Не жизнь, а сказка. Книга 1

Ну, и опять же, не верили люди, что животные умеют быть мастерами изящной словесности! И когда не изображали из себя лупастые пеньки, шли мимо, плюя через левое плечо на говорящие глюки. В этот раз всё должно было получиться правильно. Ну, не могут же зелёные звёзды ошибаться!

– Опять комаров кормить задаром, – проворчал очкарик, подняв кверху палец.

– Вот, Глобан, слушай, что тебе волк позорный бает, – сказала брюнетка. – Тебя-то в избушке гнус не ест, а мы по твоей милости страдать должны.

Серый польщённо улыбнулся – нравилось, когда его так величали. Поначалу, лет эдак пятьдесят назад, он чуть Глобана не загрыз за подобное обращение, но тот разъяснил, что по-польски "позор" означает "внимание". Соответственно, "волк позорный" – это волк внимательный. И даже нашёл в волчьей родословной польские корни. Серому объяснение понравилось настолько, что он не только не слопал астролога, но даже попросил впредь к нему так и обращаться.

– Все претензии туда, – Глобан умудрился указать рукой сразу в нескольких неопределённых направлениях.

– А, может, Горыныча разбудим? – озвучил Топтыгин своё предложение.

Не то чтобы он верил, что трехголовый сумеет отыскать лешака, просто медведю было жутко интересно, кто победит в схватке: змей или истребитель четвертого поколения. Вот уже двадцатый год идёт, как он пытается отправить на поиски лешего дракона. И в двадцатый раз получил один и тот же ответ от филина.

– Миша, ты хочешь, чтоб Горыныча, как Ягу сбили? Если они ступу углядели, то такую тушу точно не пропустят. А змей, между прочим, последний, остальных богатыри повывели.

– И кое-кто им в этом даже помогал, – Бруня многозначительно глянула на Топтыгина. Тот сделал вид, что говорят не про него, и временно отказался от намерения запустить Горыныча в цивилизацию.

– Давайте Глобана изгоним, он цветок и сорвёт, – предложил Серый.

В ответ на эти слова Топтыгин закашлялся, пряча смех, а Бруня закатила глаза к закопченному потолку избушки. Глобан настолько прижился в лесу, что давно стал своим, а, значит, сорви он аленький цветочек – толку никакого не будет. Проверяли уже. Поэтому волк и предложил астролога изгнать, чтоб своим тот быть перестал.

– Сейчас я тебя изгоню! – безумства во взгляде Глобана ощутимо прибавилось.

– Так, не отвлекаемся, – прошамкал филин. В человеческом обличье разговаривал он гораздо хуже. – Все помнят чары переноса? Тогда расходимся. В нашем распоряжении три часа.

*****

Леночка отчаянно скучала. Скажи ей кто-нибудь ещё вчера, что она будет скучать уже на второй день похода – в глаза бы рассмеялась. Но получилось совсем не так, как представлялось. Началось с того, что подружка от лесного похода отказалась – проблемы какие-то неожиданные, и Лена оказалась единственной девушкой в компании четверых парней. Понятное дело, все заботы о закупке продовольствия легли на её хрупкие плечи. Ребятам эту важную часть подготовки к походу она доверить не рисковала – был прецедент, когда они прикупили на пляж ящик водки и две буханки хлеба. А потом бегали среди загорающих, предлагая поменять водку на закуску. Поскольку в заповеднике выпросить еду можно разве что у медведей, Лена предпочла закупками заняться сама.

Затем по пути к конечному пункту, сломался "уазик". Шофер, подрядившийся довезти их туда, где "леший живёт", сокрушённо заявил, что поломка серьёзная и дальше машина не поедет. Отмахать десяток километров по лесу, нагруженными, как вьючные ишаки – это ли не отличное начало блаженного недельного ничегонеделания?

Под вечер, когда были поставлены палатки, на запах готовящейся пищи слетелись комары и шофёр "уазика". На удивлённые расспросы он ответил кратко, мол, до ближайшей деревни идти гораздо дальше, а здесь, всё ж, компания. Смысл его слов стал понятен, когда Боря, так звали шофёра, выставил на общий стол пятилитровую канистру с самогоном и полбулки черного хлеба. Под неодобрительными взглядами Лены ребята достали из рюкзаков фляжки со спиртным, дескать, нельзя же не отблагодарить человека.

Короче говоря, первый вечер никто из парней толком не запомнил. Следующий день прошёл примерно в том же ключе: когда закончилась городская водка, они приступили к продукту деревенского производства. Продукт оказался намного крепче, чем выглядел – парней "унесло" задолго до обеда. Когда они смогли снова встать на ноги, принялись метать топоры. Видимо, у каждого мужчины в далеких предках числится индеец: Чингачгук или Винету, как минимум. Иначе чем ещё можно объяснить тот факт, что любой человек мужеского полу, имея в руках топор, обязательно пытается его метнуть в первое же попавшееся дерево? При этом подразумевается, что топор должен воткнуться, но на самом деле результат абсолютно неважен. Главное – сам процесс.

Попытки вспомнить индейское прошлое привели к обрыву веревки, держащей палатку, пробитию котелка и утоплению одного топора. Результатом активных поисков под водой стало частичное отрезвление участников, но и только. Общим голосованием было решено подарить грозное метательное оружие речным жителям, после чего дегустация деревенского продукта возобновилась.

Совсем не так Лена представляла недельный отпуск на природе. Сейчас она сидела у костра, разведённого ею же, и смотрела на веселящихся парней. Сева что-то проникновенно рассказывал пришлому шоферу о пошлинах и акцизах, тот многозначительно кивал, хотя, похоже, не понимал ни слова. Олег, держа в руках гитару, спрашивал у Сергея и Николая, кто из них прикрутил лишние струны. Те тщетно пытались струны сосчитать – у каждого выходило разное число.

Лена вздохнула и решилась. Чувствовать себя смертельно-трезвой в подобном обществе – пытка, достойная средневековых инквизиторов.

– Плесните и мне яду, что ли.

Парни наперегонки бросились "плескать", в итоге перед Леной оказались пять протянутых рук с пластиковыми стаканчиками, наполненными мутной, вонючей жидкостью. Она выбрала стаканчик с наименьшим количеством "яда", зажмурилась и сделала честную попытку выпить. Вкус соответствовал запаху, а крепость напитка превосходила всё опробованное Леной ранее. Неудивительно, что она закашлялась, не осилив до конца содержимое пластиковой посудины.

– Не в то горло пошло, – со знанием дела сказал шофёр.

– Пахнет, – сдавленно прохрипела девушка.

– Ничего, после третьей перестанешь замечать.

От продолжения Лена решительно отказалась и пошла прогуляться к речке. В горле жгло, будто хлебнула кислоты, в голове уже шумело, несмотря на малую дозу "яда". Сидящие у костра даже не заметили отсутствия девушки. Она села на бережок и тронула рукой прохладную воду, чувствуя себя Алёнушкой с картины Васнецова.

*****

– Вон они. Человеки. Пойдём, – Серый ткнул Топтыгина в бок. С таким же успехом он мог толкать, к примеру, валун. Здоровяк не обратил ни малейшего внимания на тычок, принюхиваясь к запахам.

– Ты чего?

– Пахнет, – на широкой физиономии Топтыгина заиграла улыбка.

Серый принюхался.

– Оп-па! В самом деле! Говорю ж тебе, пошли.

Топтыгин больше не заставил себя упрашивать и двинулся прямиком через кусты к костру. За ним семенил Серый, протирая на ходу очки и ворча под нос "и кто мне придумал в человеческом обличье очки напялить".

Городские парни и деревенский шофёр с удивлением уставились на пришельцев. Здоровенный мужик, напоминающий богатыря из легенд, и вполне современный тип в очках и костюме. Только оба босые почему-то.

– Садитесь, гостями будете, – широко махнул рукой Сева.

– Некогда нам… – начал было очкарик, но получил видимый тычок от здоровяка.

– Благодарствую, – густым басом сказал богатырь и уселся к костру.

Николай по-быстрому наполнил стакан, Сергей – другой, и преподнесли гостям. Те переглянулись, очкарик, подняв кверху указательный палец, высказался "Цивилизация, однако" и принялся цедить самогон. Здоровяк одним глотком проглотил угощение и недвусмысленно уставился в пустой стакан. Столь выразительной пантомиме позавидовал бы сам Марсель Марсо – посуда была мгновенно наполнена. К тому времени, когда тощий в костюме прикончил свою порцию, его более крупный товарищ успел приговорить три. Занюхав хлебной корочкой, он стукнул себя в грудь и пробасил:

– Михаил. Можно просто Топтыгин, – потом, ткнув пальцем в сторону очкарика, добавил: – А он – Серый. Любит, когда волком позорным кличут.

Серый, глядя на озадаченные физиономии людей, с радостной улыбкой подтвердил сказанное.

Туристы и шофёр начали, было представляться, но Топтыгин махнул рукой.

– А-а, перестаньте. Всё равно не запомню. Слушайте, мужики, у нас к вам дело…

– Наливай! – бодро предложил Серый.

Здоровяк вздохнул, но от новой порции не отказался.

– Так вот, – вернулся он к прерванному разговору, – дело есть.

– Грабить что ли кого? – тоненьким голосом спросил Сева, большой любитель криминальной хроники. – Не, мы – люди мирные.

– Зачем грабить? – удивился Топтыгин. – Я просто выйти с кем-нибудь из вас хочу. Поговорить надо.

Выйти, поговорить – знакомое начало… Здоровяк в этот момент смотрел на Севу, парень заметно побледнел, представив себя в роли боксерской груши, на которой богатырь отрабатывает хук справа.

– Не, мы – люди мирные, – неубедительно повторил он.

– Да, не трясись ты! Пойдём, поговорим.

Сева, поняв, что от драки отвертеться не удастся, показал на Серого и обречённо спросил:

– А с ним можно?

– Можно, – к великому Севиному облегчению ответил Топтыгин и пихнул очкарика. – Иди.

– Никто никуда не пойдёт! – заорал Николай, засучивая рукава. – Хотите махач? Ща мы вам устроим.

Олег и Сергей поднялись, а Борька-шофёр схватил полено. Пришельцы недоумённо переглянулись, и очкарик сказал:

– Вы чего, мужики? Я всего-то и хотел, что с вашим товарищем цветочек аленький сорвать.

Топтыгин подивился, как гладко Серый остановил назревающую драку. Парни застыли в нелепых позах, а Борька-шофёр выронил полено и попятился. Сева, уже готовый "выйти поговорить", вдруг быстро оказался за спинами друзей.

До ушей Топтыгина и Серого донеслось невнятное перешептывание и часто-повторяющееся слово "бедники".

– Наверное, они думают, что мы им беду принесём, – шепнул Серый и уже громко произнёс: – Ребят, никакой беды тут нет. Да, и времени много не займёт. Раз – и готово.

– Щас мы тебе покажем "раз – и готово"!

Парни почему-то рассвирепели и двинулись на незваных гостей.

Шесть минут спустя все снова сидели вокруг костра, трогая синяки и посасывая костяшки разбитых пальцев. Разборки окончились твердой ничьей: пятеро парней не смогли одолеть Топтыгина, притом, что он только вполсилы оборонялся. Серый же, по странному стечению обстоятельств, оказался вне драки. Как наименее пострадавший, он взял слово и вкратце рассказал о пропаже лешего и безуспешных попытках вернуть его. Парни, выслушав речь очкарика, начали ржать.

– …вот видишь, у людей просто не все дома, а ты "педики, педики".

– Правильно понимаете, – кивнул Топтыгин. – Не все у нас дома. Лешего нет и Яги. А без Лешака плохо. Про глобальное потепление слышали? Только он и может его остановить.

Почему-то эти слова вызвали новый взрыв хохота. Серый грустно посмотрел на Топтыгина – похоже, и в этот раз их миссия не увенчается успехом. Волк в маске человека предпринял последнюю попытку.

– Слушайте, я ж забыл совсем. Цветок аленький может выполнить одно желание того, кто его сорвёт.

Смех прекратился, люди настороженно смотрели на Серого. Вроде и не шутит. Но ведь сказок не бывает.

– Любое? – уже не скрывая интереса, спросил Сева.

– Любое! – в один голос ответили Топтыгин и Серый.

В Севкиных глазах загорелись алчные звёздочки. Сколько раз он мечтал о подобной возможности. Любое желание? Ха, Сева знает, что нужно делать в подобных случаях, чтобы потом не жалеть всю оставшуюся жизнь.

– И где этот ваш цветочек?

На тонких губах Серого заиграла улыбка. Неужели согласится?

– Дай мне руку.

– Не давай! Вдруг он всё-таки… – попытались удержать Севу друзья, но тот шагнул вперёд и сжал худую ладонь очкарика.

Что-то сверкнуло. Когда зрение восстановилось, тощий тип и Севка исчезли.

– Что? Куда? Как? – посыпались вопросы. Топтыгин многозначительно глянул на канистру и пробасил:

– Сейчас объясню.

*****

– Здравствуй, Алёнушка! – раздался приятный, мелодичный голос.

Лена от неожиданности чуть не свалилась в воду. Совершенно беззвучно около неё возникла стройная девушка, кутавшаяся в облако полупрозрачной ткани.

– А откуда вы меня знаете? – дурацкий вопрос, но ничего более умного в голову не пришло.

– Девчушку с картины напомнила. Давай "на ты"? Меня Бруней зовут.

– Лена, – робко сказала девушка. – А вы… ты тоже здесь отдыхаешь?

– Живу я тут. В лесу.

Лена недоверчиво поглядела на неё. В таком наряде только в древней Греции разгуливать. Поняв её недоумение, брюнетка звонко рассмеялась.

– Не веришь? Ну, и ладно. Это маска моя, на самом деле я совершенно другая.

На ум пришло словосочетание "крем-маска", но ни следа косметики на лице незнакомки Лена не заметила.

– Хочешь, я тебе чудо-чудное покажу? Ручаюсь, такого ты никогда не видела.

Неожиданность предложения несколько смутила. Лену ещё в детстве учили конфет у чужих дядек не брать, а тут – "чудо-чудное", да посередь леса, да от полуголой незнакомки.

– Видишь ли, помощь нам нужна, – Бруня присела около Лены и начала рассказ.

*****

Сева не успел моргнуть, как вдруг оказался на небольшой полянке. Вокруг сплошным забором высились столетние сосны, сверху пробивался мутный лунный свет, а в середине поляны… горел алым пламенем цветок. От него исходили волны красно-розового света, освещая растущую рядом траву. Сева заворожено сказал:

– Красиво. Как будто светодиод.

Серый от иноморских ругательств закашлялся. Всяко аленький цветочек называли: и жар-цветком, и гори-травой. Но чтоб вот так! Филин сказал бы "в зобу дыханье спёрло", волк же потерял дар речи.

– Слушай меня внимательно, – отыскал он всё-таки в себе речь. – Цветок этот не прост. Когда сорвёшь его – выполнит любое желание, но только одно. И загадать ты должен не чего-нибудь эдакое. Твоя задача – вернуться обратно. Вот это и желай.

– Ты что, за дурака меня держишь? – обиделся Сева. – Стану я глупости загадывать.

Серый не успел ничего сказать, как парень уже бросился к алому цветку и сорвал его. Сияние слегка поблекло, но не исчезло. Севка радостно улыбнулся. Вот оно! Тот шанс, о котором он мечтал всю жизнь. Вдруг раздался оглушающе-резкий свист, исходящий непонятно откуда, потом поднялся стылый ветер, шурша в кронах сосен.

Парень присел от неожиданности, но свист уже прекратился, а ветер исчез.

– Не бойся, сигнализация это. А теперь давай, вертайся обратно.

– Хочу, чтобы на этой полянке появилось сто тысяч таких же цветочков! – игнорируя совет очкарика, радостно завопил Сева.

Не успел он закончить фразу, как среди травы выросли алые цветы. Ровно сто тысяч. И каждый из них полыхал розово-красным пламенем. Теперь уже не только трава, но и сосны осветились. Да что там сосны! Столб алого огня взвился до небес.

Ослеплённый Серый закрыл глаза рукой и простонал:

– Ну, ты и балбес! Я же тебе говорил, чтоб убирался отсюда.

– Спокойно, чувак, – самодовольно сказал Сева. – У меня ж теперь ровно сто тысяч желаний в запасе.

– У тебя в запасе тысяча лет жизни в нашем лесу.

Но Сева не стал слушать его буркотню, сорвал второй алый цветок и задумался над следующим желанием. Как назло, в голову, кроме пресловутого миллиона, ничего не лезло. Однако почему бы и нет?

– Хочу миллион, – и уточнил: – Рублей.

Сева оглянулся. При ярком свете алых цветов он видел только странного худощавого типа. Миллиона, ни в чемоданчике, ни россыпью не наблюдалось. Надо говорить без пауз, понял Сева и четко произнёс:

– Хочу миллион рублей.

– Тьфу! – раздался смачный плевок очкарика. – Надо ж быть таким балбесом!

И Серый, произнеся заклинание переноса, исчез и тут же возник около костра туристов.

– Миша, этот… – он проглотил эпитет, – загадал полную поляну аленьких цветочков.

Топтыгин, уже поднявшийся, плюхнулся обратно.

– А я-то и думаю, откуда средь ночи заря взялась. Ты хочешь сказать, что он тоже здесь застрянет?

– Уже застрял.

– Погодите! – Николай схватил Топтыгина за рукав. – Куда Севку дели?

– Пойду, посмотрю, – пробормотал здоровяк и перенёсся на тайную поляну. Николай, поскольку держался за его рукав, тоже оказался здесь же. Завидев людей, Сева с охапкой аленьких цветов бросился к ним.

– Колян, ты представь себе, эти цветы желания выполняют! Я загадал сто тысяч цветов, и они появились. Мы ж разбогатеть можем, круче Билла Гейтса станем.

– Это мак что ли? – жмурясь от яркого света, спросил Николай. – Унюхался, да?

Топтыгин поражённо глядел на алое озеро цветов – за всю долгую жизнь ничего подобного не видел. Ну, человеки, ну, дают! Надо ж такое придумать! Стоп! Ведь если каждый цветочек исполняет желание, то всё-таки есть шанс отправить эту парочку домой. Для этого достаточно, чтобы второй загадал нужное…

Но Топтыгин не успел. Пока он приходил в чувство, пока думал мысли умные, Сева успел научить Николая, что надо произнести.

– Я понял свою ошибку. Цветов-то я наплодил, а воспользоваться можно только раз. Значит так, заказываешь, чтобы можно было загадывать много желаний. Усёк? Ну, давай!

Николай послушно сорвал цветок и сказал:

– Хочу, чтобы я мог загадывать много желаний.

– Почему только ты? – возмутился Сева. – И вообще, ты чего сказал? Болван! Желания и без цветочков можно загадывать. Нужно было требовать исполнения.

– Да, ты же сам так сказал.

– Стойте!

Опоздал. Топтыгин глядел на цветок в руке Николая и подумал, что теперь в лесу точно спокойно не будет. С одним Глобаном нелегко, да ещё двое прибавились…

– Погоди, не до тебя, – отмахнулся Сева. – Давай, загадывай скорее.

– Что?

– Да, что хочешь! Миллион, к примеру.

Однако, ни миллиона, ни даже рубля не появилось. Парни озадаченно смотрели друг на друга. Топтыгин вздохнул и объяснил:

– Аленький цветок только одно желание выполняет. И всё. Закон вселенской магии.

– Что ж ты сразу не сказал?

– Сказал, да вы не слушали. Теперь оба будете у нас в лесу жить.

– ? – задали Топтыгину немой вопрос.

– Кто из человеков сорвёт аленький цветочек и до полуночи не успеет отсюда убраться – навеки останется. Вы, ясен пень, не успеете.

– "Отсюда" – это откуда?

– С волшебной поляны.

Сева и Николай огляделись. После сказанного, красочное алое полыхание цветов выглядело… зловещим.

– Слушай, Майкл, а ты нас обратно не сможешь доставить?

– В том-то и дело, что не могу, – вздохнул Топтыгин. – Сюда можно, а отсюда нельзя. Проверено. Есть один такой, Глобаном зовут. Возжелал со звёздами говорить, вместо того, чтоб вернуться к людям. Теперь в избушке бабы Яги живёт, со звёздами общается.

– Во, попали!

– Да, вы не переживайте. Найдём вам занятие. Вот ты кем был?

– Ик-кономистом, – неожиданно икнул Сева.

– Не, иконами у нас не разживёшься. Приставим тебя, пожалуй, за белками следить. А ты кто таков?

Николай пожал плечами и сказал:

– Мерчандайзер.

Топтыгин вдруг схватился за живот, постоял так примерно минуту, а потом облегчённо выдохнул.

– Фух! Откуда тебе известно заклинание медвежьего живота?

– Чего? – вытаращил глаза Николай.

– Счастье, что мы на заколдованной поляне – здесь только избранные чары действуют. Слушай, осенью, когда перед спячкой желудок очистить надо, все медведи к тебе в очередь выстроятся. Я первый.

– Стойте! – Сева схватил здоровяка за рубаху. – Если нас отсюда нельзя вытащить, то кого-нибудь сюда принести ты можешь? Так ведь? Будь добр, сгоняй к нашему стойбищу. Олега или Серёгу притащи, а они и загадают, чтоб мы отсюда убрались.

Топтыгин покачал головой.

– Чары переноса лишь дважды в год действуют. Один раз я уже использовал, поэтому снова вернуться сюда не смогу. Серый уже свои попытки истратил. Единственно, Бруня если приведёт кого-нибудь. На Филю надежды нет, старый совсем стал.

Не успел Топтыгин произнести эти слова, как с легким хлопком на поляне материализовались две женские фигуры. Одну парни знали – Ленка, а вот другая… Стройная брюнетка, одетая, как древняя богиня – то есть, практически обнаженная.

– Пожалуй, я бы не прочь остаться в такой компании, – протянул Николай.

Бруня, услышав эти слова, сразу стала похожей на кошку – того и гляди, когтями лицо располосует. Николай срочно передумал оставаться. Лена изумлённо смотрела на необычайное зрелище: полыхающие цветы на поляне, окрашенные алым сосны и темное небо над головой.

– Вы эту красоту мне припасли? – осведомилась она у парней, всё ещё держащих в руках по охапке аленьких цветочков. Те срочно засмущались. – Ну, и не надо, сама себе букетик соберу.

– Девонька, – поспешил предупредить её Топтыгин, – ты, прежде чем рвать цветы, меня послушай.

– Спокойно, Миша, – улыбнулась Бруня. – Я ей уже всё сказала.

– А ты-то откуда узнала, что сюда ещё одного человека надо принести? – удивился Топтыгин.

– Серому спасибо. Он, когда его бить собрались, взвыл нечеловеческим голосом. Мы с Леной к костру пошли, там всё и узнали.

– Бить? – изумился Михаил. – За что?

– Да вы ж двоих человеков умыкнули. Вот оставшиеся и решили вызнать, куда.

Пока Бруня с Топтыгиным разговаривали, Сева, не оставивший мысли разбогатеть, пытался проинструктировать Лену:

– Ты, главное, меня слушай. Произнесёшь одной фразой "вернуться обратно к костру и стать миллионерами". Нет, даже миллиардерами. Фраза одна? Одна. Ленк, ну, что тебе стоит?

Бруня, наконец, услыхавшая смутьяна, проворковала:

– Фраза одна, а желаний два. Волшба цветка может её вернуть к костру, а тебя миллионером сделать. Вот прямо здесь. И будешь ты в лесу финансами ворочать.

– А если попробовать…

Николай не дал Севе закончить, отвесив ему легкую затрещину.

– Перестань! Не хочу в лесу жить. Я хоть и мерч… – тут он глянул на опасливо схватившегося за живот Топтыгина, и поправился, – хоть и работа мне не ахти какие богатства приносит, но жить можно. Обойдусь без миллионов. Лен, не слушай баламута.

– Ну, возвращаемся?

И Лена наклонилась за аленьким цветочком.

*****

На следующий день ближе к обеду к стоянке туристов подошёл мужчина. После вечерних приключений парни смотрели на незнакомца подозрительно, а вот Лена, непонятно почему, вдруг прониклась к нему доверием.

– Здравствуйте! – громко поздоровался незнакомец. – Отдыхаете?

– Отдыхаем, – ответила за всех Лена, мучительно пытаясь вспомнить, откуда ей известно его лицо.

– Далеко забрались. Не ваш ли "уазик" на дороге стоял?

– Наш, – ответил Борис и заволновался: – А почему стоял?

– Меня сюда военные добросили на БТР. Глядим, "козелок" сломавшийся. Механики проводок какой-то соединили, машина и завелась. Её в ближайшую деревню погнали, участковому на руки сдать.

– Ух, ё-ё-ё! – ещё сильнее заволновался Борька. – До Сидоровки тридцать вёрст пилить. Ну, удружили.

– Проводок? – Олег пристально посмотрел на шофёра. – Боря, а кто говорил, что "УАЗ" наглухо сломался?

– Да, я с женой поругался, хотел с вами пару дней отдохнуть. Кто ж знал, что вы ещё десять километров шагать будете? А мне теперь и обратно пешком идти… да ещё и с щекой расцарапанной…

Незадачливого шофёра ругать не стали – он и так сам себя дважды наказал. Даже трижды: несколько длинных царапин на щеке, оставленные Бруней, наглядно продемонстрировали Николаю мудрость его решения не приставать к брюнетке. Незнакомец, тем временем, подошёл к дереву, служившему мишенью для топоров, и неодобрительно покачал головой.

– А вот это напрасно.

С этими словами он провёл по изрубленной коре ладонью, и древесные раны, исходящие соком, прямо на глазах исчезли. Не умеет человек так делать. Только…

– Так вы леший? – пролепетала Лена.

Незнакомец улыбнулся, а глаза его почему-то блеснули фиолетовым.

– Теперь – да. До этого был председателем колхоза, потом в партию аграриев подался.

– Пущин! – Сева даже подпрыгнул. – Вы – Пущин, глава аграриев!

– Был, – мужчина усмехнулся. – До вчерашнего вечера. Я так понимаю, мои детки сумели кого-то из вас на поляну к цветочку провести. Спасибо, в благодарность за возвращение памяти, не буду ругать вас.

– За что?

– За деревья, – леший подошёл к речке, сунул в воду руку и вытащил злосчастный топор. – Ваше? Не разбрасывайте. В следующий раз баловать начнёте – я про благодарность и не вспомню.

От этих слов повеяло такой уверенностью в неотвратимости наказания, что люди содрогнулись. Бывший глава партии аграриев, а нынешний леший махнул на прощание рукой и неслышно скрылся в ивовых зарослях. Исчез так, что ни одна ветка не шелохнулась.