скачать книгу бесплатно
– А почему восемьдесят процентов?
Снова обдала меня испепеляющим взглядом. Он получался у нее не хуже фирменного прищура, даже мурашки ползли. На сей раз он выражал легкое презрение к тем, кто только что сел в лужу, но поучает других.
– Потому что официально проверки нет. Но по базе лиц этот тип проходит как начальник целой следственной практики в Верховной Ассамблее. Понимаете? Начальники такого уровня не идут во внештатники под прикрытием. Пока не все сходится, поэтому мы продолжаем копать… А еще, – добавила она едко, – мне только что звонили из полиции и интересовались, не проводили ли мы экспериментов, связанных с вертикальным выбросом каких-либо предметов.
Я вздохнул, дошагал до своей дыры и уставился в нее одним глазом, как пират в подзорную трубу.
– А почему вы спг’ашиваете? – сказал я, подражая Эйзенбергу.
Дженнифер улыбнулась одними глазами.
– А потому, что они засекли прилетевший с неба объект. Нашли место падения, оцепили, там сейчас работают. Что за объект – не уточняют. Провели баллистическую экспертизу; она указала на наш район. Теперь опрашивают местные хайтек-компании.
Я уселся на край стола и указал Дженнифер на свой стул – это было единственное седалище, не покрытое порошком из огнетушителя. Она брезгливо отряхнула его рукой и села на краешек.
И я рассказал ей про эксперимент. Без лишних подробностей о переполняющихся регистрах, но довольно детально. Рассказал про Гарри и его дырявое крыло и что отправил я его искать результат превращения. На этом месте Дженнифер закрыла глаза ладонью и запричитала:
– Ну почему же вы не позвонили мне сразу?! Когда по офису рыщет этот внештатник, любые происшествия – моя прямая зона ответственности! Разве вы не понимаете, что в итоге, так или иначе, это разгребать мне?
– Как видите, я и сам могу о себе позаботиться, – ерничал я. – Никто не пострадал и разрушений почти нет.
– Не смешно!.. Боже, вот уж правда повезло, что никого не убило… Почему вы не проводите свои опыты в лаборатории?!
– Потому что у меня нет лаборатории, а есть только этот…
– Кошмар! – завопила она, не дав мне ответить. – Вы отправили разыскивать эту штуку черт знает кого: шофера, известного трепача, не обремененного интеллектом!
– Слушайте, – вздохнул я. – Вы просто не знаете Гарри. А если б знали, отправили его же. Более подходящего человека сложно подобрать.
Дженнифер сделала круглые глаза:
– О чем вы говорите? Да я бы Ярослава послала туда! Или сама бы поехала, лично.
Я сделал извинительную мину:
– Ну перестаньте… Каюсь. Однако ж не я виноват в том, что он такое выкинул, – кивнул я на сверкающий Porta. – Но вернемся к делу. Не надо вам никуда ехать, и Ярославу не надо. Во-первых, засветитесь у оцепления и подставите компанию. Во-вторых, от вас больше пользы здесь, нужно решать вопросы с Ассамблеей.
Дженнифер сжала губы и скрестила руки на груди, глядя перед собой. Злость сменилась напряженной задумчивостью.
– Как вы говорили про проектный менеджмент?.. Бегать и подтирать? Чувствую себя на вашем месте…
– Вы не видели, каково тут было после аварии! – улыбнулся я. – Потолок в огне, дым, все в пыли… чуть не задохнулся.
Она вскинула глаза на меня и приготовилась вылить новый ушат претензий, уже открыла рот, но тут в дверь снова заколотили. Кулак тяжелый, мужской. Через дверь было слышно мычание Гарри – он вернулся.
Ввалившись, он остановился как вкопанный и вылупил глаза на что-то за моей спиной. Его интересовала вовсе не Дженнифер, ей он ничего не сказал и даже не взглянул на ее декольте. Он был заворожен дырой в потолке.
– Ни хрена себе!.. Борисыч, ну ты даешь, едрить меня…
Он подбежал к дыре и стал пританцовывать вокруг, выбирая лучшее местечко, чтобы одним глазом рассмотреть ее насквозь. Вскочил на стул, щупал руками края и стенки шахты. На него отовсюду ссыпался порошок и прилипал к лысине. Налюбовавшись вдоволь, он воскликнул:
– Как по маслу! Р-раз туда, и ни соринки! Крыло мне прорезало, как ножом, а я же себе листовой титан поставил, на пластике не летаю… И до самой промзоны добросило эту хреновину!.. Три года смотрю на вас – всё ерундой занимаетесь детсадовской. Маетесь-маетесь, вертите всякие кубики, шмубики. Нечисто, думаю, темнят ребята, а оно оказывается, так и есть! – Он похлопал ручищей по искривителю, отчего тот жалобно заскрипел. – Ну, Борисыч, молоток! Будете на, эти самые, галактические яйца ставить новую пушку, да?
Дженнифер, всю дорогу демонстративно не замечавшая Гарри, наконец, прервала его дифирамбы чужеродным металлическим голосом:
– Фойерман, отставить болтовню!
Гарри так с открытым ртом и замолк, хлопая глазами на нее и на меня.
– Любые сведения о том, что вы увидели, – зарядила она скороговоркой, – любой тонкий или толстый намек, который вы дадите кому угодно за стенами этого кабинета, включая любых баб, какие встретятся вам на белом свете… будет расцениваться как раскрытие коммерческой тайны и караться колонией на двадцать лет с конфискацией!.. Спрячетесь – я вас из-под земли достану! Мои агенты разыщут вас, даже если вы сделаете пластическую операцию и будете пасти коров в Новой Зеландии!
Дженнифер замолкла. От гневных речей она залилась краской. Мы с Гарри оба стояли ошеломленные. Конечно, он заткнулся и как-то весь съежился. Больше он не смотрел ни на какую дыру, лишь испуганно бегал глазами и видом своим напоминал нагадившего пса, который вот-вот огребет палкой по спине.
Молчание нарушил я:
– Гарри, рассказывай теперь подробно, что нашел?
Притихшим голосом он поведал, что место падения отыскал довольно легко – по скоплению полиции. Это на 138-й улице, прямо на проезжей части, и с обеих сторон быстро образовались пробки. Было, говорит, странно много полиции, выставили несколько кордонов, чтобы за пушечный выстрел не подпустить ни зевак, ни оверкары. Поблизости возилось пара человек в зеленых комбинезонах с надписями «Nuclear hazard», но они толком ничего не делали. Были, как показалось Гарри, еще и саперы, но те вовсе стояли в сторонке и курили, держа собаку на поводке. Собака была спокойна. Псионщиков не было. К центру Гарри, разумеется, не пропустили, и он решил подняться вертикально вверх перед первым кордоном, якобы посмотреть, далеко ли перекрыта улица. Его тотчас же заарканили полицейские, прижали к земле и чуть не надели наручники, но обошлось: удалось-таки уболтать их историями о тяжелой доле водил, что премии лишат, объезжать накладно, семья, алименты… Отпустили его даже без протокола, только отобрали флеш-карту из видеорегистратора.
– Но, Борисыч, я же бой-скаут! Я знал, что ее отнимут, поэтому, когда набрал высоту, кнопочкой – щелк, и фотка в Космонет улетела!
Гарри театрально замолк, ожидая восхищенных возгласов. Никому из нас было не до восхищения, хотя я втайне сиял. Чуть не за шкирку подтащил я его к терминалу, чтобы он залез в свой аккаунт и показал фотку. Он ужасно долго возился, отыскивая на клавиатуре нужные буквы, пароль вспомнил с седьмого раза, и лишь минут через пять желанная фотография предстала перед нами.
Фотография была в большом разрешении, однако даже при максимальном увеличении очертания лежащих на земле предметов угадывались с трудом.
– Вона, осколки от него, – говорил Гарри, тыча пальцем в экран, – отвалились они… Я, когда подымался, смотрю – что-то блестит на солнце, тут, там. Потом понял, что стеклянные осколки…
Никаких осколков на фотке видно не было.
– Стеклянные? – переспросил я.
– Ну, ясно, стеклянные, какие же еще! – выпалил Гарри и вдруг спохватился: – А-а, Борисыч, я понял… это не стекло, да?.. А что это, а?
– Понятия не имею, Гарри, ты был там, а не я… А вот тут что такое? – спросил я, указывая на пятнышко золотого цвета на проезжей части.
Гарри непонимающе обернулся:
– Это оно и есть. Ты че, Борисыч?..
Тогда я, наконец, различил на фотке золотого цвета металлический предмет, который, по словам Гарри, и есть «оно», и не относящийся к нему мусор, раскиданный по улице: жестяную банку, бумажные пакеты, сигаретную пачку и стакан из-под кофе, вначале принятый мной за искомый предмет. Золотая штуковина с одного конца была округлой формы, так что с большим натягом ее можно было считать верхней частью латунной дверной ручки. На месте предполагаемого сужения ручки штуковина переставала быть золотой и приобретала мутно-серый цвет. Я спросил Гарри, что это, по его мнению.
– Я думал, стекло. Оно блестело, когда я подымался. И осколки, и эта хрень тоже блестела. Может, и железяка, а не стекло…
– На кубик она была похожа или нет?
– Что?
– «Хрень» твоя, – сказал я, барабаня по экрану.
– Откуда я знаю, Борисыч, я висел метров за сорок. Я тебе не орел, хотя на зрение и не жалуюсь.
– А осколки точно от нее?
– Да ясно, от нее… Так это был всего-навсего кубик? – приуныл он.
– Он пробил тебе крыло, Гарри. И шахта в потолке – тоже его работа. Всего-навсего кубик, как ты думаешь?
Гарри приободрился:
– Я понял, Борисыч, ты не можешь сказать, я все понял… Могила, – сказал он, повернувшись к Дженнифер, – Разрешите идти?
– Дуй, Гарри, и спасибо за работу, – сказал я.
Гарри выпятил грудь, отдал честь и испарился, неслышно затворив за собой дверь.
– А ты молодец, – сказал я Дженнифер. – Про коммерческую тайну было круто.
– Вас это тоже касается, – холодно сказала она. Вздохнула, подошла к дыре и тоже принялась ее изучать.
Со стороны это выглядело столь же глупо, как когда вокруг дыры плясал Гарри, хоть Дженнифер и не плясала. Глупо потому, что никто из нас уже ничего не мог поделать ни с дырой, ни с той физикой, которая позволила смехотворному с виду аппарату раздвинуть и уплотнить бетон, превратить стекло в латунь и выбросить его вверх на пару километров. Это все уже в настоящем времени, подумал я, и вдруг захотелось петь. Это мы – сделали такие аппараты, способные узлом завязать пространство, из одного предмета вылепить другой, стекло обратить в латунь, а латунь – в золото. И пусть Гарри кажется, что мы играем в кубики или придумываем новые пушки. Мы нашли философский камень! Одному богу известно, каким станет мир после этого открытия…
Дженнифер говорила про полицию, Верховную Ассамблею, уголовное дело, безответственность ученых. Сама с собой обсуждала, как побыстрее замаскировать шахту, чтобы инспектор-обходчик ее не заметил. И нужно просканировать весь офис на жучки… Она ходила взад-вперед по комнате, махала руками, а под подошвами туфель хрустел порошок. Я улыбался и с любовью глядел на свой искривитель. Сейчас она уйдет, я доправлю и запущу программу, и ничто никуда не вылетит – в тестовой камере окажутся две одинаковые латунные ручки и осколки оставшегося стекла. Я перебил Дженнифер на полуслове:
– Послушай, Дженни, пойми главное: этот белый красавец нас прославит! Стрельбу в потолок я устраню. Важно, что вылетает латунная ручка, вылепленная из стекла, понимаешь? Латунь – из стекла! Это значит, послезавтра мы станем знамениты и богаты! И возместим любой ущерб, хоть бы целиком здание снесли… Но сегодня и завтра аппарат нужно беречь, как зеницу ока…
– Вы думаете, я это хуже вас понимаю? – вставила она.
– …никаких опалянов, никаких аудиторов, никаких засланцев из Ассамблеи!.. Этих «конкурентов» ты имела в виду с утра?
– Нет… Не важно, эти опаснее… Но гарантировать я ничего не могу, так и знайте!
– Гарантий от тебя я не требую, однако постараться…
– Я, между прочим, отлично знаю свои задачи! – перебила она, выстукивая пальцем по столу после каждого слова. – Но только если мне о них вовремя сообщают, а не прячутся под лавку в надежде, что мамка не найдет!.. Артур, ну давай быть взрослыми. Только так мы друг другу поможем, – добавила она рассудительно.
Она встала, давая понять, что разговор окончен. Я тоже встал.
– Дженни, ты совершенно права…
– Не называй меня Дженни, – бросила она мне прямо в лицо. Глаза у нее были электрические. Послышался фруктовый аромат духов. Она развернулась и, вытрясая из своих великолепных волос порошок, прошагала к выходу. «Черт знает что!..» – бормотала она.
*
Предстояло завершить рефакторинг, а это часа два-три чистого времени, но внутри впервые за долгие месяцы теплело чувство, что все я успею, и все на этот раз получится. Начала пульсировать нога, но и она казалась пустяком.
На часах было около пяти. Раздам заключительные пинки, решил я, а после уйду с головой в код, не отвлекаясь больше ни на что.
Первым делом я спросил Ави, складываются ли дела по es. Ави пообещал, что управится к восьми вечера. Ави со сроками обычно не ошибается. Написал Платону – у того все было готово; он дожидался Гарри, чтобы прогнать все наверняка на «боевой» двухпроцессорной машине. Платон и остальные подопечные Джорджика обычно находят горстку собственных дурацких ошибок после первого тестирования, поэтому им нужно дать время.
Пишу Дэвидсону, чтобы сходил на перерыв, но к десяти часам был на работе и тестировал новый образец до победного. Как, кстати, дела с тестированием остальных функций? Нашел, говорит, пару мелочей (и сделал мне великое одолжение, что не прекратил тестирование, как того требует его, Дэвидсона, регламент), но алгоритмисты уже в курсе и быстро поправят. Засунь себе свой регламент кое-куда, подумал я, отложив планшет.
Откинувшись на спинку стула, я полез в телефон, чтобы написать последнее, самое важное сообщение. Отыскал в контактах Марка Фрайда и отправил ему: «Марк, привет. Твои лекарства оказались не нужны. Совсем!»
Давненько я ему не писал и не звонил, стоило бы ради приличия узнать, как дела… Прокрутил историю сообщений и увидел, что предыдущий наш с ним разговор был больше года назад и состоял из пары «приветов». Ну я и свинья! Разве можно так с друзьями?.. Должно быть, и не вспомнит, что конкретно подразумевается под безобидными «лекарствами».
*
Пасмурным субботним днем в марте 2401 года мы проспали с Мари до полудня, часов четырнадцать кряду, и, проснувшись, еще с час не желали выбираться из постели. В оконных рамах волком завывал ветер, а за окном лил мелкий, мерзенький такой дождь. Лежа под пуховым одеялом, я кожей чувствовал, как там противно и холодно, все в огромных лужах, а вдоль улиц тащатся, как лемминги, люди с поломанными зонтами и промокшими ботинками, переходят вброд ручьи, ступая на каблуки, выставляют зонты поперек ветра, только все это тщетно.
Лишь тот факт, что сейчас март, а скоро будет апрель и май, придавали смысл сегодняшнему дню. Мы с Мари представляли, что спустя всего месяц в такое же воскресенье в окно будет светить наше огромное обжигающее солнце, и мы наденем шорты и пойдем в «Ля Рошель» на поздний завтрак. Предаваясь этим фантазиям, мы кутались с ней под одеялом, и совершенно неохота было вылезать.
Безапелляционно заставил подняться внезапный звонок в дверь. В столь неурочный час мы, конечно, не ждали никого, разве что страхового агента или продавца каких-нибудь пылесосов. После ядерной войны в живых останутся тараканы и страховые агенты, сказал как-то раз Деев, проглатывая очередной «Б-52».
Но за дверью оказался не продавец. Там стоял господин в длинном черном плаще, ботинках на толстой подошве, перчатках, кашне и темных очках. В одной руке у него был сложенный зонт-трость, в другой – шляпа с узкими полями. Обликом он походил на сбежавшего актера из сериалов двадцатого века. Только его лицо, в отличие от героев сериалов, было мне отлично известно. Выразительные скулы, тонкий рот, большие глаза, теснящиеся вокруг узкого носа. Блестящие вороные волосы.
Я спросил:
– Давно прилетел?
– Нет, я пешком. Сегодня же суббота, – ответил ровный бархатистый голос, от которого внутри все согревалось. – Погодка не жалует. Я из монастыря на один день… Думал, прогуляюсь, а у вас льет.
Его плащ был матовой ткани и совершенно сухой. Ботинки не оставляли за собой мокрых следов. С зонтика не капало. Он снял очки и перчатки и протянул мне теплую костлявую руку.
Это был Марк Фрайд.
Со спины ко мне подкралась Мари, нацепившая какой-то балахон. Я представил их друг другу, и Фрайд движением самурая выхватил откуда-то из-за спины здоровенную белоснежную розу. Мари раскрыла рот и захлопала в ладоши. Осторожно приняла розу своими тонкими пальцами, присела в реверансе и убежала на кухню варить кофе.
За разговором Фрайд поведал, что закрепился в статусе князя в своем ордене и полагает, что скоро покинет Гвардию окончательно. Его уже давно освободили от оперативной работы и предоставили бессрочный отпуск для повышения квалификации в каком-то полудиком монастыре острова Пасхи. В OpenMind он тоже почти не появляется, поскольку, как ему кажется, они выбрали тупиковый путь изучения псионной энергии.
– Кто же тебе деньги платит? – спросил я.
– Как и прежде, Гвардия и OpenMind. Несмотря на разногласия, я внештатный консультант и там, и там. Есть такая удобная должность.
Когда Мари отлучилась за чем-то в спальню, я приблизился к Марку и спросил вполголоса:
– Я говорю о настоящих деньгах, ты же понимаешь?
Он сморщился и посмотрел в сторону.
– Мне все реже нужны деньги, Артур, тем более большие. Твоих ребят я снабжал, потому что вы мне нравитесь и идеи у вас интересные. Сам я с этого почти не зарабатывал.
Тут он, конечно, привирал, но я не стал давить.
– В будущем у нас появятся новые идеи. Нам можно на тебя рассчитывать?
– Можно, – ответил он с безразличным лицом. – Только ты должен будешь поручиться, что идея по-настоящему хороша и правильна. Ты понимаешь, о чем я. Потому что и мне придется поручиться за тебя.
– Спасибо, Марк. Я перед тобой в долгу.
