скачать книгу бесплатно
И снова тянет строки нанизывать
И жить, не озираясь назад.
И вглядываться в зори небесные,
И жизнь перейти не медлительно,
А (Рерих): «Как по струне бездну –
Бережно и стремительно!..»
1954
Ипохондрическое
Страшный натюрморт,
Пахнущий тюрьмой.
Снятся злые сны:
Нету мне весны,
Добрые глаза
Зло по мне скользят…
Милые глаза,
Годы взять нельзя
Назад!..
Всё в себе губя,
Все-таки любя,
Призрачно живу,
Как не наяву.
Есть жена и дом,
Добытый трудом.
Только мне страшна
Сонная тишина.
1954
«Настольной лампы матовая стылость…»
Настольной лампы матовая стылость,
Пригоршни дождика стучат в окно…
Неделя – как со мною ты простилась,
А кажется давно, давно, давно.
Ото всего спасенье есть – работа.
Я от тебя хочу спастись, мой друг,
Работой, невзирая на дремоту,
Работой, невзирая на недуг.
Работой, в лихорадке, в наступленье
На всё, что точит и мельчит меня,
Что ставит перед жизнью на колени,
Гася остатки страсти и огня…
1954
Всё заново!..
Цвет заката какой-то нахальный,
Маслянистый, пятнистый, рябой…
Принимает меня привокзальный,
Оглушающий сразу прибой.
На полу чемоданы расставив,
На один я устало присел…
Сколько разом нарушено правил,
Сколько разом оборвано дел!
Сколько раз разрубаю я путы,
Сколько – жгу за собой корабли!..
Снова жизнь начинаю, как будто
По былому командую: пли.
Хоть не враз уничтожишь былое,
Расстреляешь его хоть не враз,
Всё равно оно станет золою,
Как горящего дома каркас.
Так, да здравствует – пусть невеселых,
Пусть тревожащих дум новизна!..
Так, в апреле на веточках голых
Пробивается зелень-весна…
Снова в путь!.. Я еще ведь не старец.
И хотя пожилой человек,
На покой и застой не позарюсь
И рутине не сдамся вовек.
Ну, так в путь, неизведанный, дальний,
В новый, может, рискованный бой!
Принимай же меня, привокзальный,
Милый
людской прибой!..
1955
Эренбург
Пером своим ямы он вырыл
Для лживых холодных людей.
И нынче ушел он из мира, –
Большой и родной иудей.
Правдив до последнего вздоха,
Готовый на спор и на бунт…
И молод он был, как эпоха,
До самых последних секунд.
Проходят поветрия, моды,
И даль обращается в близь.
А Эренбург резок и молод,
Как люди, как годы, как жизнь!..
1969
«Вот опять капли пота…»
…Вот опять капли пота
Я стираю со лба…
Для кого ж я работал,
Люди, злая толпа?
До чего же вас много,
Тех, кто травит меня
И словцом: «недотрога»,
И словцом: «размазня»,
И словцом: «неудачник»…
Так живу, заклеймен
И спроважен на тачке
На помойку времен.
Постаревший, угрюмый, –
Тих, сутул, как сова, –
Годы, годы я думал
За себя и за вас…
И рожденные мысли,
И прозрения дрожь
Над бровями нависли…
Чем я вам не хорош?
Может, тем, что уставший
И кажусь стариком,
Часто пьяный и сдавший…
Я и вправду таков…
Что ж, пускай нелегко мне
И ни с кем, и нигде, –
Может, кто-нибудь вспомнит
Из грядущих людей…
Через годы и муки,
Через воды-огни,
Лю-уди, к вам свои руки
Я тяну: вот они!
Чтобы стихли вы сразу
И промолвили:
«Ша!
Вот он – руки и разум,
И душа,
и душа!»
1971
«Как тебя я увидел во сне…»
Как тебя я увидел во сне
На мгновенье живую, былую,
Затеплилося сердце во мне,
И казалось: тебя я целую.
Ты была нестерпимо близка,
Так, что сердце срывалось с причала…
А потом ты ушла, и тоска
Снова день мой и сон омрачала…
Я проснулся. Опять – как в аду –
Склоки, сплетни, интриги и шашни.
И бреду я у всех на виду,
Невеселый, как сон мой вчерашний.
1973
У своего же огня
В юности, – застенчивый, дикий, –
Гением себя возомня,
Чтением себя пламеня, –
Помню, зарывался я в книги –
Грелся у чужого огня.
После, став немного постарше,
Сам решил я книги писать…
Годы всё писал, но, уставши,
Сдался, перестал и дерзать.
Но черновики и наброски
Всё я для чего-то храню.
Слипшейся бумаги полоски
Жалко предавать мне огню.
Это же осколочки мира,
