Шут герцога де Лонгвиля

«Не знаю. Но переставлять копыта они еще с грехом пополам могли…»

В подобных случаях Франсуа старался запустить в друга башмаком или чем-нибудь потяжелее. И Анри с виртуозностью ускользал от ударов.

Так проходили дни за днями. Генриетта не вспоминала о нареченном супруге, предаваясь развлечениям и беззаботности. Но однажды, во второй половине октября, господин граф решил напомнить о себе.

В замке топили камины и наглухо закрыли окна. Поэтому посторонние звуки почти не проникали в теплую тишину покоев Генриетты. Хотя… тишина здесь была нечастой гостьей.

Это случилось вечером, в послеобеденное время. Анри, как обычно, пришел к госпоже, но ее не оказалось на месте. Слуга баронессы сообщил, что герцог вызвал к себе дочь по неотложному делу: приехал посыльный от графа до Лозена. Больше ничего узнать не удалось, и юноша отправился к себе, надеясь расспросить Генриетту позже.

Он вошел в свою комнату, которая несколько изменилась за этот месяц, и присел на стул перед зеркалом, стоящим на столе. Он любил погримасничать, считая это полезным занятием, помогающим скоротать часок-другой. Теперь Анри уже не ходил в старой актерской одежде, когда-то купленной Альфонсо. Генриетта чуть ли не еженедельно дарила ему все новые и новые вещи. Кстати, и зеркало – это был ее подарок. К тому же теперь Анри получал жалованье, хотя совершенно в нем не нуждался. Они с другом решили, что будут копить деньги для освобождения отца Франсуа. А потом – на лошадей для театра.

Подурачась с полчаса, Анри от безделья лег на кровать, подложив под голову подушку, и сал изучать потолок. Если бы наш взгляд, подобно воде, был способен точить камень, над кроватью молодого человека образовалось бы отверстие, ибо Анри постоянно смотрел в одну и ту же точку. Так он лежа и сочинял.

От тишины, многократно повторенной в лабиринтах коридоров и лестничных проемов замка, в ушах отзывалось мелким дребезжанием. Анри даже показалось, что в воздухе разносится звон бубенчиков, мелодичный и печальный. Он складывался в грустную сказку из причудливых узоров, чарующим плющом таинственности опутывая юношу с головы до ног. Сказка эта была разноцветной и забавной. Теперь в ушах отдавалась целая плеяда колокольчиков, проносясь мимо волшебной полноводной рекой. Постепенно все затихло, и Анри словно очнулся…

Он отправился к баронессе и застал ее в слезах. Она плакала так же горько, как в один из первых дней их знакомства.

– Милый Анри! – сквозь рыдания сказала она. – Я погибаю! Я не знаю, что мне делать! Придумай что-нибудь, умоляю тебя!

– Чем я могу вам помочь?

– Он скоро приедет, чтобы познакомиться со мной!

– Кто?

– Мой жених! Он хочет на меня взглянуть, наверняка, чтобы убедиться, что ему не подсунут глупую дурнушку. А вот я видеть его не желаю!

– Он так безобразен?

– Не знаю. Известно только, что он лет двадцать как вдовец. Потом куда-то уезжал, а теперь вернулся…

– А я было подумал, что он все это время носил траур по усопшей супруге.

– Анри! Он старше моего отца!

– Но ваш отец – мужчина совсем не старый, если верить определению Франсуа.

– К черту Франсуа! Все к черту! – воскликнула Генриетта.

– Вы развязно ругаетесь, это не к лицу такой красавице, как вы, – сказал молодой человек.

– Сейчас мне надлежит готовиться к свадьбе… Вскоре мы с тобой поедем в Париж, – баронесса утерла слезы.

– А мне что там делать? – удивился юноша.

– Посмотреть на мир! Неужели тебе не надоело сидеть в нашей душной мышеловке? – Генриетта глубоко вздохнула. – Наверное, это будет последний мой выезд…

– Не расстраивайтесь. Будем надеяться, что все не так страшно, как вы себе нарисовали.

– Да, если ты меня не оставишь, мне будет не так страшно!

Генриетта посмотрела на юношу глазами, полными слез:

– Я безнадежно, безумно одинока! Зачем Бог покарал меня этой земной жизнью! Я обречена на затворничество, и никто не хочет меня понять и пожалеть!..

– Ну почему же, дорогая госпожа, – спокойно возразил Анри.

Он знал, что все женщины так делают: внушают всем, что несчастны, и даже сами начинают в это верить, чтобы их пожалели и поплакались рядышком. Таким образом они выявляют друзей и врагов. Попробуй не пострадать с ними за компанию…

– А ты никогда не ощущаешь одиночества? – спросила баронесса, растирая по лицу соленую влагу.

Анри задумался. В памяти промелькнули неясные видения, лица людей, бесконечно близкие и дорогие, все, что встречались юноше по жизни. Одних давно смыла волна времени, их образы потускнели и теперь были похожи на гравюры. Другие всплывали в мягкой гамме водяных красок, теплыми тонами лаская сердце молодого человека. Все закружилось спиралью и стало удаляться, с каждым мигом убыстряя свой бешеный ритм. За всю жизнь Анри страдал от одиночества только здесь, в каменной клетке герцога де Лонгвиля. Юноша вспомнил один из своих снов и будто вновь ощутил на себе пронизывающий взгляд кошмарных Глаз. Теперь он знал им название. Это была сама Смерть. Одинокая и тоскливая…

Строчки посыпались водопадом, закрывая от него действительность:

И Генриетта услышала:

– Одиночество пронизывает тело,

Словно беспощадный острый нож.

Будто птица, счастье улетело,

Да и было ль счастье – не поймешь.

Сердце разрывается на части.

Тягостно и душно, и темно.

А вокруг меня бушуют страсти…

Все меня покинули давно.

Нет веселья, заблудилось где-то,

Спряталось в доверчивой тиши,

Хоть погибни, не дает ответа,

Только эхом манит из глуши.

Умирает мир, умрет надежда,

Все поглотит ужас тишины.

Одиночество отбросило одежды

И манит к себе из глубины.

Одиночество подобно смерти.

Можно в жизни умирать не раз!

Душу в ад снесут шальные черти

Для своих забав и для проказ…

– Вот что я думаю об одиночестве, – после некоторой паузы тихо сказал Анри.

– Почему у тебя все такое мрачное и фатальное? – осторожно поинтересовалась баронесса.

– Потому что мир так устроен: мы не будет вечно живы…

– А ты бы хотел жить вечно?

– Наше существование бесплодно и бессмысленно. Человек уподобляется безмозглому насекомому, заботящемуся только о том, как добыть себе пропитание и между делом продлить род. Он ломает и рушит все, что ему попадается на пути и всегда оправдывает себя: ему необходимо построить дом, вырыть канал, чтобы река текла рядом с жильем… Он злобен и ленив. Он безнадежно жаден и завистлив. И никому не приносит пользы. Даже себе. Наверное, Богу понадобилось за что-то наказать землю, вот он и создал Адама, который разорил существующий до него мир, но не сумел построить новый. Так и живут его потомки на кучах мусора и обломков и едят друг друга…

– Какие ужасы ты говоришь! – воскликнула Генриетта, вскакивая.

– Человек мечтает о каком-то рае где-то над облаками, а не сознает того, что самолично разрушил райский земной сад, – упрямо продолжал Анри. – Церковь пугает нас мифом о преисподней, она обманывает людей, ибо человеческое земное существование и есть мучительный, страшный ад. Если бы люди узнали об этом, им стало бы нечего бояться, и тогда колесница мироздания помчалась бы под откос, управляемая необузданными, позабывшими о Боге существами. И настал бы Конец Света.

– Я боюсь! – воскликнула баронесса.

– Бойтесь людей без веры, без мечты. Ими повелевает ее величество Скука. Ради нее они пойдут на все!

– Замолчи!

– Если я не стану об этом говорить, ничего не земле, к сожалению, не изменится, – грустно промолвил юноша. – Нам не спасти Разум, разбуженный в звере. Остается лишь бросить весла и с безразличием наблюдать за тем, куда швырнет твою лодку Река Жизни. Пусть нас несет на камни и разбивает в щепки. Нам уже не выплыть. И не надо. Очищения не будет!

В этот момент в мозг Генриетты прокралось несмелое понимание того, что мир, жизнь и небо были созданы задолго до ее рождения и без расчета на ее появление. А ее пребывание в Реальности не имеет никакого значения для самой Реальности. Да, ни на одно страдание ее души или тела равнодушный мир не отзовется, не остановит свой бег быстротечное время. Генриетте стало жаль себя. И в то же время она ощутила безразличие к дальнейшим событиям собственной жизни.

Загадочный Человек! Как ты поступишь, когда тебе больно, но весело? Будешь хохотать сквозь рыданья? Или плакать сквозь смех? Непредсказуемый, непонятный зверь, самый опасный из всех существующих на земле! Добрый и бескорыстный, честный и милый, порой ты способен разорвать зазевавшуюся жертву, позабыв обо всем хорошем, что в себе есть. Сильный и мужественный, ты предаешь слабого и беззащитного – почему? Не ответишь! Пылая лютой ненавистью к самому себе, ты умиляешься до слез при виде того, кого любишь. Пытаясь выразить несогласие души с этим несправедливым мировым порядком, ты убиваешь свое тело. Но не надейся, этим никому ты ничего доказать не сможешь, только рассмешишь. Каменные, но мягкие, железные, но нержавеющие духом чудаки, зачем вы пришли в этот мир? Кто заронил в ваши бьющиеся сердца зерна мести? Кому вы отомстите за то, что он явился в мир одновременно с вами? За что вы деретесь и отравляете ядом ненависти напиток, который с подлой улыбкой подаете друзьям? Где смысл ваших действий? Где то, что древние именовали совестью? В каком потерянном месте вы закопали этот божественный дар?.. Странный, непонятный Человек!.. Бредешь к прекрасному – по колено в крови, находя брод там, где больше лежит костей братьев твоих, убитых тобою. Цепляешься за крылья ангелов, неосторожно спустившихся к тебе, чтобы наставить тебя на путь истинный. Ты хочешь взмыть вверх к желтому светилу? Не с тем ли, чтобы окрасить его в кровавый цвет, не смывающийся с рук твоих? Учишь других правде и искренности, тогда как сам не сказал ни единого правдивого слова даже себе самому! Учишь детей своих быть добрыми и внимательными, но не добьешься успеха, потому что в тебе самом нет и крупицы доброты! Обманщик и шулер! Вор, укравший счастье у самого себя! Ты проклинаешь Бога за то, что он не посылает тебе горы золота и легкую жизнь, а сам всегда прибегаешь к нему только когда в нем нуждаешься! До чего ты дошел, до чего ты довел себя? Будет ли искупление грехам твоим? Сумеешь ли забыть о себе, об ублажении своих бесконечных желаний? Остановишься, очнешься, одумаешься ли?.. Ответь, Человек! Проснись, загляни в себя! Может там, в пустынных недрах твоего сознания еще осталось хоть что-то, помимо врожденных звериных желаний? Раскопай мертвый песок, просей, пропусти его через руки свои. И может, тебе повезет, ты обнаружишь песчинку Разума? Только торопись! Как бы не оказалось слишком поздно пускаться на поиски!

Человек – несчастное, обреченное на падение существо… Пожалей ту землю, которая тебя терпит, кормит и дает приют! Не ради себя, ради нее – посмотри хоть раз в это чудесное синее небо, вспомни, что ты спустился оттуда, и упади на колени, слезно моля Создатели о прощении!.. Мне жаль, бесконечно жаль тебя, Человек…

Глава 16

Анри вернулся от баронессы расстроенный и уставший. Он потратил слишком много душевных сил на страшную исповедь, обличительное откровение…

Франсуа видел двадцатый сон, и беспокоить его не имело смысла.

Анри лег и задумался. «Интересная у меня теперь жизнь, – усмехнулся он мысленно. – Я только и делаю, что разговариваю и сплю, сплю и разговариваю. Что же со мной станет через год? Во что я превращусь?» Потом он вспомнил «господина Жана», отличающегося своеобразной добротой, и подумал, что все-таки следует проследить за ним. В замке было множество различных дверей, и от всех из них у Жана имелись ключи. Некоторые комнаты пустовали, и наверняка именно там Жан складывал то, что удалось отобрать у таких, как Франсуа.

И тут же на ум пришел разговор с Генриеттой, состоявшийся несколько дней назад. Она рассказывала о том, что во времена крестоносцев один из ее предков, соорудил этот замок и тут же был осажден своим задиристым приятелем. Возможно, это даже было пари. Но, так или иначе, де Лонгвиль каким-то непонятным образом выбрался из своей крепости, вырос из-под земли, оказавшись у дружка за спиной, и ударил ему в тыл. Легендарный предок тогда чрезвычайно прославился, как доблестный рыцарь. Побежденный приятель пытался распространить слух о том, что Лонгвилю помогали дьявольские силы. В действительности же дело обстояло совершенно иначе. Генриетта не сказала, что в замке имеется потайной ход, но догадаться об этом было нетрудно. Анри понял, что его предположения имели основание, и нужно искать…

Конечно, шансы на успех были невелики хотя бы потому, что еще неизвестно, имели ли место события, положенные в легенду, а если и имели, то за века, прошедшие с того момента, замок видоизменялся, надстраивался, и подземный ход вполне мог быть уничтожен.

«Одним словом, нужно сообщить Франсуа», – так решил Анри, засыпая.

Он провалился в темноту. В ней не светился ни единый лучик, в ней не было ничего. И его там не было. Но он все видел, он видел кромешную темноту. И вдруг…

В этой темноте открылась дверь. И на пороге стояла Женщина. Таких нет на свете. Лучи заходящего солнца, бившие из-за двери, высвечивали хрупкую фигурку. Это был Идеал…

Откуда явилась эта женщина? Анри не знал, но что-то в ней казалось ему удивительно знакомым… Может быть, глаза?.. Синие лучистые глаза, непомерно огромные – во все лицо. Тонкая улыбка. Маленькие яркие цветочки на синей шляпке. Необыкновенное существо! Платье неведомого покроя… Словно сотворенное из воздуха. Прозрачное тело.

Зазвучал голос. Он не распространялся, не бередил тишину. Но Анри слышал и понимал каждое слово. Голос звучал в нем самом:

– Я тебя знаю, Анри…

– А кто ты? – спросил юноша.

– Пока ты не знаешь меня, – отвечал ровный голос. – Некоторые проживают жизнь, но так и не видят меня. Я открываюсь не всякому. Я слышала твои слова. Я чувствую твои мысли. И знай, что я – твоя… – тут словно порыв ветра унес конец фразы, и Анри не удалось расслышать последний звук; голос продолжал: – Я скажу тебе то, что редко открывают смертным… Ты не бойся умереть, ибо ты еще придешь на эту землю. Ты не будешь сознавать свое рождение, вновь открывая тайны существования и краски мира. Ты повторишься не однажды, снова и снова… И каждый раз ты должен быть лучше и лучше. Ты обязан найти себя, разделив понятия о добре и зле, о правде и лжи, об отваге и трусости. Ты обязан сохранить меня, ведь я всякий раз буду с тобою. И в каждой из твоих новых жизней встанет перед тобою выбор – предать и спастись или погибнуть, но сохранить чистоту. Не воспринимай эти слова буквально, я говорю с тобой так, потому что тебе доступны тайны скрытого смысла. Не обязательно предавать кого-то, можно предать Идеал, Мечту, Любовь, предать себя. Человек сам делает свою судьбу. И ты будешь обязан все сделать правильно. И каждый раз тебе нелегко, тяжко покажется расставаться с этим миром, ибо он несправедлив, но прекрасен и неповторим. Выдержишь ли? Я всегда буду рядом, что бы ни произошло. А сейчас дай мне свою руку и смело шагай навстречу Судьбе. Очищение настало.

Длинная узкая прозрачная рука в голубой дымке одеяний протянулась через Время к Анри и коснулась его руки. Но прикосновения он не почувствовал. С удивлением провел ладонью по лбу и его тоже не почувствовал. Отвлекшись на миг, он вновь взглянул на Женщину, но она тихо растворилась в жидком Пространстве, и, задетая световым потоком дверь в Чудо с траурным звоном захлопнулась. Зажурчала музыка, похожая на ту, что почудилась давеча: грустная песня чьей-то загубленной судьбы. Во мраке сложилась фигура, вернее, один белый контур. В руках ее оказался легкий прозрачный шар, наполненный туманом. Анри взглянул на шар и почему-то сразу понял, что это и есть ОН – кладезь творческих мыслей и чувств. Из шара заструился туман и, подобно змее, обвил юношу с ног до головы. Замелькали образы, краски, лица, символы. Казалось, мозг не справится с непосильной работой и расплавится от напряжения. Это было подобно бурному морю, вихрю, катастрофе… Но вот белая фигура накрыла покрывалом таинственную сферу и шагнула в темноту.

Анри проснулся с тяжелой головой и ощутил в руках какой-то предмет. Это была та самая тетрадь, в которую он записывал стихи. Он силился вспомнить и не мог, как тетрадь оказалась в его комнате, более того, почему она была в его руках?

«Вероятно, кто-то надо мной подшутил», – решил он и машинально перелистал страницы.

Глаза его расширились от удивления и невольного страха: вся тетрадь до конца оказалась исписанной его рукой, причем попадались такие вещи, о которых он и не слышал, и не думал.

Одно стихотворение моментально врезалось в память и зазвучало в уме, непроизвольно ложась на мотив печального перезвона:

«Тоска безвыходных дорог

Меня обуревает.

А выход близок, но далек…

Так, может, не бывает?

Куда уйти, кому сказать,

Что сердце умирает?

Молчу, не в силах замолчать…

Так, может, не бывает?

Кто отзовется в темноте?

Кто жизнь свою скрывает,

Увидев ужас – в красоте?

Так, может, не бывает?

И вот конец пришел судьбе,

Но кто же замечает,

Что ты погиб в самом себе?

Так, может, не бывает?

Пропали звезды, тьма и свет,

Пространство исчезает,

Забыто «да», осталось «нет».

Так, может, не бывает?

Покрылись тленом города,

А там зверье гуляет.

Потухла разума звезда.

Так, может, не бывает?

Реальна плоть душевных мук,

И болью дождь играет.

На сердце – отпечатки рук.

И это – не бывает?!»

Анри захлопнул тетрадь. И тут же заметил в зеркале промелькнувшее движение. Ему стало как-то не по себе, он быстро оделся и выскользнул из комнаты.

Он постучал к Франсуа. Ему никто не ответил, и молодой человек понял, что друга нет в комнате. Выйдя на площадь, Анри застал приятеля за его привычным занятием.

– Привет! – сказал он, и Франсуа ответил ему тем же.

– Слушай, – бесцеремонно начал Анри. – До каких пор ты будешь заниматься не своим делом? – он указал на метлу. – Ты же посыльный! Так что твоя работа – посылать всех!

– Куда? – Франсуа невольно улыбнулся.

– К шуту! Ко мне, значит! – громко сказал молодой человек и добавил почти шепотом: – Нужно поговорить.

– Говори мне на ухо, – ответил друг.

– И никто не услышит? Может, лучше, пойти ко мне…

– Здесь, на площади, самое безопасное место.

– Ну, хорошо, – Анри нагнулся к уху приятеля.

Он обстоятельно поведал легенду, рассказанную Генриеттой, потом высказал мысль о Жане и его ключах и, наконец, предложил устроить этому милому господину сопровождение повсюду, куда бы тот ни отправился.

– Заодно узнаем и о его делишках. То-то герцог обрадуется!

– Отвечать на подлость подлостью? – Франсуа неодобрительно покачал головой.

Анри задумался. «Франсуа, как всегда, прав! Если я стану доносить на Жана герцогу, то чем же я буду отличаться от этого подлеца?»

– Знаешь, – сказал друг. – Легенда только подтвердила мои предположения. Думаю, мы можем рассчитывать на успех. Я уже даже знаю, где может быть этот самый лаз.

– Где? – воскликнул, забывшись, Анри.

– Я потом тебе скажу. И даже отведу туда.

– Смотри! Ты обещал!.. Кстати, Генриетта собиралась на днях съездить по делам в Париж. И, представь себе, хочет взять меня с собой, – похвастался молодой человек.

– Ты поедешь в Париж? – оживился друг. – Какое счастье!

– Не разделяю твоего восторга.

– Ты забыл, что там мой отец? Я надеюсь, что он еще жив.

– Ты хочешь, чтобы я пошел к нему?

– Навести его и узнай, что с ним, как он… А еще скажи, что, возможно, уже вскоре я сумею набрать необходимую сумму для его освобождения.

– Хорошо, я все сделаю.

– Ты отвезешь деньги, которые мы скопили, отдашь отцу…

– Конечно, конечно.

– Господи! Как бы мне хотелось с ним повидаться! – воскликнул Франсуа. – Я бы отдал за это весь остаток жизни!

– Представляю, каково тебе! – пробормотал Анри.

Он слишком хорошо теперь понимал, что такое разлука с близкими.

– Ты увидишь, он замечательный! Где ты видел, чтобы человек распродавал последнее имущество и шел в тюрьму ради спасения семьи покойного брата?

– А у твоего дяди осталась семья?

– Да, две девочки лет двенадцати-четырнадцати и больная вдова.

– Ты никогда не рассказывал.

– А зачем? История грустная. Девчонкам наверняка придется побираться… Или еще того хуже! А отец в долговой тюрьме. Будь он на свободе, он обязательно что-нибудь придумал.

– Что можно придумать в такой ситуации? – возразил Анри.

– Он мог бы заработать деньги! Он вообще умеет все!

– Так не бывает.

– Ты не знаешь моего отца! – гордо заявил приятель.

– Хорошо, будь по-твоему.

– Я расскажу тебе, как его разыскать.

Они отправились к Франсуа, где молодой человек дал подробное описание местонахождения тюрьмы и даже сделал чертеж. Потом они подсчитали деньги. Их не хватало ровно две трети до нужной суммы.

– Значит, освобождение оттягивается еще на три-четыре месяца, – вздохнул Франсуа.

– Может, продать то, что надарила мне Генриетта? – предложил Анри.

– Я не могу распоряжаться чужими вещами…

– Значит, решено! Пять новеньких платьев! Как ты думаешь, сколько следует за них просить?

– А ты не боишься обидеть баронессу?

– Да она ни о чем не узнает! – уверенно заявил молодой человек.

Он отправился в свою каморку, вытащил все наряды, которые намеревался продать и, не долго думая, свернул их и засунул в небольшой дорожный сундук, который остался от прежнего обитателя каморки.

Настал день поездки. Когда закладывалась карета, баронесса сама отдавала приказания, что из вещей и продуктов взять в путь. Анри понимал, что в такой момент проскочить мимо нее с сундуком не получится. Тогда он дождался момента отъезда, нахально затащил сундук с собой в карету и поставил его себе на колени.

– Что это? – спросила Генриетта, ткнув пальцем в багаж Анри.

– Это? – молодой человек замялся.

– Открой, я посмотрю.

– Тут мои запасные платья.

– Ты что, решил, что мы едем на месяц? Немедленно возвращайся к себе и оставь это дома, – распорядилась баронесса.

Пришлось подчиниться.

Франсуа увидел, как друг относит вещи обратно, и все понял. Они обменялись взглядами: «Я не виноват, так вышло…» «Ну что ж, придется немного подождать».

Карета прогремела по мосту, и ворота за ней закрылись.

Глава 17

Путь до Парижа составлял около двух часов езды на лошадях, и не казался утомительным.

– Мне необходимо заехать к ювелиру, – сказала Генриетта, когда они миновали городскую заставу.

– Сколько мы пробудем в Париже? – поинтересовался Анри.

– Какая тебе разница, ты ведь будешь находиться рядом со мной.

– Но мне хочется узнать о ваших планах.

– У меня есть намерение сшить тебе приличное платье, поэтому мы посетим портного.

Молодой человек устремил глаза к небу.

– И не гримасничай! – строго сказала баронесса. – Я сказала, значит, так и будет!

– Зачем мне еще одно платье?

– Такого у тебя еще не было! Я задумала заказать богатый костюм, под стать графу или герцогу.

– Но я ни то и не другое. К чему эта затея?

– А вдруг я захочу досадить своему будущему мужу и отправлюсь на какой-нибудь званый ужин с тобой, выдав за виконта или маркиза?

– А мне потом достанется от вашего будущего мужа!

– Не бойся, я сумею тебя защитить! Итак, я закажу костюм, и мы уедем только когда он будет готов.

– А где мы будем жить все это время?

– В гостинице.

– Там мыши водятся… – как бы между прочим уронил Анри, превосходно зная панический ужас своей госпожи перед маленькими серыми существами.

– Ну, если выскочит мышь, ты же ее убьешь! – нашлась баронесса.

– Конечно, если только в этот момент буду находиться в вашей комнате.

– Что за дурацкие мысли? – рассердилась Генриетта. – Ты постоянно будешь в моей комнате.

– Как? – насторожился Анри.

– А ты что думаешь, для чего я придумала эту поездку? – баронесса засмеялась. – Мой любезный, ты будешь жить со мной и любить меня!

– Я буду жить в карете. Или уйду пешком обратно в замок, – пробормотал юноша.

– Дурачок! Другой бы на твоем месте радовался такому шансу!

– Не ожидал найти в вас такую перемену, – признался молодой человек. – Вы, оказывается, совсем другая…

– Глупенький мальчишка! Ты не знаешь женщин! Это страстные существа, способные спалить себя в один мин на костре страсти. Если мы влюблены, то забываем обо всем – о совести, о чести. Любовь! Ты ведь поэт и знаешь, что это такое. Под носом у отца я, естественно, не могла себе позволить вольности. Там каждый лакей – враг и доносчик. Но здесь… Никто не узнает.