Другая реальность

Племянник замолчал. Теперь уже Егор Егорыч крутил в руках пустую чашку из-под чая глядя на нее в глубоком молчании. Оно повисло в воздухе. В ней было слышно, как где-то в глубине подсобных помещений урчал бензогенератор, своей работой напоминая о том, что аккумуляторы подсели и электроснабжение дома от солнечных батарей невозможно. Егерь вдохнул глубоко и громко и сказал:

– Да, парень, а ты далеко не глуп. Просто молчун. Понимаю почему твои родители не находят с тобой общего языка. Ты поумнее многих ровесников будешь. Моим деткам далеко до тебя в плане интеллекта.

– Вам так кажется. Потому что вы относитесь к ним как к деткам. Вы же с ними не разговариваете, так как сейчас со мной. Мне, допустим, очень приятно с вами общаться. Редко можно поговорить со взрослым человеком на серьезные темы. Обычно все относятся к подросткам предвзято и свысока. А на счет ума вы правы – что есть, то есть. Глупостью я никогда не страдал. Может быть, не хватает жизненного опыта, мудрости и еще чего-то, но меня с детства всё время толкала вперед жажда познания. Отсюда и гибкость ума, и обширность знаний.

– Ну, раз ты говоришь, что спор наш бесконечен, то давай сделаем перерыв, а то у меня уже поясница отваливается на стуле сидеть. День уже на убыль пошел. Надо хоть что-то сделать за сегодня, а то завтра придется в два раза больше трудиться, доделывая сегодняшние дела.

Они встали из-за стола и каждый стал заниматься теми делами и заботами что были у них запланированы на сегодняшний длинный ненастный день.

Встретились они только за ужином и наговорившись в первой половине дня оба как то не очень стремились к беседе. Перекинулись парой фраз о погоде и самочувствии. Ужин уже подошел к концу, и пора было идти отдыхать, но уже по сложившимся правилам Егор Егорыч с вечера рассказал от планах на завтра:

– С утра будем катер с тобой на сушу вытаскивать.

– В ручную что ли? – в глазах Жени застыло удивление.

– Почти. С помощью лебедки и блоков.

– А зачем? Он что сломался? На ремонт?

– Нет. Катер, слава Богу и судостроителям, в полном порядке. Как бы погода нас не радовала положительными цифрами на градуснике, всё равно дело движется к зиме. А зимой, как тебе, наверное, известно река застывает. Если судно оставить на воде, то оно вмерзнет в лёд. Это влечет за собой множество проблем. Самая страшная из них в том, что катер внутри пустой, а лед снаружи давит с огромной силой и может даже продавить обшивку. Поэтому все небольшие суда стараются вытаскивать на зимовку на сушу и там хранить их до весны. Вот этим мы завтра и займемся.

– А на чем я домой поеду?

– Я думаю, что на снегоходе тебя уже повезу. Ну, если еще будет возможность двигаться по реке, то мой сменщик приедет на каком-либо водном транспорте и я тебя на нем домой и доставлю. А катер надо вытаскивать, потому что я планирую съездить до самой дальней избушки на нашем участке и подготовить ее к зиме.

– Вы один собираетесь туда ехать?

– Зачем один? С тобой вдвоём поедем. А то, что это за поездка в заповедник у тебя получается? До станции добрался и всё? Ни леса толком не видал, ни костра не пожег, ни зверушки не увидел. Съездим вдвоем, посмотришь природу. А так как поездка может затянуться на несколько дней, то я думаю что катер лучше вытащить сейчас, пока нет ни снега, ни льда, чем потом впопыхах и суете делать всё при минусовой температуре. А сейчас пора спать ложиться, ночь уже.

За окном станции висела осенняя темнота такая, что на расстоянии нескольких шагов не было видно ни чего. Мир вокруг казался какой-то огромной черной дырой, в котором не было ни луны, ни звезд и только одна их станция плыла в этой темноте как космический корабль, освещая вокруг себя небольшой участок пространства.

«А и правда, почему у них на станции нет собаки?» – мысль возникла уже в полусне, она показалась какой-то очень важной, очень интересной и одновременно с ней пришел сон.

Осенние хлопоты.

Утром после завтрака началась операция по извлечению катера из воды. Здешняя река как почти все реки в округе делила местность на два разных мира. Один берег был высоким таежным, а другой низким пойменным поросшим талом, красноталом, черноталом, с редкими полосками березняка. Берег реки, на котором стояла станция, был таежным высоким и крутым, но не обрывистым. Если смотреть с него, то катер был виден сверху полностью. Русло в этом месте подходило близко к берегу, и только узкая полоска песка отделяла лесной мох от речной волны. К осени эта полоска увеличивалась, но оставалась твердой не зыбкой и не глинистой как в других местах на этой реке. На той стороне реки, с высоты этого берега была видна заросшая травой пойма с кустами и зарослями тальника и смородины. В пойме проглядывались протоки и разветвления реки. В одном месте там, где река делала поворот, отчётливо проглядывался еще один рукав реки или как его называл Егор Егорыч «правое русло». Ну, а станция соответственно находилась на «левом русле», но местами река, петляя, отходила от таежного берега, образуя низкие пойменные мысы, точно такие же какими был весь противоположный берег. Ниже по течению на расстоянии примерно полукилометра от станции река делала такой вот изгиб, обрывистый берег плавно опускался и сменялся низкой поймой. На этом месте Егор Егорыч и организовал свою зимнюю стоянку для катера. Выглядело это так. От самой кромки воды был выложен настил из бревен. Это были большие толстые бревна, в основном топляки, собранные по ближайшим берегам. Они были скреплены между собой толстой стальной проволокой и скобами и лежали в несколько слоев, каждый из которых был положен поперек предыдущего. Видно было как минимум три слоя, но, сколько из здесь уже положено никто не помнил, потому что раз в несколько лет на старый слой укладывался новый, так как бревна подпревали и подгнивали, их надо было менять, но легче было постелить сверху целиком новый слой, чем менять отдельные подгнившие бревна. Наверху, в конце настила, из земли торчал огромный валун. Трудно было определить какой была его общая величина, но наружу торчала вершина размером с легковой автомобиль. На этот валун в том месте, где начинался грунт, была накинута петля из толстенной якорной цепи. Для того чтобы она не соскальзывала с камня на стороне противоположной настилу было выпилено углубление и цепь тонула в нем не имея возможности соскользнуть с камня. Рядом с камнем стоял большой похожий на старый сундук деревянный ящик, закрытый на какой-то древний навесной замок. Егор Егорыч открыл ящик и достал оттуда большую ручную лебедку и большой полиспаст. Повозившись недолго у валуна, он прицепил лебедку к цепи, опоясывающей камень, к лебедке прицепил полиспаст и отнес второй конец полиспаста на край бревенчатого настила и, не доходя 3 метров до воды, положил его. Потом вернулся на станцию и сказал племяннику:

– Я всё приготовил к вытаску. Если хочешь, можешь со мной на катере прокатиться, если не хочешь, можешь пешком туда идти.

– Я пешком пойду. Тут недалеко, наверное?

– Да. Пойдешь по тропе вдоль берега и как раз туда куда надо и выйдешь. Мимо не пройдешь там настил из бревен, большой камень и много-много веревок разложено. Я прогрею двигатель и где-то минут через 10-15 подойду на катере к краю вытаска. Так что иди не торопясь, успеешь.

И они разошлись в разные стороны. Егерь пошел на катер, а племянник ушел в сторону большого камня. Через несколько минут он был уже на месте и смотрел на все это сооружение со странным названием «вытаск» думая о том, что сколько же нужно работать одному человеку, чтобы сложить такой настил из толстых сырых топляков и сколько же нужно было потратить времени, чтобы притащить сюда такой огромный валун, а потом пилить в нем углубление такого размера, чтобы в него поместилась цепь толщиной с руку и длиной больше метра. Катер появился из-за кустов и двигался к назначенной точке медленно, но уверенно. Когда он ткнулся носом в бревна, Егор Егорыч добавил оборотов и катер плавно стал вылазить на настил. Когда он вышел из воды почти на метр, капитан сбросил обороты и заглушил двигатель. Потом быстро вышел из рубки на нос катера, взял в руки приготовленный заранее швартовый и спрыгнул с палубы на бревна настила. Ловким движением зацепил петлю швартового каната за крюк полиспаста и быстро, но без суеты двинулся к лебедке. Катер всё это время медленно сползал задним ходом в воду. В какой-то момент вся система из верёвок, роликов и лебедки стала медленно подниматься с настила. Она натянулась и катер застыл на месте. Лебедка в этот момент поднялась примерно до пояса Егору Егорычу и он, взявшись за ручку начал крутить ее ровными уверенными движениями. Веревки полиспаста задвигались, колёсики в блоках закрутились, и катер медленно сантиметр за сантиметром стал выползать из воды, скользя мокрым днищем по бревнам. Племянник всё это время стоял в стороне и наблюдал за всем происходящим с немым восторгом и немалым удивлением, думая о том, как один человек с помощью нехитрых приспособлений состоящих из колесиков и шестерёнок голыми руками может вытащить на берег многотонную махину. Когда длина верёвок в полиспасте закончилась, Егор Егорыч взял большие деревянные клинья и подложил их под днище катера сзади и сбоку, всего клиньев было шесть штук. Племянник понял, что это своего рода тормоза, чтобы катер не скользил по настилу ни назад, ни в стороны. Он подошел и спросил:

– Может я хоть чем то помогу? Всё самое сложное вы уже сделали. Теперь-то, наверное, можно мне что-то доверить?

– Да. Давай отцепляй лебедку от цепи, и складывай ее в тот пиратский сундук. Потом полиспаст можешь туда же отнести, он не тяжелый, просто вид у него такой грозный, но он из легкого метала и веревки там синтетические. Ты справишься. Только именно в такой последовательности – сначала лебедка, потом блоки и сверху веревки. И сложи всё аккуратно. Я туда целый год заглядывать не буду, поэтому надо, чтобы все лежало ровно и без перегибов. А я пока залезу на катер, солью все лишние жидкости и кингстоны проверю.

Дальше каждый из них был занят своим делом, на что ушла большая часть светового дня и когда они направились домой, солнышко уже клонилось ближе к западному краю горизонта. По дороге племянник спросил:

– А почему через год? Через полгода же его спускать надо будет. Или там можно без лебедки обойтись?

– Весной все намного проще. Там главное чтобы кингстоны были закрыты, швартовый конец зацеплен за камень и клинья вовремя убраны, чтобы их не смыло. Бывает вода приходит такая, что двигателя запускаешь прямо на том самом месте, где катер зимовал. А если вода и не доходит, что бывает очень редко убираешь клинья из под днища, цепляешь швартовый конец за камень, берешь домкрат и длинный брус, упираешь брус в камень, домкрат одним концом в брус другим в нос катера и работаешь домкратом. Медленно, но уверено катер двигается в воду. Обычно надо его чуток пошевелить и он потом легко катится по мороженому дереву. Но так было всего один раз. Обычно в половодье вода затапливает «вытаск» и катер всплывает сам. На что и был расчет, когда я его устраивал именно в этом месте.

– А камень вы как туда притащили?

– Ты что хоть, парень, такой камень наверное ни одна техника на 200 км вокруг неспособна даже с места двинуть! Он там и лежал когда я его нашел. Я его чуть-чуть откопал и желобок на нем прорезал, чтобы цепь не соскальзывала. Именно этот валун и натолкнул меня на мысль сделать вытаск.

– Название такое интересное – вытаск.

– Ну, а как его еще назвать? У каждого предмета и дела должно быть свое название. Вот я и назвал его – вытаск. От слова «вытаскивать».

– А настил вы долго строили?

– Нет. Первые два слоя я сложил, оставшись здесь однажды весной после своего дежурства. На дежурстве некогда заниматься таким большим строительством, да и устаешь сильно. Вот между дежурствами и остался на неделю и сложил настил. Раньше приходилось катер домой угонять, и он там зимовал. А теперь вот уже много лет тут зимует. Тут спокойнее. Да и тут он мне нужнее, чем дома.

Так, за разговорами, они дошли по тропе до станции и остановились на крыльце.

– Погода завтра будет хорошая. Отправимся мы с тобой на дальний кордон. Ты квадроцикл водил когда-нибудь?

– Однажды ездил с отцом в отпуск и там на пляже был аттракцион с квадроциклом. Я денёк покатался по пляжу. А больше не доводилось.

– Это самое главное то, что ты уже когда то управлял квадром. Значит, страха не будет. А остальные недочеты в управлении квадроциклом мы исправим этим вечером. После ужина покатаешься по кругу, но уже не по морскому песку, а вот тут по двору, по тропинкам вокруг станции. А сейчас небольшой перерыв на личные нужды и через час обедать приходи.

За обедом Женя вспомнил вчерашнюю мысль, возникшую в голове перед самым сном, и спросил:

– А почему у вас на станции нет собаки? Вы же в лесу живете. Охотитесь иногда, собака первый помощник человека в лесу, если я правильно всё помню.

– Да, ты всё правильно помнишь, но с собаками у нас всё очень сложно. Раньше мы держали собак. Каждый егерь привозил с собой своего верного пса, а потом на содержание собак в заповеднике ввели запрет. Случилось это так. Работал у нас егерь. Мы звали его Дед, Старик, Старожил, ну, в общем, какими то такими словами, связанными с возрастом, хотя он был не на много старше любого из нас. Просто был одним из первых егерей и знал заповедник как свой дом. Я лично звал его Дедон. Он не обижался. Так вот, он держал несколько собак у своей избушки. Для охраны, для охоты и для общения. Тогда еще никакой связи не было и надо было хоть с кем-то общаться, когда остаешься на кордоне один, тут либо сам с собой болтать, либо с собаками, они ведь слушают когда ты с ними разговариваешь, и даже понимают кое-что. Однажды к нам на станцию прилетело начальство. На нескольких вертолетах с корреспондентами, с фото видео аппаратурой. Приземлились они на поляне там, где мы сегодня с тобой катер вытаскивали. Идут, снимают, фотографируют, рассказывают, спрашивают. Все радостные, оживленные, воодушевленные. А в это утро к нам на станцию пришел Дедон. Мы тогда работали вдвоем с напарником, и он пришел пешком со своей сворой из трех собак, чтобы поболтать, чаю попить. Для него 25 км по лесу, даже по бездорожью было всё равно, что прогулка вокруг двора. Он мог прийти к нам со своей избушки попить чаю и уйти обратно по вечерним сумеркам со словами «скучно у вас тут, пойду к себе». Такой вот был человек. Так вот. Стоим мы втроём во дворе, подходит наше начальство вместе со всей группой корреспондентов, нас всех представляют гостям по должностям по имени отчеству, ну и тут начинаются стандартные вопросы типа «А вам тут не страшно? А вам тут не скучно? А как же дикие звери? А хищников не боитесь?» и как раз в самый разгар таких расспросов прямо к нам на поляну выскакивает один из кобелей нашего Сатрика и тащит в зубах зайца, который еще подергивается в судорогах. Мы смотрим на него, он на нас. И полная тишина. Все смолкли. Даже слышно как пес тяжело сопит ноздрями. Тут кто-то из корреспондентов зашептал: «Снимайте быстрее. Это же волк. Быстрее, быстрее». Пёс понял, что народу слишком много, фыркнул носом, развернулся и обратно сиганул в лес вместе со своей добычей. Гости наши вышли из оцепенения зашумели, загалдели: «Какая удача! Полчаса в заповеднике и уже волка увидели, да еще и с добычей в зубах! Вот повезло то!». Хорошо хоть сфотографировать этого «волка» они так и не успели. Операторы пока с камерой разворачивались пока настраивали их только кусты шевелящиеся и силуэт убегающий в кустах снять успели. Потом когда они все улетели, пришел приказ от начальства, в котором говорилось о полном запрете содержания в заповеднике домашних животных особенно хищников. Вот так и не стало у нас собак. Самых верных помощников человека в тайге.

– То есть начальство догадалось, что это было собака?

– Да уж, конечно, догадалось! – засмеялся Егор Егорыч, – они хоть и кабинетные люди, но уж волка то от собаки отличить могут. Кобель хоть и серый был, но пес от волка сильно отличается, да и не попёрся бы волк с добычей в зубах к человеческому жилищу, он бы съел этого зайчика прямо там же где поймал.

– А вы когда говорили про того Старика несколько раз повторили «был», он что умер?

– Нет. Не должен еще. По возрасту то он ведь не сильно старый. Да и крепкий был. Пока здесь жил. Не знаем мы теперь про него ничего. Когда мы тут станций понастроили, он уволился. Сказал: «скучно мне с вами теперь, всю романтику профессии вы сгубили». И уволился. Уехал куда-то, а координаты не оставил.

– А семьи у него не было что ли?

– Когда-то была. Потом дети выросли, жена переехала к одному из сыновей в какой-то далекий город. Он в последние годы даже в пересменку не уезжал из заповедника. Иногда съездит к детям, иногда вообще по полгода никуда не ездил. А когда уволился, забрал документы и даже начальство не знает где его искать. Хотели наградить за долгий труд, но так и не нашли ни где. Надеюсь, что он жив, здоров и трудится в каком-нибудь заповеднике где-то на окраине страны. Может быть, в промысловые охотники ушел. Веселый дед. Ну, ладно, хватит обедать, пора подвигаться чуток. Убирай со стола посуду, а я пойду во двор технику приготовлю для тренировок.

Вечер выдался интересный и активный с катанием на квадроцикле по кругу и по прямой, с включением блокировок осей и полного привода. С пояснением как проходить трудные участки и как переезжать лесные ручьи. Потом был традиционный ужин и ранний отбой, к которому Евгений уже привык за эти несколько дней жизни на станции.

Избушка.

Небо было ясным и день обещал быть относительно теплым для октября. Легкий южный ветер принес высокие кучевые облака, между которыми проглядывало солнце и прогревало воздух так, что можно было ходить по лесу в одной рубашке. Женя вышел на крыльцо перед завтраком, чтобы быстрее проснуться. Это стало уже своего рода привычкой за время его пребывания здесь на станции. Егор Егорыч ходил по двору с какими-то своими заботами с утра пораньше и готовил технику к поездке. Увидев племянника он громко сказал:

– Ну что поедем на дальний кордон? Покажу тебе какой была наша жизнь в заповеднике до появления таких вот станций. Пойдем подкрепимся перед дорогой.

Он заранее накрыл на стол все, что нужно было для плотного завтрака и неторопливо поглощая пищу, давал племяннику последние наставления:

– Не торопись, не суетись, катись плавно и размеренно. Если в чем то не уверен – убирай палец с рычага газа и обдумай как ехать. Дорога здесь почти идеальная для квадроцикла, но я по ней нынче не ездил с самой весны. Не было нужды. Поэтому могут быть и завалы и промоины на дорогах. Я буду идти сзади тебя на своих ходулях- скороходах потому что мне надо будет поменять на некоторых фотоловушках элементы питания, они хоть и на солнечных батареях, но на зиму лучше поставить новые аккумуляторы. Некоторые фотоловушки сбило ветром, их тоже надо будет поправить. В общем, на ходулях мне будет сподручнее работать. Если ты вдруг заскучаешь по мне можешь остановиться и подождать я обязательно тебя догоню потому что буду отставать от тебя всего где-то минут на 30-40, максимум на один час. На квадроцикле закреплена рация и я всегда на связи, но старайся без нужды ей не пользоваться потому что руки у меня будут заняты и ответить тебе я смогу не сразу. Я выставлю тебе суточный одометр на ноль, и когда на нем будут цифры 25 500 – 25 600 ты подъедешь к старой избе вот там и остановись и больше никуда не езди. Когда увидишь избу, а ты увидишь ее метров за 50, то нажми на кнопку сигнала, только не пугайся, он очень громкий и режет уши, можешь нажать несколько раз и подольше.

– Побибикать что ли?

Егор Егорыч улыбнулся и кивнул головой:

– Побибикай, побибикай. Кнопка сигнала на левой ручке. Круглая. Зеленая, – намазывая варенье на лепешку и аккуратно вытирая ложку о край лепешки, продолжил, – от избы не уходи, внутрь без меня тоже лучше не заходи. Развяжи поклажу на багажнике, походи вокруг квадроцикла разомни мышцы. Вроде бы всё рассказал. Есть вопросы?

– Да. К чему такие меры предосторожности? Что может быть страшного в этой избе? Злые духи? Вампиры?

– Нет там ничего. Но может быть всякое. Поэтому ты сделай, как я тебе говорю. Когда придём на место я тебе расскажу что да как. Что тебя стращать то раньше времени. Будешь всю дорогу только об этой избе думать и красот нашей тайги не заметишь. Ты наелся? А то я сам-то обычно не ем плотно в дорогу, только легкий перекус.

– Да. Я готов.

Они вышли во двор, где уже стоял квадроцикл с увязанным на нем грузом. Женя сел на него нажал на старт и, кивнув головой Егору Егорычу, поехал на край поляны, туда, где начиналась та самая дорога, по которой они должны были уже через пару часов прибыть к старой избушке. Квадроцикл медленно растворялся среди голых осенних берез и егерь подумал: « Молодец, парень, не из робкого десятка. Сел и поехал. Как будто всю жизнь на квадроцикле по лесу ездил. Наш человек!». Он присел на ступеньки крыльца, пристегнул к ногам свои скороходы и, поднявшись на целых полметра над землей, тоже пошел вслед за племянником по старой дороге.

Дорога прошла без приключений. Обычно, буднично. По пути Егор Егорыч, как и планировал, занимался фотоловушками, высматривал на деревьях гнезда разных птиц, белок и отмечал их координаты на карте. Иногда он, зная все повороты дороги, срезал путь и слышал, как впереди него урчал своей выхлопной трубой квадроцикл племянника. Однажды он даже увидел его, когда дорога ушла в низину между двумя большими буграми. Егор Егорыч как раз стоял на вершине одного из них и смотрел, как квадроцикл поднимается на противоположный бугор. Но переживаний за юного водителя четырехколесного болотохода он не испытывал. Дорога была хорошая и техника надежная, а сам он шел сзади и почти всегда был от племянника на расстоянии нескольких десятков минут хода. Вот по лесу разнесся громкий и протяжный сигнал. Потом еще раз. И еще раз. «Хорошо. Всё делает так, как ему велели. Значит уже подъехал к избе. Сейчас я последние фотоловушки обслужу и тоже через минут 20 буду там» – подумал егерь, шагая на своих механических ногах по лесной подстилке с каждым шагом продвигаясь почти на два метра вперед. Он привык к этим ходулям. Он пользовался ими как минимум раз в неделю и с их помощью преодолевал без особого труда по 50 километров в день. Самое главное чтобы грунт под ногами был твердый. В те места, где предполагались длинные переходы по болотам или глинистым скользким грунтам егерь их не брал. Таскать их в рюкзаке было очень тяжело и неудобно, а двигаться в них по скользким или зыбким поверхностям почти невозможно. Работать же с фотоловушками с помощью них было очень удобно. Можно было без всяких лестниц и стремянок обслужить и осмотреть всю аппаратуру, закреплённую в двух метрах над землей и при этом быстро передвигаться от места к месту. Когда егерь закончил работать с последней ловушкой, он двинулся к избе, где его ждал племянник.

Квадроцикл стоял на полянке перед старой серой низенькой хижиной. Женя сидел на нем, оглядывая окрестности и не трогаясь с места остановки техники ни на шаг ближе к избе.

Егор Егорыч остановился на краю поляны, осмотрел избу с расстояния и произнес:

– Опять приходил. Хозяин. Даже градусник разбил хулиган. Вот ведь неймется ему. Пристал к этой избе и ни как не отстает.

Племянник молча слушал, что говорит родственник и никак не мог понять, о чем и о ком идет речь. Он не видел ничего странного и подозрительного глядя на избу кроме открытых настежь дверей. Егерь подошел к квадроциклу и присев на багажник стал снимать свои «длинные ноги» как он их иногда сам называл.

– Пойдем, посмотрим, что он тут нахозяйничал, – сказал Егор Егорыч.

– Кто? Ваш сменщик? Напарник?

– Нет, хозяин тайги. Медведь. – продолжая начатый ранее разговор, ответил егерь, – Видишь, выкинул все из избушки. Даже матрасы старые снял с гвоздей. Я их специально скручивал и подвешивал на вбитые в стены гвозди, чтобы они не запрели на лежанках. Вот повадился же именно в эту избушку ходить.

Они направились к избе и перед взглядом племянника открылась та картина, которую его старший товарищ увидел еще тогда когда только вышел на поляну. Перед входом валялись разные вещи: котелок, чайники, кружки, поварешки, вилки, валенки, варежки, меховая шапка, полосатый матрас, скрученный в цилиндр, на нем тоже были видны такие же рваные полоски как на двери. Еще множество разных мелких вещей, таких как свечи, ложки, бумаги и тряпки были разбросаны по ближайшему мху и траве. Они подошли к избушке, которая представляла из себя именно то, что рисовал в своем воображении Евгений. Это была сложенная из бревен прямоугольная изба с невысокой дощатой двускатной крышей. Размеры ее были примерно 3 на 4 метра. Высота от пола до потолка чуть больше человеческого роста. На одной торцевой стене прямо в ее середине был дверной проем, на нем навешана сколоченная из досок и обшитая с наружной стороны какой-то тканью дверь. Сейчас эти двери были открыты и на досках с внутренней стороны были видны четыре параллельные глубокие царапины, напротив двери на второй торцевой стене небольшое окно, под окном прибитый к стене большой дощатый стол по обоим сторонам которого сколоченные из таких же старых досок лежанки в длину человеческого тела. Сразу у входа по правую руку стояла большая железная печка с железной трубой. Вот и весь нехитрый лесной быт. Ну, еще умывальник на стене над которым была маленькая полочка с маленьким зеркалом вот и весь комфорт. Грубо незамысловато по-мужски устроенное жилище. Евгений молча и с интересом рассматривал всё убранство, потому что видел это впервые.