В погоне за тенью

– Ужас какой… она, наверное, написала заявление на моего сына, да? – спросила Светлана.

– Нет, не написала. Она отказалась. Светочка, послушай меня внимательно, не перебивая, хорошо? – попросил Константин Николаевич.

Светлана лишь кивнула головой.

– Дело в том… – Константин Николаевич рассказал жене всё, ничего не скрывая.

– Господи! Какие страсти ты рассказываешь, Костя. Девочке едва исполнилось шестнадцать, а она оказалась беременной и так жестоко расправилась со своим отчимом? Уму непостижимо! – негодуя, воскликнула Светлана.

– Эту девочку, которой на тот момент не было и шестнадцати лет, ежедневно, на протяжении многих месяцев, насиловал этот изверг, могу себе представить, что он с ней делал, – возмутился Константин Николаевич.

– Но ведь можно было в милицию обратиться, в конце концов, позвать на помощь, а не отрезать… тьфу, какая гадость. И ты вздумал её защищать? – спросила Светлана, злясь ещё больше.

– Пойми, он настолько подавил её волю, так запугал бедную девочку, что она просто боялась его. Да ещё, на её глазах, он придушил её мать, хладнокровно вынес тело и повесил в сарае. Я думал, ты правильно меня поймёшь. Жаль… А ведь я перевёз девочку к маме и она будет жить в нашем доме, – разочарованно произнёс Константин Николаевич.

– Ты что, с ума сошёл? Костя? Как ты мог? Ты знать её не знаешь, она же извращенка, отрезать мужское достоинство и хладнокровно уйти! – воскликнула Светлана.

– Да пойми ты наконец! У девочки нет никого в этом городе. Ей некуда идти и потом, она могла написать заявление на нашего сына, но она этого не сделала, – пытаясь убедить жену, вспылив, говорил Константин Николаевич.

– Нет… я поверить не могу, ты не должен был так рисковать, Господи, Костя! Да ты знаешь, скольким людям жить негде и одиноких так много, что всех не пожалеть. Ты должен, нет, ты просто обязан выгнать её, я требую этого, слышишь! – крикнула Светлана.

– Замолчи! У тебя отдельная квартира, вот и живи себе спокойно. По твоей милости, я оставил мать одну, а девочка хоть помогать ей будет, маме не так одиноко станет жить, – возразил Константин Николаевич.

– Да? Теперь ты меня винишь? Твоя мать никогда меня не любила и ты это знаешь, мы с ней с самого начала не ладили, – ответила Светлана, вытирая сухие глаза.

– Ты о моей матери говоришь, попридержи язык. Я не намерен обсуждать с тобой ни маму, ни эту девочку. Просто рассказал тебе, чтобы ты была в курсе, вот и всё. Спасибо, я не хочу есть, – встав из-за стола и выходя из кухни, спокойно произнёс Константин Николаевич.

– Костя? Да я о сыне думаю. А вдруг он… – успела крикнуть Светлана вслед уходящему мужу.

– Конечно… когда ты о сыне думала… – недовольно пробормотал Константин Николаевич.

Выйдя из палаты, когда его об этом попросила бабушка, Глеб уходить вовсе не собирался. Он решил дождаться, когда уйдёт бабушка и снова зайти к Ульянке. Для убедительности, он сел в машину, отъехал вглубь двора больницы и поставил машину за деревьями.

Он дождался, наконец, когда Анастасия Павловна вышла из отделения и бодро пошла к воротам. Немного помедлив, Глеб вышел из машины и пошёл к отделению. Поднявшись на второй этаж, он подошёл к палате. Соседки Ульянки уже вернулись, ему стало неловко, но желание побыть с Ульяной оказалось сильнее. Он тихо постучал и приоткрыл дверь.

– Ульянка, выйди на минуту, – попросил Глеб и тут же закрыл дверь.

Ульянка была удивлена, но подумав, что у парня к ней что-то срочное, с трудом встала, надела больничный халат и побрела к выходу.

– Что случилось, Глеб? Ты не уехал с бабушкой? – спросила Ульянка, выйдя из палаты.

– Нет, она сама ушла, я к ней ночевать поеду, не волнуйся, она у меня шустрая бабулька, – улыбнувшись, ответил парень.

– Что ты хотел, говори. Мне тяжело стоять, – сказала Ульянка.

– Ничего, просто не хотел уходить, не попрощавшись, – ответил Глеб.

– Ааа… ну прощай. Я вернусь, голова кружится, – собираясь войти обратно в палату, сказала девушка.

– Ульянка, подожди… давай я тебе помогу, – предложил Глеб и попытался взять её под руку.

Ульянка тут же отдёрнула руку и чуть не упала, но Глеб подхватил её и обняв посмотрел ей в глаза.

– Ульянка, ну чего ты меня так боишься, ведь люблю я тебя, – взволнованно сказал Глеб.

– Нет! Отпусти меня! Нельзя! Я грязная, нельзя! – вдруг закричала девушка, схватившись за стенку, чтобы не упасть.

На её крик, из палаты выбежали соседки и испуганно уставились на них.

– Помогите ей, пожалуйста. Прости, я не хотел тебя напугать, – сказав это, Глеб быстро ушёл по коридору.

Молодые женщины помогли Ульянке вернуться в палату и лечь. Она плакала, отвернувшись к стенке.

– Послушай, зря ты так, парень, вроде, хороший… – попыталась сказать женщина, что была беременна.

– Вот именно, хороший… я плохая. – заплакав сильнее, ответила Ульянка.

Молодые женщины переглянулись.

– Не знаю, что у тебя произошло, но поверь, жизнь не стоит на месте и боль, даже душевная, забывается. Всё у тебя ещё будет хорошо, девочка, – сказала молодая женщина, погладив Ульянку по голове.

Глава 3

в

Глеб выскочил на улицу и подбежав к машине, завёл её. Домой он ехать не хотел, выехав на дорогу, он поехал к бабушке. А Светлана решила, когда муж и сын будут на работе, она поедет к свекрови и сама разберётся с этой девочкой, неизвестно откуда появившейся в их жизни. Подъехав к дому, Глеб открыл калитку и вошёл во двор, открыв ворота он завёл машину, затем, закрыв ворота, прошёл к дому. Как оказалось, бабушкидома ещё не было, свет в доме не горел, а на улице темнело.

– Где она ходит… чёрт, нужно было с ней приехать. Эх, ба, где ты? – произнёс парень, войдя на террасу и включая свет.

Анастасия Павловна приехала через полчаса, увидев свет в доме, она догадалась, что внук дома.

– Глебушка? Это ты, милый? – крикнула с порога старушка.

– Я, ба. Я у тебя сегодня останусь, не хочу ехать домой, – выходя из комнаты, где он сидел и смотрел телевизор, сказал Глеб.

– Ну и ладно, а я только рада буду. Ты, наверное, есть хочешь? Поставь чайник на плиту, я тоже поем. В магазин заходила, хлеб свежий купила, пешочком прошлась. Хорошо на улице, тепло. Скоро осень, нужно Ульянке к школе тетради купить и всё, что полагается, а книги в школе выдадут, – говорила старушка, нарезая хлеб, следом помидоры и огурцы.

Потом, подняв голову, она взглянула на внука.

– Что это с тобой? Чего такой грустный? – спросила Анастасия Павловна.

– Ты прости, что с тобой не приехал, ба. Я к Ульянке возвратился, но она… кажется и видеть меня не хочет, – с грустью ответил Глеб, вздыхая.

– Глебушка… ты что же, влюбился, что ли? – в растерянности сев на стул, произнесла старушка.

Глеб кивнул головой.

– Пропал я, ба, никогда со мной такого не было. Не знаю, что мне делать, как к ней подступиться, она всего боится, – с надеждой посмотрев на мудрую бабушку, сказал Глеб.

– Бедный ты мой мальчик. Любовь – прекрасное чувство и приходит совсем неожиданно. Но эта девочка не такая, как другие, ей нужно время, чтобы забыть весь ужас, который ей пришлось вынести. Будь терпеливым, дорогой, это не так просто. А сейчас давай, есть будем, я жутко проголодалась, – улыбнувшись, сказала Анастасия Павловна.

– Ты у меня самая лучшая, ба. И я тебя очень люблю, – обнимая старушку, сказал Глеб.

Анастасия Павловна с сожалением посмотрела на Глеба.

Глава 9

Егор, после разговора с Петровичем, ходил сам не свой. Отец его, с войны пришёл без ноги, Иван уже в сорок седьмом году родился, после войны, а через пять лет батя умер. Мать одна их поднимала, впрочем, как многие тогда вдовы. Егор-то был старше Ивана на четыре года, отец ушёл на фронт в сорок третьем, про него узнал, когда вернулся с войны. Мать как-то сказала ему, что беспокоится за Ивана, парню четырнадцать лет было, когда она Егору сказала, что видела его в хлеву.

– Как сказать тебе, сынок, не знаю, только неправильно это… Иван, спустив штаны, с козой… это, козу мою драил, срам-то какой! Что делать-то? – сказала тогда ему мать.

А Егор подумал, что привидилось матери и отмахнулся тогда. А зря, наверное, может нужно было пороть дурака, может Егор и упустил парня. Мать вскоре тоже померла, Егор за воспитание брата основательно так и не взялся, видать и упустил в нём что-то. Через два дня он пошёл к участковому.

– Петрович? К тебе можно? – открыв дверь небольшого кабинета, спросил Егор.

– Егор? Случилось что? Заходи, – ответил Петрович.

– Да нет, не случилось, я это, поговорить с тобой хотел, – сказал Егор.

– Садись. Я сейчас. Только допишу, – сказал участковый, записывая что-то в журнал.

Егор сидел и нервно мял фуражку, опустив голову. Закончив писать, Петрович закрыл журнал и посмотрел на него.

– О чём хотел поговорить? – спросил Петрович.

– Да я это… после того разговора, места себе не нахожу. Получается, брательник мой гад был, душегуб. Наталью, вот, ни за что задушил. Как же это, а? – растерянно говорил Егор.

– Получается так, Егор. А знаешь, что мне намедни Нюра сказала? Ну, соседка Натальи, у них забор единый. Сказала, что пару раз видела, как Иван за шиворот волок Ульянку в сторону бани, а из трубы дым. Купаться вместе с ней, значит, ходил. Дура старая, отругал её, чего раньше молчала, а она говорит, что и не подумала тогда ничего такого. Вот и представь, что Иван с девчонкой в бане делал, а в доме что творил – представить страшно. Видать, припёрло Ульянку, по самое не хочу, вот она сама и расправилась с ним. Защитить-то её оказалось некому. Чего уж теперь. Я вот думаю, что сейчас с ней там, в городе, ежели начальство ею заинтересовалось. Может в тюрьме она, как думаешь? – спросил Петрович.

– Да не, не думаю я, что в тюрьме. Да и несовершеннолетняя она, – с сомнением ответил Егор.

– Да сейчас для несовершеннолетних и колонии есть. Ладно, Егор, если у тебя всё, ты иди. Мне в соседнее село ехать надо, говорят, фронтовика убили, ордена украли. Вот ведь нечисть, Бога не боятся. Старик кровь проливал за этих нелюдей, а они… – поднимаясь из-за стола, сказал Петрович, с сожалением качая головой.

Егор, не прощаясь, вышел и побрёл домой, надев на голову фуражку. Мысли путались в голове, ему было стыдно, что у него был такой брат, жестокий убийца и насильник. Но сердце у него сжималось, когда он представлял себе, как Иван перед смертью мучился от боли, истекая кровью, брат всё-таки, какой – никакой.

Анастасия Павловна проснулась в шесть утра и пошла будить Глеба. Парню нужно было идти на работу.

– Глебушка, вставай, родной. Тебе на работу идти, – гладя густые волосы внука, ласково говорила старушка.

– Аха, ща… уже встаю… – спросонья пробормотал Глеб, не открывая глаза.

Анастасия Павловна, умывшись, пошла на кухню, готовить любимому внуку завтрак. Женщина проворно заболтала тесто на блины и тут же стала жарить их. Параллельно стала жарить фарш с луком. Минут через сорок, блины с мясом и творогом стояли на столе. Она положила отдельно и для Ульянки, решив доехать вместе с Глебом до больницы, чтобы не добираться на автобусе. Потягиваясь, из ванны вышел Глеб и зашёл на кухню.

– Это для Ульянки? – спросил он, показывая на блины на столике возле плиты.

– Да, ты меня до больницы подвези, обратно сама вернусь, – ответила старушка.

– Я с тобой зайду к ней, потом на работу поеду, – сказал Глеб.

– Нет, Глеб, не нужно. Ты мне с работы позвони, я скажу тебе, стоит тебе к ней заезжать или нет, хорошо? – попросила старушка.

– Ну, ба! Я увидеть её хочу. Мы же вместе к ней зайдём, – просил Глеб.

– Завтракать садись, я чай тебе налью, – отвернувшись от внука, сказала Анастасия Павловна, наливая в бокал заварку из фарфорового чайника и разбавляя ее кипятком.

Поев, она завернула блины, полив их сметаной и вместе с Глебом вышла из дома, закрыв дверь на ключ. Глеб завёл свою Волгу и выехал за ворота, потом закрыл их и снова сел в машину. Приехав в больницу, он посмотрел на бабушку.

– Ты в палату зайди, я тебя в коридоре подожду, мне бы только увидеть её, ба, – сказал парень.

Анастасия Павловна кивнула головой и они зашли в отделение. Поднявшись на этаж, они подошли к палате.

– Стой здесь, если что, я тебя позову, – сказала старушка и зашла в палату.

– Здравствуйте, девочки. Как вы тут? – весело сказала Анастасия Павловна.

– Здравствуйте, Анастасия Павловна. Вы так рано пришли, нам же завтрак сейчас принесут, – сказала Ульянка, подходя к старушке.

– А я блинов вам принесла. С мясом и творогом. Поешьте, пока горячие. И я же просила тебя, называй меня бабушка, – ставя на стол сумку и разбирая её, сказала Анастасия Павловна.

– Хорошо… бабушка, – улыбнулась Ульянка.

Глеб, приоткрыв дверь, смотрел на неё и тоже улыбался, видя, что ей лучше.

– Ммм… вкусно-то как! Вот бы ещё кофе горячий, – сказала беременная женщина.

– Тебе кофе нельзя, дочка. Лучше чай пей, соки, – сказала Анастасия Павловна.

– Знаю, – вздыхая, ответила молодая женщина.

– Ешь и ты, Ульянка, попробуй, правда вкусно. Тут… Глеб ждёт за дверью… зайти не решается, – произнесла старушка, посмотрев на девушку.

– Почему? То есть, я хотела сказать, мог бы и зайти, – посмотрев на дверь, смутившись, сказала Ульянка.

Глеб открыл дверь и нерешительно зашёл в палату.

– Пошли, чаю принесём, – сказала молодая женщина соседке по палате и они вместе вышли.

– А я с врачом должна поговорить, – обеспокоенно сказала Анастасия Павловна и вышла следом за ними.

– Я вчера напугала тебя… прости. – опуская голову, сказала Ульянка.

– Да нет, что ты… как ты себя чувствуешь? – спросил Глеб, не отрывая взгляда от девушки.

– Лежать надоело. Уже лучше, правда, – ответила Ульянка.

– Я вчера сказал тебе правду. Ты мне очень нравишься, всё время думаю о тебе, – тихо, чтобы не напугать опять Ульянку, сказал Глеб, но не решился взять её за руку.

Ульянка подняла голову и внимательно посмотрела на парня.

– Надеюсь, тебе это только кажется, – тяжело вздыхая, ответила Ульянка.

Ей хотелось, чтобы скорее вернулась бабушка, этот разговор тяготил её, она едва сдерживалась, чтобы не сорваться.

– Не кажется, Ульянка, не кажется. Со мной никогда такого не было, поверь, – взволнованно говорил Глеб.

Ульянка попятилась назад и уперевшись в кровать, села. В глазах девушки был страх и боль, Глеб испуганно подошёл к ней.

– Что с тобой? Может врача позвать? – спросил он, наклоняясь к ней.

– Прошу тебя… я умоляю тебя… уйди, – опустив голову и с силой сжимая руками простыню, простонала Ульянка.

– Я ухожу. Успокойся, уже ухожу, – Глеб растерянно посмотрел на неё и сделал несколько шагов назад.

Тут вернулась Анастасия Павловна. Увидев ребят, она подошла к ним.

– Ну вот, я поговорила с врачом. Она сказала, что в субботу тебя выписывают, – радостно, чтобы разрядить обстановку, сказала старушка.

– Ба, мне на работу, опаздываю я. Вечером приеду к тебе. Пока, – произнёс Глеб и быстро вышел из палаты.

– Хорошо, милый, иди, – успела сказать Анастасия Павловна, проводив взглядом внука.

Потом она села на кровать и обняла Ульянку за плечи.

– Ну что с тобой, дорогая? Всё ведь хорошо. Теперь, всё и будет хорошо. Ведь любит он тебя. Я никогда не видела его таким. Оно, конечно, ты ещё очень юна, а ему-то уже двадцать пять, но в любви возраста нет. Это я тебе точно говорю. Мой покойный муж, был старше меня на одиннадцать лет, а уж как мы любили друг друга! Ммм… – закрывая глаза, сказала Анастасия Павловна.

– Нет, – тихо произнесла Ульянка.

Анастасия Павловна непонимающе взглянула на неё.

– Что нет? Не понимаю… – спросила она.

– Любви нет. Во всяком случае, для меня нет. Нельзя. Он убил меня, меня словно тоже нет. Жить не хочу, – закрыв ладонями лицо и заплакав, воскликнула Ульянка.

– Шшш… ну что ты, родная, из-за одного негодяя, нельзя ставить крест на себе. Ты ещё будешь счастлива, поверь. Жизнь не стоит на месте, ооо… она настолько короткая, девочка, вроде вчера всё было, а уже стоишь на пороге вечности. А жить так хочется, несмотря ни на что, – прижимая к себе Ульянку, говорила старушка.

Ульянка положила голову ей на плечо и успокоившись, тяжело вздохнула.

– Я не смогу забыть того, что он делал, не смогу. Одна только мысль, что ещё кто-то дотронется до меня, приводит меня в ужас, – произнесла Ульянка.

– Так ведь дотрагиваться можно по-разному, дочка. Вот я тебя обнимаю, ласково, с любовью. Так и любимый тебя будет обнимать, – сказала Анастасия Павловна.

– Не знаю… с Вами мне так спокойно и хорошо, – ответила Ульянка.

– Теперь всегда так будет. Вот учиться начнёшь, забудется всё плохое. Я жизнь прожила, знаю, что говорю, – поглаживая девушку по голове, говорила старушка.

Вернулись соседки по палате, неся в руках тарелки с горячей манной кашей.

– Мы и тебе принесли. Поешь, – сказала одна из них, ставя тарелку на стол.

– Спасибо Вам, Тамара. Вас сегодня выписывают, вроде, да? – спросила Ульянка, поднимаясь с кровати.

– Да, наконец-то домой иду. В полдень муж за мной приедет. Через месяц вернусь, правда, в родильное отделение, рожать приду, – ласково поглаживая свой живот, сказала Тамара.

– Наверное, рожать больно, да? – спросила Ульянка.

– Наверное. Это мои первые роды. Давно мы с мужем хотели ребёнка, никак не получалось. Семь лет уже в браке, думала, уже и не смогу забеременеть. Но я готова к любой боли, только бы малыш здоровым родился, – продолжая гладить живот, с умилением говорила Тамара.

– Боль забывается, дочка, как только ты на руки малыша возьмёшь, а он грудь твою возьмёт. Это истинное счастье, – сказала Анастасия Павловна.

И так она это сказала, словно сама только что родила и все засмеялись.

– Ну вот, ты и смеёшься, тебе очень улыбка к лицу, дочка. А сейчас, вставай, надо поесть, – сказала старушка.

Ушла Анастасия Павловна часа через два, поговорив со всеми. Спешить ей было некуда, попрощавшись, она вышла и спустилась вниз. Вечером, Глеб заехал домой, чтобы искупаться и переодеться.

– Ну наконец-то ты соизволил прийти домой. Проходи на кухню, ужин готов. – сказала Светлана, встретив сына в прихожей.

– Привет, мам. А папы нет? – спросил Глеб, проходя на кухню.

– Ещё не пришёл с работы, – буркнула Светлана, проходя следом за сыном.

– Вы что, поругались, что ли? Чего такая недовольная? – спросил Глеб, оборачиваясь к матери.

– Может ты мне скажешь, что эта юная извращенка делает в нашем доме? Отец сердится, словно дочь защищает, – сказала Светлана, испытующе посмотрев на сына.

Глеб поднёс было ко рту кусочек хлеба, но с изумлением застыл на месте.

– О ком это ты так отзываешься? Не понял… – сердито произнёс Глеб.

– Не притворяйся, сам знаешь, о ком. Ей шестнадцать лет, а она уже прошла огонь, воду и медные трубы. Настоящая извращенка. Так поступить со своим любовником, ужас, – с возмущением, сказала Светлана.

– Не смей! Слышишь? Ты же не знаешь её, не знаешь, что ей пришлось испытать за свои шестнадцать лет. Как ты можешь так цинично говорить о ней? – возмутился парень.

– Не кричи на мать! Я знаю, что говорю. Я таких девиц насквозь вижу. В общем, так… или вы с отцом сами её гоните из нашего дома, или… – грозно говорила Светлана, но Глеб подошёл к ней вплотную и она, замолчав, с удивлением посмотрела на него.

– Только посмей. Я из дома уйду, к бабушке перееду, – хриплым от волнения голосом, произнёс Глеб.

– Вы что, с ума сошли? Эта бабка твоя так на тебя влияет, я знаю, это она тебя против меня настраивает, никогда меня не любила, старая карга, – со злостью произнесла Светлана.

– Мама? Что ты такое говоришь? Ты о матери своего мужа говоришь! Господи… никогда не думал, что ты такая злая. Всё, я собираю вещи и ухожу. Отцу сам объясню. Достала! – громко говоря это, Глеб вышел из кухни.

– И это всё происходит из-за этой девки. Тварь, я покажу тебе, – произнесла Светлана, сев за стол.

Потом вдруг быстро поднялась и прошла в комнату сына, где он бросал свои вещи в сумку.

– Глеб, послушай, сынок… ну прости, я не то хотела сказать. Только волнуюсь я за тебя, да и за отца тоже. Ну что тебе эта девка? Ты ведь о ней ничего не знаешь. Прошу тебя, послушай свою мать, я же добра тебе желаю, – пытаясь вразумить сына, говорила Светлана.

– Нет, это ты меня послушай, мама. Я люблю её, понимаешь? Люблю так, что дышать без неё не могу. И никому её в обиду не дам… и тебе тоже, – не переставая складывать вещи в сумку, сказал Глеб.

– Нет… Господи, только не это… Глеб, сыночек, не сходи с ума. У тебя ещё таких девушек будет сотнями, ну зачем тебе такая? Она же с другим много месяцев жила, выкидыш у неё был, слышишь? Много месяцев, а значит, она была не против, ей это тоже нравилось. Да за тебя любая пойдёт, только позови, – возбуждённо говорила Светлана.

– Мама! Замолчи! Прошу тебя, перестань поливать её грязью! Мне никто кроме неё не нужен! – со злостью посмотрев на мать, воскликнул Глеб.

– Что тут происходит? Почему такие крики, аж в подъезде слышно, – входя в комнату, спросил Константин Николаевич.

– А ты не знаешь? Конечно, это девка заморочила твоему сыну голову, влюбила в себя, а ты как бы ничего не знаешь. А сейчас, он из-за неё уходит из дома к бабушке, – сказала Светлана, пытаясь заплакать.

Но у неё это не получилось и она демонстративно села на кровать и закрыв лицо руками, сделала вид, что плачет.

– Это правда, Глеб? – спокойно спросил Константин Николаевич.

– Правда. Я люблю её, папа, – опустив голову, ответил Глеб.

– Но это неправильно… – начал говорить Константин Николаевич, но Светлана вскочила с кровати и воскликнула:

– И я об этом!

– Помолчи, Света. Глеб? В доме бабушки живёт Ульянка и это неправильно, и тебе жить там. Вот если бы бабушка жила одна, тогда другое дело, а так, я считаю, что ты опережаешь события. Ты можешь ездить туда, но на ночь оставаться не стоит. Сам понимаешь, спроси у бабушки, она то же самое скажет, – спокойно говорил Константин Николаевич.

– Вот и надо её гнать в шею! – воскликнула Светлана.

Глеб с благодарностью посмотрел на отца. Мать он не слушал, не хотел слушать.

– Хорошо, ты прав, папа. Бабушка одна эти дни, я буду с ней, пока Ульянку не выпишут, – бросая сумку на кровать, сказал Глеб.

– Господи! Дурдом какой-то. И сдалась вам эта девка… – недовольно пробурчала Светлана, выходя их комнаты.

Глеб уехал к бабушке, а Константин Николаевич не стал возвращаться к этой теме.

– Я голоден, пошли ужинать, – сказал он жене, которая стояла у дверей и ждала.

Так прошло два дня, Тамара ушла домой, тепло попрощавшись с девушками, в субботу в палату вошла врач.

– Ну что, Кондратьева? Я приготовила выписку… за тобой приедут? Или сама пойдёшь? Одежда твоя у сестры-хозяйки, это в конце коридора. Ладно, больше не возвращайся, будь здорова, – сказала женщина, положив выписку на тумбочку.

– Спасибо Вам. Я постараюсь, – ответила Ульянка.

Врач вышла, а она пошла за своими вещами.

Глава 4

Глава 10

– Послушай, Костя, давай поговорим серьёзно. Ладно Глеб, он ещё ребёнок, но ты, ты должен понимать, что девка не так проста и пользуется вашей добротой. Сам посуди, ну будь она порядочной, забеременела бы в пятнадцать лет? Ты бы для начала выяснил, кто она вообще такая. А теперь твой сын утверждает, что любит её. Что, в городе других, порядочных девушек мало? Порядочных, а не как эта… – сев рядом с мужем за стол, долго говорила Светлана.

Константин Николаевич, уткнувшись в тарелку, молча ел, но тут не выдержал и посмотрел на жену.

– Что с тобой, Света? Ты раньше не была такой чёрствой и бессердечной. Я не узнаю тебя… хотя нет, ты и с матерью моей не ладила изначально. А ведь она педагог, награды имеет, её уважают и почитают. А вот тебе она не нравится. Чего тебе не хватает, а? Просила машину, я купил тебе её, работа хорошая, квартира, драгоценности и наряды, делаешь, что хочешь, ну что тебе сделала эта девочка? – перестав есть, спросил Константин Николаевич.

– А при чём тут твоя мать? Сейчас речь не о ней. Я же за вас беспокоюсь. А вдруг она аферистка какая, или воровка. Ну ты же ничего о ней не знаешь. Вот помяни моё слово, окрутит она нашего сына, приберёт к рукам дом и маму со свету сживёт, – невозмутимо сказала Светлана.

– Дом мама давно на Глеба переписала, – ответил Константин Николаевич, продолжив есть.

– Да? Я не знала. Ну тем более, его она быстрее одурачит. Костя, ты должен что-то предпринять, пока не поздно, – стараясь быть убедительной, сказала Светлана.

– Глеб не глупый парень, крепко стоит на ногах, его не так просто одурачить. И вообще, что ты предлагаешь, чтобы я эту девочку выбросил на улицу? Скоро зима, а я видел, во что она одета. Она просто пропадёт, – сказал Константин Николаевич.