Пощекочи нервишки. Святые бензопилы. Horror

Он рассмеялся и по-отечески чмокнул Ника в темя.

– Это нужно записать! Какой сюжет!

Алик Век сел за стол и вновь стал строчить ручкой по бумаге в свете неоновых вывесок.

Ник, убедившись, что тот успокоился, перевел дух. Он листом бумаги промокнул влажный лоб.

Алик Век по-прежнему сидел и писал. Будто вовсе он и не рвался к балкону с целью прекратить свою жизнь. Лицо его было озарено, он весь ушел в работу.

– Раз у вас все хорошо, то разрешите откланяться, – сказал Ник, но Алик Век даже бровью не повел. Писатель просто его не слушал.

Ник вышел из номера и пошел к лифту. Он шел налегке, как человек, еще недавно спасший жизнь человеку.

Он остановился. Как же он забыл про жизнь. Ведь чемодан он оставил в номере. Уже не колеблясь Ник побежал к номеру. Он толкнул дверь.

– Извините, пожалуйста, я оставил у вас чемодан…

Ник замер.

В номере явно все изменилось. И изменилась в первую очередь атмосфера. Ник почувствовал чье-то присутствие. Присутствие чего-то чужого, которое извне наблюдает за Ником. Глаза Ника вновь уловили странные тени. Опять почудились колыхающие щупальца, зубастые челюсти, притаившиеся под столом, странные фигуры в космических скафандрах, прятавшиеся за занавесками. Ник поежился. Наконец он разглядел писателя. Алик Век стоял на табурете, который он поставил на стол, и преспокойно надевал на шею веревочную петлю. Другой конец веревки был завязан на люстре, что висела в центре потолка.

– Вы чего учудили?! – вырвалось у Ника.

Алик Век заметил его.

– Я больше не могу. Они пришли за мной.

– Что случилось? Кто пришел?

Алик Век всхлипнул.

– Они – существа из другой вселенной. Они из параллельного мира. Они изучают нас. И теперь, когда я узнал их правду, меня уберут.

Ник полез на стол, несмотря на протесты писателя.

– Бросьте заниматься ерундой.

– Это не ерунда!

– Ерунда!

– Я их в своих романах описал.

– В психушку вы попадете благодаря своим романам, – грубо сказал Ник.

Он попытался вырвать петлю из рук Алика Века, но тот быстро напялил ее на свою шею и стал выталкивать Ника со стола. Завязалась борьба. В результате Алик Век поскользнулся и сам оттолкнул в сторону табурет. Веревка натянулась, и писатель повис, болтая ногами в воздухе. Хуже того, обняв за плечи, на теле писателя повис Ник. Алик Век успел прохрипеть:

– Помогите!

«Он же так умрет», – мелькнула мысль в голове у Ника.

Он отпустил руки и спрыгнул на стол, а писатель продолжал висеть на веревке, судорожно болтая ногами. Правда, недолго, потому что крюк, державший люстру, не выдержал и вылетел из потолка. Алик Век упал в руки Ника, и тот прижал его к себе, как Мадонна на картинах немецкого возрождения, где младенцы всегда изображались с мертвым выражением лица. Со свистом мимо стола полетела люстра. Она рухнула на пол с таким звоном, словно на кухне разом сорвало пять полок с тарелками. Просыпавшаяся сверху побелка загримировала Ника и писателя в белых клоунов, а также образовала облако тумана. Это придало некую загадочность выходившему из побелкового тумана Нику с хрипящим писателем на руках. Возможно, работник художественного пера, увидев их, тут же описал эту картину словами что-то вроде: «…и вот на третий день они вышли из тумана, неся тяготы перенесенных невзгод».

Отплевываясь от побелки, Ник помог Алику Веку снять удавку со своей шеи.

– Вы весьма легкомысленно относитесь к своей жизни, – заметил он, выдыхая из легких белые клубы мела. – Нельзя же так. Вам бы съездить на море, отдохнуть.

Писатель откашлялся и сиплым голосом ответил:

– Я и приехал на море отдохнуть.

– Занятный у вас отдых. Веревка и мыло – это часть культурной программы? Почему так мелко? Вы личность с размахом. Это не ваши масштабы. Вам лучше съехать на спине аллигатора с зажженной в руках бомбой в жерло вулкана. А то веревка с мылом – это банальщина!

Алик Век широко раскрыл глаза и затряс руку Нику.

– Это гениально, не знаете, где здесь ближайший вулкан?

Ник молча посмотрел на него.

– Ты пошутил, – догадался Алик Век, убирая патлы с глаз.

– Конечно! – взорвался Ник. – Как вы не понимаете, что жизнь – это самая прекрасная на свете вещь. Только слабаки не хотят жить. Если хотите знать, то жить нужно только затем, чтобы знать, чем все это дело закончится.

– Вы безусловно правы, – согласился Алик Век. – Я не знаю, что на меня нашло. Но знаете, мне кажется, что меня преследуют.

Ник прервал:

– Знаете, я сейчас вам расскажу умопомрачительную историю, в которую очень сложно поверить.

И Ник рассказала Алику Веку, своей цели, все, что с ним произошло, и как он получил контракт на его ликвидацию. В подтверждение рассказа он показал чемодан, который стоял под столом.

К удивлению, Алик Век совершенно спокойно отнесся к рассказу Ника и на предложение Яна вызвать полицию отреагировал словами:

– Это еще успеется. Самое главное, я теперь знаю, какой должна быть моя работа.

Он вновь сел за стол и достал пачки чистой бумаги.

– Может, не стоит? – выразил свои сомнения Ник. – Вы еще от шока не оправились.

– Нет, все хорошо, – сказал Алик Век. – Теперь дело пойдет как по маслу.

– Я все равно никуда не уйду, – сказал Ник. – Мало что, может, вам опять придет в голову мысль наложить на себя руки.

– Как вам будет удобно, – ответил Алик Век и с головой погрузился в работу.

Ник расположился на диване.

4

Возможно, что он задремал. Хотя Нику показалось, что он на секунду прикрыл глаза, а когда их открыл, то за окном светило уже яркое солнце.

Алик Век выглядел усталым, но довольным.

– Это моя лучшая работа, – сказал он, потрясая в руках толстенную пачку рукописи. – Теперь на самолет и в столицу. Меня уже ждут там.

Ник потянулся на диване. Все произошедшее показалось ему сном.

Алик Век пожал ему руку.

– Знаете, я как заново родился, – сказал он. – Спасибо, что помогли мне.

– Не стоит благодарности. Я ничего и не сделал.

– Надеюсь, вы не откажете мне в чашке кофе на дорогу.

– Почему бы и нет. Хороший крепкий кофе – это то, что мне нужно.

– Тогда пойдемте вначале на ресепшен, я расплачусь за бардак, который устроил в номере, и мы можем выпить по цистерне самого черного и крепкого кофе, который только сможем найти.

– С удовольствием.

…Перед тем как сесть в такси, Алик Век еще долго тряс руку Нику.

– Я не забуду все то, что вы для меня сделали, – приговаривал он. – Как только фильм выйдет, напишите мне на почту, и я позабочусь о контрамарке для вас.

– Фильм? – переспросил Ник.

– Ага, благодаря вам я написал замечательный сценарий, – ответил писатель и продемонстрировал титульный лист рукописи «Вокруг света со „Ржавыми зубьями“».

Фотовспышка ослепила их обоих.

– Теперь с другого ракурса, пожалуйста, – послышался задорный голосок. – Отлично.

Еще раз полыхнула по глазам фотовспышка.

– Дайте мне экспрессию.

Когда зрение восстановилось, Ник увидел перед собой фотокорреспондентку. Худая, в полицейском плаще, с наглым взглядом и зубами, выпирающими с верхней челюсти в разные стороны. На ее шее висела связка фотоаппаратов.

– Пресса! – вскричал писатель, прикрывая лицо рукой. Он юркнул в такси, которое тут же отъехало.

Фотокорреспондентка взяла в оборот Ника.

– Кем вы приходитесь Алику Веку? Вы его пропавший брат? Может, неизвестный отец, который решил прибрать к рукам его деньги? Или сумасшедший фанат? Ах, вы преследуете его?

– Я просто сантехник! – Ник вырвался и убежал.

Пробежав два квартала, Ник перешел на шаг. Его никто не преследовал. Спешить в общагу не хотелось, и Ник пошел прогулочным шагом. Только когда он достаточно далеко отошел от отеля «Атлантида», он вдруг вспомнил про чемодан, который остался стоять в номере №314.

Ник остановился. Стали просыпаться воспоминания о Таис, некоем контракте на убийство и сумме с большим количеством нулей, которая была переведена на его имя. Однако они выглядели блеклыми на фоне утреннего южного солнца. Ник решил, что ему все это привиделось, а с Аликом Веком он, наверное, познакомился в баре. На всякий случай он достал смартфон и листнул смс сообщения. Земля дрогнула под его ногами, а небо, казалось, рухнуло на него. Смс с переводом крупной суммы никуда не исчезло. Более того, еще один крупный платеж прошел полчаса назад. Ник присел на бордюр. Ему показалось, что он сходит с ума. Значит, ему не привиделось – все оказалось правдой. Смартфон зазвонил. Ник раздумывал некоторое время, брать ли трубку. Но все же нажал на кнопку.

– Молодец, Ник, – услышал он голос Таис, – простите, господин киллер. Ты справился с заданием.

– Я справился с заданием? – промямлил Ник. – Как я справился с заданием? Ведь Алик Век жив?!

– Алик Век?! А кто это? Не знаю такого.

– Но ведь…

– Не знаю, как ты там справился с заданием, но ликвидация прошла успешно. Я получила подтверждение проделанной работы! Теперь самое главное для тебя – лечь на дно. Тебя уже ищут. Поэтому слушай сюда, в общежитие не возвращайся. Тебе нужно уйти с улиц. Иди на пляж и смешайся с толпой. Я подъеду на черном катере в черном бикини и черных очках и заберу тебя, понял?

– В черном бикини? – не понял Ник.

В трубке усмехнулись.

– Хорошо, специально для тебя приеду только в черных очках, бывай!

Она отключилась. Ник поднялся на трясущихся ногах. Перед его глазами возник образ чемодана. Его бока мерно раздувались – он дышал.

Когда все оказались в вертолете, Зубодеров с шумом закрыл дверь. Вертолет взмыл над курортным городом.

Глава третья. Кастинг монстров

1

Молодой человек с сомнением смотрел на неказистое объявление, размещенное в фойе театрального вуза. В нем приглашали на кастинг. И не куда-нибудь, а на кастинг фильма «Ржавые зубья». Молодого человека звали Ян. Посетив за неделю несколько десятков кастингов никому не известных фильмов, стоило удивиться встретить на неказистом листке бумаги приглашение на известную франшизу. Может, это какая-то ошибка или розыгрыш. Однако поразмыслив и вспомнив все провалы на кастингах других фильмов, Ян решил, что терять нечего и стоит пойти на кастинг, даже пускай он обернется чьей-то шуткой.

На выходе из театрального вуза он наткнулся на смазливую девицу. Та сидела на скамейке. Черная куртка, одетая на платье, не могла скрыть выдающихся прелестей, которые с трудом помещались за декольте платья. Девушка была явно расстроенная. В руках у нее была бутылка темного цвета.

Молодой человек не мог пройти мимо. Его собственная молодость не дала ему это сделать. Он попытался завязать знакомство.

– Привет, ты на каком курсе? Не говори ничего, уверен, что ты на первом. И поступила недавно. Иначе бы я тебя знал.

Девушка не реагировала. Она уставилась на черную бутылку и не слушала трескотню молодого человека.

Тогда Ян решил зайти с другой стороны. Он развернул объявление на кастинг, которое предусмотрительно сорвал с доски объявлений.

– Не хочешь на кастинг? Пойдем вдвоем – будет веселее. Может, тебе повезет, и ты получишь роль. Так здорово, ты на первом курсе, а уже есть роль в кино. Так здорово… Но ты, пожалуйста, ответь или реагируй как-нибудь, я же не знаю, согласна ты или… Могу спорить, что согласна… Хотя, может, спросим твоего джинна из бутылки. Надо, наверное, потереть бутылку?

Девушка вздрогнула и подняла на Яна свои голубые глаза.

– Из бутылки? – переспросила она.

– Ну да, ты так смотришь на бутылку, будто там сидит джинн или сам дьявол.

Ян заметил, что девушка опять вздрогнула. Его взгляд упал на бутылку, и тут ему показалось, что за стенками темного стекла промелькнуло перекошенное злобой лицо. Это было лицо разъяренного чудовища!

Ян непроизвольно отшатнулся.

– Привидится же такое, – прошептал молодой человек.

Он вновь взглянул на стеклянную бутылку, но никакого перекошенного злобой лица не увидел.

– В общем, если надумаешь, то догоняй, – сказал Ян и, сунув девушке объявление, поспешил удалиться.

Девушка проводила его взглядом, пока тот не сел в автобус.

До старой киностудии Ян добрался спустя час. Ворота были приоткрыты, старый охранник, который пил чай и смотрел телевизор, на вопрос, где здесь кастинг, ткнул недоеденным бутербродом в полуразрушенное здание. Ян с сомнением толкнул старую скрипучую дверь. Как ни странно, но в приемной толпилось с десяток людей. К удивлению Яна, некоторые даже выглядели как актеры, но большинство были явно из фанатской тусовки.

Ян разговорился со странного вида девицей, которая косплеила японского персонажа в короткой клетчатой юбочке. Ее худую шею обвивал тяжелый шарф, который можно видеть у тяжеловесных дяденек-искусствоведов.

– Вся наша жизнь это бо-оль, – растягивая слова, произнесла косплеерша. – Только через боль наш разум может обрести себя.

– Вы, должно быть, очень счастливый человек. Папа кем у вас работает? – поинтересовался Ян, больше чтобы поддержать разговор.

– Деньги – это неважно, – говорила девица, махая новеньким смартфоном в заоблачную цену, – главное – это чувствовать боль жизни. Вся наша жизнь – это страдание. Понимаете? Этого никто не понимает, а я одна это понимаю!

– Да неужели? – усмехнулся Ян. – Так папа у тебя где работает?

– Не важно. Наша душа, она соткана из страданий. Иногда я ложусь на кровать и часами могу страдать. Знаете, как это?

– Куда мне? Так кем ваш папа работает?

– У него несколько банков. При чем тут это, он всего добился сам после того, как умерли его компаньоны… Мы сейчас не об этом, я говорю о бо-оли.

Ян отошел от девицы, хотя та даже не заметила этого и продолжала излагать свои взгляды пустому пространству перед собой.

Он наткнулся на страшную деваху богемного вида с лицом, покрытым бородавками, которая смолила сигаретой:

– Читали стихи Бродова? Я без ума от его поэзии, человек пострадал за такое? Его произведения нетленны, их знает каждый, и их будут читать спустя столетия.

Ян, который о стихах Бродова имел достаточно далекое представление, хотя и слышал эту фамилию, вежливо поинтересовался, нельзя ли услышать что-либо из нетленного. Та посмотрела на Яна таким взором, словно он не знает азов азбуки.

– Извольте, – голосом пропитого грузчика сказал она и начала декламировать:

Картоха лежала,

Картоха стояла,

Она не признала,

Что было у нас.

Когда ты устала

И заорала,

Я плюнул в тебя,

Вот и весь сказ.

Деваха закончила и посмотрела вокруг, словно ожидая, что все общество разразится аплодисментами. Но, видимо, никто не оценил гениальнейшие стихи, и она крепко выругалась, что никак не вязалось с ее представлениями о мировой литературе.

– Бродов единственный, кто получил премию Цигенбаума.

– Кто это такой?

Деваха заохала:

– Вы не знаете Цигенбаума?! Великого Цигенбаума!

Ян, к своему стыду, вынужден был признаться в своем невежестве.

– Как вы можете называть себя культурным человеком, когда звучат имена таких великих поэтов Бродова и Цигенбаума.

– К сожалению, кроме Пушкина, я мало кого знаю. Нас никто и не знакомил!

Деваха скорчила мину.

– Мещанин. Что вы мне суете своего избитого поэта, когда я говорю о самом Цигенбауме.

– А где он жил?

– Он жил над Бродовым, этажом выше.

– Да-а.

– Я сейчас вам прочту из нетленного.

– Ох нет, прошу, не нужно. Мне сегодня достаточно поэзии. Больше не нужно, доктора запрещают.

– Вы просто офигеете!

– Тогда можно из ненаписанного.

Деваха не поняла иронию и начала декламировать:

На унитазе сижу,

Ковыряюсь в носу,

Палец достану,

Посмотрю на козу,

Вновь засуну,

Нарежу резьбу,

Опять достану,

Съем козу.

– Фу-у, – сплюнул Ян.

Деваха расценила реакцию по-своему.

– Чувствуете, насколько силен в этих стихах социальный подтекст. Полностью раскрыта тема протеста и несогласия.

Ян, раздумывая, как ему избавиться от этой неформалки, спросил:

– Против чего протест?

– Против всего! – веско ответила деваха, выбрасывая сигарету прям на пол мимо урны и давя ее свои тяжелым ботинком.

– Обратитесь в общество профилактики психических заболеваний, думаю, они будут рады услышать от вас эти стихи.

Деваха фыркнула и потопала от Яна.

Но к Яну уже подступился другой желающий получить роль в ужастике. Здоровенный лысый парень, который держал в руках громадное мачете.

– Эй, мужик, идиотка, что сейчас с тобой болтала, знаешь, кто она?

Ян пожал плечами.

– Честно говоря, я даже ее имени не спросил.

– Элемент разложения, она продукт разложения. Только свободная личность в смертельной конкуренции имеет право на существование. Ты не представляешь, сколько бездельников и тунеядцев в нашем обществе. Прежде всего это артисты и танцоры.

Он сжал крепче свой тесак. На его лысой голове выступили капли пота.

– Ненавижу танцоров, – сказал он. – Просто ненавижу. Им все время что-то мешает.

Он схватил за плечо одной рукой Яна.

– Только всеобщее введение «игр на выживание» поможет обществу стать здоровым. Я об этом написал манифест, и теперь меня ищут санитары.

Ян, превозмогая страх перед громадным лысым парнем, тихо ему посочувствовал:

– Полагаю, они не оценили ваши стремления.

– Я заставлю их.

Тут он подозрительно посмотрел на Яна.

– А ты часом не из них? Ты санитар? А может, актер? Ненавижу актеров. Им все время что-то недостает.

– Может, то, что мешает танцорам? – предположил Ян.

Здоровяк хлопнул по плечу Яна.

– А ты молодец! Как я раньше об этом не подумал. Сразу видно, что ты не санитар!

Тут вышла тоненькая администраторша по имени Ирина и пригласила лысого пройти на кастинг.

Ян стер со лба пот.

«Ну его, этот кастинг, – подумал молодой человек, – таких придурков я еще ни на одном кастинге не видел. Может, действительно это все шутка и меня снимает скрытая камера».

Он вспомнил о странном видении, которое увидел в бутылке, что держала в своих руках девушка.

– Это явно был знак, – сказал он сам себе. – Еще один фрик, и я сматываю удочки и ухожу отсюда.

Но больше Яна никто не беспокоил.

В помещение заглянула красивая стройная азиатка со злыми глазами. У нее были темные прямые волосы. Ее тонкие руки были обуты в толстые резиновые перчатки. При ней был широкий пластиковый пакет, из которого торчала рукоятка пилы по дереву.

Она стала допытываться у Яна, где здесь прослушивания.

– Здесь только кинопробы, – ответил молодой человек. Он поежился от холодных глаз девушки.

– Нет, на кинопробы я больше не хожу. Раньше ходила, но теперь бросила, – с недовольством сказал она. – Я теперь хожу только на прослушивания.

Ян с облегчением выдохнул, когда девушка удалилась прочь. Он подумал, что может тоже уйти. Однако когда лысый не вышел, а пригласили следующего претендента на роль, Ян уже заинтересовался.

«Будь что будет, – решил он, – досижу до конца. Хоть узнаю, чем все дело кончится».

Когда подошла очередь Яна, тоненькая администраторша позвала молодого человека, и тот последовал за ней.

Он оказался в кинопавильоне, за его спиной помещались декорации некого замка. Перед ним за столом сидели трое. В центре – его Ян сразу узнал, – сидел сам Силантий Зубодеров. Его круглое как блин лицо светилось здоровьем и радостью. Слева от него сидел юркий тонкокостный молодой человек, которого Зубодеров представил как продюсера фильма. Глаза продюсера фильма, – звали его Марк,  – находились в постоянном движении, словно приценивались, что здесь плохо лежит. Справа от Зубодерова сидела пожилая старушка, которая работала в кино еще с позапрошлого века. Она пользовалась авторитетом, и к ее мнению все прислушивались.

Зубодеров предложил Яну не волноваться.

– Прошу вас, молодой человек, взять текст и прочитать несколько реплик на камеру.

Возле кинокамеры стоял бородатый человек в очках с толстой оправой. На его голове была клетчатая кепка. Ян и так знал, что его фамилия Шпильбрук.

Ян выполнил то, о чем его просили. А после началось обсуждение.

– А сколько вы хотите получить за работу? – спросил Марк.

– По расценкам, – ответил Ян.

– Ну-у, – скривился продюсер. – Уже за то, что вы участвуете в этом фильме, вам нужно заплатить нам. Это большая честь.

Зубодеров прервал его.

– Хватит требовать деньги с наших актеров, – сказал Зубодеров, – парень дельно играет. Чувствуется образование.

– Я еще студент, – скромно заметил Ян.

– Ничего, все впереди, – ответил Зубодеров и поинтересовался мнением древней старушки.

Та разразилась пространственной речью, постепенно переводя ее в проповедь об эстетических основах кинематографа. При этом периодически она на разный лад склоняла и спрягала слово «харизма»:

– Его харизма находится в состоянии зародыша. Она младенец, который должен проснуться и воспарить над всем миром. Пролить свет на наши харизмы. Чтобы быть более харизматическим. Игра актера – это вам не харизмой помахать.

Зубодеров слушал с удовольствием, а Марк откровенно скучал.

Наконец Зубодеров хлопнул ладонью по столу.

– Понятно, парень нам подходит!

Он хлопнул так сильно, что Марк принял хлопок за пистолетный выстрел и бросился под стол.

Ян обрадовался.

– Значит, я получу роль?

Зубодеров благодушно закивал головой.

– И еще какую, вы получили главную роль.

– Как здорово!

– Собирайтесь, будет несколько съемок в павильоне, а затем поедем на натуру?

– Как хорошо, и командировочные будут?

При слове «командировочные» из-под стола выбрался Марк. Перед этим он зыркнул по сторонам, чтобы убедиться, что ему не грозит опасность.

– Уважаемый, – обратился Марк к Яну, – имейте в виду, сложностей с деньгами у нас нет, но вот с выплатами могут быть проблемы. Сами знаете эти банки, им нельзя доверять. Поэтому если вы какое-то время будете обеспечивать себя сами в дороге, на съемках или в гостинице, то мы будем не против.

Ян несколько насупился.

– А кого я буду играть?

– Сценарий великолепный, – заверил его Зубодеров, – сам Алик Век приложил к нему руку. Правда, после него нам пришлось все переписывать заново, но ничего, думаю, он смирится.

– Вы не сказали, кого я буду играть?

– О, у вас почти главная роль.

Услышав, что это за «почти главная роль», Ян раскричался:

– Я буду играть труп?!

– Не волнуйтесь, зато у вас самое большое экранное время. Полфильма вас будут показывать крупным планом.

– Ну раз так.

– Надеюсь, вы блеснете своим талантом, играя столь трудную роль.

Когда Ян ушел, то Зубодеров распрощался с харизматической старушкой.

– Значит, общий состав актеров известен, – с удовольствием сказал Зубодеров, – теперь остались звезды.

– Никто не согласится играть бесплатно? – с надеждой в голосе спросил Марк.

– Сомневаюсь, мой друг. Звезды – они такие, их еще упрашивать придется. А если их не устроит гонорар…

– Вот гадство, – тихо проворчал Марк.

– Что-то не так, мой друг, вы же сказали, что деньги у нас есть после выгодной продажи нескольких тонн песка в пустыню Сахару.

Марк фальшиво улыбнулся.

– Конечно, денег просто куры не клюют, – сказал он, но голос его дрожал.

– Вот и славно, – сказал Зубодеров, – как хорошо, что я связался именно с вами, а то попался бы мне какой-нибудь прохиндей. Он обчистил бы нас как липу, а деньгу пустил на финансовую аферу.

– М-да, – согласился Марк, почесывая затылок.

– Стойте!!! – вдруг заорал Зубодеров.

Марк застыл. Он не знал, что и думать.

Но Зубодеров двинулся к смазливого вида девице, которая робко зашла в павильон.

– Стойте! – еще раз крикнул ей Зубодеров.

Девица замерла как статуя. Она изумленно хлопала своими голубыми глазами с пышными ресницами.

– Я пришла по объявлению, – сказала девушка и показала Зубодерову измятый лист бумаги, который ей всучил Ян возле театрального вуза.

– Нет, на кинопробы я больше не хожу. Раньше ходила, но теперь бросила, – с недовольством сказал она. – Я теперь хожу только на прослушивания.

Но Зубодеров не обратил внимание на объявление, он стал внимательно разглядывать девушку с разных ракурсов.

Подскочил Марк.

– Послушайте, если вы хотите взять на съемки еще и эту девицу, то у нас смета ограничена! – с ходу закричал Марк. – Мы не можем тащить в перезапуск кинофраншизы каждую девку, которая вам понравилась. Потом, возможно, она пьяница. Смотрите, у нее в руке бутылка, может, она уже выпившая.