скачать книгу бесплатно
– Это было известно еще с твоего рождения. Когда ты родилась, я и еще несколько хирургов целый месяц пытались заставить твой организм хоть как-то работать. Если прекратить микро-машинную терапию, то через час твое сердце остановится. Одна лишь генерация половых клеток из месяца в месяц для твоего организма сильный стресс, а зачатие ребенка для него и вовсе самоубийство. Даже имплантация недельного плода из тела Дайдзо убьет тебя.
Чертов комок в горле снова дал о себе знать.
– Зачем тебе дети, Нисаа? Да еще и от кого, от узколобого патрульного?! Кто из него выйдет, что хорошего он может сделать?
– Ни слова больше! – крикнула я. – Ты вообще его не знаешь и даже не пытаешься узнать!
– Подумать только, и ради этого ты собираешься бросить карьеру! Ты хочешь оставить мир без прогресса и инноваций, бросить созидание, чтобы стать порядочной домохозяйкой, ради того, чтобы… менять пеленки?! – сказал он, сморщив лицо в отвращении. Оставить потомство – это самое простое и бессмысленное, что может сделать современный человек.
– Значит вот как ты ко мне относишься?
– Это совсем другое, – возразил Кобэн.
– То же самое, – процедила я сквозь зубы. – Но выходит, что я эту простую и бессмысленную вещь сделать не в состоянии. Зато конечно, я могу сделать множество сложных, до которых никому нет дела! С меня довольно, отец, – произнесла я, выйдя за порог кабинета.
Кобэн быстро подошел и взял меня за руку. Я едва не ударила его за попытку остановить мой побег. Он повернул меня лицом к себе, держа руки за запястья, чтобы я не смогла вырваться. Я опустила голову, чтобы он не видел, как по лицу стекают слезы.
– Посмотри на меня, – сказал он.
– Отпусти! – вскрикнула я ломающимся голосом.
– Нисаа, мне жаль, – произнес он с несвойственным ему сожалением и сочувствием.
Я переборола себя и посмотрела на него.
– Это было важно для тебя, я понимаю. Но, быть может, тебе просто уготован иной путь.
Он отпустил мои руки, и они словно парализованные упали вниз, ударившись о бедра.
– Я тебе кое-что покажу, – сказал он, спешно разведя руки в воздухе. Он открыл свой огромный сложный интерфейс и начал что-то искать. – Вот, взгляни! – воскликнул он, повернув его ко мне.
Утерев ладонями слезы и пару раз шмыгнув носом, я посмотрела на открытый документ. Он специально остановился на той странице, где посреди текста были вставлены чертежи. Иначе я бы просто не поняла.
– Быть не может. Но ведь Система нестабильна. В одном кубическом метре пространства она уже перегружает серверы!
– Поэтому мы дадим ей больше места – всю планету и космическое пространство вокруг нее. Система сама станет своим же сервером.
– Я не могу поверить! Почему ты не показывал мне этого?
– Проводил проверки. И ждал подходящего момента. Только представь, весь мир будет окутан сетью, способной мгновенно перерабатывать и передавать данные.
– Эта технология разорит тысячи компаний разработчиков и производителей компьютеров. Они просто не позволят тебе этого сделать, поняв, что потеряют деньги.
– Мне все равно. Если они не сумеют адаптироваться, это их проблемы. Не забывай, где мы находимся, Нисаа. На Хариме в первую очередь создают будущее и только потом делают состояние.
– Но Консилиум…
– Консилиум дал добро и уже нашел нам двух крупных инвесторов. Но самая интересная часть вот здесь…
Кобэн быстро переключился на середину проекта.
– Это же реактивный двигатель! И проект космического корабля?
– Да. Первый слой тед-частиц будет воздушным, и мы сможем распылить его в атмосфере. Но второй, наиболее важный для стабильности Системы, нужно распылить из космоса. Гравитация планеты позволит равномерно распределить частицы во всех воздушных сферах за счет разной атомной массы, равной массе газов, уже содержащихся в этих сферах. Через месяц надо предоставить финальный проект, что является лишь простой формальностью. Консилиум хочет финансировать сборку двигателя и запуск корабля. Поэтому мне нужна ты, Нисаа.
– Зачем тебе я? У тебя целый штат инженеров.
– Неважно, сколько у меня людей, важно кто эти люди. Я хочу, чтобы ты возглавила проект вместе со мной. Это ведь твоя идея, ты помнишь? Я сделал двигатель по твоим наработкам. И все получилось! А еще на роль пилота требуется доброволец.
– Что?! Я не…
– Я не заставляю. Но неужели ты не помнишь, что сказала мне как-то раз в детстве? Вспомни, Нисаа. Ты станешь первым человеком в космосе и легендой этого мира на целые столетия. Ты сможешь изменить его навсегда.
– Но что, если ничего не получится?
– Ничего не получится только если ты скажешь «нет».
Непоколебимые
Год спустя…
У него всегда было много работы.
Он был человеком слова и дела, который не позволял себе расслабиться до тех пор, пока не будет выполнено все, что он запланировал или кому-то пообещал. Огороженный от внешнего мира голограммами документов и событиями, на которые нужно было обратить внимание, он почти принял участь отшельника, каждый день запираясь в своем по-королевски просторном и похожем на музей кабинете, работая допоздна.
Он хотел, чтобы хорошо было всем.
Но всем не угодить, и его одного попросту не хватало, как не хватало и его доброты, стремления, усердия и времени.
Больше всего он хотел оставаться полезным для своего народа и для своей семьи. Но, увы, Градоначальник по определению не мог быть хорошим отцом и мужем, который всегда находился бы рядом.
Когда ты отвечаешь за целый город, населенный миллионами людей, ты не имеешь морального права уделять лишь нескольким из них, даже самым близким, больше внимания и сил, чем всем остальным.
Но он все равно старался. Всегда.
Его секретарь медленно прошагал от дверей, боясь отвлечь Градоначальника от работы стуком своей обуви об пол. Он остановился напротив инфо-капсулы посреди широкого зала, окрашенного светом от омытых солнцем изумрудных стен, и ровным голосом обратился к своему господину:
– Маро Томэль, ваша супруга и сайен[5 - Са?йен – вежливое обращение к молодому человеку или мальчику.] Аксель только что прибыли. Вы просили, чтобы я оповестил вас.
Томэль снял очки и помассировал глаза, уставшие от яркого мерцания голограмм. Он повернулся в кресле к секретарю, и тот опередил его просьбу своим очевидным вопросом:
– Мне привести их?
– Да, пожалуйста, – ответил Томэль, устало улыбнувшись.
– Они будут здесь сию минуту, маро Томэль.
– И еще, Гильмэль, распорядись, чтобы ужин сегодня подали раньше.
– Уже распорядился, – сказал предприимчивый и понимающий секретарь.
– Спасибо.
Гильмэль почтительно поклонился и покинул кабинет. Пока Томэль ждал появления своей семьи, ему пришло сообщение.
Открыв его, он увидел снимок Нисы, задорно улыбающейся на фоне строящегося космического корабля. За ее спиной кипела работа, краны поднимали детали корпуса, роботы-сварщики соединяли их обшивкой, инженеры вымеряли что-то на компьютерах и отдавали указания рабочим. Все на этом снимке выглядело живо и даже празднично, все казались увлеченными и довольными своим делом, а разлетавшиеся по ангару искры игриво сияли подобно фейерверку. Снимок венчала надпись: «Уже скоро!»
Посмотрев на Нису, Томэль и сам не сдержался от того, чтобы засмеяться вопреки усталости. А может и благодаря ей, потому что перестал чувствовать себя серьезным.
– Маро Томэль, – раздался голос Гильмэля за его спиной. – Маро Маатэль и сайен Аксель прибыли.
Он вышел из инфо-капсулы и посмотрел на них так, будто не видел целую вечность. Его жена внезапно оказалась для него еще прекраснее, чем в памяти, а сын – старше и мужественнее, чем положено быть в его возрасте.
В сознание Томэля прокралась неприятная мысль, затмившая всплеск радости от встречи. Он вдруг подумал о том, сколько времени его не было рядом, и испугался, что упустил слишком многое и в их жизни, и в своей собственной, проведенной вдали от семьи.
– Папа, – позвал его Аксель, вызволив из западни раздумий.
В этот же момент он вдруг позабыл о своем страхе и подошел к сыну, чтобы наклониться и обнять его впервые за долгое время.
– Аксель. Как я скучал.
– Как и мы, – произнесла его жена.
– Маатэль, – произнес он, протянув к ней руку.
Ее нежные теплые пальцы едва коснулись его ладони, и по нервам пробежала умиротворяющая дрожь, освободившая его тело от оков стресса. Она подошла ближе. Аромат ее духов был едва заметен и лишь подчеркивал естественный сладковатый запах кожи. Томэль прильнул губами к ее руке, вдыхая запахи домашнего очага. Маатэль чутко и мягко прикоснулась к его лицу, словно пытаясь аккуратно разбудить и вернуть в реальность. Напомнить ему о доме.
– Два года, – тихо произнесла она со сдержанной тоской на лице. – Два долгих года.
– Это чудовищно, я знаю. Но знала бы ты, как я счастлив, что вы здесь.
– Мы теперь поедем домой, отец?
– Конечно, но не сразу. Кроме того, Эхо – тоже наш дом.
Аксель посмотрел на инфо-капсулу. Праздничное фото с космодрома привлекло его внимание, и он не удержался от того, чтобы спросить:
– А кто это? Это ведь она, правда? – с юношеским восторгом спросил он у отца.
– Это девочка, которая полетит в космос? – поинтересовалась Маатэль.
– Да, это Нисаа.
– Она такая молодая, – взволнованно произнесла Маатэль.
– Так и есть. Но ее подготовке можно позавидовать. Она станет самым первым человеком в космосе. Уверен, что вы уже многое о ней слышали.
– Конечно, все только и говорят об этом полете, – сказала Маатэль.
Томэль задумался и будто немного загрустил.
– Что такое, отец? – поинтересовался мальчик, заметив это.
– О, нет, ничего! Давайте пройдем в зал для гостей. На сегодня достаточно работы.
Все вместе они ступили за порог зала, оставив его пустовать. Погасли голограммы и лампы; за окном уже почти село солнце.
***
Я просыпалась с первыми лучами солнца, с боем продиравшимися в небольшие створчатые люки жилых блоков. Я, отец и целая армия инженеров поселились в блоке неподалеку от космодрома и сборочного цеха, где подготавливали корабль.
Наступление зимы чувствовалось в холодном пронизывающем воздухе, заполнившем все пространство голых металлических стен. Помещения не отапливались, поскольку все системы жизнеобеспечения постепенно переходили в сберегающий режим, каждые четыре дня уменьшая объем энергии на поддержание комфортных условий. Энергия понадобится рабочим горнодобывающих предприятий, которые придут сюда в следующий сезон.
Мы здесь всего лишь временные постояльцы, чудом выбившие себе место для работы и развертывания стартовой площадки. Строительство космического корабля – процесс дорогостоящий, и, даже несмотря на то, что Консилиум финансировал само строительство, на содержании рабочих и инженеров они экономили. Все это уже шло из нашего с отцом кармана, а также сторонних инвесторов. Кое-как справлялись: все время мерзли, согревались, кто чем мог, и даже спали в верхней одежде, но работали не покладая рук и верили в то, что делаем.
После завтрака я отправлялась на поезд до сборочного цеха с первой группой рабочих. Прямо со станции у жилого блока капсула на двенадцать пассажиров везла нас по магнитным рельсам через неприветливую горную пустыню, где жизнь теплилась на последнем издыхании.
Изначально здесь была богатая флора и много полноводных рек. Но годы активной добычи гелиевой руды изменили все и оставили в лучшем случае скудные степи. Бо?льшая часть Верцера находилась на хрупком участке тектонической плиты. При добыче часто происходили расколы прямо по руслам рек, и те стекали под землю. Ядовитый газ, скопившийся вследствие древних извержений в огромных сетях подземных пещер, медленно отравлял почву и растения, просачиваясь через расколы. Геологи говорили, что, если бы здесь не производилась добыча руды, природа нашла бы способ удалить накопленные яды, а плита стала бы куда более прочной, вследствие чего добыча ископаемых уже не нанесла бы подобного вреда и не превратила бы Верцер в пустыню окончательно.
Но люди не хотели ждать.
Терпение – редкое качество среди нашего вида.
Сезон добычи закончился, и смена горняков, проработавших здесь восемь месяцев, уже отправилась по домам. Сезон заканчивается до наступления морозов, когда земля промерзает на километры вглубь и корка льда становится прочной, как металл. Добывать что-либо в таких условиях очень затратно и сложно. Дальше начнется сезон обработки. Вся добытая руда будет очищена и преобразована во все имеющиеся у нас виды топлива, химических веществ и материалов для высокоточного оборудования, в состав которых она входит.
У нас оставался всего месяц для того, чтобы закончить все работы, произвести запуск и, если все пройдет гладко, собрать вещички, чтобы слинять отсюда до наступления убийственных холодов, которые в таких условиях никто из нас не переживет.
Ключевое слово во всем этом – «если». Из многих попыток запустить корабль в космос, сделанных годами ранее, ни одна не увенчалась успехом. Но мы учли все ошибки наших предшественников и это вселяло в нас уверенность.
Быть может, мы думали, что умнее всех, и то, что произошло с другими, никогда не случится с нами. Я не припомню таких мыслей лично у себя в голове, а за остальных ручаться не стану, но все были на удивление уверены в своих силах, особенно убедившись в том, что уже собранный на тот момент двигатель работает идеально. Мы провели испытания. Двигатель подвесили над спусковой шахтой и запустили. Проработав три минуты, он не загорелся, не взорвался, не окаменел, не расплавился и не замерз, как было у других. Все работало отлично. Мы были довольны. В особенности я, ведь это мой проект.
Но, как бы странно это ни было, я не руководила сборкой и очень часто даже не присутствовала на ней. Все это находилось в руках отца и его ассистентов. На мне лежала другая работа, ничуть ни легче. Она заключалась в том, чтобы отправить эту штуковину в космос и управлять ей вручную изнутри. Я должна была стать первым человеком в космосе, и из меня каждый день старались сделать нечто сверхъестественное, готовя ко всему возможному во враждебной человеку среде.
Чтобы я, как минимум, сумела выжить.
Каждая тренировка была пыткой. Меня доводили до истощения, и казалось, что следующее движение, следующее напряжение даже самого маленького мускула убьет меня. От смерти в спортзале меня спасали только стимуляторы.
Я не в состоянии лететь в космос, это же очевидно. Во что я, черт возьми, ввязалась?
Но Кобэн ясно дал понять, что мы должны добиться поставленной цели вопреки всему, что стоит у нас на пути. Особенно вопреки моему паршивому здоровью и желанию сдаться.
После физических тренировок начинались тренировки непосредственно для работы в космосе. По нескольку раз на дню меня вращали на центрифуге, чтобы мое тело приспособилось к максимально возможным перегрузкам при взлете. При тренировках вестибулярного аппарата меня поначалу рвало так часто, что я почти привыкла. Это стало неотъемлемой частью дня. Вскоре стало немного легче, а потом начало казаться, что этот рефлекс вовсе атрофировался. Пару раз я специально проверяла, засовывая пальцы в глотку – не сработало.
Самыми сложными оказались тренировки в скафандре под водой, имитирующие выход в открытый космос.
Отец решил, что, раз мы решились на это, нужно попробовать все и сразу, поскольку другого шанса может и не быть.
Я была напугана, потому что редко справлялась с поставленными при этих тренировках задачами. Скафандр был жутко неповоротлив, а сопротивление воды еще больше усугубляло ситуацию. Однажды при всплытии механизм подъемника вышел из строя и поднял меня слишком быстро. В тот день я чуть не заработала себе кессонную болезнь и стала испытывать еще большее отвращение к этому упражнению.
