превратило радужку в разноцветный витраж. Одно из главных событий Трёх Континентов – и важнейшее для Та’Уттара – будто умещается в чистом детском взгляде. Сефу крепче прижимает к себе малышку, а Зора игриво щёлкает её по носу, весело хохоча и продолжая рассматривать всполохи вокруг.
– Сефу’эни, – оклик Савитара прорывается сквозь многоголосье уличной толпы.
Ребёнок не собирается отпускать руку Хионы, поэтому подтаскивает её следом за собой.
– Настало время для чуда, – нарочито серьёзно говорит он.
– Посмотрим. – Сефу ласково треплет его кучеряшки на голове.
– Я серьёзно! – Савитар рассерженно отдёргивает голову.
– Конечно серьёзно, – согласно кивает Сеф. – В твоём возрасте я изучала всё что можно про Мнра Мнаас. У меня было мало друзей, но среди них нашлось достаточно фантазёров. Они считали, что Залы потеряны подо льдами Великой Ситы. Мы даже планировали поход на несколько дней.
– Залы не там. – Савитар надувает щёки.
– Я знаю, дружочек. – Сеф смотрит на ребёнка с какой-то странной тоской в глазах. – В назначенный день никто не пришёл, – она делает паузу, – кроме меня.
Хиона удивлённо вскидывает брови, оборачиваясь на подругу.
– С тех пор-то Сефу’эни надеется найти Залы Мнра Мнаас так сильно, что подумывает вернуться в Понтус, – пытается она изобразить иронию, но кто из них в детстве не мечтал, чтобы легенды оказались правдой.
– Как это – надеется? – спрашивает Зора, удивлённо хлопая пушистыми ресницами.
– Это как предполагать желанный исход даже в отсутствие подтверждений, – улыбается Сефу.
– Ты уверена, что ребёнку подходит такой ответ? – усмехается Хиона, глядя на озадаченную Зору, которая не поняла ни слова из сказанного.
– Надеяться – это представлять, что жёлтый снег на вкус как лимонный кёрд, – подмигивает Сеф.
Хиона громко хохочет, а Зора радостно за ней подхватывает. Только Савитар идёт мрачный, как зимние сумерки.
– Ты всё ещё надеешься? – шёпотом спрашивает он у Сефу.
– На что? – хмурится та.
– На сегодняшний день, – голос звучит низко и грубо для молодняка его лет.
Удивлённо обернувшись на Савитара, Сеф задумывается: «Как лучше ему ответить: по-детски или по-честному?» Он напустил на лицо такую важность и сосредоточенность, что она решает в любом случае тщательно подбирать слова. Сефу уже набирает воздуха для ответа, но взгляд соскальзывает на угловатую фигуру. Сверр ведёт под руку не менее высокую спутницу. Будто почувствовав её внимание, он настороженно оглядывается. Поймав взгляд дневной гостьи, управляющий «Врат» нервно качает головой и поспешно увлекает свою подружку глубже в толпу.
– Понимаешь-ка, Савитар’эн, на самом деле никому не известно, во что именно верить. – Сеф заглядывает в его глаза. – Как бы ни хотелось дождаться чуда, оно не происходит само по себе. И очень долго мне казалось, что веры только и исключительно в себя предостаточно. Но что, если восприятие и правда способно измениться за один щелчок пальцев? Что, если это не просто пафосные взрослые слова, а правда?
Она ласково улыбается и останавливается посреди плотной толпы, игнорируя недовольство вокруг.
– Это намного проще – не верить ни во что, кроме своих способностей, но реальность вмещает в себя гораздо больше, чем наше крохотное сознание, каким бы развитым оно ни было. Мне кажется, это очень печально, что мы вырастаем из смелых детей в напуганных взрослых. И я бесконечно рада, что ты и малышка Зора’эни есть в моей жизни. Вы постоянно указываете мне на то, где я сдалась.
Савитар отпускает руку удивлённой Хионы и со всей силы прижимается к Сефу:
– Значит, с тобой ещё не всё потеряно!
– Можешь называть как хочешь, но сегодня я увидела, сколько всего вмещается в этом мире. Вне моего понимания. Сколько предстоит познать! Я, пожалуй, продолжу-ка рассчитывать в большей степени на саму себя, но оставлю место для чего-то большего, что мне контролировать не дано.
– Чуда? – довольно ухмыляется Савитар.
– Пусть будет чудо. – Она снова треплет ребёнка по волосам, но на этот раз он не отстраняется.
– Я рада, что мы подруги, – мягко улыбается Хиона, обнимая сразу троих: Сефу, Зору и Савитара.
Четвёрка ещё какое-то время стоит в обнимку, не обращая внимания на ругань из толпы. Оставляя окружающим право: или рассерженно ждать, или так же рассерженно обходить неожиданную пробку из крепких объятий.
Уже на подходе к Башне Суфу снова охватывает по-детски трепетное предчувствие чего-то таинственно-неизбежного. То ощущение, которое она раньше списывала на свою склонность пофантазировать и напридумывать чего-нибудь, лишь бы скрасить тяжёлую жизнь в Понтусе. Взаимосвязь между последними событиями разбудила в ней ту маленькую искательницу, что, не ведая страха, могла броситься в прорубь на помощь подруге. Может, это не её воображение, уставшее от рутины? Может, Савитар прав и чудо произойдёт? В конце Сияния, в день Вспышки, в Последнюю Ночь Дня на Временной Башне.
Маленькая, но крепкая ладошка резко тянет Сефу за руку глубже в толпу. Она поудобнее усаживает Зору на бедро и с умилением наблюдает, как Савитар расталкивает взрослых, прокладывая путь.
Хиона радостно размахивает руками у самого кордона из гунов и волонтёров, собравшихся в живое оцепление Башни.
– Шевелите булками, – прикрикивает она, – а то опоздаете на своё чудо!
Продолжая улыбаться подруге, Сефу обводит взглядом топчущихся рядом каара, пытаясь разглядеть хотя бы намёк, что они тоже в предвкушении, – но на хмурых лицах взрослых лишь скука и нервозность. Она опускает взгляд чуть ниже и всматривается в глаза детей. Вот оно! Молодняк в предвкушении.
– Очевидная разница в чистоте сознания, – неожиданно шепчет Савитар, замечая взгляд Сефу.
Она неловко улыбается смышлёному ребёнку. Если и не бывать чуду, то она хотя бы классно проведёт время в тёплой компании. На Башне, покрытой густой тайной, – в последнем легендарном историческом памятнике, где ещё возможен хотя бы намёк на что-то не поддающееся критическому анализу.
Временная Башня – исключительно эксцентричное строение на фоне стандартной северной архитектуры. Высеченная из цельного куска чёрного оникса гигантских размеров – словно из целой ониксовой горы, она взмывает настолько выше облаков, что приезжие из Хафзы дишцы утверждают, что даже в их Небесном Городе нет зданий такой высоты. Дата и технология постройки не сохранились или не указывались вовсе. Учёным остаётся только догадываться, сопоставляя известные факты, часть из которых рискует оказаться выдумкой прошлых поколений. И если говорить начистоту, ни дата, ни технология строительства уже давно никого не волнуют. Совет Содружества сухо заключил, мол, раньше на планете существовали способы и материалы. Точка. Даже не потрудились придумать что-то более убедительное, раз уж решили не выделять средства на исследования. Те, кто хоть когда-то задумывался, где добывали оникс таких размеров и как его обрабатывали для создания целого здания, находят успокоение в легендах, рассказывающих довольно занятные истории из прошлого.
Сефу вдыхает поглубже и заносит ногу над первой ступенью винтовой лестницы, конца которой снизу и не разглядеть. Посетители вереницей тянутся вверх. Сквозь редкие окошки внутрь Башни проникают яркие блики Сияния и даже его единичные всполохи. Молодняк то и дело с хохотом съезжает по предусмотренному строителями гладкому спуску, проложенному вдоль стены на протяжении всей лестницы. На лебёдке поднимают гружённые верхней одеждой прозрачные капсулы, чтобы при восхождении не приходилось волочить лишнюю тяжесть. Услуга предоставляется не задаром, так что многие выбирают нести шубы и шапки на себе. Иногда в капсулы пытается пролезть молодняк, но гуны за шиворот вытаскивают их обратно, вручая кураторам или попечителям.
Уже через десять минут Хиона шумно причитает, что предки, должно быть, хотели поиздеваться над будущими поколениями или же подъём по этой лестнице служил какой-то пыткой. Сефу устало улыбается и продолжает шагать, стараясь не сбивать дыхание. Её всегда удивляло, как молодняк умудряется подниматься на Башню: пусть они и весят значительно меньше, но лестница слишком длинная, а ступени высокие. Наверняка малыши и подростки тоже очень устают, но, очевидно, одна и та же цель имеет абсолютно разный вес для восхищённых жизнью детей и успевших в ней разочароваться взрослых.
Сеф украдкой посматривает на Савитара: он двигается уверенно – чеканит каждый шаг и следит за дыханием. Его лицо излучает такую ясность и сосредоточение, словно он прошёл особую подготовку по подъёму на Башню – такие частенько входят в стоимость путёвок дишцев – или как минимум участвовал в тренировках внутри общины.
Ещё через полчаса Сефу чувствует, как кружится голова, а успевшие забиться мышцы ног понемногу ноют от усталости. За это время Хиона успела снова передать ей на руки Зору, которая в силу возраста ещё не может освоить такой поход самостоятельно. Сефу бросает взгляд вверх. Они осилили уже половину пути. Она поудобнее усаживает Зору на другой бок и шагает на очередную ступеньку, мысленно прикидывая, как лучше обойти возникающие преграды: то дишцы усядутся отдышаться посреди лестницы, то кто-то поддастся приступу паники из-за высоты и разреженного воздуха.
– Сефу’эни, смотри, какое блестящее, – малышка указывает крохотным пальчиком на вид за окном.
Аккуратно перешагивая через скользкий спуск, Сеф ставит Зору на широкий выступ окна и присаживается рядом, придерживая ребёнка. «Какое блестящее» оказалось небом, усеянным мириадами звёзд, лун и разноцветных полос Сияния. Уже с этой высоты крыши домов остались далеко внизу, превращая старушку Джезерит в размытое, хоть и пёстрое пятно. Малышка выставляет вперёд ручки, пытаясь ухватиться за пролетающие мимо всполохи. Она радостно визжит и топает ножками, а блики покорно пляшут прямо у неё на ладошках.
Сефу прислоняется к стене и вытягивает пульсирующие после подъёма ноги, одной рукой продолжая придерживать Зору, радостно бормочущую себе под нос. Наверное, разговаривает с Сиянием. Ненадолго смыкая уставшие веки, Сефу отпускает мысли, созерцая калейдоскоп необычных картинок, проносящихся перед глазами: узкие каменные коридоры, стеклянные здания выше облаков, бескрайние пустоши, дикие лошади, отвесные скалы и… чья-то широкая улыбка. Улыбка, настойчиво напоминающая ей что-то уже виденное. Словно из намеренно забытого далёкого прошлого или вовсе из приторных детских фантазий о том, что на Трёх Континентах найдётся ещё хоть кто-то подобный ей. Из вереницы мелькающих в сознании образов её вытаскивает заливистый смех Зоры.
Неохотно открывая глаза, Сеф смотрит на малышку: та увлечённо хлопает в ладоши и показывает язык куда-то перед собой. Нянька приподнимается и выглядывает в окно. Увиденное заставляет сердце ускорить темп – биться почти так же быстро, как в переулке.
В воздухе напротив Зоры скользит блестящее облако размером с её голову, оно будто заигрывает: появляясь то тут, то там, ускользая из рук и заплывая в волосы. Сефу медленно встаёт на ноги и усаживает упирающуюся малышку на бок. Облако на долю секунды замирает и быстро выплывает обратно в окно, растворяясь среди ярких всполохов.
– Это очень весело! – радостно объявляет Зора. – Я буду приходить сюда ещё и ещё!
– Обязательно. – Сеф чмокает ребёнка в макушку и спешит вверх по лестнице, то и дело вглядываясь, кто идёт впереди, в надежде догнать Хиону и Савитара.
Малышка посильнее прижимается к своей няньке и еле слышно тараторит что-то на смеси общего языка с детским.
Наконец, добравшись на самый верх внутренней лестницы, Сефу останавливается на краю и смотрит вниз: голова кружится то ли от высоты, то ли после тяжёлого подъёма. Стройная вереница топает по ступеням, сотрясаясь и от хохота, и от причитаний. Что примечательно, чем выше поднимаются каара, тем тише становятся. Ближе к вершине вышагивают и вовсе молча и сосредоточенно. Основной шум и гомон остаётся далеко внизу, на первых пролётах лестницы.
Раньше Сеф искренне восхищалась, как каара знакомятся, обмениваются интересными историями, даже закладывают основу крепкой дружбы прямо во время подъёма. Наблюдала, как они помогают друг другу и делятся водой, как уттарцы рассказывают дишцам разные хитрости для облегчения пути. Бывает даже, что кого-то выбившегося из сил по очереди несут вверх на руках. Ежегодный подъём на Башню – прекрасная иллюстрация, что до какой бы степени ни доходили различия, каждый способен протянуть руку помощи.
Позади кто-то рывком открывает дверь, и в помещение вместе с ледяным воздухом врывается несколько длинных цветных всполохов, освещая лестницу и стены вокруг. Сефу с удивлением замечает пульсирующую роспись на камне: необычная вязь будто скользит по отполированной поверхности на одинаковом расстоянии. Собирается в причудливые картинки, чем-то напоминающие истории про Мнра Мнаас. Сефу чувствует, как сдавливает грудь: приходится даже задержать дыхание. Символы притягивают её к себе мощно и безапелляционно, буквально требуя шагнуть в пролёт.
Южанин неподалёку обращает внимание на местную со спящим ребёнком на руках, застывшую в опасной близости от края. Дишец ускоряет шаг и вовремя касается руки Сефу, чем и приводит в чувство. Она вздрагивает, отступая назад. Неловко улыбается своему случайному спасителю и шустро проскальзывает в медленно закрывающуюся дверь.
Уже на первой открытой площадке кружится голова. Не столько от разреженного воздуха, сколько от масштабов мира, открывающихся с такой высоты. Вокруг глянцевой белизной раскинулась часть уттарской таа, прозванная в народе Та’Мануан: от величественных вершин Агвид до ледяного безмолвия Ситы. На удивление, ветер сегодня не пытается сдуть с площадки и добраться до самых костей, позволяя комфортно чувствовать себя на такой высоте, с которой Джезерит кажется лишь крохотной точкой в бесконечной снежной пустыне.
Сефу глубоко вдыхает морозный воздух и в очередной раз восхищается теплом, что излучает Сияние: в такой близи оно согревает гораздо сильнее, чем в городе. Прощупывая взглядом берег Ситы на горизонте, она умудряется разглядеть хоть и родной, но до изжоги ненавистный Понтус. Рыбацкая деревушка настолько крохотная, что, будь сейчас ясный день, слилась бы с белым пейзажем, но в темноте порт легко найти из-за яркого маяка. Сеф мысленно здоровается с улочками далёкого Понтуса и тепло улыбается счастливым, хоть и редким моментам из тех лет, что красочными кадрами уже мелькают в памяти. Мягкие и бесконечно радостные ездовые, за которыми она присматривала, зарабатывая на рыбу и жёсткую койку на верхнем ярусе насквозь продуваемой псарни, навсегда бы остались единственным светлым пятном из детства, если бы Фифи не отбилась однажды от скучной экскурсии. Сефу вдруг становится стыдно, что они так много ссорятся в последний ноазис: не слышат друг друга, ехидно отмалчиваются и по очереди жалуются Хенрике.
Чувство вины не успевает побольнее укусить, потому что Зора открывает глаза и восторженно верещит изо всех своих детских сил:
– Какое-то чудо! Вокруг чудо! – Малышка беспорядочно ёрзает, вынуждая Сефу поставить её на площадку до того, как она на неё свалится.
Когда Зора, истошно вопя, мчится вперёд, охотясь на всполохи, нянька с удовольствием разминает уставшие руки. Хиона выплывает из толпы на радостные вопли подопечной. Сефу с трудом машет подруге затёкшей рукой, когда воздух вокруг на несколько секунд вспыхивает искристо-алым, поглощая каждый всполох на своём пути. Толпа замирает, замолкает и приглушённо вздыхает.
– Первое Зарево, дружок, – прерывает тишину тяжёлый бас с другой стороны площадки, а толпа хлопает в ладоши и уверенно дёргается к куполу, собираясь в стройную вялотекущую очередь.
Временной промежуток между Заревами всегда предсказуемый. Небо пылает с математической точностью и никогда не отклоняется от графика. Чтобы оказаться наверху ко второму цвету, у Сефу ровно три минуты четырнадцать секунд. Зора не знает таких тонкостей о Сиянии и заметно волнуется от создавшейся вокруг суеты. У шумных и быстрых по природе южан, успевших перевести дух после подъёма, уже открывается второе, третье и десятое дыхание одновременно. Они спорят между собой, толкаются и картинно размахивают руками: они делают это всегда и везде – будь то очередь в кафе или на верхнюю площадку одной из древнейших построек Континента.
После первого Зарева кажущаяся хаотичность всполохов выглядит более упорядоченной: абстрактные фигуры в небе принимают всё более различимые формы, структурно усложняющиеся после каждого последующего цвета. Иногда это похоже на стоп-кадры: воздух зрительно замирает, позволяя внимательным глазам рассмотреть каждый элемент. Иногда картинки двигаются с неуловимой скоростью, переливаясь от края до края всем цветовым спектром. Иногда небо пылает с такой силой, что даже тёмные очки не помогают различить хоть что-то. Кажется, что Сияние – это невероятно подвижный разум, и каждый раз он лично решает, какие именно послания оставлять. Оставлять ли их вообще.
На этот раз формы в небе не прекращают своего движения. Пришедшие, кто поспокойнее, решившие остаться на первой площадке и не суетиться в очереди к Куполу, внимательно рассматривают узоры вокруг, наперебой стараясь интерпретировать увиденное. Зачастую всполохи складываются в геометрические узоры, а кто-то когда-то и вовсе утверждал, что видел в небе рунические письмена, но кто это был и что именно говорил – уже и не вспомнить. Более достоверно, что ещё лет …надцать назад Сияние спускалось совсем близко к замершей таа и на время ослепляло город.
О природе явления и говорить не приходится. Если и верить в существование Мнра Мнаас, то надписи из залов дешифрованы фрагментарно, и даже переведённые части чаще всего звучат как невнятная белиберда. В одном из пяти древних языков есть упоминания чего-то похожего на Башню из Джезерит. Сказано про некий Купол, генерирующий определённый вид энергии и поглощающий противоположный ему, результатом чего становится Большой Магнитный Резонанс. Сказано, что так останавливалось время, вернее, так его останавливали намеренно. Хотя там же уточняется, что время никогда и никуда не шло, чтобы его останавливать, а Башня вовсе не Временная, а Пространственная, а если ещё точнее – Потоковая.
Большинство жителей Континента практически не интересуются историей Сияния, тем более не придают значения «детским сказочкам» про энерготехнологии нулевого поколения. В такие тонкости вдаются только фанатики, эфоры и учёные. Все они изображают, что знают гораздо больше, чем написано в источниках. То ли читают между строк, то ли знакомы с другими артефактами, намеренно не предающимися огласке.
Подтверждённым фактом остаётся то, что Сияние, как и Башня с её треугольным куполом, существует на самом деле. Научное сообщество кормит общественность всё новыми и новыми догадками о происхождении подобных построек и явлений. Примерно тем же занимаются и фанатики. Результаты – у господ всезнающих и вездесущих – разительно отличаются. Учёные открыто противопоставляют свои догадки домыслам фанатиков. И те и другие обвиняют друг друга в фальсификациях, спекуляциях, высосанных из пальца интерпретациях и прочих подобных махинациях общественным мнением. Только эфоры гордо отмалчиваются на эту тему, даже здесь находя повод напустить на себя побольше тумана.
Приближается время второго Зарева. Оно должно быть ярко-оранжевым и немного бледнее алого. Всполохи превращаются в сложные геометрические орнаменты, чем-то похожие на причудливый часовой механизм. Толпа вновь обращается в созерцание. Окружающие полушёпотом восторгаются или вовсе молчат, поражённые масштабом и необъяснимой аккуратностью Сияния. Узоры выплывают один из другого, двигаются то плавно, то резко. Меняются местами. Исчезают в одном уголке неба, чтобы зеркально отразиться в другом.
Толпа дышит как единый организм, будто стараясь впитать в себя происходящее. Кажется, воздух уплотнился настолько, что поглощает звук. Голоса топнут и вязнут среди всполохов. Большинство детей уже не собираются к Куполу и рассаживаются прямо на площадке, заворожённо озираясь. Толпа становится всё медленнее. Всё спокойнее. На удивление, даже дишцы сбавляют темп и замирают перед очередным всполохом, как под гипнозом. Сияние издаёт собственный звук. Вибрирует и накатывает волнами на своих гостей. Только частота звука находится где-то вне понимания. Стоит на пороге сознания. Уже стучится в дверь, но ей не открывают.
Эпизод третий. Встречай Тьму
Сверр лежит на площадке возле Купола. Рядом – очередная пассия без имени и адреса. Точнее, имя и адрес у молодой особы определённо есть, вот только её спутнику дела до них – нет. Он настолько не терпит оставаться в одиночестве, что предпочитает компанию даже самого назойливого субъекта обществу собственной тени. Вот и приходится Сверру делить принесённый по случаю Сияния плед с этой каари, вроде не особо глупой, но и не разделяющей его мировоззрения. Что уж там, в девяноста процентах случаев она вообще с трудом понимает, о чём он говорит. С такими спутницами Сверр предпочитает вежливо молчать и иногда снисходительно улыбаться.
Он складывает руки под голову и уже какое-то время не может думать ни о чём, кроме сигареты, пока взгляд его не находит альтернативу мыслям о куреве. Среди ярких всполохов и серой массы проявляется его дневная гостья: всё ещё живая и уже с плачущей крошкой на руках. Четвёртая встреча за один день. Очевидная закономерность или желаемая случайность? Сверр запомнил необычное имя особы с разноцветными глазами, различающими тепло.
– Сефу, – с улыбкой шепчет он.
Новая знакомая явно чем-то встревожена и тщетно пытается успокоить детский плач. Малышка не унимается, хныкая всё громче и указывая куда-то вверх.
Сверр следует взглядом за рукой ребёнка, но ничего примечательного там нет. Спешно изучив небосвод, северянин опускает глаза: Сефу уже растворилась в толпе. Грязно выругавшись вслух, Сверр пытается переключиться хотя бы обратно на мысли о куреве, но образ новой знакомой постепенно и неумолимо проявляется уже и в сознании. Второй раз в жизни столкнуться с такой быстрой интеграцией, и оба раза – субъект один. Идея о том, что здесь что-то не так, не позволяет уму успокоиться. Стоит вспомнить ситуацию в переулке – нагромождение из мыслей становится неподъёмным, а образ Сефу вырисовывается всё точнее.
– Дно и ниже! Отцепись, – выплёвывает северянин себе под нос, обращаясь к образу.
– Это ты там лопочешь, оленёнок? – Белокурая спутница нежно проводит пальцами по его лицу.
Сверр резко отталкивает её руку и раздражённо матерится.
– Какой грубый, – надувает губы одноразовая подружка.
– Какая надоедливая, хоть и смазливая.
– Глубока Вода. – Она спокойно поднимается на ноги. – Я согласилась пойти с тобой из-за проходок, а не потому, что тащусь от запаха перегара и недовольного кряхтения. Это же и так понятно? Твоё отношение терпят не из-за того, что ты какой-то особенный, а потому, что город у нас маленький. Иногда просто не из чего выбирать. Теперь вижу, почему Сверр’эн такой одинокий. За весь вечер не сказал ничего интересного и даже не улыбнулся. Ты считаешь меня идиоткой, как и всех остальных? Может, дело в тебе, а не в нас? Короткой Ночи Дня.
Сверр без интереса наблюдает, как спутница скрывается на другой стороне площадки.
– Одной жужжащей мухой меньше, – цокает он, но оставаться в одиночестве совершенно не хочет.
Обводит взглядом окружающих: большинство лежит или сидит прямо на металлическом полу, некоторые прислоняются к Куполу, ожидая какого-то чуда, или Вода их знает, зачем они это делают. Знакомые Сверру лица вокруг есть, а вот желания к ним подходить – нет. Характер управляющего «Врат Джезерит» слывёт, мягко говоря, отвратительным, так что к нескольким из присутствующих соваться вообще грозит шумной потасовкой. Обескураженно вздыхая, он разваливается уже поперёк мягкого пледа, успевая пару раз огрызнуться на кураторов, пытающихся пристроить рядом с ним молодняк.
Всполохи становятся всё более яркими и назойливыми. Очки хочется выкинуть куда подальше: за день они продавили вмятины в висках. На Сверра накатывает новый приступ беспочвенной агрессии, и он не находит ничего лучше, кроме как дать волю своей навязчивой мысли о новой знакомой.
Северянин снимает надоевшие очки. Закрывает глаза. Сознание детально дорисовывает образ Сефу – её геометричные скулы и миндалевидные глаза: красный и лиловый. Он вспоминает, какие хрупкие у неё запястья, как от неё пахло маслом гвоздики и чем-то печёным. Бессознательно Сверр корчит странную гримасу то ли от удовольствия, то ли от отвращения. Он сосредоточен на чертах Сефу. Обращает всё внимание на её дыхание. Подстраивается под его ритм. Началось.
