У остывшей реки

скачать книгу бесплатно


Трёхин вспомнил, как года три назад его приятеляколлегу, главу соседнего района, прищучили за взятки. Взяли с поличным, поместили в СИЗО. Казалось, амба, не выкрутиться. Но родственник главы, крупный заводчик, нанял московского адвоката с бульдожьей хваткой. И тот надолго затормозил дело. Нашел и нарушения процессуальных действий со стороны следствия, и противоречия в свидетельских показаниях. А самое главное, приобщил к делу справки о таких болезнях подсудимого, что, если верить этим бумагам, жить ему осталось два понедельника. Тут тебе и ишемия, и сахарный диабет, и даже рак. А справки на фирменных бланках, с подписями и печатями, все чин-чинарем. В общем, выпустили главу под миллионный залог. А адвокатская машина продолжала работать. Свидетели отказались от прежних показаний… И, как ни удивительно, суд взяточника оправдал! Глава слетал в Испанию на отдых и лечение и вскоре вышел на работу. История эта попала даже в столичную прессу. Местная почти вся была заводчиком куплена и старательно отмывала его. А в районе народные острословы шутили: «Следствие и правосудие прогнулись под властью больших денег».

Было и еще несколько схожих историй, когда, попав под следствие, чиновники вдруг обнаружили у себя кучу болезней и в одночасье становились чуть не инвалидами, которым СИЗО был совершенно противопоказан.

– Вот, учись, – шутливо наставлял супругу Трёхин. – У маленького человека и возможности мизерные, а то и вовсе нет никаких. А о тех, кто при власти и при деньгах, даже государство заботится. Вон недавно президент страны внес предложение: принять закон, по которому людей с серьезными заболеваниями на время следствия за экономические преступления не сажать в СИЗО. Так что главное – успеть нанять ловкого адвоката. И через него получить от врачей справки с нужным заключением. Ну, а дальше адвокаты за хорошие «бабки» устаканят все проблемы, в том числе помогут отмазаться от следствия и даже от суда.

Так рассуждал Тимофей Григорьевич Трёхин, смакуя с женой коньяк. И жизнь казалась ему сложенной из солнечных праздничных дней. И он на этом празднике жизни совсем не чужой.

…Москвич, просивший землю в «Серебряном бору», приехал через неделю с юристом и уже готовыми бумагами. Согласно им, учреждалось закрытое акционерное общество «Инвестстрой». Тридцать процентов акций достались Ангелине Львовне Трёхиной, а ЗАО получало в аренду на 49 лет с правом выкупа пять гектаров земли под шикарный оздоровительно-развлекательный комплекс.

Крупную сделку решили обмыть в ресторане у Рустама. Из Москвы приехал директор инвестиционной компании с молоденьким смазливым мальчиком, отрекомендовавшимся референтом босса. Гуляли в банкетном зале. Референт неотлучно находился около шефа, ухаживал за ним, наливая виски и угощая из своих рук ломтиками лимона. А тот, видимо, в знак благодарности, поглаживал референта по бедрам.

На ветровом стекле шестисотого «мерина», на котором приехал директор инвесткомпании, был прикреплен пропуск в Госдуму. Ангелину Львовну распирало любопытство. Улучив момент, она склонилась к московскому юристу, сидевшему рядом:

– Видно, ваш шеф с большими связями?

Юрист молча поднял большой палец кверху. Ангелина Львовна больше с расспросами на эту тему не докучала.

Выпивали долго. И за хозяев района, и за будущий комплекс, и за взаимопонимание и процветание бизнеса. Рустам лично следил за обслуживанием гостей, иногда по их просьбе присаживался за стол и выпивал с ними рюмочку. Он был здесь чем-то вроде тамады: предлагал тосты, шутил, рассказывал байки и анекдоты. Трёхину запомнился про поезд. Едут в купе мужчина и женщина. Мужчина на верхней полке, а дама внизу. Мило беседуют целых полчаса. Потом мужчина свешивается сверху и говорит: «Милая, как вас звать-то?!» А та в ответ: «А чего меня звать. Сейчас выпью, закурю и сама к тебе залезу».

Когда веселье было в разгаре и кое-кто из гуляющих стал танцевать, Рустам подсел к Трёхину и незаметно сунул ему увесистый пакет. Тот так же украдкой сунул его в карман своих брюк.

Москвичи в «Серебряном бору» развернулись вовсю. Нагнали всякой техники, привезли несколько бригад строителей. Местных подрядили на мелкие работы.

В один из дней Трёхин приехал взглянуть на стройку. Как-никак в ней есть и его доля! Побродил по этажам гостиничного корпуса. Строительство шло с колес». То, что привозилось на площадку, сразу шло в дело. И от этого стройка, казалось, растет как на дрожжах.

Поговорил с начальником строительства, отметил знание им своего дела, подивился его кругозору. Пожалел, что такого спеца нет в его команде, но понимал: такой строитель району не по карману. Тут у Тимофея Григорьевича зазвонил мобильник. Номер был незнакомый. Нажал кнопку:

– Слушаю.

– Тимофей Григорьевич, извините, что звоним на мобильный, но дело требует быстрого решения…

Это были предприниматели из соседней губернии, занимались торговлей бытовой техникой. Они уже вовсю развернулись в пяти районах области, и вот теперь дошла очередь до Зареченска.

– А кто дал вам мой номер? – спросил Трёхин.

– Наши общие знакомые посодействовали. Вы не обижайтесь, ради бога!

– Какие знакомые? – настаивал Трёхин.

– Очень хорошие, при встрече расскажем.

Глава района редко кому давал номер своего мобильника, его знали только доверенные люди. Он прокручивал в памяти возможные варианты и источники утечки информации. Одним из них мог стать неугомонный тестяга-генерал. Этот, когда чует выгоду, идет на все. Словно волкодав, захватывает жертву и не отпускает, пока не добьется своего.

Когда бизнесмены озвучили его процент за содействие, Трёхин, не долго думая, согласился на встречу, чтобы обсудить детали. Да от него почти ничего и не требовалось. Выделить предпринимателям два-три помещения под магазины. Таких в городе пока хватало. Пусть покупают и хоть завтра начинают торговать. По крайней мере, лишняя копейка в бюджет. Тем более дают пятьдесят процентов отката!

«Вот попёрло!», – чуть не вырвалось у главы района.

… Больше двух часов длился обыск в кабинете Трёхина. Параллельно следователи беседовали с его заместителями и главбухом. Когда все закончили, собрали в объемистую коробку изъятые в ходе обыска крупную сумму в рублях и валюте, различные документы для следствия. Решили продолжить обыск в квартире главы района.

В приемную Трёхин вышел в сопровождении следователей и понятых. Лариса, было, кинулась навстречу:

– Тимофей Григорьевич?!…

– Отстань!.. – Трёхин даже не взглянул в ее сторону.

На первом этаже около помещения охраны играл радиоприемник. Радио «Шансон» транслировало концерт по заявкам слушателей. Из динамика неслось:

– Все прошло, все умчалося

В невозвратную даль.

Ничего не осталося,

Лишь тоска да печаль…

Через двое суток его с санкции суда арестовали. Еще через день столичный адвокат (это расстарался тесть-генерал) сумел передать ему записку. В ней сообщалось: жена при обыске удачно разыграла обморок и сейчас лежит в ЦРБ, откуда ее просто так следователям не достать. Ангелина Львовна была с главврачом на короткой ноге… Конечно, откинуться придется, но стоят врачи несравненно дешевле адвокатов.

Он лежал на жесткой казенной койке и безрадостно размышлял о новой полосе своей жизни. Впереди ждало долгое следствие, ознакомление с делом и суд. «Хоть бы адвокат добился, чтобы арест заменили на залог», – подумал Трёхин. Но тут же представил, в какую сумму ему это обойдется и затосковал.

За железной дверью раздался громкий хохот вертухаев. «Наверное, анекдоты рассказывают, – подумал Тимофей – или небылицы обо мне».

Безутешная тоска, горечь и безысходность перед нынешними обстоятельствами захлестнули его настолько, что ком подкатил к горлу, и он тяжелым всхлипом подавил подступившие рыдания.

ЧУЖАК

Глава первая

Витёк

Семейство Виктора Потапова появилось в деревне неожиданно. Старенький домик бабки Пелагеи стоял в середине села бесхозным лет десять. Бабка померла весной, накануне Пасхи. Близкой родни у неё не оказалось, похоронили ее всей деревней      . А домишко с той поры доживал свой век без хозяйки.

Но как-то в начале лета Пелагеины хоромы ожили. В доме появилась семья москвичей-дачников. Сначала объявился Виктор. Оторвал трухлявые доски с окон, поправил покосившееся крыльцо, заменил две доски на подгнивших ступеньках. Потом начал возиться огородом, разрабатывать заросшие дерном грядки.

Родственник ли он был бабки Пелагеи, или просто купил ее домишко, деревенских это особо не волновало. Они просто приглядывались к новому жильцу: что за человек, и по какой надобности пришвартовался сей господин в деревне, ведь с ним жить рядом. Деревня – не город, здесь вышел из дома – и всяк человек на виду. Пока дойдешь до колодца с ведром, с половиной односельчан покланяешься.

Лет Виктору было не больше сорока, ну, может, с небольшим довеском. Поэтому его с легкой руки Сашки Астахова, соседа бабки Пелагеи, стали звать запросто – Витёк. А деревенский балагур, бывший тракторист Вася Симаков, окрестил его Топором. И ведь в точку попал!

Витёк, высокий и худощавый, и вправду был похож на деревянное топорище. Поэтому Вася, глядя на идущего по деревне Витька, частенько изрекал:

– Топор в лес за чем-то пошел.

Симакову Витёк не шибко нравился: чужак, он и есть чужак. Но и Витёк не особо располагал к себе односельчан. Хозяйственностью не отличался, старанием тоже. Подправил кое-как бабкин домик, вскопал пару грядок под зелень, и вся недолга. В лес за ягодами-грибами тоже не особенно рвался, так, иногда сходит, ради баловства, принесет десяток подосиновиков на жарёху, а чтобы ягоды собирать – не царское это дело ползать на коленях. Так и жил чужак ленивой дачной жизнью. Может, поэтому Вася-то его и недолюбливал.

А за что его любить? Сидит целыми днями на ступеньках крыльца и покуривает. Или нехотя бродит по деревне, словно ища какую пропажу. А когда у него заводилась копейка, садился на велосипед и катил в соседнюю деревню, в магазин. Покупки у него известные: выпивка и закуска. Пил он молча, один, не высовываясь из дома. Но, приняв изрядную дозу на грудь, открывал окно, ставил на подоконник магнитолу австрийской фирмы «Витек» и врубал на всю катушку кассеты с блатными песнями. Односельчане, глядя на его веселье, усмехались:

– Ну, Витёк завел свой «Витек»!

Соседи плевались, зная, что Витькова музыка будет надоедать долго, может, два-три дня, пока он не пропьет свой подвернувшийся капитал.

Деньги ему привозила жена, Светка. Она работала в Москве в какой-то фирме и приезжала к Витьку на выходные раз или два в месяц. Иногда, особенно в летнюю пору, с ней прикатывала дочка Вика. И тогда Витёк раскочегаривал в огороде мангал и жарил шашлыки. Гуляли всем семейством. Папаня с маманей угощались винцом, а дочка баловалась пивом. Бывало, что дочка приглашала с собой друзей, и тогда два дня у Топора было веселье. Но гулевали без скандалов и драк, чинно, пристойно. Хотя и шумно.

Витёк и один вел себя так же. Вмажет винца, врубит австрийский агрегат, выставит его на подоконник и целыми днями не выходит из дома. Пока валюта не кончится. Деревенских выпивкой не угощал, только Сашке Астахову иногда перепадало. В основном, за труды, потому что Сашка, по просьбе Витька, частенько мотался в сельмаг за выпивкой. Да и все же соседское дело.

Односельчане удивлялись. Вот жизнь у людей! Молодой мужик, нигде не работает, одна выпивка на уме. Да ведь и деньжищ-то сколь надо, если пить целыми днями. Винишко-то просто так продавщица в сельмаге не даст. За него надо денежку заплатить, да и закуска кой-какая, а все-таки требуется. И эта Светка, фифа столичная, хоть бы хны! Пьет мужик – и ладно, денег на это дело не жалко, с каждым приездом отстегивает ему немерено. И что у них в Москве за зарплаты такие?!