Сумасшедший декабрь

Наталья Шагаева

Сумасшедший декабрь

Аннотация

Что может быть хуже, чем запасть на замужнюю женщину. Не просто запасть, а превратиться в одержимого ей маньяка. И понимать, что она никогда не станет моей. Потому что между нами не просто разница в возрасте, между нами ее семья. Но я разрушу все преграды к чертовой матери, заявлю на нее свои права и заберу себе. Хочет того или нет! Она моя!

Зимнее и новогоднее настроение.

Сложные отношения.

Очень откровенно.

Сумасшедший герой.

Пролог

Максим

У нее шикарная фигура, особенно когда она без одежды. Моя королева идеальная. Не худая, как это сейчас модно, но и без лишнего веса. Бедра, попка, талия, грудь, которая идеально ложится в мою ладонь.

Она встает с постели, безжалостно лишая меня своего тепла и запаха жасмина, на который я подсел, как гребаный наркоман. Совершенно не стесняется, без ужимок, раскована. Снимает с себя растерзанный мной боди. Тишина давит на виски, а ведь еще ночью мою спальню наполняли наши стоны, крики, слова, звуки бешеного секса, которые до сих пор стоят у меня в ушах.

Бесит тот факт, что она покидает нашу кровать, чтобы уйти к другому. Но я стискиваю до боли челюсти, почти кроша зубы, пытаясь перетерпеть. Внутри нарастает броня, которая блокирует все мои порывы разнести все к чертовой матери. Облокачиваясь на мягкую спинку кровати, продолжаю наблюдать.

Мне нравится вид этой женщины сзади. Ровная осанка, лопатки, бедра, длинные волосы цвета горького шоколада, бьющиеся об ее спину.

Беру с тумбы сигареты, прикуриваю, намеренно громко кидая металлическую зажигалку. Кристина не любит, когда я курю в постели, но сейчас не реагирует. Такая безразличная ко всему, словно неживая. Хочется встряхнуть ее и потребовать, чтобы не делала этого со мной… с нами.

Растерянно крутит в руках кружевную тряпочку и закидывает себе в сумку.

– Оставь! – я не хочу повышать голос, но выходит агрессивно.

– Что? – резко оборачивается ко мне. Ее шикарные волосы, в которые я так люблю зарываться, бьют ей по лицу и красиво рассыпаются по плечам. Смотрит на меня своими огромными карими глазами, а там столько горечи и сожаления.

Жалеешь, королева?

Противно тебе?

А я вот не жалею, мне было по кайфу, и я бы повторил все тысячи раз. Я бы жизнь отдал…

– Оставь мне мой трофей, – ухмыляюсь я. Выходит грубо и пошло. Я не специально, мне просто хочется сделать ей в ответ больно.

– Трофей? – выгибает брови. Достает боди и кидает мне. – Лови. – Ловко подхватываю лоскуты кружева, демонстративно подношу к лицу, вдыхаю, смотря ей в глаза. – Наслаждайся, – язвительно заявляет Кристина. В ее глазах уже нет растерянности, там ненависть, злость и пренебрежение. Так лучше. Так честнее. Жертва здесь, скорее, я. Она, и правда, никогда мне ничего не обещала. Это я сам напридумывал совместное будущее. И мне хочется биться головой о стену, завыть, как собака, которую бросает хозяйка. А ещё больше хочется никуда не отпускать эту женщину.

Она натягивает брюки на голое тело, долго возится с бюстгальтером, не в силах его застегнуть. Ее утончённые, красивые пальчики дрожат.

Встаю с кровати, тоже не смущаясь своей наготы, иду к ней. Цепляю бретели и сам застёгиваю. Забираю из ее рук персиковую блузку.

– Что ты делаешь?! – возмущается, включая свой ебуч*й холодный тон. Смотря на меня свысока, как на молокососа.

– Я хочу тебя одеть, – комментирую я. И, как ни странно, королева позволяет.

Почему «королева»?

Потому что Кристина невероятно женственная и утончённая. Никогда таких не встречал. Она словно выше всех и вся. Гордая и ранимая одновременно, сексуальная, темпераментная и уязвимая. Она идеальная, и я недостоин ее общества.

Надеваю на нее блузку, медленно застегиваю пуговки. Блузка обнажает декольте и кусок бюстгальтера. Красиво. Наклоняюсь, прикасаюсь губами к ее шее, целую, а Кристина не дышит.

– Максим… – пытается мне что-то сказать, опуская руки на мои плечи, но не отталкивает. Всасываю нежную кожу и не отпускаю. – Максим, прекрати! – отталкивает. Поддаюсь, отшатываясь, словно пьяный. Мне доставляет удовольствие оставлять на ее теле свои метки. На шее красуется свежий засос. Ощупывает шею, смотря на меня с яростью. – Зачем?

– Чтобы он видел и понимал, где и с кем ты была.

Разворачиваюсь, беру ещё сигарету, прикуриваю, запрокидывая голову и выпуская дым в потолок.

Что же так хреново-то?!

Пусть летит к своему лошку и всю жизнь стирает ему носки, ублажая.

Ее телефон вибрирует на комоде. Нервно хватает его, отвечая, попутно осматривая комнату в поисках заколки. Я кинул ее на пол, когда срывал с нее. Я знаю, где заколка, но не спешу подсказывать, эгоистично хочу посмотреть на Кристину еще несколько минут, чтобы запомнить детали.

– Да, Юр, – голос меняется на виноватый.

Сука!

Стыдно тебе?!

А трахаться со мной, жить, давать повод думать о совместном будущем – не стыдно было?!

– Да я уже выхожу, две минуты, – скидывает звонок. Так и не находит заколку, хватает сумку и выбегает из комнаты. Вид у королевы затраханный. От нее пахнет мной и нашим сексом.

А какого хрена я стою и обтекаю? Когда моя женщина уходит к другому! Нет, ни хрена! Это она не ему со мной изменяла. Это она сейчас мне идёт изменять с мужем.

Хватаю джинсы, натягиваю их, беру футболку и лечу вниз за Кристиной, попутно одеваясь. Я заявлю на нее свои права. И по хрену мне на их семью. Я ее уничтожу. Она переживёт, а вот я вряд ли…

Я эгоистичная сволочь?

Пусть так…

Вылетаю за дверь, смотря, как Кристина нервно бьет по кнопке лифта. Срывается с места и несется к лестнице. Догоняю, хватаю за руку и со всей силы дёргаю на себя Кристину так, что она врезается мне в грудь. Кажется, мое сердце сейчас разорвётся.

– Отпусти! – толкает меня, кричит, а у самой глаза слезами наливаются. – Оставь меня в покое!

– Нет, ты моя! Моя! – рычу ей в лицо. – И я буду говорить с ним за тебя! – Он тебе угрожает?! Объясни наконец, что происходит?!

– А я тебя просила об этом?! Не много ли на себя берешь, мальчик?! – последнее слово выплёвывает мне в лицо, указывая место, как щенку.

– Недостоин я тебя? Да?!

– Да! – выкрикивает, почти рыдая.

Красивая.

Красивая даже сейчас. В истерике, растрёпанная, злая. Вырывается, сбегает на несколько ступенек вниз, но я снова догоняю, хватаю за талию и прижимаю к себе, содрогаясь от ее близости. Размахивается, и мою щеку обжигает пощёчина.

– Не смей! Слышишь, не смей рушить мою жизнь!

– Да это разве жизнь?! Ты лицемерка, королева! Ты же лжешь и мне, и себе, и ему.

– Нет! Нет! – отрицательно мотает головой.

– Тогда ты шлюха, Кристина. Все, что между нами происходило, называется бл*дство! Так?!

– Значит так! Отпусти! Я просто хотела развеяться, разнообразить жизнь, порадовать себя, не более! Ты просто игрушка, если хочешь, инструмент мести мужу. Я удовлетворена и возвращаюсь к нему! – отталкивает меня и вновь бежит вниз. Спотыкается, но несется к своему Юре.

– Сука! – кричу ей вслед, а сам сажусь на лестницу и смотрю в стену. Не королева ты, Кристина. Ты, как и все, обыкновенная бл*дь. Я ошибся, обманулся…

Невыносимо больно.

Загибаюсь.

Глава 1

1 декабря

Максим

– Признать Демина Максима Игоревича виновным и назначить ему наказание в виде принудительных работ сроком на шесть месяцев. Приговор может быть обжалован в апелляционном порядке в городском суде в течение десяти суток со дня его провозглашения! – выдает судья, и мой адвокат расплывается в триумфальной улыбке. Еще бы, сегодня он станет богаче, отец не поскупился.

А в моей голове по-прежнему абсолютно пусто. Там, сука, вакуум. Мне плевать на происходящее. Нет, на зону я не хочу, да и Игорь Данилыч, он же мой отец, не позволит, чтобы его сын настолько подпортил его репутацию. Сын зэк ему не нужен. Ему в принципе не нужен сын. Он, то есть я, доставляет ему только проблемы. И если в детстве я делал это неосознанно, то сейчас испытываю его терпение намеренно.

Адвокат жмет мне руку, поздравляет, и мы медленно движемся на выход. В холле нас перехватывает Гоша, верная шестерка моего отца, и уводит к черному входу.

– Там журналистов полно, – поясняет он.

– Так в чем проблема? Я готов дать интервью, – стебусь.

– Макс! – цокает Гоша, устало качая головой. – Игорь Данилыч очень зол.

– Прям ссусь от страха, – иронично комментирую я. Это они все покрываются липким потом при встрече с моим папочкой, а мне плевать.

Натягиваю капюшон, выходя на улицу, где меня тут же принимает охрана и экстренно эвакуирует во внедорожник.

Мне двадцать четыре года, и я единственный сын депутата законодательного собрания Игоря Демина. Чиновника, который строит свою карьеру на идеальной репутации, но это только внешне, для народа, который все хавает. А внутри у этого слуги народа все прогнило под толстым слоем бабок, которые он и пиз*ит у этого же народа, голосующего за него на выборах. А я зажравшийся мажор, на которого оформлено почти все состояния отца. И мой папочка за него настолько трясется, что готов снова и снова вытаскивать меня из передряг, организованных мной намеренно. Вот такая у нас игра: он строит карьеру и репутацию, а я ее иногда пачкаю.

Зачем?

Отец понимает, что я зажрался и деградировал. Только вот я полная копия своего предка. Что посадил, то и выросло. Такая же мразь, как и он, приятно познакомиться. Но на все есть причины. Если кто-то свыше не позаботился о карме Демина-старшего, то этим займусь я.

Думаете, возомнил себя богом?

Нет, на вершителя судеб не претендую, я, скорее всего, исчадье ада. А попросту «ублюдок», как когда-то окрестил меня папочка.

– Телефон! – требую у Гоши, он протягивает мне документы и айфон. Включаю телефон, на который тут же сыплются десятки уведомлений. – Сигарету дайте.

– Ты же знаешь, я не курю, – отзывается Гоша. А меня выворачивает от нехватки никотина, и есть хочется, но больше всего хочется в душ и выспаться в чистой постели. Мне кажется, я провонял изолятором.

– Тогда тормозните возле магазина.

Водитель паркуется возле небольшого супермаркета, выхожу в одной толстовке. Холодно, мокрый снег сразу тает, образовывая на дорогах грязевую кашу. Но я дышу полной грудью, пряча руки в карманах толстовки. Забегаю в магазин, покупаю на кассе пачку сигарет и зажигалку.

Выхожу, останавливаюсь на крыльце, прикуриваю и глубоко затягиваюсь, наполняя лёгкие дымом. Голова немного кружится от большой дозы никотина. Не спешу, действуя на нервы Гоше, который демонстративно посматривает на часы, вздыхает. Ухмыляюсь. Пес на то и пес, чтобы ждать по команде. Я не спешу. Дома меня ждет еще один суд. Нет, я уже большой мальчик, могу забить на все и всех и уехать куда-нибудь в Европу. Но мне азартно рядом с папочкой. Кто еще будет портить ему нервы и здоровье, кроме меня?

Из магазина выходит девочка лет пяти. Розовый комбинезон нараспашку, шапка в руках. Отхожу на несколько метров, чтобы не дымить на ребенка. Малышка всхлипывает и растерянно оглядывается, трогательно опускает уголки дрожащих губ вниз и начинает рыдать. Мимо проходят люди, совершенно не обращая на нее внимания. Холодно, она раздетая и вся в слезах, которые размазывает по лицу ладошками. Выкидываю окурок в урну, подхожу к ребенку, сажусь на корточки и заглядываю в глаза. Маленькая, трогательная, нос курносый, волосы длинные, заплетенные в косы, губешки распухли. На сестрёнку мою похожа. Или мне уже кажется, что все дети напоминают Варю. Время постепенно стирает ее образ из моей головы.

– Чего ревешь? – начинаю застёгивать ее комбез.

– Где моя мама? – с претензией спрашивает она, словно я спрятал ее мать.

– Ты потерялась, что ли?

– Нет, – всхлипывает. – Где моя мама?! – требует, вызывая мою усмешку.

– Ну пошли ее искать? – тяну за руку, но девочка отрицательно качает головой и прячет руки за спину.

– Мама сказала: нельзя ходить с дядями, – строго сообщает мне и деловито убирает волосы с лица.

– Это правильно. А зовут-то тебя как? – Вновь отрицательно качает головой. – Тоже мама не разрешает говорить? – Кивает. – Ну тогда будешь Дюймовочкой. Надень шапку, а то простынешь.

Девочка слушается, натягивая белую шапочку с пушистым помпоном.

– И что делать-то будем?

Девочка пожимает плечами.

– Эля! Элечка! – к нам вылетает девушка, почти падает на колени и сгребает в охапку ребенка. Похоже, мама нашлась. – Ты куда убежала?!

Девочка что-то отвечает, и обе плачут. А я, как идиот, смотрю на косметику, которая выпала из сумки девушки и катится по ступенькам. Помада, крем, какой-то спрей, коробочка. Наклоняюсь, начиная собирать вещи, беру коробку и понимаю, что это тампоны.

– Что вы делаете?! – возмущается шатенка, вырывая у меня тампоны и фыркая с пренебрежением.

Да, выгляжу я, правда, не очень. Изолятор изрядно подправил мой фейс. Да и прет от меня затхлыми стенами и табаком. Первое, что меня цепляет, это ее глаза цвета виски, волосы… губы… запах свежей малины и мяты… А ещё очень задевает пренебрежение в ее взгляде, словно я бомж. Цепляет так, что хочется нахамить и поставить суку на место, но я перевожу взгляд на ребёнка и стискиваю челюсть.

– За ребенком следи! – оскаливаюсь и быстро ухожу к машине.

Все в нашей жизни решают внешний лоск и обертка, все телки ведутся на это и на деньги. Все, невзирая на возраст. Увидела смазливую физиономию, заценила часы стоимостью в полмиллиона, тачку и уже потекла. А то, что я внутри прогнивший, никого не волнует. Чем я успешно и пользуюсь.

***

Прихожу домой, и первое, что делаю, – принимаю душ, приводя себя в порядок. Упираюсь руками в кафель и долго стою под струями горячей воды. Закрываю глаза. Дышу. Но напряжение не снимает. Мышцы словно забитые, голова гудит.

Выхожу, бреюсь, одеваюсь, открываю ящик и надеваю часы и крест (всегда его ношу). Он без распятия, просто отполированное серебро на длинной черной плетёной веревке. Дешёвая вещица, но самое ценное на нем – гравировка «Спаси и сохрани». И это не просто шаблонная фраза, это пожелание моей матери. Единственная осязаемая вещь, которая у меня от нее осталась.

Спускаюсь на кухню, по дороге набирая сообщения Севе и Алене, хочу напиться и потрахаться. Я почти месяц голодал. Ну и проставиться надо за освобождение.

На кухне хлопочет Люба, наша домработница еще со времён моего детства. Единственный оставшийся в доме человек, к которому я испытываю теплые чувства. Она что-то помешивает в кастрюле под сериал по телевизору, висящему на стене.

– Ай! – вскрикивает женщина, когда я приподнимаю ее за плечи. – Напугал, гад! – возмущается и хлещет меня полотенцем. Но тут же расплывается в улыбке. – Похудел… – рассматривает. – Чуть до инфаркта меня не довел, – начинает причитать. – Себя не жалко, отца не жалко, меня хоть пожалей. Ирина была бы в шоке.

– Матери нет, а ты не переживай, я не пропаду. На отца плевать… – огрызаюсь я. – Переживёт.

– Ну зачем ты так говоришь?

– Закрыли тему. Есть хочу. Очень соскучился по твоей еде, – сажусь за стойку.

– Конечно, солянка свежая, – Люба наливает мне тарелку наваристого супа. Пахнет обалденно. – Сметанка домашняя, – ставит на стол соусник. – И гренки тоже сама делала, как ты любишь.

Киваю в знак благодарности, потому что уже все жую, наслаждаясь долгожданной домашней едой.

– Блинчики с мясом будешь?

– Конечно, буду, я все буду.

Люба кидается греть мне блинчики.

– Женюсь на тебе, – шучу я.

– Не мели ерунды! – отмахивается от меня женщина.

– А что, современные девушки не умеют так готовить.

– Приведешь свою девушку ко мне, я научу.

– И учиться они тоже не хотят, – цокаю я.

– Искать надо лучше, а не кидаться на внешность, – отмахивается Люба. – Девки сейчас – сплошные клоны с губами, как вареники, и бровями нарисованными. Такие все цацы, а сами не знают, как к плите подойти. Брезгуют они, всем прислугу им подавай, и дитя тоже прислуга нянчить будет, а потом удивляются, почему дети такие бездушные, – заводится женщина.

– Ну вот поэтому и не спешу жениться, – смеюсь я.

– Ну и правильно, не торопись, твое от тебя никуда не денется.

– Вот ты где, – в кухню проходит отец, строго меня осматривая. Не обращаю на него внимания, продолжая есть. – Пообедаешь – зайди ко мне в кабинет, – отдает приказ и удаляется.

***

Кабинет отца похож на нагромождение всего лучшего и сразу. Тут и дубовый стол с сукном, как у генерального секретаря, массивный шкаф, бар в виде глобуса, кожаные кресла, фикус, ковры, картины на стенах, стиль «а-ля новый русский из девяностых». В принципе он и есть бандит из девяностых, который переобулся в многоуважаемого слугу народа, построив свою карьеру на крови и костях.

Разваливаюсь в кожаном кресле и переписываюсь с Алёной, кидая ей лёгкие пошлости, подогревая, мне нужен горячий трах, иначе взорвусь.

– Может, ты оторвёшься от телефона и поговоришь со мной? – нервничает Игорь Данилыч.

– Я слышу тебя, – не отрываюсь от телефона, потому что Аленка присылает мне фотку нового белья, которое будет на ней сегодня.

– Максим! – рявкает отец, ударяя по столу. Закатываю глаза и откидываю телефон на диван.

– Давай ближе к делу, я тороплюсь.

– Подождут твои девки и подельники! – отпивает коньяка. И потом этот человек будет рассказывать, что у него проблемы со здоровьем и это я его довожу. Трахать шлюх и глотать коньяк здоровье ему не мешает. – Итак с завтрашнего дня работаешь в кафе на Щербакова.

– Где? – не удерживаюсь от смеха.

– А где ты хочешь отрабатывать свое наказание? Список большой, выбирай: грузчик, санитар, слесарь, подсобный рабочий на стройке, – прищуривается отец. – Но есть лазейка, обвиняемый может отрабатывать на прежнем месте работы. Я договорился с хозяином сети кофеин. Запомни, ты работаешь и работал там. Непыльная работа, на несколько часов в день. Но отрабатывать ты будешь. Каждый божий день все полгода! Будут проверять, – категорично заявляет отец.

– Я тебя умоляю, принудительные работы – это все лишь прикрытие для твоего электората. Смотри, народ, мой сын не ушел от наказания, – вновь беру телефон и пишу Севе, чтобы ждали меня в «Молекуле».

– Думаешь, можно творить, что хочешь? Напиваться, вести себя развязно, съездить по морде майору полиции, который нашел у тебя наркотики, размахивать стволом и остаться безнаказанным?!

– Я тебя умоляю, какая наркота?! Травка это была, которой менты сами банкуют.

– Хватит! Отмазывать больше я тебя не собираюсь, ты либо отрабатываешь в теплом месте, либо садишься за уклонения от принудительных работ! – заводится так, что начинает брызгать слюной.

Глава 2

2 декабря

Кристина

– Элька, не спи! – тормошу дочь, которая чистит зубы с закрытыми глазами.

Как я ее понимаю – сама крашу ресницы в полудрёме. Подъёмы у нас ранние. В отпуск хочется. Особенно зимой, когда погода вгоняет в депрессию. Это только за городом красиво снег серебрится, а в городе она грязная и удручающая. Года три мы уже нигде не были. То одна проблема, то другая. А я смертельно устала. Нет, я люблю свою работу, но последнее время она превратилась в рутину. Или это пресловутая депрессия накрыла, не знаю, мне некогда разбираться.

– Я спать хочу, можно я останусь дома с папой? – ноет Эля, не желая идти в сад.

– Спроси у него, – предлагаю я, заведомо зная, что Юра откажет. У него обязательно найдутся очень важные дела, которые не принесут пользу нашей семье, но создадут видимость его бурной деятельности. Так сложилось…

Дочь быстро полощет рот, умывается и несется на кухню к отцу. А я подкрашиваю губы, собираю волосы наверх, поправляю блузку и иду пить кофе.

Элька уже за столом, хмуро жует хлопья с молоком. Не вышло уговорить отца. Дуется.

– Завтрак, – предлагает Юра, указывая на сковородку с омлетом. Мой муж хорошо готовит, но по утрам я не ем. Юра это знает, за десять лет брака, кажется, мы выучили друг друга вдоль и поперёк. Но с тех пор, как в нашей семье стала зарабатывать я, он каждое утро готовит нам завтрак.

– Нет, только кофе, – качаю головой, сажусь рядом с Элей и отпиваю глоток горячего напитка.

– Крис, нужно как-то пересмотреть свой образ жизни. Кофе на голодный желудок ни к чему хорошему не приведёт. Не хочешь есть – выпей йогурт, чай, в конце концов, – читает мне нотации, уплетая свой омлет. – Хотя бы бутерброд с сыром съешь.

– Я поем на работе, – беру чашку и ухожу в комнату собирать сумку. – Элька, ешь быстрее. Опоздаем! – кричу дочери.

Настроение сегодня отвратительное. Сама не знаю почему. Утром я всегда не принцесса, а скорее, злая ведьма, но сегодня особенно все раздражает. Накатывает какая-то моральная усталость. Словно все, что происходит вокруг меня, обыденно и рутинно. А самое лучшее в моей жизни уже случилось. Дальше только сплошной день сурка. И вроде все хорошо… но… нет красок.

Настолько ухожу в себя и свои мысли, что не замечаю, как подходит Юра.

– Крис. – Вздрагиваю от его голоса. – Ты чего?

– Ничего просто задумалась. За коммуналку надо заплатить и Элькины брюки забрать из ателье. Холодильник пустой уже… – выходит нервно, словно я предъявляю. Хотя претензий у меня к мужу нет. Не должно быть…

– Я все заплачу, заберу, куплю, скинешь мне список продуктов сообщением?

– Да, – киваю. Вынимаю из кошелька карту и протягиваю ее Юре. Он пытается меня приобнять.

– Доедете сегодня с Элькой сами, у меня встреча через полчаса, – сообщает он, крепче меня сжимая. Мнет блузку, которую я гладила ночью. Дёргаюсь, вырываясь.

– Ты чего дергаешься?! – тоже заводится Юра, начиная одеваться. – Ничего страшного не случится, если ты доедешь на трамвае. Тут недалеко. Вечером я заберу тебя.

– Хорошо, – пытаюсь ответить мягче, но опять выходит немного истерично. Юра тоже начинает злиться, перерывая комод в поисках одежды. – Нет, ты мне скажи, что за встреча у тебя? Такая важная?!

Я завожусь.

– Это по поводу проекта.

Слышала я уже об этих проектах. Он иногда целыми днями и ночами пропадает, но его дела ничего нам не несут. Мелочи, которые не покрывают никакие расходы.

– Нет, ты мне скажи, какой смысл в том, что ты делаешь?

– Я тебе уже объяснял, – недовольно бурчит Юра.

– Объясни еще раз, я хочу понять, – зачем-то настаиваю я. Должен же быть хоть какой-то толк за год?!

– Мама, я поела, – в комнату забегает Элька.

– Одевайся!

Дочь убегает в прихожую.

– Не все идет гладко, но я стараюсь.

– По ночам ты тоже стараешься?

– Крис, давай без сцен ревности. Все у нас будет. Нужно время! Или ты попрекаешь меня своими деньгами?

– Нет, – пытаюсь выдохнуть и говорить спокойно, но почему-то чувствую себя виноватой.

У меня хороший муж. Почти не пьет, только по великим праздникам. Курить бросил шесть лет назад. Он всегда работал и обеспечивал нас. Мы по-разному жили: и хорошо, и плохо, но никогда не голодали. Юрка не гнушался никакой работой, если были нужны деньги. Он и на стройке работал, и машины ремонтировал. А потом поднялся и дошел до главного механика. Ремонт в квартире своими руками сделал, кредит за машину выплатил. А когда я в декрете была и решила заняться своим делом, выпекая торты, оплачивал мне курсы, покупая инвентарь и продукты, которые я нещадно портила, экспериментируя. И вот когда я самореализовалась, у Юры возникли трудности на работе, он повздорил с начальником, и мужа уволили. Юрка решил сам развивать свой бизнес, и я в него верю. Но иногда срываюсь.

– При чем здесь деньги? Я не об этом…

Муж не реагирует, а я с нелепым чувством вины иду в прихожую. Надеваю пуховик, ботильоны, капюшон на голову, завязываю дочери шарфик, помогаю ей надеть рюкзак и открываю дверь.

– Юр, мы ушли, закройся! – кричу мужу и покидаю квартиру.

Завожу Элю в сад. Сама сажусь в трамвай и по пути на работу пишу Юре список продуктов. Обычный список: йогурты, молоко, хлеб, рис, овощи и так далее. Задумываюсь и конце добавляю: «Купи вина, мне, и правда, надо расслабиться». И вроде все правильно сказала, но чувство вины не отпускает. Он обеспечивал нас много лет и ни разу не упрекнул. Выходит так, что я упрекаю…

«Хорошо», – отвечает Юра и добавляет целующие смайлики. Он быстро остывает. Улыбаюсь, пряча телефон в карман.

Но я рано расслабляюсь, мой хреновый день только начинается. Трамвай ломается за пару остановок до кафе, и мне приходится бежать по льду на каблуках. Опаздываю. Но пешком быстрее, чем ждать автобус. Почти добегаю до работы, поскальзываюсь и лечу вперед лицом на обледенелые ступеньки…