Пуансон

Наслаждаясь чувством изменяющейся гравитации, выпрыгиваю в коридор и с размаху чуть не разбиваю голову. – Что за черт? – и тут я начинаю понимать назначение перегородки, отделяющей отсеки с саркофагами Ажана и Иона.

Сжатые со злостью кулаки самопроизвольно дуплетом ударили по стене, та ответила молчанием. Ворвавшись в рубку, включил информационный экран, в строках состояний напротив третьего и четвертого отсеков значилось – «разгерметизация». Я заплакал и, ничего не соображая, лихорадочно заметался над пультом управления – ах, вот она, зараза…

Дрожащий палец давит на клавишу, включая монитор. Тот засветился, и металлический голос продублировал появившийся текст – «Повреждение обшивки между третьим и четвертым отсеками»… Он мог бы долго говорить, сыпать цифрами и процентами вероятности, но образовавшаяся в динамике дыра размером с кулак повредила ему голосовые связки.

Выглянул в окно. Даже без наличия третьего глаза во лбу стало ясно – рядом нет никого. Пилюля, сбитая с орбиты метеоритом, виновным в гибели пилотов, изменив траекторию полета, попала под влияние гравитации планеты.

– Это не Земля! – вспыхнула догадка. – Здесь иные очертания и расположение материков. – Это не Земля!!! – склонившись над пультом управления, набрал на клавиатуре вопрос.

«Данных о развитии цивилизации на планете, именуемой Земля, не поступало», – дважды прочитал я вслух, чувствуя, как нервно вздрагивают руки. Боже, руки – сухая дряблая кожа и загнутые книзу ногти, нет, замотал головой, они не могут мне принадлежать. Но руки слушались, и я коснулся лица. Впалые щеки и бугры морщин под глазами на ощупь – семидесятилетняя история формировала убеждение: я – старик.

«Данных о развитии цивилизации на планете, именуемой Земля, за последние два миллиона лет не поступало», – гласил ответ на перефразированный вопрос.

Пилюлю, вероятно, вошедшую в плотные слои атмосферы и теперь стремительно падающую на белоснежные облака, тряхнуло.

Я установил режим монитора на максимальное увеличение – Господи, постройки! Много домов, срубленных из кругляка, целое поселение…

Взвыли посадочные двигатели, от перегрузки, вызванной резким торможением, меня вдавило в кресло пилота, расходуя последние силы, направил пилюлю по дуге.

– К берегу реки, ближе насколько возможно… – слезы ручьями, – не соврал… – и вдруг, тишина – топливо…

На фоне заката проявился лик старика, и я отчетливо услышал голос: «Таких историй не бывает…»

Восприятие действительности плавно угасало, сжимаясь до точки, возможно, той, что стоит в конце предложения.