Пуансон

Последние слова пилота совпали с окончанием первого акта проводимого Ионом эксперимента, где я играл роль ассистента. Пакет, который не желал более сжиматься, под давлением мышц рук самоучки-профессора лопнул, и инопланетное существо исчезло. В противоположность ему, энтузиазм землян, напротив, набирал обороты. С молчаливого согласия Ажана опыты продолжились. В момент кульминации, когда страсти достигли апогея, явился лишенный аккредитации лаборант, в ехидной, не защищенной шлемом скафандра физиономии которого угадывался Зеро.

Всю ночь мне снились две жирные бузяки.

Не успело местное светило оповестить о пробуждении, как по коридору прошуршали шаги, это Ню, делая утренний обход, впорхнула в каюту к Зеро. Подойдя к окну и облокотившись на подоконник, она залюбовалась несущимися облаками, похожими на огромные клочки ваты, кои постоянно видоизменялись, принимая всевозможные причудливые формы, напоминающие то скомканный грязный бинт, то лопнувшую клизму, то неаккуратно разорванную упаковку из-под ампул. Настоящий парад сказок, летящий за горизонт, а внизу только камни и пыль.

Ню отвернулась от окна и в ужасе застыла. Опомнившись от первого впечатления, испуганная девушка закричала и бросилась к выходу, налетев на ни бельмеса не понимающего Кадастра.

– Вы чего, это… уже с ума сошли? – поспешил осведомиться он. – На людей бросаетесь…

Ничего не видевшая дальше собственного страха, сестра милосердия оттолкнула командира и решительно дернулась вперед. Ошеломленный таким поступком Кадастр попытался ее задержать, схватившись за хлястик халата. Послышался треск рвущейся материи, и в образовавшейся прорехе забрезжило оголенное тело. Не обращая внимания на столь незначительное изменение в гардеробе, девушка продолжила бежать в сторону медлаборатории.

Кадастр не без удовольствия проводил ее взглядом, по достоинству оценив формы и румяность ягодиц: – Ух, женщина, дык ить прямо огонь, – и, недвусмысленно почесав затылок, вошел в покои, где, увидав племянника, заорал во все командирское горло одним только звуком, громко.

Так получилось, что мы с Ионом проснулись и бросились к точке крика почти одновременно. Вскоре к нам присоединился зевающий Ажан. Кадастр стоял, прислонившись спиной к стене, и ошалело на нас таращился, повторяя, словно в бреду: – Дык там этот… кот…

Мы вежливо отодвинули командира и втиснулись в покои Зеро. Самый настоящий крылатый кот несколько преувеличенных размеров, развалившись на кровати, мирно ковырял когтем в носу.

– Глазки-то тю-тю, и вот – результат, – высказал мои мысли вслух Ажан, – печальный конец.

За спиной зазвучал плачущий голос Кадастра: – Вы не обладаете правом, верните, я требую. Дык он же племянник, как же, родная кровь…

* * *

Продолжительность ночи не имеет значения, если ты не султан, важны минуты покоя. Не утверждаю, спал я или бредил, но бесспорно одно – наступил новый день.

* * *

Ближе к вечеру сохранившие внешность предков собрались в коричневом уголке, где попытались упредить развитие дальнейших событий. Затянувшийся процесс мышления нарушил явившийся «Малыш», на подушечках передней лапы которого лежала малюсенькая крылатая кошка.

Мы долго по очереди ворочали уникальное создание зубочисткой. Поразительная точность исполнения восхищала, ни один ювелир не изготовил бы столь изящной вещицы. Кошечка, а вернее – кошатулечка, размерами едва ли могла превысить бузяку средней упитанности. Материал эластичен и однороден и, кроме того, лучится приятным зеленоватым светом.

– Где ты это взял? – прищурив глаз, поинтересовался Ион.

– Случайно подобрал возле каменной гряды, когда пытался расшифровать поля эмоций, в эпицентре лежбища крылатых кошек.

– Дык ить, это как? – поддержал разговор корифей инструкций.

– Сейчас узнаем, – отозвался Ион, включая монитор.

По экрану плыли цветные пятна, не поддающиеся дешифрации.

– Так мы ничего не добьемся, – бросил второй пилот, – поля на самом деле есть, но разгадать эту белиберду, по-моему, нереально. Вы только посмотрите, что творится, – Ион показал рукой на экран.

Внезапно на цветные пятна наползли черно-белые полосы, какие-то немыслимые закорючки и кляксы.

– Что за черт, – невольно выругался Ион, когда на мониторе стал безгранично властвовать черный квадрат.

Ажан посмотрел в окно: – Зеро и любимая им картина, – в голосе первого пилота доминировал привкус желчи. – «Малыш», сходи и отгони знатока живописи, а то он весь эфир засоряет.

– Не смейте так говорить! Дык ить, – сердито гаркнул Кадастр, – он это за науку, за знания, в историю, стало быть… я сам его того, отведу, значит.

– Не беспокойтесь, командир, – Ажан сменил интонацию, – лучше мы отлетим подальше, например, к каменной гряде.

– Он прав, командир, – поддержал я Ажана, – здесь мы вряд ли найдем что-либо новое.

Эпизод 3

Перелет прошел без эксцессов.

Между тем выдался поздний вечер, заморосил мелкий и, возможно, холодный межсезонный дождь. По расписанию подоспела пора отбоя, подводя к логическому завершению уходящий день. Мы подчинились.

О чем я думал перед сном? О годах, что я посланник. Об экипаже, заменившем родных и близких. Что я циник, а циников не любят, ибо те часто бывают правы. О том, что давно я не видел себя самого. И если бы в списке предметов обихода на пилюле числилось зеркало, то я, не задумываясь, назвал бы ее комнатой смеха. Тоска.

Навалившуюся депрессию спугнул явившийся взору Ажан: – Пойдем, сам посмотришь.

И я увидел. Да, текст на мониторе, без преувеличений, имел рифму и легко читался.

"Я медленно схожу с умаОт мыслей, взятых ниоткуда.И, может быть, судьба-занудаподарит счастье мне сама".

– Прелестно…

– Знаешь, – заговорил Ажан, – я где-то это слышал, да не помню где, – замолчал и далее, собравшись с духом, продолжил, – я ведь нигде, кроме Земли, и не бывал, разве вот только здесь – на Пуансоне.

– Кошки, расположившиеся под окном пилюли в полном составе, – предыдущая экспедиция?

Ответ Ажана тройным кивком с прикрытыми глазами удовлетворил мое любопытство.

* * *

По первости я не придал значения точке, зародившейся на обзорном экране. Тем не менее она стала развиваться и довольно быстро, миновав состояние эмбриона, переросла в перламутровый шарик размером с Луну. Тут я опомнился, растолкал Ажана, а тот в свою очередь тиснул кнопку общего сбора.

Следом за топотом бегущих ног в рубку ворвался Ион: – Что у вас здесь стряслось? – Ответ он заметил сам.

Следующим прибыл замотанный простыней, словно швабра тряпкой, Кадастр, последней впорхнула Ню.

Ажан, обернувшись вполоборота к экипажу, зачитал данные, зафиксированные приборами пилюли: матовый шар, зависший на расстоянии прыжка атлета с шестом от поверхности планеты диаметром метров пятьдесят, не агрессивен. Взгляд пробежался по присутствующим: – А где «Малыш»? Ладно, замечательно… сейчас, ну-ка…

* * *

Теперь мы видели глазами «Малыша». Ведомый Ажаном робот примкнул к группе кошек из литературного кружка, и не случайно от места дислокации последних до шара – рукой подать.

Далее увиденное поразило воображение, будто лапку лабораторной лягушки током. В шаре сформировалось отверстие, и два существа, внешне приличные люди, увенчанные затейливыми ореолами, плавно опустились на планету. Затем компанию пополнила столь же невесомая девушка.

На появление троицы инопланетян бурно отреагировали приборы, зафиксировав всплески полей, неотличимых от ранее внесенных в реестр средств межпланетных коммуникаций за десятизначным номером как кошачий язык.

Вокруг матового шара явно затевалось неординарное событие. Так и произошло. Кошки, разом взлетев, закружили, словно мусор, подхваченный воронкой смерча, эпицентром которого служил образовавшийся на вершине корабля пришельцев провал.

– Уводи «Малыша»! – выкрикнул Ион.

– Момент, – отреагировал первый пилот и приступил к маневрам, только напрасно, от прохода не осталось и намека, да и шар начал удаляться от места погрузки.

– Дык ить уходит ведь, ить уходит, а? – Кадастр потрясенно выпучил глаза. – Там ить робот наш, это ж казенное имущество… давай ить за ним.

Связь с «Малышом» прервалась и восстановилась лишь тогда, когда пилюля миновала плотные слои атмосферы Пуансона. Кошачьи тела, плавающие в белесой субстанции, заполняющей внутреннюю сферу, как оказалось, полого шара, находились в бесформенном состоянии, частично раздавленные, будто по ним топтались слоны, шеи свернуты, конечности переломаны. Любоваться воплощением бредовых идей садиста желающих не нашлось, и Ажан отключил «Малыша».

* * *

Несмотря на предельную для пилюли скорость, инопланетный корабль продолжал отрываться. Вскоре матовый шар стало невозможно наблюдать невооруженным взглядом, и лишь на сетке радара светилось пятнышко с бузяку размером.

Тянулась вторая неделя полета, экипаж успел смириться с бесконечностью погони, вот только запасы топлива утверждали обратное, и с этим не поспоришь. На фоне непроглядного круглого пятна, неожиданно возникшего по направлению движения, шар вновь стал заметным, и это означало буквально следующее – он тормозил. Минута, другая – и, соприкоснувшись с космической аномалией, тот вдруг исчез, растворившись, словно обручальное кольцо в стакане с царской водкой, без остатка, вместе с данным обетом. Часом позже экран пилюли, перестав улавливать свет от каких бы то ни было внешних источников, отказался от рисунка звездного неба, и мы закружили по орбите черной дыры, а на разведку отправился зонд.

Открывшийся для наблюдения астероид повторял форму куриного яйца. Впрочем, как оказалось, это и не натуральное космическое тело вовсе, а явно искусственное творение. Атмосферой объект не располагал. Зрительный обман приближающегося горизонта не являлся таковым и наполовину, обратная сторона пребывала строго в серых тонах.

Ион демонстративно свел глаза к носу и произнес весьма замысловатую фразу о причине полного отсутствия понимания.

– В этом нет ничего страшного, – успокоил его Ажан, – люди и не с тем живут, и нормально.

– Это вы про чего, дык?

– О границе цветов, командир, – ответил я, – вы посмотрите, как она в совершенстве делит планету на две части, серую и белую.

– Вы это, того, метко, точно про мозг, – похвалил, – ну и какое, так сказать, будет это, предложение, значит?

– Очень простое. Понаблюдать за серой стороной.

– А это почему, ить, не за белой? – вопросил Кадастр.

– Серое нам как-то более к лицу, – грустно усмехнулся Ажан.

– Пилот шутит, командир, он просто хочет сказать, что объект, ради которого мы сюда прилетели, тоже здесь, нам же стоит отправиться на белую половину, взять под контроль ситуацию в целом.

– Ну что ж, если экипаж не против, то я того, «за» значит, – Кадастр удовлетворенно зевнул.

Тщательно проанализировав, выяснили, что серая поверхность всецело покрыта паутиной лабиринта, состоящего из бесчисленного количества стенок и барьеров, сбегающихся и разбегающихся линий, замысловатых узоров хитроумных тупичков. Казалось, какой-то всемогущий и сверхкропотливый безумец воплотил в жизнь уникальную затею, глядя на которую, начинаешь отчетливее понимать слово «бесконечность». Но изумляло иное. Необъяснимо, каким образом стенки сооружения не отбрасывали теней, притом что высота зачастую превышала рост человека. Оптический фокус лабиринта, определенно нарушая здравый смысл, располагался на расстоянии трех километров от его центральной зоны, обозначенной невеликою залысиной. Ровно из названной точки именно в указанную область и двигался матовый шар, вдруг неожиданно застывший в метре от поверхности.

Следующий трюк космического корабля можно описать одним словом – «вывалил», как наиболее скромным синонимом произведенного действа. Вследствие чего истерзанные кошачьи тела короновали серый полюс своеобразной меховой тюбетейкой. Шар, продолжая оригинальничать, начал светиться, становясь все ярче и ярче.

Ажану пришлось установить на минимум яркость экрана, что не особо спасало от ослепительного света. Я вздрогнул, от съеживающегося головного убора разбегались человеческие тени. Искусственное солнце, не прекращая свечения, начало восхождение. Тени метались по лабиринту, но чем дальше они удалялись от эпицентра, тем выше поднимался безжалостный мучитель, настигая жертвы палящими лучами.

Мы не понимали значения развернувшейся трагедии.

– Что делать будем?

– Откуда я-то знаю, Ион? Можно шар сопровождать, пока он не предъявляет к нам никаких претензий, – выдохнул я.

– Когда начнет предъявлять, боюсь, поздно будет.

На белом полушарии до поры до времени ничего не происходило, но перемен долго ждать не пришлось. Из-за горизонта появились первые тени, те самые – человеческие, приземистые и смешные. Мы стали свидетелями неудержимого желания черных силуэтов добраться до невесть откуда взявшегося под пилюлей колодца. Все попытки теней, сопровождаемые растягиванием туловища, обрекались на неудачу. Длинные руки плохо цеплялись, а коротенькие ноги безнадежно скользили. Неудачников прибывало, новообразование черной лентой опоясало экватор.

Наблюдаемый нами шар упорствовал в светимости до тех пор, пока последняя тень не одолела лабиринт. Затем он молниеносно остыл и, перед тем как покинуть пределы крематория, нанес землянам очередной материальный урон. От резкого перепада температур пришел в негодность потерявший управление зонд.

– Ну, как дела, мальчики?

– Тьфу, дьявол, – выругался Кадастр при виде подоспевшей Ню, – вы это бросьте, ну, это… ну того… а то я энтого… не баба, а что…

Я посмотрел на командира: – Будем домой собираться или еще полетаем?

– По мне так вообще того… хоть не возвращайся. Зеро потерял. Две ценных машины, это, ну, угробил, пилюля на кота похожа. Меня ить того, по шее, не простят. Дык ить вы…

– Значит, домой? Да что же еще?

Теперь мы наблюдали два объекта сразу. Первый – шар, второй – посылка, лежащая на месте исчезнувшего колодца. Космический корабль падал сверху, словно с крыши кирпич, фанерный ящик лежал под нами. Вероломно нарушив закон аэродинамики, вроде бы падающий ловко обогнул пилюлю и, подобрав посылку, вознамерился смыться.

– Рискнем?

– По-моему, мы только этим и занимаемся, словосочетание "не суй свой нос", видимо, не наш девиз.

– Тогда давай.

– Послушайте, – Ион нахмурился, – не понимаю, почему они так упорно не обращают на нас внимания? Мы столько времени уже маячим прямо у них перед носом, что просто грех нас не заметить. Может, они роботы?

– Роботы заметили бы, а этим, похоже, на нас наплевать. Подождите, – Ажан наблюдал то же, что и все, – мы подлетаем.

* * *

Планета напоминала матушку-Землю. Огромные океаны, полюсы, покрытые снегом, горные вершины на материках и цепочки островов. Не отставая от преследуемого, пилюля начала снижение. Приземлились мы на берегу небольшого озера и стали наблюдать на экране внешнего обзора, как к шару подошел человек высокого роста, с длинными седыми волосами, развевающимися на ветру, в белой, но не белоснежной, почти до земли рубахе, перевязанной веревкой, и с перекинутой через плечо авоськой.

Ню, заглянувшая в рубку посмотреть из озорства на то, чем мы здесь занимаемся, хихикнула и сказала: – Лето на дворе, а у них Санта-Клаус.

Вот чем отличалась Ню от представительниц ее же пола, так это тем, что всегда приходилась к месту. Что бы она ни делала, что бы ни говорила, как бы ни вела себя, рядом с ней – уютно. Вне пилюли, по слухам, она совсем другая – скромнее, умнее и от этого менее привлекательная. Здесь же, в среде посланников, часть человечества, будто специально для нее, представлена в виде сухого осадка, что она и воспринимала должным образом.

Старомодным способом из отверстия в матовом шаре на планету опустились прежние знакомые и встали перед стариком на колени. После того как тот осенил прибывших крестным знамением, двое вновь вернулись в шар, откуда появились уже с небезызвестным фанерным ящиком, до краев наполненным спелыми яблоками. Старик развязал котомку, и они пересыпали плоды. Старец повторно их перекрестил, те, в свою очередь, низко поклонились и, подхватив освободившуюся тару, покинули пределы планеты. Взвалив авоську на плечо, седовласый неторопливо двинулся в сторону леса.

– Слушайте, – прошептал Ион, – надо идти за ним, насколько понимаю, он здесь главный или, по крайней мере, один из главных.

Расшифровка проб окружающей среды подарила сенсацию: в сравнении с Землей, на планете теперешнего пребывания не водились бузяки. Конечно, мы заблуждались, допустив безобидную ошибку, бузяки обитали и здесь. Мы тогда не знали, что бузяку и человека неразрывно связывало нечто большее, чем люди способны даже представить, и эта связь не нуждалась в каком-либо анализе.

Легкий теплый ветер тормошил траву под ногами, окружавший лес играючи шумел зеленой листвой, которому вторил Кадастр, стыдливо отвернувшись от Ню, бурно выражавшую радость при обрывании очередного, неземной красоты, цветка.

– Боже мой, – шептал он, – это же позор нации…

Эпизод 4

Наша делегация замерла на месте. Находившийся на опушке возле кучи небрежно рассыпанных яблок сложил руки рупором и гортанно, совершенно нечленораздельно, что-то прокричал. Из глубины лесной чащи донеслись тождественные вопли на разные, столь же непереводимые голоса. Незаметно вокруг зачинщика переклички собралось целое стадо человекоподобных существ, с жадностью набросившихся на рассыпанные перед ними дары.

Стоявший к нам спиной обернулся, печально улыбаясь, перекрестился и сказал: – Ну что ж, проходите, коль пришли.

Мы опешили, но все же проследовали в расположенный неподалеку бревенчатый дом. Пока мы шли, мелькнуло подозрение, почему он крестит себя, а не нас, но ответа я тогда не знал.

Хозяин дома, когда мы расселись на предложенные деревянные табуреты, заговорил:

– Вопросы излишни. Знаю, с чем вы пожаловали, и постараюсь объясниться. Представляете ли вы глубину одиночества того, кто разумен? – поднял раскрытую ладонь, охлаждая наш пыл. – Однажды, ощутив нечто сотворенное в череде бесконечного множества мертвых звезд и осознав в том себя, решился перестать таковым являться. Жизнь развивалась медленно, часто спотыкалась, терялась в потемках, забредала в тупики. Встал вопрос в поводыре, и я даровал ей разум. Наделенная новым качеством, та бодро зашагала вперед, со ступени на ступень, все дальше вверх по лестнице. Добравшись, наконец, до вершины эволюции, вдруг заскучала и стала искать способ самоуничтожиться. Последствия – не погибель для меня, конечно, но сильное разочарование, возможно – необратимое. И я нашел выход, не лучше и не хуже: бузяки, их ипостась – зеленые глаза, вы встречались с ними на Пуансоне. В критический момент они уничтожают рукотворное из металла, а разум запирают в клетку, – рассказчик улыбнулся, – кошки, любимые создания, а крылья – это для удобства погрузки на шар. В мире теней, – старик впервые употребил собственное определение, – тела сжигают, просеивая тени сознания через лабиринт, – развел руками, – естественный отбор. В недрах планеты «чистый разум» собирается, а затем используется в качестве удобрения для яблонь, на которых и созревают плоды, замыкающие круговорот, – с этими словами он поднялся и жестом предложил последовать за ним. – Ах да, – вновь улыбнулся, – мои помощники – уцелевшие особи кремневой эволюции, к несчастью, обладающей иммунитетом к воздействию зеленых глаз, недостаток, погубивший их цивилизацию.

Человекообразные догрызали последние плоды, огрызков нигде не валялось.

– С обезьянами ничего не получается, – пожаловался, – представляете, перед вами тысячное поколение.

Дед явно скромничал. Те, кого он назвал обезьянами, уже либо лишились, либо собирались лишаться шерсти, начиная прямо с головы. Многие наиболее продвинутые особи держали в руках первобытные орудия, в основном палки.

– Делаю все от меня зависящее, уговариваю слушать музыку, рисовать, строить замки на песке и, главное, пытаюсь заставить думать, как угодно, о чем пожелают и когда заблагорассудится.

Сдавленный крик, раздавшийся за спинами, оборвал повествование. Кадастр, сцепившись с одним из самых рослых обезьяночеловеков, катался по траве.

– В чем дело, Бука, сейчас же перестань, это же наш гость.

Но ни Бука, ни Кадастр не реагировали на призывы и продолжали бутузить друг друга, кусая и таская кто за волосы, кто за шерсть. После нескольких особо ловких движений Кадастр оказался сверху и, издав победный клич, треснул Буку кулаком по лбу, тот робко дернул ногами и затих.

– Знай наших, дык ить…

Ион вопросительно посмотрел на победителя: – Командир, вы чего не поделили-то?

Кадастр поднялся, отряхнувшись, вытер пот и, пошевелив бровями, забубнил: – Обезьяны это, ну того, Ню хвать, значит, и деру.

Старик не на шутку развеселился: – Нет, ну вы подумайте, даже не предполагал, что это случится так сразу, в одночасье. Что ж, эксперимент, пожалуй, тронулся с мертвой точки. Не беспокойтесь, в конце концов, это и ее желание тоже.

Присутствовавшие при поединке будущие люди, почтительно склонясь, обступили победителя.

Кадастр испуганно озирался: – Это они зачем, это как это, дык ить чего?

– Избрали тебя вождем, оставайся, не пожалеешь.

Ликующая толпа, получив снисходительное согласие, подняла и понесла на руках раздающего воздушные поцелуи нового вождя. Как же иначе, обезьянам без предводителя никак нельзя.

И тут я подумал о Ню. Мне показалось, что вдруг я понял ее мировоззрение, те причины, по которым она покидала нас сейчас. Те причины, побудившие оставить Землю, став частью посланников, тех, кого вместила пилюля.

– А теперь послушайте, люди с планеты Земля. Я – всего лишь разум, случайно созданный природой. Мозг, ядрами которого служат звезды, а наблюдаемый вами образ – материализованный фантом. Ну вот, вроде бы и все, что знал, рассказал, возвращайтесь домой, – в очередной раз перекрестившись, он направился к жилищу, вдруг передумав, приблизился ко мне и прошептал: – Шрот, не пиши рассказ, таких историй не бывает, не спорь со мной, я прочел.

Он уходил уверенной сильной походкой, седые локоны вздрагивали на плечах, отмеряя такт шагов и последние минуты нашего с ним знакомства.

* * *

Пока я составлял маршрутную карту для автопилота, Ажан и Ион поочередно управляли пилюлей в ручном режиме. На третий день, завершив расчеты, я отправился в рубку, за пультом находился Ион. Мы поздоровались.

– Порядок?

– Будет, если Ажан утвердит маршрут. Когда его вахта?

– Скоро, через пять минут, – второй пилот улыбнулся, – дедуля-то не так уж и прост, – начал он издалека, – намолол каких-то бредней и удрал. Тебя отрядил в писатели.

– Да ерунда, – изменил я тему, – главное, у нас остались координаты и мы всегда сможем вернуться. Кстати, а что он там говорил о фантоме?

– Так и говорил, что, мол, фантом он… – ответил Ион, продолжая улыбаться.

– То есть то, чего не существует?

– Все гораздо проще, ребята, – подключился к беседе Ажан, – не обратили внимания, как он похож на представление о нем?

– И что с того? – отозвался второй пилот.

– А то! Вселенский разум, в миру – агроном, ставящий эксперименты с материализацией фантома, не впечатляет.

– Но для чего-то люди ему нужны? Показуха с обезьянами, согласен, – глупо.

– Дело тут в другом, – Ажан задумался, – мозг, в котором галактики играют роль молекул, так же раним, как и наш, – Ажан постучал по виску, – и весь огромный интеллект бессилен перед происходящими внутри катаклизмами. Вспомните слова о погибели, а речь там шла о маленькой планете и о тех, кто чуть не стали тому виной. Не это ли сполна доказывает, что человек – единственная надежда на спасение.

– Хочешь сказать, человечество станет способно поддерживать равновесие в звездных системах?

– Обсудим это дома. Шрот, тебе есть чем нас порадовать?

Я протянул Ажану расчеты.

– Выходит, – сделал выводы первый пилот, не отрываясь от сводной таблицы, – топлива на самостоятельную посадку – нема. Хорошо. Сколько времени займет регистрация маршрута?

– Несколько минут.

– Значит так, через четверть часа каждый в персональном саркофаге. Всем снов, до встречи на орбите Земли. – Ажан остался в рубке, а мы с пилотом расходились по разные стороны коридора.

– Шрот?

Я обернулся.

– Интересно, старикан-то не потому такой умный, что читать умеет?

На этот раз Иону удалось, засмеялся я один. Минутами позже, сладко зевнув, я провалился в пеструю темноту сновидений, впрочем, все как обычно.

* * *

Зеленая клякса ползет, вытягивая тоненькие ножки. Вдруг, будто спохватившись, вздрагивает и начинает надуваться. Некоторое время дуется, дуется и, наконец-то, лопается. Я открываю глаза и знаю, зачем нас нашли и буксируют к Земле. Скоро увижу планету в окно. А когда приземлимся, упаду, распластаюсь и поцелую.