скачать книгу бесплатно
В комнате появился Василий. Коренастый, веснушчатый, с копной растрепанных рыжих волос. В добавок ко всему – голый. Кривые, бледные ноги его отличались необычайно широкой ступней, и были покрыты навозом. Похоже, что он только что вылез из бабушкиного курятника. Увидав девушку, вошедший смутился. Руки его затряслись, а ноги конвульсивно задвигались. Широкие губы беззвучно зашевелились, произнося её имя.
– Узнала сыночка? – хмыкнула старая, – Ишь, какой живчик.
Мария молчала.
– Да и он, как я вижу. С детства был не равнодушен к тебе. Что ж, наверное, к лучшему. Не зря разбудила. Лягушки-то, во льду, в спячку впадают. Таким образом хорошо сохраняются.
Адеишна поманила пальцем вошедшего.
– Подойди, поздоровайся с мамочкой… Я разрешаю.
Как по команде, Василек сорвался со своего места, и подобно голодному кобельку набросился на Марию. Та испуганно завизжала, вскочила на лавку, отбиваясь от настойчивых лобызаний воскресшего. На ее лице читался страх и беспредельнейший ужас. Определенно, Митя много чего не знал о темном прошлом двух женщин.
– Да, одно неудобство, – улыбнулась старуха, глядя на размороженного, – после того, как они просыпаются, дураками становятся. Видимо, часть разума, все-таки отмерзает.
– Стойте! Уберите это чудовище! – закричал Митя.
– Зачем? – ухмыльнулась Авдеишна, – Вас не дождешься, хочу – не хочу, а свежий выводок надо. Сейчас Васятка сам со всем разберется. Возьмет свою мамку, и будут у нас новые головастики. А как родит, заберу что получится, а мятежницу на ледник, за то, что бабку не слушала. Я же сказала: помирать я раздумала. Теперича сама хочу испытать на себе волшебное снадобье. А вдруг и помолодею на пару-то годиков.
С дикими воплями студент бросился на помощь Марии, – мерзавец уже рвал на ней платье. Схватив ублюдка за шею, Дмитрий попытался оторвать его от перепуганной девушки. Но Васька вцепился в нее и рычал, как дворовая псина. От бессилия, Митя сам повис на Васятке, как мопс. Тот рычал, отбивался как мог, но все тщетно. Студент изловчился, и укусил противника за ухо. Укусил до того сильно, что почувствовал на губах привкус крови. В туже секунду, Митя вновь вцепился в то же самое ухо, и сомкнул челюсти. Как ни противно ему было в тот момент, но ухо он все-таки откусил. Такое же соленое и вонючее, как и его обладатель.
Нападавший выпустил жертву, и попятился к двери. Он скулил, взирая жалобно на старуху, ища у нее защиты. Митя оставил его, обратив вопросительный взор на старую ведьму. Та угрожающе замахала перед ним палкой.
– Чур меня, чур!
Студент вырвал палку из скрюченных пальцев старухи. От злости та дара речи лишилась.
– Вот тебе!
Ведьма закрылась руками, но это мало ей помогло. Край посоха вонзился ей в глаз. Старуха подпрыгнула, и завизжала как резанная. Василий, стоявший у двери, ринулся бабке на помощь. Студент огрел и его. Потом еще раз, и бил до тех пор, пока монстр, распластавшись на скользком от крови полу, не перестал подавать признаков жизни. Маша, тем временем, забившись в дальний угол избы, даже не смотрела на происходящее, а громко и отрывисто всхлипывала, прижимая к губам свое хрустальное зеркальце.
– Маша! – воскликнул студент, метнувшись к ней в угол.
Палка выпала из его рук.
– Как ты?!
Сзади кто-то сбил его с ног, и навалился всем телом.
***
Митя кое-как открыл слипающиеся от изморози глаза. Со спины, до самого позвоночника пробирал адский холод. В добавок, как ни пытался, но пошевелить руками или ногами он так и не смог. Я связан, и в леднике, – вспомнил он. Но глаза! Они, все-таки двигались! Откуда-то сверху пробивался неяркий луч света. А еще, он слышал едва различимый звук капающей воды. Кап-кап, кап-кап. Я живой! – захрипел не своим голосом Митя.
Тот час перед мысленным взором его пронеслись нескончаемые картины. Словно кто-то, в последний момент, решил показать ему фильм. Сразу весь, в ускоренной перемотке.
Митя кричал, пытался вырваться, убежать… Но его жестоко избили, связали по рукам и ногам, и бросили в подземелье, наполненное от пола до потолка льдом… Но время от времени его все-таки доставали оттуда. Скорей всего летом, когда было тепло. Две женщины выносили его наружу, погружали в теплую воду… Тогда Митя приходил в себя, но ненадолго, и не до конца. Дмитрий помнил обрывочно, как самая старая из них, по виду – настоящая ведьма, раздевалась, и залазила к нему в ванну. Там она проделывала с беспомощным телом странные манипуляции, по окончании которых он чувствовал в своем животе непривычную пустоту. А еще, во время той омерзительной процедуры, перед его затуманенным взором мелькало обезображенное отсутствием глаза лицо старухи: вверх – вниз, вверх – вниз. Движения ведьмы причиняли ему адскую боль… Потом старую женщину сменила молодая зеленоглазая девушка, и она приходила к нему в одиночестве. Эта девушка казалась ему очень знакомой, но её имени Митя вспомнить не мог. С ним она делала тоже самое, но по-другому, более бережно. И боли на этот раз он не чувствовал… Хотя, нет. Боль была. Но была она не физическая, а скорее душевная, от того, что прощаясь с ним, девушка всякий раз плакала…
В конце – концов, тех двоих заменила средних лет женщина. И до сего дня, она навестила его всего один раз, без привычных ему колдовских ритуалов.
– Ты проснулся?
Луч света обернулся в ослепляющую стену огня. Митя зажмурился. Кто-то спускался к нему в холодное подземелье.
– Вот он, красавец.
Какой нежный и ласковый голос! …Женщина? Фея!
– Посмотрите на него, дети, – продолжала она, – Это ваш папа.
Множество рук принялись распутывать узы. Потом, общими усилиями, приподняли его, и усадили, оперев спиною о покрытую инеем стенку. Когда глаза Дмитрия привыкли к свету керосиновых ламп, и виденное перестало двоиться, он стал различать кое-что. Добрая фея хлопотала над ним, обтирая промерзшее тело полотенцами из вафельной ткани. Дети, на вид лет десяти или одиннадцати, помогали ей в этом, поднося чистые.
– Митя, – женщина-фея заглянула студенту в глаза, – ты узнаешь меня?
Студент замычал. Бессвязно и сбивчиво. Он хотел ей ответить, но, как ни старался, не мог. Язык отвык от человеческой речи. Митя покачал головой.
Женщина внимательно посмотрела на него, и кивнула в ответ.
– Все понятно… Дети, помогите папе подняться наружу.
Через пару-тройку часов, проведенных на свежем воздухе, и немного согревшись малиновым чаем, Дмитрий почувствовал себя чуточку лучше. Стали двигаться руки и ноги; от солнца уже не так болели глаза; дети, не отходившие от него ни на шаг, немного ослабили свое любопытство. Митя сидел на открытой веранде просторного дома, наслаждался теплым денечком и душевным спокойствием. Как ни странно, но мыслей о том, как он здесь оказался, и что это за люди, его окружающие, не возникало. Может они и были в первый момент, но скоро исчезли. Дмитрий не помнил. В данный момент он был твердо уверен, что сидел здесь всегда. В чаще елового леса, под широким навесом, созерцая окрестности. И это для него сейчас было, – самое важное! А еще, повсюду бегали дети. Много детей. Очень разного возраста, хотя и похожие друг на друга. Загорелые, длинноногие, …зеленоглазые. Они играли; смеялись задорно; иногда, кто-нибудь из них подбегал к Мите, и приносил в подарок то букетик цветов, то еловую шишку, то трепыхающегося в ладошках маленького беззащитного лягушонка.
И что еще бросалось в глаза, и удивляло непонятными словами Димитрия, это закрепленная высоко на деревьях растяжка из алого кумача, с выведенной от руки надписью: «ДЕТСКИЙ ЛАГЕРЬ ЛЕСНАЯ ПОЛЯНКА». Еще выше над ней красовался огромный портрет незнакомого, но по всему видать, доброго человека, с пышными и правильной формы усами.
– Митя!
На плечо Дмитрия легла рука с длинными изящными пальцами. Он повернул голову. Перед ним стояла красивая статная женщина. Та, что приходила к нему в подземелье. Та, что окончательно разбудила его. Волнистые длинные волосы; большие, изумрудного цвета глаза.
– Как вас зовут? – спросил Дмитрий, – Кто вы?
Женщина улыбнулась ему, и от одного ее взгляда на душе стало хорошо и спокойно. И поверилось вдруг, что все его пытки – далеко в прошлом, и больше не повторяться.
– Валентина, – ответила женщина, – старшая воспитательница, а для всех детей, – просто мама.
Она подсела к нему близко-близко, прижавшись мягким бедром к его костлявой коленке.
– Валентина? …Не помню.
Митя отвлекся, и закрутил головой, намереваясь понять, с какой стороны доносится такое чудное для его ушей пение птички. Валя продолжала смотреть на него, но как-то печально, и с пониманием.
– Я что-нибудь пропустил? – спросил Дмитрий, чувствуя кожей исходящий от женщины магнетизм.
– Двадцать лет жизни.
Валентина Дмитриевна поднесла к лицу бывшего студиозуса небольшое хрустальное зеркальце.
ГОМУНКУЛ
Средняя полоса Росии, июнь 1915 года
В ресторане, на верхней палубе, сидели двое, и неспешно беседовали. Один, – лет за тридцать, вполне холеного вида, в твидовой паре, вылитый джентльмен. Другой, – чуть помятый и неопределенного возраста, в коротком полупальто с петличками инженера путей сообщения. Оба неспешно курили, сбивая пепел в хрустальную пепельницу; смаковали небольшими глоточками ром, удовлетворенно причмокивая.
Витольд Михайлович, так звали помятого инженера, разминал пухлыми пальцами дорогую сигару и приговаривал:
– Хороший табак в этих Бразильских колониях. Ох, и хороший.
– Да, грех пожаловаться, – отвечал Герман Петрович, твидовый джентльмен, – Вы пробуйте, пробуйте!
Он обмакнул кончик сигары в рюмку, и кивком головы предложил сделать то же самое собеседнику.
– Сей табак с плантаций моего дорогого племянника. Представляете? Лет пять назад прикупил там за дешево пару участочков.
– А вы, значит, торгуете помаленьку?
