Релдан. Путь немешиона (Трехтомник)

Отсмеявшись, локарец подытожил:

– Твои слова звучат почти обидно, но разумно, Варат. Однако ты сам сказал, что ты уже не молод. А наследников у тебя нет.

– Осторожнее, Цандергород, – снова нахмурился король. – Пусть, высшие силы не одарили меня сыном, но мои дочери вполне могут их заменить!

– О, я нисколько не спорю, собрат, – доброжелательно улыбнулся Цандергород. – Об умениях Мораны обращаться с мечом ходят лестные отзывы, красота и драматургия Оливии делает беззащитными сильных мужчин, а юную принцессу Роланду ставят в пример отцовского послушания и чистоты. Однако король это не только строгий отец для своего народа, он еще и хранитель традиций. А ваши, аллерийские, традиции, как и традиции Локариндии говорят, что женщина не может сидеть на троне.

– Я знаю об этом, собрат, – нахмурился. Варат. – Но я могу изменить законы.

– И что скажут люди? Да и к чему тебе эта морока? Почему бы не посмотреть в будущее? К чему эти сложности, которые вызовут кривотолки и досужие разговоры? Разве не очевидно, что женщине нужен мужчина, который будет ее хранить и оберегать, когда нас, стариков не станет? – просто спросил Цандергород

– Возможно, ты и прав, Цандергород. Но почему это должен быть именно Варнус? – вздохнул Варат.

– А почему нет? Наш принц молод, хорош собой, здоров, образован умом и благороден душой, – с готовностью перечислил король Локара.

– А я слышал, что он легкомысленно тратит казну и убивает своих подданных без разбору, – нахмурился Варат, вспоминая сводки из Нунциата и отчеты Гильдии воров.

– За редкими исключениями, все короли Луаарамеши, были когда-то принцами, Варат. Разве эти… ошибки не проходят с возрастом? – криво улыбнулся Цандергород, уже понимая, что не добьется своего.

– Боюсь, управление моим государством не терпит снисходительного отношения к таким… делам. Я не готов отдать руку своей дочери Варнусу. По крайней мере, сейчас. Однако, – предупредил взглядом нахмурившегося Цандергорода Варат, – Однако, я готов выдать за него свою племянницу, – Эрмалию. У нее тоже уже подошел возраст и в знак своего доброго отношения к тебе и Локару, я готов выдать ее замуж за Варнуса. Обещаю, что он сможет расти при моем дворе и у него будет возможность проявить все те качества, о которых ты говорил. Если это действительно так, то очень скоро его ответственность за интересы Аллерии возрастет. Ровно настолько, насколько он будет способным к делам государства. Например, мой нынешний канцлер Исидор уже в преклонных годах. Еще семь-восемь лет и надо будет искать нового. Лучшей партии для своего сына ты при моем дворе, увы, не найдешь, собрат.

Цандергород задумался и почтительно кивнул Варату:

– Да будет так, Варат – ты всегда отличался мудростью в политике. Я рад, что у меня есть возможность учиться новому при каждой нашей встрече. У меня лишь одна просьба.

– Какая? – насторожено посмотрел Варат.

– Пусть твоя племянница сначала посетит столицу Локариндии. Пусть и мой народ порадуется свадьбе молодых – сказал Цандергород.

– Раз такое дело – я согласен, – с легким сердцем улыбнулся Варат.

– Тогда дело за малым – не будем же откладывать приятные хлопоты, – кивнул Цандергород.

– Рейдж! Рейдж! Подойди сюда! – разнесся голос Варата по Зале Справедливости. Один из элитных гвардейцев-нунциев, стоявших на страже за спиной одного из судей, оглянулся и быстрым шагом подошел к сюзерену.

– Мой король! – отсалютовал кулаком бравый вояка. – Чем могу быть полезен, повелитель?

– Экий ты здоровый вымахал, – одобрительно цокнул языком. – Значит так! Дело государственной важности, нунций! Собери всех, кого посчитаешь нужными для дела, а затем доставь нашу племянницу Эрмалию в Локар! Оденьтесь прилично, но не забудь, что свадебная процессия, он же охранный конвой. Обязательно обратись в Коллегию – к Хороно или Корнелиану – пусть выделят магов в помощь. Король снял с руки один из когтей перстней и протянул нунцию. – Покажешь казначею. И скажи, чтобы не скупился. Времени тебе на все хлопоты – неделя. Справишься без проблем – поручу тебе организовать свадьбу Эрмалии. Не подведи, юный Рейджендорф!

– Ваша воля – мое усердие, мой король! – четко отсалютовал кулаком в нагрудник нунций.

– Можешь идти.

Нунций развернулся и уверенно пошел к выходу. Король Цандергород посмотрел на широкую спину нунция и улыбнулся.

Затем монархи ненадолго углубились в обсуждение деталей предстоящего торжества и, вскоре, высокий гость откланялся, пожелав собрату долголетия и процветания.

Большой Гункан

Великая Степь строгая кормилица и недобрая мать. Кочевники впитывают это знание с первым молоком. Все знают, что Степь была в Валдозии всегда. Вот шаманы нойонов утверждают, что сама Серамида дала Великую степь для испытания характера своим верным детям. В ней есть все, что нужно для жизни свободному человеку – вода, кров, дичь и другие свободные люди. Все остальное – кроется в самом человеке. Чароплеты джучиев учат видеть проявления Серамиды в каждом кочевнике и утверждают, что Серамида всегда наблюдает за своими детьми, посылая им с небес сил, чтобы побороть свою нужду и закалить честь. Мудрые тенгрины[19] маготов посмеиваются над таким представлением соседей о мире. Они утверждают, что Серамида – дочь старца Хо-Душу, которую тот выгнал из дома за блуд. Он бросил ее посреди пустыни и наказал рожать сильных сыновей. И теперь только сильнейший из ее рода сможет доказать ему, что она достойна прощения. Ну а мнения безымянных изгоев-шарива никого не интересует – в Банар-Хоге и без того полно проблем, чтобы лезть со своим мнением к старшим племенам. Да и не принято у детей Великой Степи навязывать свое мнение словами. Для слов есть гункан, где, оставив войну и вражду за порогом, решаются дела более важные и насущные. А если дела плохи настолько, что и целое племя не сдюжит, так и то не беда – можно созвать и Большой Гункан, где истина всегда отыщется. Подъезжая со своими людьми к Четырем Камням, где традиционно собирались вожди трех племен, Кайлод искренне в это верил. Сегодня Кайлод стал одним из таких вождей, но мог лишь гадать, о чем пойдет речь. Как сказал посыльный, Большой Гункан созвал нойон Маюма, но кто будет от маготов, Кайлод мог только догадываться. У детей степи никогда не было постоянных лидеров: – племена постоянно кочуют и вождя может просто не оказаться рядом. Поэтому власть над каждым из старших племен преходяща и, порой, вождь небольшого кочевья вполне может принять решение, касающееся всего своего народа. Это нормально. Это честно. Главное, чтобы решение было мудрым и всем от него было хорошо. А то, ведь, как неудобно получится перед всеми другими вождями, если посыльный Большого Гункана приедет к ним с совсем уж глупой табличкой. Скажут, глупый вождь на Большой Гункан попал – нехорошо. Четыре Камня высотой в три человеческих роста уже были видны издали, и Кайлод приказал поторопиться. О Четырех Камнях поговаривают, что место это непростое – именно отсюда пошли первые люди в степи. Кто знает, может разгневанный Хо-Душу не просто выгнал дочь, а… разорвал ее на четыре части, в надежде, что хоть внуки оправдают его надежды? Может и нет, но так уж вышло, что племен четыре и Камней – тоже. Да и стоят они так удобно, что под ними можно сесть в круг и видеть лица собеседников.

Кайлод уже увидел небольшой лагерь из свит прибывших, и понял, что он прибыл последним.

Вождь Радольена выехал вперед, спешился, снял с седла своего скарга мех с водой и подошел ближе.

– Пусть моя вода поддержит вас в пути, братья. Все мы – дети Великой Степи.

В ответ раздались одобрительные голоса вождей:

– Да будет так, брат. Короткой дороги и здоровья отцу!

Вожди расселись под тремя из Четырех Камней, по старой традиции, оставив место под четвертым камнем пустым: на него просто положили мех с водой. Свита, посыльные и свидетели Большого Гункана расселись на земле чуть поодаль, но так, чтобы слышать каждое сказанное слово.

– Я Маюма, – начал первым широкоплечий нойон с налысо выбритой головой. – И я пришел сказать о то, о чем многие шепчутся в кочевьях нойонов и других племен. Мы должны прекратить набеги друг на друга. Навсегда. Дети Степи не должны проливать кровь своих братьев, в то время как многие кочевья голодают. Я сказал.

– Я Залхан из маготов, братья. Маюма, мир – это прекрасно, и я понимаю твое желание, но мы… всегда так живем. Можно объявить перемирие или даже долгое перемирие, но… навсегда? Откуда тогда в наших шатрах возьмутся сытная еда, женщины, золото? Как еще закалить молодых воинов, как не в набегах?

– Все в нас самих, Залхан, – сказал Маюма. – Мы кочуем, потому что не даем друг другу жить, опасаясь набегов соседей. Люди городов уже давно не претендуют на наши земли. А мы по-прежнему не делаем ничего иного кроме, как умираем и убиваем друг друга.

– Но так пожелал сам старец Хо-Душу, – нахмурился Залхан.

– Возможно. А возможно и не пожелал этого – нас с тобой рядом с ним не было. Мы стали слишком кровожадными и куда нас это привело? К голоду и крови?

– А куда нас это привело? Все как всегда, как я посмотрю, – возразил Залхан.

– Я бывал в больших городах людей, Залхан. Бывал у панголов, шазуров, а, однажды, недалеко от города нагов. Никто так бездумно не уничтожает себе подобных, как мы! Я видел их силу, мощь, дисциплину. Если их вожди всерьез пожелают, они просто уничтожат нас по одному!

– Я тоже бывал в больших городах, Маюма, хоть и не во всех. Но вот что я скажу – их воины не знают Степи. Они медлительны и слабы! – осклабился магот.

– Но у них есть маги! Они намного искуснее наших чароплетов! – напомнил Маюма.

– Возможно. Но даже если и так, мы всегда можем откочевать в другое место и затем вытеснить врага тысячами уколов. Это наш образ жизни! Мы всегда так делаем! – сказал Залхан.

– А если в этот раз они придут не за нами, а за нашими землями и будут только рады, если мы уйдем, чтобы они пустили корни. Вспомни хоть один случай, когда шазуры, локариоты или те же аллерийцы, отступили хоть на коготь скарга от захваченного ими добра? – спросил Маюма. – Если раньше это были малые разведывательные отряды, то теперь шазуры осмелели настолько, что на одной из рек, что питает окраины Степи, стоит крепость и дамба, что отводит часть воды на их поля! Это плохой знак.

Залхан молчал и, не находя аргументов, посмотрел на Кайлода.

– А что скажешь ты, джучи? – спросил он. – Ты так внимательно слушаешь, что пора уже что-то и сказать.

– Я Кайлод, из джучи, Залхан. И я думаю, что Маюма прав.

– Да вы просто сговорились! – рассмеялся Залхан, но веселья в том смехе было мало. – Это возмутительно!

– Я думаю, что и Залхан прав тоже, – продолжил Кайлод.

– Мы не можем быть правы оба, джучи! – нахмурился Маюма.

– Но вы оба правы. Ты прав, когда говоришь, что мы достаточно режем друг друга, а ты Залхан прав в том, что мы не должны поступаться со своим образом жизни. Но вы как змея, что кусает себя за хвост, вместо того, что бы атаковать.

– Громкие слова пусты без хороших решений – ухмыльнулся Залхан. – У тебя есть предложение?

– Да. Мы можем не воевать друг с другом – если будем правильно воевать со всеми остальными – сказал Кайлод.

– Ну, тогда это уже не змея, кусающая себя за хвост, а змея, которой размозжат голову камнем, – скривился Маюма. – И будут правы.

– А мы не будем воевать с ними оружием. Мы будем воевать с ними золотом. Мы будем торговать с ними.

– Чем? – опешил Залхан. – Рабами? Травой? Оглянись, джучи – кругом одно большое ничего! Вряд ли там есть что-то, что нужно людям городов.

– Может скаргами? – предположил Маюма.

– Ну, скаргов не так много, чтобы их продавать, а рабы без набегов тоже закончатся быстро. Но даже если нам нечего им предложить из того, что есть у нас, – мы можем предложить им то, что есть у них, – улыбнулся Кайлод.

– Твои слова слишком мудры или, попросту пусты, брат – скривился нойон. – Не понимаю тебя.

– Попробую объяснить, брат. У Алерии есть сталь, лес, мрамор. У Шазудара золото, малахит и диковинки их мастеров. В Истодараме отличные снадобья от многих болезней и могучие наемники, – улыбнулся Кайлод.

– Кажется, я начинаю тебя понимать, – хитро улыбнулся старый Залхан. – Мы ведь посередине, верно?

– Именно. Единственное, что мешает аллерийскому мрамору попасть в Истодарам или шазударским диковинкам в Аллерию – это мы.

– Погоди-ка, джучи! Мы, ведь, и так грабим их караваны! – не понял Залхан.

– Вот именно! Грабим, а они платят наемникам, чтобы те охраняли их от нас. Наемники убивают нас, мы наемников и снова льется кровь степняков. Так что плохого в том, что деньги, которые аллерийцы, локариоты, шазуры и прочие платят наемникам – они будут платить нам? За спокойный проход.

– Хм, а ведь верно. А еще сколько-то припасов они купят по дороге… и это тоже нам всем на пользу! – смекнул Маюма.

– И еще им понадобятся проводники! Мы лучше всех знаем пути Степи. Это стоит щедрой платы! – добавил Залхан. – Мне нравятся твои слова Кайлод из джучи, но смогут ли наши народы принять такое? У меня есть определенные сомнения в успехе – что говорить о простых воинах?

– А что мы теряем, магот? – спросил Маюма, потирая руки. – Мы ничем не рискуем. Надо просто разведать, что нужно другим народам… и предложить им это по хорошей цене.

Залхан с сомнением посмотрел на Маюму, но затем кивнул гривой седых волос и повернулся к Кайлоду.

– Ладно, джучи, ты хорошо сказал. Давайте подтвердим предложенное, а то уже кости ноют. Пусть начнется перемирие, и каждый вождь пошлет своего лазутчика. Они будут жить в больших городах, пока не узнают, как вспороть кошельки наших врагов. Когда они вернутся с новостями, мы решим, что делать дальше. Да разлетятся эти слова по степи и отразятся в сердцах наших братьев. Пусть будет перемирие!

– Согласен, – сказал Кайлод.

– Решено – кивнул Маюма и поманил к себе посыльного со стопкой кусков выделанной кожи. Огласив свое решение, вожди обменялись на прощание мехами с водой и отправились к своим людям. В честь удачного решения, вожди решили принести в жертву во славу Хо-Душу и Серамиды молодого скарга и ветви ивы. Пусть невинность животного будет угодна Повелителю Войны, а дым ветвей заставит плакать врагов детей Матери Степей.

Парад

На широкой площади Алдуна Громыхателя, что триста лет назад основал деревню Локар сегодня шумно. Здесь давно уже не ездят тяжелые поводы с зерном, не матерятся торговцы шкурами и скобяными изделиями. Без страха быть ограбленным или побитым ходят добрые граждане Локара и к этому уже давно привыкли. Но сегодня на главной площади Локара шумно – на ней идет смотр войск. На специально построенной каменной сцене, на резном изукрашенном самоцветами походном троне, восседает тот, по чьему велению двадцать тысяч мечей понесут смерть врагам Локариндии – король Цандергород. Позади трона скучающе стоит бессменный Лончель – палач, брадобрей и доверенный конфидент короны. Сегодня он сменил фартук королевского брадобрея на строгий камзол и удобные тканые брюки. Если присмотреться на них можно увидеть несколько капель свежей крови – Лончель явился на смотр прямо из казематов дворца. Справа от трона короля – трон пониже и на нем вальяжно, закинув ногу на ногу, сидит принц Варнус. Он улыбается народу и иногда машет рукой знакомым, но глаза его полны хорошо скрываемым бешенством. Пару дней назад королевская стража поймала его лучшего поставщика «блаженной сомы», без которой он чувствовал себя неважно. К сожалению, нерадивый посыльный от торговца попал к этому смешливому забойщику – Лончелю, который в два счета нашел самого торговца. С Лончелем принц ничего не смог поделать и даже немного побаивался его. Трон по левую руку от Цандергорода пуст в знак того, что король одинок. На специально отведенном огороженном от толпы месте стоят придворные и приближенные.

– Говоришь, Варат не хочет меня видеть зятем, но может дело не в нем? Может это ты побоялся настаивать, отец? – безмятежно улыбнулся Варнус.

– У Терновой Руки, глаза везде, дурень. Надо было думать об этом, когда ты и твоя свора калечили людей! – скривился Цандергород, привычный к таким подначкам сына.

– Я всегда подчищаю за собой грязь, отец! – сказал Варат.

– Значит, кто-то из твоих друзей или наемников проболтался. В любом случае надо что-то делать с этим. Племянница Варата прибудет сюда через неделю. И тебе придется жениться, Варнус.

– Нет! – покачал головой принц и откинулся на малом троне.

– Не смей говорить мне «нет», щенок! Иначе я отдам тебя Лончелю, и он не просто даст тебе по зубам, а выбьет из тебя всю глупость и неповиновение. Я не могу сейчас вызвать недовольство Варата. Тем более что он был вполне искренен. Я не хотел этого, сын, но теперь, похоже, ты женишься, – хмыкнул Цандергород.

Варнус потер челюсть и бросил мимолетный взгляд на Лончеля.

– Давай сделаем иначе, – улыбнулся принц.

– Ты меня плохо услышал? Или плохо понял? – заломил бровь король Локара.

– Да понял, отец! Просто есть еще выход, – ответил Варнус.

– И какой же? – насторожился Цандергород.

– Что если по дороге к нам с племянницей случится что-нибудь… непредвиденное? – предположил принц.

– Например? – прозвенел сталью пыточной голос короля.

– Вмешается третья сила и моя суженая…

– Ты просто бестолочь, Варнус! – перебил, Цандергород, мгновенно поняв, куда клонит Варнус. – В конвое отборные нунции и конные гвардейцы. Я уже не говорю о магах, которых наверняка выделит Башня. Твои люди и близко к ним не подойдут. Забудь.

– Если позволите, государь, то напомню, что за преступление совершенное в отношении граждан другого государства на землях короны отвечает его король, – прошелестел Лончель.

– Ты что решил меня выставить перед собратом-королем слабаком, болван? – брезгливо проворчал король. Его самому не хотелось женить единственного сына на племяннице Варата, однако головой он понимал, что предложенный ему собратом вариант намного больше, чем заслуживает его отпрыск.

– Но я не говорил, что это будут люди, отец. Это будет… лакримоль.[20]

Король чуть не упал с трона, но быстро взял себя в руки.

– Лак… Лакримоль? Откуда у тебя лакримоль, бестолочь? – ахнул король.

– Ну, лично у меня его нет, но есть у одного хорошего знакомого, – пожал плечами принц.

– Вот как, – задумался Цандергород и спросил. Это тот огромный степняк, что пригнал партию рабов для угольных шахт? Ясно. Мрачный он тип, но вроде надежный.

– Нет. Не совсем. Слышал про Темного Владетеля Рахгена? – ухмыльнулся Варнус.

– Дьявол! Кто же, как не ополоумевший на эксцентричности идиот будет иметь дела с вампирами?! Мог бы и сам догадаться, но видно старею, да! – припомнил король.

– Идиот или нет, но это наш идиот, отец. Ты же помнишь, кто он? – нахмурился Варнус.

– Конечно, помню! И рад бы забыть, да вот помню… – недовольно проворчал Цандергород.

На смену коннице по площади пошли кавалеристы с саблями наголо, и восхищенные крики простонародья отвлекли внимание Цандергорода. Десять тысяч элитных наемников-катафрактов с равнин Истодарама и более пятнадцати тысяч гвардейцев Локара.

– Хороши красавцы! Отдал бы левую руку, если бы наши собственные воины могли обладать такой выучкой и дисциплиной. Мдаа!.. Хорошо. Допустим, я и сам подумывал избавиться от девчонки поначалу. Ты прямо скажем не сильно готов для трона, но, дьявол меня порви, ты мой единственный сын! Лишать народ Локариндии законного короля и сделать его управленцем в соседней стране! Нет! Твоя взяла! – стукнул кулаком по колену король. – Пусть лакримоль сделает свое дело, а Варат катится в царство мертвых! Но… – поднял палец король.

– Но?

– Чтобы и тени от тени не пало на нас. Последствия будут ужасными. Последствия для тебя – в первую очередь! – уточнил Цандергород.

Варнус скорчил обиженную мину:

– Отец, я не маленький хулиган, которого ты помнишь. Ни тени от тени! Даю слово чести!

– Неуместно говорить о чести. Приступай сразу после парада, иначе можешь не успеть все подготовить. Предусмотри все! – потер переносицу Цандергород. Он посмотрел на сына в упор и сказал со всей искренностью, на которую был способен:

– Я бы на твоем месте просто женился, но я – не ты. То, о чем мы говорили сейчас – всего лишь слова, сын. Если ты передумаешь, я никогда тебя не попрекну в слабости. Обещаю. Но крепко запомни, сын, если хоть капля этой грязной истории капнет на край моего плаща – я буду вынужден выдать тебя Варату и до него ты не доедешь. С этой минуты все, что ты сделаешь – на твоей совести. Ничего не говори – просто кивни и я буду знать, что ты меня услышал.

Варнус сверлил отца взглядом, ища брешь в его слова, лице, позе, но не находил. Наконец он молча кивнул и уставился на шагающих по площади воинов Локара. Воинов, которые, как он верил, должны стать его воинами.

Дурной сон

Придя немного в себя от ночного кошмара, Релдан выглянул на улицу. За исключением подростков и любопытных, которые нет-нет да остановятся поглазеть на новое строение посреди степи, ничего страшного не наблюдалось. Ни надвигающейся тьмы, ни кровавого тумана с небес. Кочевник облегченно выдохнул и решил отправиться к шатру отца. Набегов вождь не планировал, и, заскучавший после свадьбы сына, Халрог загорелся освоить стезю торговца. Еще на подходе к шатру, Релдан встретил нескольких алайхорнов, следующих в сторону кочевья. Среди них был и флегматичный Химека.

– Ты от отца? – поприветствовав воина, спросил юноша.

– От отца, – вздохнул Химека. – А ты, значит, к отцу. Держись, молодой – битва будет нелегкой.

Другой молодой воин, Эдин, широко улыбнулся:

– Не слушай ты этого унылого стервятника! Он просто не может смириться с мыслью, что ему не придется передохнуть. С твоим отцом это не пройдет!

– Ты кого назвал, унылым, птенец, – лениво съездил по затылку Эдину Химека. – Живо седлай скаргов, чтобы пока я дойду до привязи, все уже было готово! А ты, чароплюй, – повернулся Химека к Релдану, – двигай к отцу скорее! Он тебя заждался, уже. Ходит по кругу и спрашивает у каждой травинки: – Где же этот, птенец? Где же он?

– Так и спрашивает, значит? – прищурился Релдан.

– А то! Думаешь, женился, построил теще деревянный шатер и можешь ноги вытянуть? Сейчас тебе командир все по сумкам разложит! – хмыкнул Химека.

– Удачи, Химека! – улыбнулся Релдан и поспешил к родителям.

А Халрог, если не ходил еще по кругу, то был очень близок к этому. Его переполняли новости с Большого Гункана, что сообщил Иргол. Бывалый алайхорн сразу увидел раскрывающиеся перед его племенем возможности и тут же загорелся мыслью стать лазутчиком вождя в Хеодаре. И потому решил начать свое, как говорят купцы караванов, «дело». Еще прошлым вечером, он наказал доброй половине алайхорнов прийти к нему с утра и те, ничего не подозревая, пришли, гадая, что случилось. Халрог нашел поручение каждому: кто-то отправился раздобыть шкуры, кто-то за запасами вина, пятеро отправились к кожевнику в соседнее кочевье с наказом научиться шить сумки для поклажи и прихватить шкур для работы, другие заготавливать припасы в дорогу… Почти полсотни человек сегодня были озадачены странными приказами своего командира. Никому и в голову не пришло отказаться. Привычные повиноваться Халрогу на поле боя, алайхорны, повиновались и теперь. Не потому что боялись, а потому что уважали. К тому же всем было интересно, чем все закончится, ведь, как уже говорилось, набегов пока не планировалось.

Халрог решил не усложнять и начать со столицы Алерии – Хеодара. Благо она близко и о нравах и повадках хеодарцев Халрогу было известно. Ему доводилось сражаться с ними в прошлом и побеждать их, а торговля – это ведь тоже война. Только воевать надо правильно – начать с малого, а там мало-помалу противник попросит пощады. Халрог бывал в Хеодаре и проявлял недюжинную прыть, вдумчиво вспоминая подробности торговли в большом городе и встречи со случайными караванщиками в степи. Желая сэкономить на первых вложениях, он не позволял никому отлынивать. А на сына, способному бегать со скоростью молнии, у него были особенно большие планы. Поэтому вместе со списком поручений, Релдан получил увесистый кошель золота. С ним он оббегал рынки всех ближайших и не самых близких племен, пока во дворе не собралась куча разнообразного товара на продажу. Здесь было все, что может предложить степь большому городу: от изящных кинжалов с изогнутым кровостоком и наконечников стрел, способными пробить тяжелую кольчугу, до легкой ездовой обуви и дубленных попон для лошадей. И куча товаров для «дела» продолжала расти.

После недельного забега по степи к нойонам, маготам и дальним кочевьям джучи, Релдан дико устал и собирался хорошенько выспаться. Но как только он растянулся на уютной циновке, желанный сон был безвозвратно испорчен необъяснимым предчувствием. Релдан чувствовал, что что-то должно произойти нечто страшное, но откуда и как придет беда, не понимал. Он уже привык, что его тело живет своей жизнью и относился к этому почти флегматично, но таких изменений он никогда еще не испытывал. Возможно дело не в нем самом? Может это чувство тоски пришло извне? Хоть опять к нойонам беги – у Коросте совета спрашивать! При мысли о Коросте, Релдан скривился и решил все же немного подождать. С такими мыслями вымотанный юноша, наконец, заснул.