скачать книгу бесплатно
– Не могу! Нехорошо! Это – нехорошо! Мне неприятно к ней прикасаться! С ней связаны какие-то гадкие, нехорошие воспоминания! Не хочу! Нет!
– Почему «к ней»? – удивился гарм. – Разве это женского рода? Как это называется?
– Корона. Это корона! Больше ничего не помню. Ничего. И она нехорошая!
– Может, выкинуть ее? – Небольшой черный гарм с еще различимыми пятнами двинул обруч лапой, и блестящий предмет покатился, ударившись о стену. – Гадость нужно закапывать! Дерьмо всякое!
– В ней есть магия… – Белоснежная фигура поднялась, медленно прошла к короне и постояла на ней секунд пять. Потом повернула голову к сыну и его другу, задумчиво сказала: – Я спрячу… корону. Вдруг, когда ты о ней вспомнишь, этот магический предмет станет тебе очень нужен. И тогда ты вернешься и заберешь его. Нельзя разбрасываться магией! Что касается одежды – выполощи ее в ручье и высуши. Она все равно будет вонять, но не так сильно. В ней еще что-то спрятано, какие-то предметы, но я не смогла заставить себя копаться в такой грязи. Тебе стоит сделать это самому.
Щенок взял в руки бесформенный ком тряпья, сморщил нос и с некоторой опаской сунул руку внутрь, нашаривая и вытаскивая предметы, которые укрывались в многочисленных потайных карманах. А их было десятка два, не меньше. Через пару минут на полу пещеры лежала внушительная горка странных изделий человеческих рук: стеклянные и глиняные пузырьки, в которых что-то булькало и тихо шуршало, пересыпаясь.
Несколько звездочек с острыми краями, на лучах которых виднелись темные разводы. Длиной в полторы ладони острый, похожий на рыбку предмет – он был укреплен в одном из петельных гнезд – там, где затылок.
Еще более странная штука – длинный блестящий шип, вставленный в деревянную простую рукоять. Этот шип был укрыт в длинном чехле, будто плод в шкурке, и, когда Щенок открыл его для осмотра, стали видны черные разводы в канавке вдоль шипа. Гарм хотел посмотреть поближе, ткнуться в него носом, понюхать, но Щенок оттолкнул друга и с ужасом в голосе вскрикнул:
– Нет! Нельзя! Я знаю – это отравлено! Смертельно! Нельзя дотрагиваться!
Белошкурая самка гарма вздохнула, покачала головой, думая о том, что муж жестоко ошибался, думая, что блокада мозга Щенка скорее всего продержится до самой его смерти. А может, наоборот, соврал? Как раз это он и знал? Знал, что в конце концов Щенок вспомнит все – кем был и что делал в этом мире? Потому муж и боялся? И правда ли, что стена в мозгу Щенка образовалась сама по себе?
Да, вряд ли этот мальчишка занимался чем-то мирным. Хотя на его теле не осталось шрамов – кроме одного, над сердцем, – видно, что парень знает толк в убийстве. Вон как уверенно взял в руки свое оружие, как ловко перемещает его из руки в руку. Помнят руки!
– А это что за кругляшки? Это не опасно? – Гарм понюхал стопку светлых и коричневых металлических кругляшков, один желтый, маленький, и, удовлетворенно кивнув, заметил: – А я знаю, где есть много таких желтых штук! Они пахнут так же! Только не плоские и круглые, а камешками, как и положено. Они лежат в подземном ручье. Много, дно блестит от камней! И зачем ты их таскаешь?
– Это деньги, – пожал плечами смущенный человек. – Я знаю, что их надо кому-то отдать, и за это тебе дадут еды. У меня в голове мелькают обрывки воспоминаний: строения из камней и дерева, много, очень много людей, все кричат, шумят. Угли, на которых жарится мясо, и его можно есть – надо только отдать вот этих кругляшков, и все. Знаю, что вот этот желтый дороже всех, что светлые – не такие дорогие. А коричневые вообще не очень ценятся, но тоже нужны. Откуда знаю? Не могу сказать. Всплывает что-то в голове, и все.
– А почему у нас нет денег? Почему нет этих предметов? – задумчиво спросил юный гарм, и мать тут же откликнулась длинным фырком:
– Фффыыыххх! Зачем нам это? Мы совершеннее, чем люди! Отбери у них эти предметы – что будут делать? Как жить? Даже зубы их не приспособлены, чтобы есть свежее вкусное мясо! Хилые лапы не могут копать норы, где можно укрыться от непогоды и неприятеля! Они не владеют ментальным ударом, они не могут двигаться с такой скоростью, какой обладаем мы!
Молодой гарм потрогал лапой рыбкообразный стальной клинок и со вздохом сказал:
– Не хотел бы я получить такую занозу в зад! Мне бы это точно не понравилось! Мам, может, как-то все-таки можно сделать, чтобы Щенок не уходил? Он ведь ничего плохого не сделал, он добрый! Он даже убивать не может! Одну траву ест, как древесный нугус! Его мутит от крови! А вы ему приписываете жажду убийства! Это неправильно!
– Мы приписываем? – фыркнула мать. – Ты посмотри, что он носил с собой! Уверена – все эти предметы для того, чтобы убивать! Он был убийцей! Точно! От этих предметов пахнет кровью!
– Я был убийцей? – Человек вздохнул и взял в руки узел. – Пойду-ка выполоскаю. И правда, запах – аж дышать трудно. Рагх, ты со мной?
– Конечно. Там еще водятся такие вкусные безглазые рыбки, прозрачные, но очень вкусные, да. Давно я их не ел. Если только вонь из твоей шкуры не отпугнет этих рыбок!
Юноши вышли из пещеры, и самка гарма осталась одна. Она подошла к сухому, возвышающемуся над полом пещеры ложу, улеглась, положив голову на слегка кривые, украшенные мощными когтями лапы. Замерла.
Ей было не по себе. В последние дни события разворачиваются вскачь, катастрофически – нападки на Щенка, который больше цикла до того спокойно бегал по тоннелям и никому не был нужен. Все говорили: «Ну бегает и бегает! Завели себе зверюшку – и пусть!» И вдруг кто-то будто раздвинул туман, павший на глаза соплеменников. Они увидели, что «зверюшка» на самом деле – человек! Враг!
Начали доходить слухи, будто кто-то охотится на людей, вылезая по ночам и даже – о ужас! – днем, грозя этим привлечь внимание бывших врагов, уже почти забывших о существовании гармов!
Политика племени в последнюю сотню лет всегда была такова: «Будь незаметным, тихим, выходи только ночью и не трогай людей! Их слишком много, а потому – нельзя навлекать опасность на все племя». И что теперь происходит? Выросло поколение молодых, не помнящих прошлого и при этом очень агрессивных, сильных, злобных щенков! И они начали мутить воду! Гармы растут быстро, взрослеют, обретая взрослое тело при разуме щенка, вот и результат.
Глупцы! Племя гармов слишком мало, чтобы состязаться с людьми в силе и коварстве! Даже если бы четвероногих была хотя бы половина от количества людей, и то не факт, что гармы смогли бы победить! Люди изобретательны, коварны и размножаются как крысы. В отличие от гармов, у которых в большинстве своем один щенок на одну самку за всю ее жизнь.
Мудрецы племени говорили: так сделала природа – чтобы гармов не было слишком много, чтобы они не заполонили весь мир, чтобы между ними не было войн, как у людей, грызущих друг друга за клочок земли, за место под солнцем.
Если бы можно было сделать так, чтобы гармы рождались чаще! Даже два щенка на самку – большая редкость! Чтобы родить второго, нужно, чтобы погиб первый. И только тогда включается механизм оплодотворения. Только тогда можно зачать нового щенка.
Самка фыркнула, тряхнула головой – нет уж! Рагх… любовь, надежда, весь смысл жизни! Умнейший, красивейший, самый лучший в мире щен! Как и всегда бывает для мам – ее ребенок самый лучший в мире. Но Рагх… это что-то особенное. В таком возрасте умудриться вылечить живое существо на грани издыхания?! Да еще и человека?! Никто не мог поверить, Старшие собрали по этому поводу внеочередной Совет! О-о… какие споры были по поводу Щенка! Первое, что предложили, – убить вражескую тварь. И только после долгих переговоров и голосования, с перевесом в один голос, решили: нужно понаблюдать за человеком, посмотреть на его поведение, чтобы лучше узнать повадки людей, чтобы определить, как лучше обороняться от своих исконных врагов, узнать их слабые стороны, научиться противодействовать злобному племени, загнавшему гармов под землю.
Увы, Щенок невольно способствовал тому, что гармы уверились в опасности людей. Способствовал возвышению той группы гармов, которые считали: каждого человека, попавшего в пределы страны гармов – спустившегося в пещеры или случайно попавшего в тоннели, – нужно убивать. Человек слишком опасен. Никаких переговоров, никаких контактов с людьми! Иначе они вотрутся в доверие, а потом будут убивать.
И самое плохое – как оказалось, даже вот такой ущербный, потерявший память щенок человеческого племени может противостоять взрослому умелому гарму! Щенок был быстрее любого из гармов! Он был настолько силен, что этому долго не могли поверить, – на одного из гармов упало старое дерево, придавив поперек туловища, и, пока остальные пытались подкапываться, чтобы вытащить собрата, он приподнял огромный ствол, чего не смог бы сделать ни один из племени четвероногих!
И неважно, что Щенок добрый, незлобивый и вообще не ест мяса, – его боятся так, что кажется, он и не щенок вовсе, а взрослый самец, на счету которого сотни и тысячи убитых противников! Боятся так, что кажется – сейчас они упадут на спину и пустят струйку в знак покорности перед этим странным существом!
И его ненавидят. Именно за свой страх. За то, что он своим видом опровергает идею группы «хищников», призывающих к войне с людьми – слабыми, ничтожными существами, отличающимися от оленей и кабанов только более развитым разумом.
Самка вздохнула – самое ужасное то, что имелась информация о случаях, когда убитых людей кто-то поедал. Скорее всего, не из чувства голода, это явно ритуальное поедание – вырваны печень, сердце. Но от ритуального поедания до питания людьми один шаг. И этот шаг будет страшной ошибкой – люди тогда забудут свои распри, объединятся и навалятся на гармов так, что не спасут и тоннели. У них есть свои маги и есть люди вроде Щенка, которые могут на равных бороться с гармами. И это будет конец всему племени.
Идиоты! Ну какие же идиоты…
Вопрос об изгнании Щенка подняла она, Арха. Через своего самца, Старшего. Чтобы уберечь Щенка от расправы. Незаметно внедряя в голову своего самца мысль о том, что Щенку все-таки нужно уйти. Нет, она любила Щенка. Хотя бы за то, что он спас сына. Человек будто и вправду стал за это время ее сыном – ей так хотелось иметь второго сына! А лучше – целую стаю сыновей и дочерей!
Щенок, Щенок… Как бы он ни был ловок, силен, как бы хорошо ни видел в темноте и как бы хорошо ни слышал, ничуть не хуже гармов, проигрывая лишь в чутье, – ему не уберечься. В конце концов его подстерегут и убьют. И что тогда сделает Рагх – неизвестно. Вернее, известно. Он станет выслеживать убийц, и, зная своего сына, она была уверена – найдет их и убьет. Если сможет. Или убьют его. А если убьют его, то она, Арха, найдет убийц и убьет их. Если сможет. А если не сможет, то ее любимый и любящий самец… В общем, начнется кровавая свара, в которой погибнут десятки, а то и сотни гармов. А их, гармов, осталось всего несколько тысяч, если не считать тех, кто навсегда ушел из мест, где появляются люди.
Увы, на свете уже практически не осталось земли, на которой нет людей. Люди везде и всюду. И нужно искать с ними общий язык, а не воевать… вот только как вдолбить эту истину в головы тупым щенкам? Если даже взрослые гармы нередко придерживаются того же мнения, что и их малоумные дети. Или скорее наоборот – дети придерживаются мнения своих малоумных родителей, так будет правильнее сказать.
Рагх, Рагх… любимчик, надежда, будущий лучший лекарь и колдун племени! Если не погибнет от зубов завистливых тварей, «соратников», «друзей»! Зависть, злоба, коварство – и эти самые гармы еще обвиняют людей?! Эти завистливые полуживотные?!
Деградировало племя гармов. Когда-то Старшие допустили ошибку, развязав войну с людьми, вместо того чтобы обрести в них братьев. И вот результат!
– Все думаешь?
Арха вздрогнула.
– Чем все закончится?
– Терпеть не могу, когда ты так подкрадываешься! Хотя бы когтями цокнул, что ли! Фффыххх…
– Я лучший охотник племени, не забыла? Если бы я цокал когтями, то… ну ладно, что надумала? Как его удержать? Ведь сбежит же со Щенком!
– Если мы с ним поговорим – не сбежит. При всей его бесшабашности он умеет держать слово. Главное, это слово от него получить.
– Вот-вот… получить. А он отказывается его давать!
– Значит, плохо объясняли. Нужно дать ему полный расклад происходящего.
– Не рано ли? Он сам еще щенок, а ты ему хочешь рассказать о таких вещах, о которых и взрослые гармы не подозревают! Не будет ли это ударом по его неокрепшему разуму? Выдержит, не сорвется?
– Это же мой сын. Кто лучше меня его знает? Даже ты не знаешь его лучше, чем я!
– Уверена? Ффыххх… ну… пусть будет так. Вернется – поговорим. Только я предлагаю, чтобы Щенок тоже участвовал в разговоре. На мой взгляд, он очень разумен, а еще – любит Рагха не меньше, чем мы с тобой. Я с ним поговорю отдельно, попрошу, чтобы он воздействовал на Рагха.
– Поймет ли? Давай так: я поговорю с Рагхом, а ты со Щенком. Так будет правильнее. А потом уже поговорим с обоими, взяв клятву молчать.
– Верно. Так и сделаем.
* * *
– Подойди, присядь рядом со мной! – Большой черный зверь лежал на каменной площадке сгустком тьмы в темноте пещеры. По большому счету эта темнота не была непроницаемой для Щенка – он видел все вокруг так же ясно, как на поверхности земли, только в черно-белом или сером цвете. Почему, он не знал, впрочем, и не задумывался об этом. Не было это для него проблемой. Он воспринимал мир вокруг себя как данность – ну да, под землей все серое, белое или черное, а на земле есть другие цвета. Под землей только корешки, червяки и жуки, а на земле – вкусные плоды, которые хорошо насыщают, если умеешь забираться на верхушки деревьев. Под землей – безопасно, друзья, покой и тишина, на земле – хищники, а еще – могут увидеть люди, а люди – это враги, они почему-то хотят убить гармов. И Щенка – если он попадется им в руки.
Раздвоение личности – Щенок чувствовал себя гармом, который почему-то оказался в человеческом теле, и одновременно – знал, что на самом деле он человек, настоящий человек, который когда-то жил с людьми.
И в последнее время ему не давали об этом забыть. И теперь Щенок не чувствовал себя в безопасности и под землей. Инстинкт говорил: «Берегись! За тобой следят! Опасность!»
– Да, отец! – Щенок быстро скользнул к лежанке и сел рядом с гармом, чувствуя голой спиной горячий бок разумного зверя.
– Ты знаешь, зачем я тебя позвал?
Щенок задумался, и в пещере стало очень тихо. Так тихо, как бывает только в подземелье, на огромной глубине, там, куда не доносится дыхание ветра, где не живет никто, кроме существ, видящих в темноте, как ясным днем.
– Ты хочешь поговорить со мной о моем уходе. И ты хочешь, чтобы я отговорил Рагха идти со мной. Верно?
– Ты подслушал мой разговор с Архой?
– Нет. Я не подслушиваю. Тебя не подслушиваю. И маму. Но я слышу многое, чего слышать бы и не хотелось. Я понимаю вас. И я пытался отговорить Рагха, но ты же знаешь его… если Рагх упрется, его и десять гармов не переубедят! Мне очень не хочется с ним расставаться. И к людям я не хочу. Не знаю, почему так не люблю свое племя, но, как только подумаю о том, что мне нужно к ним вернуться… у меня дрожь по спине! Не хочу! Подожди, папа… не останавливай меня. Я все тебе скажу. У меня нет бо?льшей мечты, чем остаться с Рагхом и жить с ним рядом всю свою жизнь. Мне хорошо рядом с ним, спокойно. Я люблю его, люблю вас и никуда не хочу уходить. Но я не могу позволить, чтобы вам причинили какой-то вред. И знаю, что, оставшись здесь, навлеку на вас беду. Меня хотят убить, я слышал. Ты знаешь, как я умею подкрадываться и прятаться. И слушать.
– Мне Рагх говорил, что ты умеешь подслушивать чужие разговоры, если они не очень умело защищены, но… неужели эти гармы не защитились как следует? Или ты стал настолько силен?
– Не знаю, папа. Я слышу их разговоры. Когда захочу. А они меня не слышат. Эти гармы хотят воевать, их разговоры полны злобы, из них просто сочится кровь! Мне страшно. Это все плохо кончится, я знаю. У меня ощущение беды.
– Верное ощущение. И лучше тебе быть подальше от нас, когда все это начнется. В том, что начнется, я уверен. Постараемся удержать события, не дать им развиться, но, если ты останешься еще хотя бы неделю… в общем, ты понял меня. И у меня просьба – удержи Рагха. Он не представляет, что значит уйти с тобой.
– И я не представляю, что значит – уйти к людям! – Щенок шмыгнул носом, почесался, потеребил длинные мокрые волосы. Они у него отросли ниже плеч, и приходилось перетягивать их сухим гибким корешком, чтобы не мешали. Получалось что-то вроде хвоста, и это было забавно – хвост на голове!
– И как он это себе вообще представляет? – Гарм полуприкрыл глаза. – Ну вот как он сам видит? Вышли вы с ним из-под земли, и? Странный человек, который не помнит своего имени, и гарм, подземный житель, враг людей – идут в людскую стаю?! Как ты думаешь, будут люди удивлены или нет?
– Рагх говорит, что у людей есть неразумные существа, дальняя родня гармов – собаки. И вот эти собаки очень похожи на вас. Только голова меньше, да и сами они размерами поменьше. И что его примут за мою собаку. И мы вместе будем шагать по миру! А вдвоем нам никто не страшен.
– Ты на самом деле думаешь, что вам двоим никто не страшен? Что никто не сможет вас одолеть? И что никто не распознает в «собаке» гарма? Ах дети, дети… ну какие же вы наивные!
– Я не наивный. Просто ничего не знаю о том мире. Совсем ничего. Не знаю, как себя вести, что делать среди людей, как жить. И Рагх не знает. Но одному мне будет легче приспособиться. А когда я приспособлюсь, найду его и позову жить со мной. Надеюсь, вы с мамой не будете против.
– Нет. Не будем. Но до тех пор, пока ты устроишься в мире людей как следует, – место Рагха здесь. Согласен? Ты сделаешь все, чтобы убедить его остаться?
– Сделаю.
Гарм помолчал, потом шевельнулся и послал картинку: большой черный гарм лижет голову маленького человечка.
– Я доволен тобой, сынок. Верю, Рагх примет наши слова как полагается.
Они снова помолчали, с минуту, чувствуя приязнь и уважение друг друга, потом гарм спросил:
– Ты подготовился к уходу?
– Да. Одежда сушится. Содержимое карманов я оставляю здесь на хранение. Возьму эти острые штуки, нож и стилет они называются, я вспомнил их название. Деньги еще возьму. Рагх меня проводит до самого выхода. Я решил выходить подальше отсюда. Рассудил так: когда-то я попал в подземелье больным, отравленным, умирающим. Значит, у меня на поверхности есть враги. Поднявшись наверх, не имеющий никаких знаний, я сильно рискую. Значит, мне нужно выйти там, где никто не может меня знать. Далеко от места входа. Рагх со мной согласен.
– Умно, – гарм прищурил глаза. – Очень умно! Я это хотел тебе предложить, но ты сам догадался, молодец. Верю, что у тебя все получится. Когда думаешь выходить?
– До конца назначенного срока еще пять дней. Мы побежим быстро. Как только сможем. Днем – под землей, ночью – по земле. Потом – расстанемся.
«И вполне вероятно, что навсегда, – подумалось гарму, и он невольно вздохнул. – Тяжкие времена настают! Впрочем, когда они были легкими?»
– А что делать с этой штукой? – Картинка: сверкающее желтое кольцо с крупным камнем посредине и мелкими по краям.
– Спрячьте его. Возможно, когда-нибудь я попрошу ее мне вернуть. Я чувствую, что она очень важна, но чем важна – вспомнить пока не могу.
– Хорошо, сын. – Картинка: гарм лижет щеку человечка. – Мы сохраним. Когда выходите?
– Как только высохнет одежда. Скоро. Отец, это все, о чем ты хотел со мной поговорить?
Гарм сразу не ответил, потом вздохнул и широко открыл глаза:
– Я многое хотел бы тебе сказать, но… не могу. Трудные времена настали для гармов, сынок. И похоже, что будут еще труднее. Труднее, чем когда-то, после войны с людьми. Теперь людей стало гораздо больше, а гармов почти не осталось. Но у нас есть такие соплеменники, которые думают как раз наоборот, и они пытаются втянуть нас в самоубийственную войну. И я боюсь, что кончится это все совсем плохо.
Молчание, вздох.
– Корона будет лежать в этой пещере, в тайнике, ты его знаешь. Если меня не будет в живых, не будет в живых мамы и Рагха, легко сможешь найти корону здесь, ведь ты легко ориентируешься в тоннелях – как настоящий гарм. Сынок, мы благодарны тебе за спасение Рагха, и наша помощь – малая доля платы, которую мы тебе должны.
– Что ты говоришь?! Вы ничего мне не должны! И не надо про то, что вас не будет! Ты меня пугаешь! Я вернусь, и все будет хорошо! И я сделаю все, чтобы примирить людей и гармов! Если смогу…
– Если сможешь… – в ментальном посыле гарма Щенку послышалась легкая насмешка. И правда – кто он такой? Щенок! Щенок человеческого рода, забывший, кто он такой и откуда взялся! Ничтожное существо – без рода, без племени! Что он может?
– Я сделаю все, что смогу! – упрямо повторил человек. – Все! А там уже как судьба даст.
– Хорошо. Иди, прощайся с мамой. Подожди… посиди минуту!
Гарм сосредоточился и ткнулся в мозг Щенка. Как и всегда, поразился, насколько трудно в него проникнуть. Пришлось собрать все свои магические силы, ощущение было такое, будто пролез в маленькую нору, обдирая бока.
Снова уткнулся в стену, оградившую участки сознания. Она представлялась мощной скалой, на которой не было ни одной трещины. Гарм выпустил «когти» и начал отчаянно, едва не рыча от боли в «лапах» (это было очень болезненно, будто копал в раскаленных угольях), врезаться, вгрызаться в стену, пытаясь пробить в ней хотя бы маленькую дырочку. Через минуту выдохся и бросил это занятие, но… в стене все-таки образовалась небольшая выемка, рядом с десятком подобных. Не раз и не два гарм пробовал пробиться через стену в мозгу человека.
Гарм надеялся – со временем, под напором воспоминаний, утрамбованных в сознание, стена в этом месте в конце концов все-таки прорвется, и знания сами по себе заполнят мозг, восстановив прежнюю личность. Но не сейчас. Защита слишком сильна. Разрушить ее может только время и сам мальчик, установивший этот барьер. Или маг такой силы, каких не было в племени гармов.
Да и рано пока. Мальчик еще не готов. Хрупкое сознание может не выдержать груза воспоминаний, и тогда человек сойдет с ума. Пусть вначале укрепится в человеческом обществе, обживется, и уж тогда… тогда сам решит – нужны ему прежние воспоминания или нет. Если нужны – он их извлечет. Если нет… тогда так и останется Щенком.
И возможно – это лучший для него выход. Добрый Щенок лучше жестокого убийцы. Наверное.
– Все, можешь идти, сынок! – Гарм легко поднялся, ткнул Щенка лобастой головой, двигая его в сторону выхода. – Иди, и… возвращайся. Когда-нибудь. Пока живы – мы тебя ждем.
Гарм устал. Погружение в мозг Щенка отняло у него столько сил, что казалось, он бегал всю ночь, а потом еще сутки копал тоннель. Голова болела так, словно съел кучу забродивших фруктов.
Щенок обнял гарма, прижал его к себе и вдруг почувствовал, как защипало в глазах. Он никогда не плакал. Ни от обиды, ни от боли. Возможно, просто не умел плакать. Но сейчас очень об этом пожалел.
