Судья

Я усмехнулся и, снова взявшись за ручку, потянул её на себя. Дверь со скрипом открылась и моему взору предстала ещё одна лестница, ведущая вниз. Это, безусловно, был спуск в подвал. А скорее даже – в подземелье, учитывая тот факт, что находился я сейчас в замке. Подтверждал это и сопутствующий антураж.

Ну, что же. Подземелье, так подземелье. Почему-то чаще всего мне приходится спускаться в различные подвалы, катакомбы, склепы и прочие места, лишенные доступа солнечного света и свежего воздуха. И вот опять. С другой стороны – так и что теперь? Ну, значит, пусть будет так. Пусть будет подземелье.

Электрический свет, само собой, здесь отсутствовал. По боковым стенам были развешены факелы, освещавшие спуск вниз. И, судя по лёгкому сумраку, царившему внизу, факелы и дальше оставались единственным источником света. Рассмотреть же более подробно, что именно ждёт меня в конце спуска, не представлялось возможным. Лестница внизу упиралась в какой-то проход, резко сворачивавший направо и, естественно, находившийся вне зоны обозрения сверху.

Ничуть не смутившись от ожидавшей меня внизу неизвестности, я уверенно начал спускаться по лестнице. Оно и понятно. Всё это было и раньше, всё было до боли знакомо.

Страх, оживший в этом замке, с началом моего движения слегка уменьшил свой напор наверху, разделив там свою власть с чуть забрезжившими чувствами надежды и облегчения. А вот внизу теперь просто безраздельно властвовали ужас и паника. Ну что же. Так и должно быть.

Уже спустившись в подземелье, но даже не успев пока еще повернуть в проход, безусловно ведущий меня к моей цели, я почувствовал лёгкий стук сверху. Подняв голову, я обнаружил, что дверь, через которую я только что прошёл, опять закрыта. Но не на засов, нет! Даже не на маленькую цепочку, с усмешкой констатировал я. Просто прикрыта.

Ну, да. Кто-то очень не хотел больше видеть меня и не стал даже дожидаться, когда я отойду подальше, поспешив возвести между мной и собой хотя бы какое-то подобие преграды. Пускай и очень смешной преграды, надо прямо об этом сказать, но, тем не менее, отрезавшей меня и царивший в подземелье легкий сумрак как от всех существ наверху, так и от яркого света электрических ламп, в изобилии наполнявших комнаты самого замка. И заодно лишив меня и последнего спутника сверху – тонкого лучика, сына этого самого яркого света, пытавшегося до того пробить себе дорожку вниз и постепенно терявшегося в тёмных тенях подземелья.

А и зачем, с другой стороны, мне сейчас этот свет? Даже факелы, пытавшиеся бороться со страшной темнотой подземелья, мне, на самом деле, погоды никакой не делали. Это для нежных дам и чересчур впечатлительных юношей темнота, только ещё грозившая победить красные отблески огня, уже несла неведомую и от того ещё более ужасную опасность. Она способна была заставить их дрожать от ужаса, вынуждала судорожно вздрагивать от любого звука и даже периодически терять сознание от переизбытка чувств. Да. Темнота и мрак очень часто сами по себе бывают смертельно опасны. Для многих, почти для всех. Но не для меня, само собой разумеется.

Для меня что темнота, что свет – всё едино. Предпочтение я не могу отдать ни тому, ни другому. Моё зрение одинаково быстро приспосабливается и к ярким лучам солнца и к кромешной тьме. Пусть по-разному, но приспосабливается.

Длинные тени от домов, закрывающие днём весь переулок, и дрожащие силуэты, образованные тусклым светом ночных фонарей, для меня всего лишь тени. Ни место, где способны спрятаться ужасные монстры – порождение самого извращённого творчества владыки тьмы. Ни укрытие, где притаились укутавшиеся в серые плащи убийцы и душегубы, упорно дожидающиеся своих жертв. Ни пространство, таящее в себе неведомую и неотвратимую угрозу, и от того ещё более ужасное и отталкивающее. Нет! Для меня это просто тени. Самые обычные, ничем особо не примечательные. В большинстве своём, конечно. Бывают, надо признать, и некоторые исключения.

Исключения – это когда в самой глубине тени, пытаясь слиться с самим мраком, всё-таки таится какое-нибудь недоразумение. Из описанных чуть выше. Ну, или каких других, что подобны им.

Правда, только для меня недоразумение. Для обычного человека – это именно те ужасные создания, встреча с которыми не принесёт им ничего, кроме боли, и физической, и душевной. Ничего, кроме страшных потерь, а в конечном итоге – смерти, чаще всего долгой, извращённой, жуткой и мучительной.

И вот здесь тот самый обычный человек в первый и, чаще всего, в последний раз может позавидовать чересчур впечатлительной и чувствительной особе, обычно хилой и болезненной, не владеющей толком никаким делом, причем независимо от того является эта особа женщиной, мужчиной или же ребёнком. Ведь эта особа, только лишь осознав, с кем свела её судьба, медленно осядет на землю, да и тут же испустит дух, скоропостижно скончавшись от разрыва сердца. Да так и останется лежать перед опешившим созданием тьмы, озадаченно почёсывающим свой лохматый затылок и обиженно надувающим губы, что то дитя, которого лишили сладкого на обед.

Обычный же человек будет желать умереть, но не сможет. Неожиданно он поймёт, сколько на самом деле ещё таится сил в его теле, сколько там скрытых резервов и желания жить. И, несмотря на весь тот ужас и все те мучения, которые он сейчас испытывает, обычный человек умрет именно тогда, когда этого возжелает его страшный визави, шагнувший неожиданно из тени.

Да. Для обычного человека эта встреча будет очень неожиданной. Но, я то ведь отнюдь не обычный человек! Спрятаться от меня в тени, в сумраке, в темноте невозможно от слова совсем. Невозможно ровно так же, как, к примеру, немыслимо остаться незамеченной стоящей посередине улицы голой двухметровой бородатой женщине, вылившей на себя не меньше пяти флаконов мужского одеколона с самым отвратительным запахом, какой вы только могли бы себе представить. Той женщине, что стоит безоблачным летним днем под включенным фонарём и орёт во всё горло какой-то бравурный марш.

И не надо скептически качать головой. Для меня сравнение любой особи, скрывающейся в темноте, с образом описанной только что двухметровой женщины не является преувеличением. Просто так оно и есть. Ну, да. Я, может, и не так прекрасно вижу в темноте, как днём. Ну, так и что?! Каждая тень для меня различима, как различимы настоящему художнику все оттенки красок. И мне положение и форма теней расскажут и покажут, что ждёт меня на самом деле в, казалось бы, непроглядной тьме, на порядок больше, чем вам расскажут ваши же глаза, пусть даже и в свете сотни электрических ламп.

От вашего взора укроется человек, жмущийся к стене дома, стоящего вдоль дороги, по которой вы идёте на работу утром? Ярким, солнечным утром. Смешно! Так вот для меня создание, пытающееся скрыться во мраке, сродни тому бедолаге, что безуспешно старается слиться со стеной. К тому же я способен различать огромное количество запахов и без особого труда определять, откуда они исходят и кому принадлежат. Бедолаге, в смысле, или обычному человеку. Или это одно и то же?

Я уже не говорю про то, что мой слух тоже очень хорош. Очень. Я слышу, как в соседней комнате дышит паук, поджидая на краю паутины свою жертву. Чего уж там говорить о других обитателях нашей грешной Земли. Их я услышу, даже если буду крепко спать после долгого изматывающего дня. Да, что там! Слух мой просто идеален! Впрочем, как и я сам. Иначе я просто не был бы тем, кем являюсь.

Я усмехнулся. Настроение моё заметно улучшилось. Идти стало веселей. Несмотря на то, что идти надо было, похоже, ещё совсем немало. Вот ведь, весь я такой, какой есть. Всегда найду себе развлечение по пути. И всегда смогу поднять себе настроение даже там, где это остальным кажется совершенно невозможным.

Факелы по-прежнему освещали мне путь, теперь уже прямой, как стрела. Стрела, смотрящая вдаль.

Вдоль стен справа и слева то и дело встречались какие-то комнаты, больше похожие на камеры для бедных узников. И это тоже было не в новинку мне. Случалось и так, что в сторону уходили новые коридоры, также освещённые факелами. Однако идти мне нужно было, несомненно, именно прямо.

И я шёл. Шёл быстро, понимая, что должен, да просто обязан, успеть к тому, кто так долго ждет меня.

Не первый раз уже я спешил на эту встречу, но каждый раз опаздывал. Каждый раз что-то да мешало мне. Однако сегодня я намерен был, во что бы то ни стало, успеть. Я прекрасно осознавал, что времени у меня оставалось всё меньше и меньше. И что только назначенная, но всё никак не могущая состояться встреча способна всё расставить по своим местам. Привести все дела в должный порядок. И дать мне снова новую жизнь. То есть сделать то, к чему я так теперь стремился.

И я уверенной походкой двигался вперёд, размышляя по пути о таинственных незнакомцах, ожидающих меня, и наслаждаясь своим прекрасным настроением, так и не покинувшим меня покуда.

Неожиданно я почувствовал, как сквозь тяжёлую завесу страха, облепившую всё вокруг, пробивается слабая пока ещё волна ненависти, направленная против меня. Волна, что исходила от существа до самой смерти боявшегося меня и понимающего, кто я такой, и что могу с ним сделать. Тем не менее, ненависть у этого создания оказалась сильнее разума. Она ослепила его, лишила способности здраво мыслить и заставила поверить в свои силы. И теперь это существо готово было наброситься на меня, переступив через свой страх. Тот самый страх, который обычно заставлял его же заползать в самую узкую и неприметную щель, моля лишь об одном: чтобы я прошёл мимо и не обратил на него внимания.

Обычно было так. Но не сегодня. Сегодня это существо вознамерилось напасть на меня. И нанести мне вред. Ну, так оно, это существо, по крайней мере, думало.

Семь метров по правую сторону. Через одну распахнутую дверь, ведущую в комнату-камеру. В следующей, точно такой же комнате. Именно там притаилось это глупое создание, вынашивая свои коварные планы.

И вот, что? Какой-то червяк пытался утаиться от меня?! Сопя и переступая с ноги на ногу, как тот самый слон в посудной лавке?! Отбрасывая свою тень, ну, прямо-таки ровно посередине коридора. На что это существо вообще рассчитывало? Что я неожиданно ослеп и оглох? Да, даже и в таком случае у него всё равно не было бы никаких шансов!

То чего усиленно пытались добиться обитатели этого замка, как верхней, так и нижней, подземной, его частей, наконец-то, свершилось. Я был в ярости.

Меня пытались задержать! Когда я уже почти достиг своей цели! Да я же только что, стоя перед закрытой дверью в подземелье, четко и ясно дал понять, что тороплюсь! И никто не может посметь даже попытку сделать помешать мне!

Ужас, царивший в нижней части замка, сменился чувством гораздо более глубоким и насыщенным, название которому и дать-то вряд ли возможно. Всё просто. Местные обитатели почувствовали мою ярость и поняли, что сейчас начнется возмездие. Мало того. Жители подземелья в большинстве своём теперь корчились на полу, повизгивая от всеобъемлющего страха, наполнившего всю их сущность, и причинявшего им уже реальную физическую боль, помимо душевной. Остальным местным обитателям было несколько проще – они уже просто находились без сознания.

Мою ярость почувствовали и обитатели верхней части замка. Паника началась и там. Да что там говорить! Я со всей ясностью ощущал, какой ужас царит уже и в окрестностях замка, простираясь на расстояние не меньше двух-трёх километров во все стороны.

И вот, казалось бы – мою ярость невозможно было не почувствовать. Всем. Даже обычным людям. Даже птицам и животным. Даже змеям и паукам. Всем. Но только, похоже, не тому существу, что поджидало меня через одну комнату справа по коридору. Его ненависть заглушила все остальные чувства. В том числе, видимо, способность реально ощущать и осознавать действительность.

Ну, что же. Я сделал эти несколько шагов вперед. И тут же на меня стремительно бросилось серое, ощетинившееся, словно зверь, создание с ярко красными, казавшимися необычайно большими в темноте, почти идеально круглыми глазами.

Именно такое вот неказистое существо и пыталось остановить меня. Точнее, оно надеялось на это. Но, не получилось. И теперь это создание висело в воздухе, поддергивая по инерции ногами и всё ещё скаля свои острые зубы, не поняв и не ощутив пока до конца, что его план полностью провалился.

Мне всего-то лишь пришлось поднять левую руку ладонью вперёд, чтобы этот недочеловек с разбегу уткнулся в невидимую стену из воздуха, которая в один миг сковала его да подняла на полметра над полом.

Я усмехнулся и опустил руку, однако пленник мой так и остался висеть над землёй, по-прежнему скованный незримыми узами, подчинёнными моей воле. Похоже, только после этого данному созданию начало приходить осознание того, во что он собственно вляпался, причём исключительно благодаря своей собственной безрассудности.

Страх начал наполнять глаза этой сущности. Понимание неминуемости скорой и беспощадной расправы мгновенно заглушило ненависть. Потом пропали и все остальные чувства и желания. Кроме одного – жить. Ещё хоть как-нибудь, хотя бы сколько-нибудь – лишь бы не покидать навсегда этот мир сегодня, прямо сейчас.

Ничего удивительного. Такое поведение присуще, в-общем-то, практически всем обитателям Земли. Оно возникает, благодаря либо способности мыслить, либо природным инстинктам. Присуще оно было и этому созданию, корчившемуся сейчас передо мной.

И на что рассчитывал этот, вот уж действительно, недочеловек?! Росточка от силы метра полтора, кривые руки, кривые ноги, маленькая голова. Вдобавок, острые, вздёрнутые вверх уши и мелкие, но, правда, необычайно острые зубы, торчащие из незакрывающегося рта. Выделялись только глаза. Круглые, выразительные. Постоянно меняющие свой цвет с кроваво-красного на бледно-розовый и обратно. Видимо, в зависимости от чувств их хозяина. Дополняло картину лицо, всё покрытое короткими волосками, словно шерстью. При этом руки, торчащие из серого, какого-то всего нескладного балахона, были абсолютно голые. Бросались ещё в глаза обкусанные, грязно-серые ногти на его руках и стёртые, давно нечищеные сапоги. Но, не армейские, кирзовые, а мягкие, с искусно выделанной кожи, однако давно потерявшие свой прежний презентабельный вид.

Создание это напоминало чем-то старого облезлого лиса. Способного нанести вред только существу, значительно уступающему ему в габаритах. Ну, на что он рассчитывал?!

Можно предположить, что пара-тройка десятков таких существ, объединившись и бросившись разом, могут попытаться создать мне хоть какое-то подобие проблемы. Но, и даже такое маловероятно! Скорее всего, результат будет такой же, как сейчас. Только болтаться в воздухе будет не один недочеловек, а как раз пара-тройка десятков.

Я снова поднял руку, теперь правую, и направил указательный палец на висящее в воздухе создание.

– Ты пытался напасть на меня! Ты пытался причинить мне вред! – громко и четко произнес я. – Наказанье одно – смерть! Вердикт выношу я, и никто не смеет его оспорить. Мой приговор – виновен!

Существо лишь вздрогнуло. Последняя его надежда на спасение рухнула ровно так же быстро, как и попытка принести мне вред. Однако глаза недочеловека всё так же жалостливо смотрели на меня. В них явно сквозило понимание того, что это еще не всё. Понимали это и все остальные создания, населявшие подземелье замка, попрятавшиеся сейчас по своим норам и молившие какие-то там свои высшие силы только об одном: чтобы их не заметили, не обратили на них внимания, не тронули.

Господи! Какие два-три десятка объединившихся недочеловеков, идущих на меня войной?! Этих жалких, трусливых тварей?! Да я и с полусотней разберусь за секунды! И что? Эти убогие – ещё и стражники дороги к главной цели?! К моей цели?!

Я вздрогнул. Опять потеряно слишком много времени! Я становлюсь слишком стар и сентиментален. Думаю всё время о чем-то несущественном. Представляю какое-то туманное будущее, когда надо жить настоящим. Передёрнув плечами и резко мотнув головой, я сбросил с себя оцепенение и вновь стал самим собой.

– Приговор – быстрая смерть! – снова громко и четко произнес я. – Но! Это последняя быстрая смерть на сегодня. Ради следующего виновного я несколько поменяю свои планы, и больше уже не буду никуда торопиться.

Я, кажется, блефовал. Ведь я действительно торопился и пока не собирался ничего менять. Хотя… Пока! Наверное, все же это главное слово в последнем предложении. Если кто-либо решится всё-таки после моего последнего предупреждения задержать меня, наказание совершенно точно не будет уже таким лёгким…

Палец мой был всё так же направлен в сторону несчастного недочеловека, что по-прежнему так и висел в воздухе. Я не отказал себе в маленьком дешёвом трюке и изобразил рукой выстрел из пистолета. Существо успело ещё издать короткий жалобный вскрик, более похожий на визг, и тут же вспыхнуло ярким синим пламенем – всё сразу, мгновенно.

Через секунду пламя исчезло так же быстро, как и появилось. Вместо недочеловека же в воздухе осталась лишь горстка золы, которая, повинуясь моему взгляду, взмыла вверх и тут же рассеялась по коридору.

Я подул на палец – дуло своего «пистолета», всё продолжая этот свой мелкий балаган, и усмехнувшись, двинулся опять вперед. Как и ожидалось, желающих задержать меня более не находилось.

Однако не успел я сделать и десяток шагов, как вдруг почувствовал лёгкий толчок в плечо. Безмерно удивившись, я огляделся, но вокруг, что и неудивительно, никого не было.

Я замер на месте, призвав на помощь все свои чувства. Никакой опасности вокруг не было. Абсолютно определенно не было! Для меня, разумеется. Я успел ещё сам посмеяться своей шутке и сделать ещё один шаг вперед, как тут же услышал голос: “Вам надо выйти”!

Не успев толком даже осознать, куда же собственно мне надо выйти и зачем, как вдруг я оказался в самом центре тёмного стремительного вихря, в один момент подхватившего меня и понёсшего прочь из замка.

Вихрь всё более и более закручивался, и меня неотвратимо начало засасывать в чёрную бездну. А вскоре я и вовсе потерял связь с внешним миром.

Последнее, что я почувствовал, опять было осознание горького разочарования тех, кто вновь ожидал меня. А ещё я услышал визгливый хохот недочеловеков, всё-таки не пустивших меня к цели, и увидел их круглые красные глаза, которые, несмотря на показную браваду, всё никак не мог покинуть страх.

Страх, что я всё же решу найти вскоре их проклятое подземелье, и тогда снова в замке прозвучит мой вердикт: “Виновен”!

глава 5

– Вам надо выйти! Вам надо выйти! Выпустите же меня, наконец-то, молодой человек! – услышал я, просыпаясь.

Повернув голову направо, я увидел свою соседку, достаточно пышных форм, которая обнаружив, что я приоткрыл глаза, вновь слегка потрясла меня за плечо. Теперь уже для того, наверное, чтобы я опять не заснул.

– Вы пробудились? Ну, наконец-то! Простите меня, но мне срочно нужно в дамскую комнату. Хотя в самолёте ведь нет отдельных дамских комнат? Как же это прискорбно. Но, тем не менее, мне надо. Так что придётся идти в общую комнату, но точно такого же назначения, – затараторила дама. – Простите меня ещё раз, но, вы же видите – моё тело приняло форму, вполне достойную пера художников Ренессанса. Однако это не позволяет мне теперь покинуть своё кресло, не потревожив Вас. Вам надо выйти, чтобы я смогла выбраться из своего сиденья и незамедлительно направилась по коридору этого летательного аппарата в сторону, ведущую к озвученному мною выше кабинету.

– Конечно, конечно, – пробормотал я, окончательно просыпаясь. И поспешил так быстро, насколько это было возможно, покинуть своё кресло.

Дама тут же протиснулась в образовавшийся проход, а вслед за этим сразу направилась в хвост самолёта, где собственно и находились интересовавшие её комнаты. Ну, почти сразу. На прощанье дама ещё одарила меня кокетливой улыбкой и произнесла: “Какой вы милый человек. Нам обязательно следует пообщаться. Я абсолютно уверена, что мы найдём множество общих тем. Займёмся этим, как только я вернусь. И не вздумайте скучать без меня!”.

Я вздохнул, глядя вслед своей словоохотливой попутчице. Вообще-то, ни с кем общаться по пути в мои планы не входило. Но, здесь, похоже, уникальный случай. Моего согласия для разговора здесь не требовалось. Меня поставили перед фактом и точка. Я ещё раз вздохнул.

Нужно во всем искать позитив, вдруг всплыла в голове любимая фраза моего отца. И тут же родилась ещё одна мысль: с другой стороны, с такой словоохотливой дамой дорога короче будет. А может мне и вообще просто молчать придётся? Возможно, разговор плавно перетечет в монолог пышной дамы, что совсем не исключено, судя по первому нашему общению. Я вздохнул третий раз, уже не так обреченно.

Пусть будет, как будет, философски решил я и опустился обратно в своё кресло, чтобы там дождаться свою собеседницу.

Опять повернув голову направо, я встретился глазами со вторым своим соседом, занимавшим место у иллюминатора – невысоким, худощавым мужчиной. Несмотря на вполне комфортную температуру в салоне самолета, он весь укутался в длинный бежевый плащ, а шею и всю нижнюю часть его лица скрывал толстый вязаный шарф, обёрнутый несколько раз вокруг воротника.

Играть со мной в гляделки мужчина не захотел. Он тут же закрыл глаза и отвернулся от меня, всем своим видом показывая, что смертельно устал и теперь постарается заснуть. Однако в его круглых глазах я успел прочитать огромное облегчение, перемешанное с искрами вполне заметного ехидства, а скорее даже – злорадства.

Винить своего соседа в таком поведении я не мог. Абсолютно понятно, что пока я спал, несчастный стал жертвой нашей разговорчивой попутчицы. Настолько, похоже, разговорчивой, что при первой же возможности мужичок решил использовать трюк со сном, который до этого смог избавить меня от чрезмерного внимания нашей дамы. И вот теперь мой сосед радовался, что ураган слов прошел наконец-то мимо, и одновременно, как это часто принято у людей, бессовестно ликовал, что этот самый ураган обрушится на его ближнего.

Ну что же. Пусть будет так. Теперь моя очередь развлекать нашу попутчицу. Или, скорее всего, быть самому её новым развлечением.

И всё-таки что-то ещё не давало мне до конца успокоиться. Что-то ещё такое было во взгляде моего соседа, что не давало мне уже спокойно забыть о нём. Какая-то смесь удивления, страха, злобы, недопонимания, унижения и ненависти. И ярко-красный цвет зрачков, как будто мужчина смотрел на меня не вживую, а с неудавшейся фотографии, где были засвечены его глаза. Что-то мне это всё напоминало. Как будто где-то я видел уже такие глаза. И совсем ведь недавно видел…

Я передёрнул плечами. Откуда вообще у меня вдруг появились такие вот способности, как читать взгляды людей. Да ещё так подробно! Да ещё за ничтожные доли секунды. Любой психолог просто полжизни бы отдал за такую способность. А мне она даром досталась. Сегодня. Только вот надолго ли?

– Вы разрешите пройти мне на моё место, мой милый друг? – вывел меня из размышлений в реальный мир голос вернувшейся из особой комнаты дамы.

– Пожалуйста, – ответил я, поспешно освобождая проход к креслу своей попутчице.

– Благодарю. А наш третий сосед? Он заснул? Впрочем, оно и к лучшему. Я всё свое время смогу подарить Вам, – произнесла дама, протискиваясь на свое место. Усевшись же, она тут же наклонилась ко мне и прошептала на ухо. – Должна Вам сказать, что на самом деле наш сосед не совсем хороший человек. Я это чувствую. Не знаю как, но чувствую. Уж Вы поверьте мне. И собеседник из него никакой. Вот так вот.

– Да Вы что, – пробормотал я.

– Да, да. Так и есть. Несомненно! – подтвердила свои слова дама, откидываясь на своё кресло, и, словно спохватившись, тут же вновь повернулась ко мне и протянула руку. – Боже, я же не представилась. Это просто недопустимо с моей стороны быть такой невоспитанной. Извините меня, будьте любезны. Меня зовут Тамара Витольдовна Ростова. Такая вот знаменитая фамилия. Очень знаменитая. Но для Вас, мой милый друг, я – Тамара. Просто, Тамара.

– Даниил, – представился в свою очередь я и, неожиданно для самого себя, не пожал протянутую мне руку, а поднёс её к своим губам и поцеловал.

– Какой галантный молодой человек! – восхитилась Тамара, не выказав, однако, при этом ровно никакого удивления от моего поступка. – Какая это теперь редкость. Не то, что некоторые, – многозначительно кивнула дама в сторону третьего нашего соседа. – И какое у Вас прекрасное имя. Оно Вам так идёт.

– Спасибо, спасибо, – закивал я в ответ. – Очень лестно. Только моей заслуги в этом нет никакой – так меня родители назвали.

– Не скажите! – возразила Тамара. – Бывает, конечно, что живут на свете Вольдемар Иванович Быдлов да Кристина Никифоровна Гопота. Тужатся, пыжатся, да только имя их никто и не помнит. Все по фамилии зовут. Так правильно. А вот Вас по имени называть хочется.