В погоне за тенью

– Видимо, этот зверь с ней такое творил, что она была в неадекватном состоянии и готова была на всё. Ведь по сути, она ещё ребёнок, мама. А выйдя из поезда, не зная, куда идти, она и попала под удар машины Глеба, хотя ехал он на положенной скорости. Девушка была напугана и видимо ничего не соображала от перенесённого стресса, – сказал Константин Николаевич.

– Бедный ребёнок. Что же нелюдь этот, изверг что ли? Да разве ж так можно… а я грешным делом подумала, что она гулящая, – с широко раскрытыми глазами, растерянно говорила Анастасия Павловна.

– Теперь ты понимаешь, почему я её привёл к тебе? Почему пожалел девочку? Ты педагог, надеюсь, с твоим тактом и воспитанием, знанием детской психологии, ты поможешь девушке вернуться к нормальной жизни, – сказал Константин Николаевич.

– Да, конечно… если бы ты сразу мне рассказал всё, сейчас она не лежала бы в больнице. Что же я наделала… думала, полежит в воде, успокоится. А я не могла понять, почему девочка так напугана? В глазах её страх и боль, и даже ненависть. Ужас! – произнесла Анастасия Павловна.

– Ладно, думаю, Глеб вернётся и скажет нам, что с ней всё в порядке. Успокойся, мама и не вини себя. Откуда ты могла знать? Будем надеяться, что всё обойдётся, – поглаживая мать по плечу, сказал Константин Николаевич.

Тем временем, Ульянку привезли в родильный дом и увезли в отделение гинекологии. Глеб поднялся на второй этаж и остался ждать в коридоре. Через час, Ульянку вывезли на каталке и положили в общую палату. Глеб подошёл к женщине, которая вышла следом.

– Что с ней, доктор? Она ведь в порядке? – спросил Глеб.

– А Вы кто ей будете? – устало спросила женщина.

– Я… я это… ее брат, – запинаясь, ответил Глеб.

– А мама почему не приехала? – спросила доктор.

– Мама? А какая разница? А.. ну да, мамы нет, она в командировке, – соврал парень, краснея.

– Понятно… девушка потеряла много крови. Мы почистили её, как оказалось, повторно, после выкидыша, сейчас ей вливание сделали, позже повторим процедуру, уколы и капельницы, я назначила. Через пару дней, я думаю, ей станет лучше. Организм молодой, слишком молодой для стольких событий, – произнесла женщина и ушла по коридору.

Глеб подошёл к палате, в которую завезли Ульянку и приоткрыл дверь. Ульянка лежала в больничной рубашке, посеревшей от хлорки, с совершенно белым лицом и кажется, крепко спала под капельницей. Парень подумал, что он здесь более не нужен и пошёл к выходу. Перед глазами стояло красивое, стройное, обнажённое тело девушки, кровь в ванной, бледное лицо Ульянки. У него сжалось сердце. Домой он вернулся в третьем часу ночи, Константин Николаевич, видимо, задремал, лёжа на диване, Анастасия Павловна накрыла его пледом и сидела в кресле, уснуть она не могла, мысли не давали покоя. Она представляла себе все мучения столь юной девушки, о которых ей рассказал сын и от этих мыслей у неё сжималось от жалости сердце.

– Ну что? Как она? – увидев внука и быстро поднявшись с кресла, спросила Анастасия Павловна.

– Ей вливание крови сделали, сейчас она спит, под капельницей, – ответил Глеб.

– Ты выглядишь усталым, Глеб. Иди, ложись в зале, на диване, я тебе покрывало занесу. А отец пусть здесь спит. Я тоже лягу, ночь на дворе, – сказала старушка, проходя в спальню за покрывалом.

Глеб долго не мог уснуть, всё время возвращаясь мыслями в ванную, где он увидел Ульянку совершенно обнажённой.

– Какая, же она красивая и такая беззащитная… Ульянка… – закрывая, глаза, прошептал парень.

Крики ночных птиц, разрывали тишину, вдалеке лаяли собаки, кричал петух. Скоро наступит утро и новый день.

Глава 7

Анастасия Павловна долго не могла уснуть, по-старушечьи ворочилась почти до утра. Ей не давали покоя слова сына, всё, что он ей рассказал. Да, она многое видела за свою жизнь, работая педагогом, но то, что произошло с Ульянкой, было просто уму непостижимо.

– Бедная девочка, как же ты всё вынесла… на глазах убили мать… могу себе представить, что творил с ней этот изверг. А она… надо же, отрезала под корень… с ума сойти. Ничего, я постараюсь, чтобы ты оттаяла, девочка. Мы справимся… – думала старушка, наконец засыпая.

Первым проснулся Константин Николаевич, ему нужно было заехать домой за документами, искупаться и переодеться, потом ехать на работу. Но прежде, он хотел заехать в родильный дом, проведать Ульянку. Этот мужчина, который был строг и требователен на работе, которого боялись подчинённые и уважали коллеги, в душе был добрым, похожим на мать. Он решил, раз эта девочка живёт у него, вернее, у его матери, он ответственен за её судьбу, за её будущее. А может он просто мечтал о дочери, которой у него не было, ну да, жена не хотела иметь детей, вот он и смотрел на Ульянку, как на дочь и чувствовал к ней чисто отцовскую привязанность. Признаваться себе в этом он не хотел, но девочка вызывала в нём тёплые чувства, хотелось защищать её и заботиться о ней.

– Глеб? Поднимайся, на работу опоздаем. Перекусим по дороге, мама спит, не будем её беспокоить, я с работы ей позвоню и успокою. Пошли, сын, давай быстрее, – трогая сына за плечо, тихо сказал мужчина.

Глеб сладко потянулся, вставать не хотелось, но пересилив себя, он сел, потом встал и сделав несколько физических упражнений, прошёл в ванную. Анастасия Павловна совсем забыла, что нужно было смыть кровь в ванной и войдя, парень остановился. Перед глазами опять встало то, что он увидел вчера. Открыв кран, он смыл кровь, быстро умылся и вернувшись, оделся. Отец стоял на террасе и ждал его.

– Я готов, поехали. Надо машину завести, разогреть её. Я сейчас, – сказал Глеб, выходя во двор.

Константин Николаевич медленно шёл за сыном. Глеба не баловали, мужчина с детства относился к сыну, как ко взрослому, Светлана, так та вообще не занималась сыном, передав его свекрови. Анастасия Павловна, как педагог, воспитывала Глеба по-своему, но нежные чувства к ребёнку, она всё же часто проявляла.

Глеб хорошо учился в школе, легко поступил в институт, параллельно занимаясь спортом, учился играть на гитаре, которую ему подарил Константин Николаевич к шестнадцатилетию. А когда в восемнадцать лет парень выучился на права, отец отдал ему ключи от своей Волги. Глеб не был паинькой, он ходил на дискотеки, у него были друзья и девушки, которым он нравился, но серьёзных отношений парень не заводил. Но и евнухом он не был, имея связи, о которых он быстро забывал. Любви Глеб ни к кому не испытывал, это чувство он, кажется, испытал, встретив Ульянку, но ещё и сам не осознавая этого, боялся себе в этом признаться.

Сев в машину, они поехали домой, Светлана встретила мужа недовольной гримасой.

– Может объяснишь мне, что происходит? На ночь глядя срываешься с сыном из дома, ни тебе звонка, ни объяснений, а сказал, что вернёшься. Что происходит, Костя? – строго спрашивала женщина.

Константин Николаевич внимательно посмотрел на жену. Она была красивая, но своенравная. Он привык к её строгости, а ведь когда-то ему казалось, что добрее и отзывчивее женщины нет, ну, если не считать его матери.

– Мы опаздываем, вечером поговорим. Зашёл переодеться, ты приготовила чистую рубашку? – так же строго спросил Константин Николаевич.

Светлана готовила для мужа каждый день чистую рубашку, он привык менять каждый день и трусы, и майку, и рубашку.

– Да! Приготовила. В спальне, – резко ответила Светлана.

Константин Николаевич молча прошёл в спальню и через двадцать минут вышел, но не из спальни, а из ванной, где ополоснувшись и побрившись, он и оделся. Глеб бриться и переодеваться не стал, он зашёл на кухню, сделал себе бутерброд и стоя поел, выпив ещё тёплый чай, видимо, мама для себя заварила. Кофе Светлана принципиально не пила, говоря, что от кофе портится цвет лица. Да, за собой женщина тщательно ухаживала, очень себя любила, кажется, даже больше, чем сына и мужа. У неё была своя машина, она настояла, чтобы муж ей купил хотя бы Жигули, что он в конце концов и сделал. Поэтому, не дожидаясь мужчин, она ушла на работу.

– Пап! Я бутерброд тебе сделал, иди поешь, – крикнул из кухни Глеб.

– Спасибо. Чего кричишь? – входя на кухню, сказал Константин Николаевич.

– Так я думал, что ты в спальне, думал не услышишь… – с виноватой улыбкой ответил Глеб, наливая отцу тёплый чай.

– Всё, поехали, иначе я на совещание опоздаю, – доедая на ходу, сказал Константин Николаевич.

Они спустились вниз и сев в машину, поехали к родильному дому.

– Ты в машине посиди, я сам, – выходя из машины, сказал Константин Николаевич, хотя и Глеб был намерен пойти.

– Это на втором этаже, третья палата, – успел сказать Глеб отцу.

Константин Николаевич вошёл в отделение гинекологии и поднялся на второй этаж. Но в палату он заходить не стал, а пошёл в кабинет врача и тихо постучал. Открыв дверь, он вошёл.

– Разрешите, доктор? – спросил он женщину в белом халате, сидевшую за своим столом.

– Да, что у Вас? – спросила женщина.

– Здравствуйте. Я пришёл узнать о состоянии Кондратьевой Ульяны, как она? Её вчера с кровотечением привезли, – сказал Константин Николаевич, стоя у стола.

– Здравствуйте, садитесь. Вы её отец? А почему мама девочки не пришла? Вчера парень её привёз, сказал, что девочка его сестра, а мама уехала в командировку, – поднимаясь из-за стола, сказала женщина.

– Да… хм, так и есть… так как она, доктор? С ней ведь всё хорошо? – нетерпеливо спросил Константин Николаевич.

– Девочка ещё очень слаба. Свою работу мы сделали, мне интересно, простите, но я должна это сказать. Девочка очень юна, школьница, кажется, так откуда у неё такое? Боюсь, она никогда не сможет иметь детей, понимаете? – спросила женщина.

Константин Николаевич непонимающе смотрел на неё.

– Наверное понимаю… я не могу Вам всего рассказать, Вы просто делайте свою работу. Может ей что-то нужно? Так Вы скажите, – раздражаясь, сам не зная почему, сказал Константин Николаевич.

– Ничего не нужно, лекарства у нас есть и я хорошо исполняю свою работу. Девочка полежит ещё дня три, четыре, нужно поднять ей гемоглобин, она ещё не встаёт, – спокойным тоном ответила доктор.

– Хорошо, спасибо. Я пойду, – ответил Константин Николаевич, выходя из кабинета.

Заходить к Ульянке он не стал, подумав, что это лучше сделать его матери. Спустившись вниз, он вышел из здания и подошёл к машине.

– Поехали, – коротко сказал мужчина, сев на переднее сидение рядом с сыном.

– Ну что, ты видел Ульянку? Как она? Ей ведь лучше? – нетерпеливо спросил Глеб.

– Поехали, Глеб, я опаздываю, да и ты тоже, – сердито сказал Константин Николаевич.

Глеб завёл машину и выехал на дорогу.

– Я не видел Ульянку, не заходил к ней, да и зачем? Что бы я ей сказал? Я с врачом говорил… она ещё очень слаба, полежит несколько дней. Я маме позвоню, она сама к ней сходит, – видя состояние сына, сказал Константин Николаевич.

Оставив отца, Глеб уехал на работу. Константин Николаевич из своего кабинета позвонил матери. Сказав ей, что был в больнице, он попросил мать поехать к Ульянке.

– Может бульон ей сваришь, ей питание хорошее нужно, чтобы сил набраться. Ладно, мам, мне на совещание идти нужно, – сказал мужчина и положил трубку на рычаг.

Анастасия Павловна прошла на кухню и поставила кастрюлю с бульоном на огонь, положила в пакет творог, предварительно размешав его с сахаром и добавив немного сметаны, положила яблоки, печенье и несколько шоколадных конфет. Горячий бульон она налила в пол-литровую банку.

– Это бы поела, бедная девочка, – говорила она сама себе.

Быстро поев и сама одевшись, она вышла из дома. Дошла до остановки и сев в автобус, поехала к родильному дому.

– Я же не спросила, в какой палате она лежит… скорее всего, она лежит в гинекологии, – подумала старушка.

Она зашла в отделение и спросила у проходившей мимо медсестры, как ей найти Кондратьеву. Та сказала, что больные лежат на втором этаже, куда и отправилась Анастасия Павловна. Пришлось заглядывать в палаты, в третьей, она и увидела Ульянку. На тумбочке, перед кроватью, в тарелке стояла каша, но девушка к ней не притронулась, она лежала с закрытыми глазами, с бледным, измученным лицом.

– Бедная девочка, до чего же тебя довёл этот изверг, – подходя ближе, прошептала старушка.

Положив пакет на тумбочку, Анастасия Павловна пододвинула стул к кровати и села. Погладив Ульянку по голове, она позвала её. Ульянка с трудом открыла глаза и взглянула на Анастасию Павловну.

– Вы? Пришли? – тихо произнесла Ульянка.

– Пришла, милая. Ты прости меня, я же не знала, что у тебя… да ладно, давай, я покормлю тебя. Сесть сможешь? – спросила старушка.

Ульянка, упираясь руками, с трудом села.

– Голова кружится, – смущаясь, сказала она.

– Я подушку поправлю, давай, дорогая, надо поесть. Я бульон тебе принесла. А может кашу хочешь? – ласково говорила Анастасия Павловна.

– Я не хочу есть, – пытаясь улыбнуться, ответила Ульянка.

– Ты же понимаешь, что надо? Иначе, так и будешь тут лежать. Я и творог тебе принесла, яблочки, конфеты, – уговаривала старушка, открывая банку с бульоном.

Соседки по палате с любопытством смотрели на них. Две молодые женщины, одна из которых была беременна, другая, видимо, лежала на сохранении. Ульянка, стесняясь, с трудом глотала бульон, которым кормила её Анастасия Павловна. Приятное тепло прошло по телу, правда, аппетита не было и Ульянка ела через силу, чтобы не обидеть старушку.

– Спасибо Вам, Анастасия Павловна, но больше не могу, – тихо произнесла Ульянка.

– Ну и хорошо, что хоть немного поела. И никаких Анастасия Павловна, я твоя бабушка, а ты моя внучка, поняла? Всё будет хорошо. На вот, конфету поешь, гемоглобин повышает. Угощайтесь, девочки, – сказала старушка, давая женщинам по конфете.

Те, поблагодарив, быстро развернули сладость и отправили в рот.

– Как ты себя чувствуешь, милая? Ничего не болит? – участливо спросила Анастасия Павловна, поправляя подушку.

– Нет, не болит. Только голова кружится, – ответила Ульянка.

– Это ничего, голова пройдёт, надо много есть. Я ещё вечером приду. Что тебе приготовить? Может хочешь чего? – заботливо спрашивала старушка.

– Спасибо Вам. Обо мне никто так не заботился. Я ничего не хочу. Не стоит беспокоиться, – ответила Ульянка.

– Ну что ты, дорогая, какое беспокойство? Может мне в радость заботиться о тебе, – сказала старушка.

Посидев ещё немного, Анастасия Павловна, сказав, что придёт вечером, вышла из палаты.

– Классная у тебя бабуля. И она права, нужно хорошо есть, тогда быстрее поправишься, – сказала молодая женщина, которая была беременна.

Ульянка промолчала, говорить ей совсем не хотелось, она сползла с подушки и закрыла глаза. Зашла медсестра и поставила всем капельницы.

Глеб едва дождался конца рабочего дня. Работа была не сложная, больше он работал с документами: накладные, приход, расход и прочее. Выйдя во двор, где он оставлял свою машину, он выехал за территорию фабрики и поехал к родильному дому. Ему очень хотелось увидеть Ульянку. Парень никак не мог забыть и отогнать мысли, которые возвращались к вечеру, когда он увидел девушку в ванной. Беспомощную, бледную, в крови… и обнажённую. Он быстро поднялся на второй этаж и подошёл к третьей палате. Отдышавшись от бега, он тихо постучался и приоткрыл дверь.

– Можно? – спросил Глеб, посмотрев на Ульянку, которая сидела на кровати и болтала с женщинами, соседками по палате. Вернее, говорили они, а она слушала и редко вставляла слово.

– Да, входите, молодой человек. Пошли, Соня, мне на свежем воздухе гулять полезно, да и тебе тоже, – сказала молодая беременная женщина.

Глеб неуверенно вошёл в палату, а женщины вышли, оставив их одних.

– Привет, как ты? – спросил Глеб, подходя к Ульянке.

– Привет. Зачем ты пришёл? – недовольно спросила Ульянка, проводив взглядом женщин.

– Так я волновался за тебя, – ответил Глеб, не смея присесть на стул.

– Напрасно волновался, я в порядке. Ладно, садись, коли пришёл. Как папа? Наверное злится на меня, да? – спросила Ульянка.

– За что? Нет конечно, папа тоже волнуется за тебя. Он утром заходил и говорил с врачом. Бабушка приходила к тебе? – спросил Глеб, не зная, о чём ещё говорить.

– Правда? Константин Николаевич приходил? – удивилась Ульянка.

Не привыкшая, чтобы о ней заботились и волновались за неё, она была искренне удивлена и это её напрягало.

– Ну да, а что тут удивительного? Ты теперь, вроде как, член нашей семьи и мы все волнуемся за тебя, – наконец сев на стул, сказал Глеб.

– Спасибо, конечно, но у меня нет семьи, никого нет… – с грустью ответила Ульянка.

– Не говори так, прошу тебя. Теперь у тебя есть мы и мы тебя… это… любим, – боясь напугать девушку, последние слова Глеб произнёс осторожно.

– Странно… я не знаю, что такое любовь. Насилие – знаю, издевательства, унижение, боль… значит… и ты меня, любишь? – как-то странно посмотрев на парня, пытаясь улыбнуться, спросила Ульянка.

– Очень! – воскликнул парень, но осёкся и опустил голову.

– И какая она, эта любовь, бывает? – спокойно спросила Ульянка.

– Какая? Не знаю, что тебе сказать… но я постоянно хочу видеть тебя, а когда вижу, тут, в груди, даже не знаю, тепло, что ли… – ответил парень, показывая рукой на сердце.

Вошла Анастасия Павловна, без стука, она открыла дверь, прервав диалог молодых людей.

– Глебушка и ты здесь. Как ты, милая? А я тебе картошку с печенью пожарила, вот и огурчики, и помидоры принесла. Давай, дорогая, надо поесть, – подходя к кровати и ставя сумку на тумбочку, сказала старушка.

– Вот здорово! И я вместе с тобой поем, – весело сказал Глеб, вызывая улыбку и у Ульянки, и у Анастасии Павловны.

– Да, уж что – что, а аппетит у тебя всегда хороший, Глеб. Может встать сможешь, к столу бы села и вместе поели бы, – сказала старушка, обращаясь к Ульянке.

– Спасибо Вам, но я не хочу… – начала говорить Ульянка, но Анастасия Павловна её перебила.

– Никаких не хочу, нужно есть. Давай, милая! Глеб? Помоги ей пересесть за стол, – сказала старушка, ставя на стол глубокую тарелку с картошкой и печенью.

Отдельно она положила нарезанные помидоры и огурцы, кусочки хлеба. Глеб нерешительно подошёл к Ульянке, не зная, как ей помочь, но девушка сама протянула руку и взяв его за руку, тихонько встала. Глеб чувствовал, что прикосновение Ульянки волнует его. Анастасия Павловна усадила обоих за стол и сама села на кровать.

– Ммм… очень вкусно, ба. Ты всегда вкусно готовишь, – с аппетитом отправляя в рот картошку и следом, кусочек печени, сказал Глеб, нарочито закатывая от удовольствия глаза.

– Ешьте на здоровье, дети, – ласково ответила старушка.

– И правда, очень вкусно. Спасибо Вам, Анастасия Павловна, – сказала Ульянка, с нежностью посмотрев на старушку.

– Я просила называть меня бабушка. Вон, Глеб, называет по простому – ба. Ему наверное трудно договорить слово. А мне нравится, шалопай, – теребя густые волосы внука, с любовью сказала Анастасия Павловна.

Ульянка смотрела на них и наверное, по-простому завидовала. Она вспомнила, как в детстве её мама тоже так делала… а потом, с приходом Ивана в их дом, всё закончилось. И мама изменилась, и сама Ульянка, словно враз повзрослев.

Ульянка уставилась в тарелку и из её глаз закапали слёзы. Глеб с недоумением посмотрел на неё, а Анастасия Павловна, кажется, поняла, почему девушка плачет.

– Глеб, тебе не пора домой? Давай, Глебушка, поднимайся, – кивая внуку головой, сказала она, давая ему понять, чтобы он ушёл.

Глеб поднялся, правда, не совсем понимая, что происходит и оглядываясь на Ульянку и бабушку, вышел из палаты.

Глава 8

Петрович, участковый деревни, отправив ответ на запрос, ходил сам не свой. Встретив на улице Егора, брата Ивана, он подошёл к нему.

– Егор? Поговорить бы надо, – позвал он мужчину.

– Тебе чего, Петрович? Что опять неладно? – спросил Егор.

– Я про тот случай, ну…с Иваном. Я же тогда, когда вынесли тело твоего брата, дом осмотрел, в общем, я записку нашёл на подоконнике, за занавеской. Ульянка видимо там и писала, ну, на подоконнике, торопились девка. Вот её то записку я и отправил с докладом в город, но переписал себе, так… на всякий случай, – говорил Петрович.

– Эта мерзавка так жестоко расправилась с моим братом, а ты мне ещё про какие-то записки говоришь? – разозлившись, ответил Егор.

– А ты не кипятись, на, почитай, что она написала, – сказал Петрович, протягивая Егору лист бумаги.

– На кой мне это? Я бы эту девку своими руками удавил, небось, гуляет себе сейчас, а должна бы в тюрьме гнить, – сказал Егор.

– Всем селом за неё просили, вот я и замял дело. А ты почитай, может тогда и в твоей голове прояснится. Не думаю, что ей до гуляний, такая травма и душевная,и телесная, – сунув листок в руку Егору, сказал Петрович.

Егор нехотя развернул листок и стал читать.

– Я наказала убийцу моей матери, этот изверг хладнокровно задушил мою мать, потом вынес в сарай и повесил. Потом долгие месяцы измывался надо мной, насильничал и запугивал. Не выдержала я и таким образом отомстила и за мать, и за себя. Хотите, найдите меня и судите. Этот гад всё равно убил меня и мою душу, – читал Егор и по мере того, как он читал, менялся в лице.

– Это что же такое, Петрович? Неужто мой брательник был способен на такое? Вроде, вместе росли с ним… Вот и Евдокия моя говорит, что был он жестоким и домогался её, мою жену, жену брата своего. И девочку эту, значит. Петрович, прошу тебя, никому не рассказывай об этом, позору не оберусь, сам понимаешь, деревня, мы у всех на виду, – не смея от стыда смотреть в глаза участковому, произнёс Егор.

– Не доглядели мы, может надо было тело Натальи на экспертизу в область отправить, там бы точно узнали, что задушена она, наказали бы Ивана. Да и девчонка не пострадала бы… чего уж теперь. Не знаю, почему ею в городе заинтересовались, но сведения, говорят, затребовал большой начальник. Ладно, я тебе всё сказал, Иван в могиле, ответил, значит, за содеянное, пойду я, дел много, – сказал Петрович, посмотрев на Егора, лицо которого помрачнело.

А Константин Николаевич после совещания вернулся в свой кабинет и вновь взял папку с ответом на свой запрос. Он перечитал его и сложив, убрал в ящик стола. Потом набрал номер дома.

– Мама? Ты была у Ульяны? Как она? Ела что-нибудь? – спрашивал он.

– Была, вечером опять схожу. Пока не встаёт, еле поела бульон, – ответила Анастасия Павловна.

– Хорошо, я сегодня не смогу к тебе зайти, скажу Глебу, может он сегодня у тебя останется? Тебе что-нибудь нужно? – спросил Константин Николаевич.

– Ничего не нужно, вот домой приехала, сейчас картошку с печёнкой пожарю, девочке полезно будет, – ответила старушка.

Константин Николаевич положил трубку и вышел из кабинета. Он знал, что ему предстоит поговорить с женой, нужно будет ей объяснить и рассказать, почему он привёз Ульянку в дом своей матери. Но время было ещё раннее, он спустился в столовую, там для него был готов обед, который для высокого начальства готовили отдельно. Но ели все в общей столовой, правда, садились за стол, отдельный от других. Поев, он вернулся в кабинет, поработал с документами, отправил с поручением помощника, дав ему нужные документы, а в пять часов водитель отвёз его домой. Машина жены стояла у подъезда, на отдельной площадке. Отпустив водителя до утра, Константин Николаевич поднялся в свою квартиру и открыв дверь, вошёл в прихожую.

– Костя? Ты? – услышал он голос жены из кухни.

– Я, дорогая. А чем так вкусно пахнет? – входя на кухню и обнимая Светлану сзади за плечи, произнёс Константин Николаевич.

– Решила сегодня прийти пораньше, приготовить жаркое, чтобы порадовать тебя. По случаю, мясо хорошее достала. Мой руки, ужин почти готов. А Глеб где? Я думала, вы вместе приедете, – говорила Светлана, готовя на стол.

– Горчицу и хрен поставь, ты знаешь, я острое люблю. А Глеб сегодня у бабушки останется. Мама так просила, – ответил Константин Николаевич, проходя в ванную, чтобы помыть руки.

– Может скажешь мне, что происходит? Вчера вы так неожиданно уехали, ночевать не пришли. Мама здорова? – спросила Светлана.

– Мама здорова. Понимаешь… несколько дней назад… ты только не волнуйся, хорошо? Всё позади, – видя, как напряглась Светлана, сказал Константин Николаевич.

– Я не волнуюсь, рассказывай. Что произошло несколько дней назад? – сев за стол, спросила Светлана.

– Может сначала поужинаем? – спросил Константин Николаевич.

– Нет уж! Начал говорить – договаривай, – потребовала Светлана.

– Да Глеб… он сбил девушку, случайно, понимаешь? Сумерки, а в такое время прохожих на дороге едва видно. Да и девушка неожиданно появилась, – взяв жену за руку, сказал Константин Николаевич.

– Девушка жива? – спросила Светлана, побледнев.

– Да, жива. Глеб тут же отвёз её в больницу, но… дело в том… что девушка оказалась беременной и от удара, у неё случился выкидыш, – сказал Константин Николаевич.