скачать книгу бесплатно
Затянувшийся отпуск с черной кошкой
Александр Сеземин
Обычный отпуск городского жителя неожиданно превращается сначала в познание себя, поиск ответов на волнующие вопросы. Для этого главный герой отправляется в путешествие в будущее Земли и в другие миры, где его ждут встречи с чуждыми и дружественными разумными созданиями. Пройдя множество препятствий, приобретя новые качества, герой встречается и с самым главным творцом, без которого невозможно существование Вселенной.
Александр Сеземин
Затянувшийся отпуск с черной кошкой
Первая часть
С некоторых пор я и моя жизнь начали меняться. Не могу сказать, что это произошло неожиданно. Я шел к этому неосознанно, постепенно. События, происшедшие со мной этим летом, ускорили наметившиеся перемены. О нескольких летних днях, может быть, главных днях в моей жизни, я и хочу рассказать.
Бегство
Август. Жара. Душный город. Спасает только искусственная прохлада, спускающаяся с потолка офиса, где чуть слышно трудится кондиционер. Наконец наступила пятница, долгожданный конец недели, есть и еще одна приятная новость – с понедельника начинается мой отпуск. Выпросил, вымолил его у директора, который с тяжелым вздохом подписал мне заявление на две недели. Пришлось попотеть, доказывая, что без меня в отделе ничего плохого не произойдет, работа отлажена, а старший менеджер отлично справится. Не могу сказать, что наш директор такой уж жмот, наверное, как и большинство хороших руководителей, просто переживает за план, выручку и тому подобную, по большому счету, ерунду. Так рассуждать, конечно, нельзя, но что-то поменялось во мне в последнее время. Исполняю свои обязанности добросовестно, но отношусь к работе без прежнего огонька, как к добыванию средств на хлеб насущный. Надо сказать, зарабатываю я немало, а радуюсь результатам только тогда, когда приходит сообщение о зачислении денег на счет. Чувствую, долго я так не протяну, придется что-то менять, может, работу, а может, и саму жизнь. Чем закончится моя перестройка, пока не знаю. Но об этом не сегодня.
Эх, знать бы – до поворотной точки оставалось не так много времени, всего несколько часов.
12 часов дня. Пришло подтверждение, еще одна сделка на бирже завершилась с хорошей прибылью, а мой процент составил внушительную сумму. Давалось мне это легко, я не пользовался заключениями аналитиков, графическим анализом. Решение о покупке либо продаже приходило само, без видимых усилий, ошибался очень редко. Не раз просили меня открыть секрет, а сказать было просто не о чем, секрета не было. Со временем к этому привыкли и не докучали мне, оставив в покое и прозвав везунчиком.
Все, компьютер выключен, отпросился уйти пораньше. Директор, видя мое нетерпение и отпускное настроение, махнул рукой – иди. Обхожу коллег и прощаюсь. Слышу искренние пожелания хорошего отдыха и скорого возвращения. Что-что, а момент выхода на работу я бы оттянул как можно дальше. Это как темная тучка на горизонте, но пока она еще далеко и маленькая, моего хорошего настроения испортить не может.
На вопросы коллег, куда я собираюсь поехать на этот раз, отвечаю неопределенно: «Пока не знаю, не решил, думаю. Хочу просто отдохнуть, отоспаться». Что удивительно и неожиданно, я не лукавлю ни коллегам, ни себе. Планов нет. Вернее, не было идей ехать далеко, поэтому билеты на самолет и место в гостинице я не заказывал. Зато на работе в гардеробе меня ждал прихваченный из дома небольшой рюкзачок со сменой белья, туалетными принадлежностями и нехитрой снедью. Выбрав момент, чтобы меня никто не видел, я выскочил из нашей конторы, завернул за угол, закинул рюкзак за спину и скорым шагом отправился к ближайшей станции метро.
Не хотел лишних вопросов знакомых, привыкших видеть меня начальником, соблюдавшим определенный дресс-код, за рулем дорогой иномарки. И так я за сегодняшний день выслушал массу недоуменных вопросов по поводу рубашки, джинсов и кроссовок.
Все это осталось позади. Словно ненужная шелуха слетела с меня, я вздохнул полной грудью. Свободен!
Неожиданное решение
Метро, станция Комсомольская, Ярославский вокзал, электричка до города Александрова.
Наконец-то сбудется моя мечта – побывать на моей родине. Всего сто километров, но как порой могут затянуться сборы в такое близкое и такое далекое путешествие. И еду я туда на электричке, как когда-то ездил вместе с моими родителями, дедушкой и бабушкой.
По перрону течет шумный поток людей. Разъезжается по своим пригородам усталый люд, работающий в Москве. Торопятся дачники, с тележками, рюкзаками, сумками, ведрами, строительными материалами. Кого только нет в этой пестрой толпе.
В какой же вагон сесть? Чем дальше от вокзала, тем меньше людей. Но есть еще одна хитрость, по крайней мере, была раньше: надо не попасть в моторный вагон. В моторном шумно от работающего двигателя, компрессора, нагнетающего воздух в систему открывания дверей. Раньше такие вагоны высчитывали. Точно помню, второй от начала состава – моторный. Сажусь в четвертый, на удачу. Занимаю место у окна справа по ходу поезда. Рюкзак забрасываю на верхнюю багажную полку. Вагон постепенно заполняется пассажирами. Свободных мест нет, несколько человек даже стоят в проходе – пятница.
Шуршит динамик. Сквозь треск слышен монотонный мужской голос, объявляющий скороговоркой, куда следует поезд, на каких станциях останавливается, чтобы кто-то не проехал мимо, предупреждает о закрытии дверей. Шипит воздух, мягко закрываются двери, перрон начинает проплывать мимо, заканчивается, электричка набирает ход. Едем.
Я не пользовался электричкой много лет. Из окна вагона Москва, ее окраины выглядят совсем по-другому, не парадно. Заборы, гаражи, склады, производство, депо, ржавые вагоны, автопарки – все это изнанка столицы. Колеса электрички весело постукивают на стрелках. Параллельно нам, то удаляясь, то приближаясь, словно не желая расставаться, движется еще одна электричка. Постепенно отходит дальше и наконец круто отворачивает вправо, на прощание свистнув нам. Наш машинист отвечает протяжным гудком: «Прощай!». Пролетает встречный пассажирский поезд, от мелькающих окон рябит в глазах. В нем тоже люди, едут издалека, но их путешествие уже подходит к концу, Москва ждет.
Семафоры дают нам зеленый свет, первые платформы пролетаем без остановок – преимущество Александровской электрички, все едут далеко, пока останавливаться не надо. Вместе с нами, постоянно переплетаясь между собой, бегут параллельные железнодорожные пути, их много, невозможно сосчитать. Постепенно они сливаются друг с другом, на что колеса электрички откликаются беспокойным стуком. Наконец остаются два пути – наш и встречный. Москва и пригороды скрылись позади, вырвались на простор, замелькали перелески, поселки, деревни. Людей в вагоне становится все меньше, они постепенно выходят на своих остановках, названия которых всплывают в моей памяти по ходу нашего движения, что-то еще помню. А мой дедушка знал все их наизусть. Много лет он ездил электричкой в Москву, а на кухне у него висело расписание поездов. Замечаю, не стало Загорска, вернулось историческое название Сергиев Посад.
Дорога пролетела незаметно, скоро должна быть и конечная станция – Александров, город, где я родился. Родни раньше здесь было много, но так уж получилось, старшее поколение умерло, а родственные связи у потомков оборвались. Осталась одна-единственная ниточка, связывающая меня с большой рассеявшейся семьей, – двоюродная тетка. К ней и еду.
Перед одной из предпоследних остановок, обозначенной только порядковым километровым номером, зашевелилась последняя партия московских дачников, загремели ведрами, надели тяжелые рюкзаки, заранее понесли в тамбур садовые инструменты, стройматериалы. Электричка начала тормозить и скоро остановилась у платформы. Люди потянулись в тамбур, к выходу.
Я так и не понял, что произошло со мной. Ощутив внутренний толчок, неожиданно вскочил с места, схватил свой рюкзак и бросился на выход. Выскочил из электрички последним, за моей спиной захлопнулась дверь, загудел двигатель, раздался прощальный свисток, и электричка унеслась дальше вдаль. Я оторопело смотрю ей вслед, красные огни последнего вагона мигнули мне на прощанье, электричка скрылась за поворотом. Пока так стоял, разошлись и дачники. Я прошел по пустой платформе, посмотрел на противоположную сторону, Московское направление – там тоже никого. В довершение ко всему в моей памяти всплыло расписание электричек, которое я изучал на вокзале перед отъездом, в этот день электричек в Александров и обратно в Москву больше не было!
Что я наделал? Екнуло сердце. Страх, почти забытое чувство, обдал холодком, страх жителя мегаполиса, постоянно находящегося в толпе людей, даже в своей квартире в многоэтажке, где стены условны, и вдруг впервые за много лет оказавшегося в одиночестве, в сельской местности, в незнакомом месте.
Наконец мои чувства немного улеглись, и я услышал тишину, особую живую тишину. Это не была глухая мертвая тишина замкнутого пространства. Сначала я уловил легкий звон в ушах, потом услышал стрекот насекомых в траве, наверное, кузнечиков, где-то рядом защебетали невидимые птицы, зашелестели листья деревьев, мир наполнялся для меня новыми звуками.
Как разительно все живое, окружавшее меня, отличалось от постоянного городского шума, который мы научились не замечать. В городе масса людей окружена мертвым камнем и металлом, отгораживающими от живой планеты. Даже здесь, на платформе, рядом с железной дорогой улавливалось напряжение, доходящее сюда от мегаполиса. Гигантский город словно раскинул свои длинные щупальца на сотни километров, соединился с такими же островами цивилизации, пытающимися охватить всю Землю и зажать ее в оковы.
Мое восприятие вырвалось на свободу из того вечно угнетенного состояния, в котором мы, жители городов, находимся большую часть своей жизни. Словно в ответ на это движение окружающий мир чуточку приоткрылся с другой стороны. Это был неизведанный первозданный мир, удивительный и привлекательный. Находясь в состоянии приподнятого настроения, захотелось уйти подальше от единственного, протянувшегося сюда стального щупальца цивилизации, до сих пор продолжающего незримо держать меня в своей власти. Надев рюкзак, я быстро спустился по лестнице с железнодорожной платформы и пошел прочь, в сторону.
Тропинка через луг
Вдоль железной дороги тянулась неширокая лесополоса, в ней терялась узкая асфальтовая дорожка, последняя примета цивилизации, по которой и ушли дачники с электрички. Я быстро пересек березовую рощицу и вышел на край обширного открытого пространства, на котором раскинулся необъятный, бескрайний луг. Налево, между лесополосой и лугом, уходила проселочная дорога, над которой стояла пыль, поднятая прошедшими людьми. Спины последних я еще мог видеть через это серое облако. Так и шли они все вместе, нестройной толпой, инстинктивно стремясь не отстать, быть рядом. Мне невольно тоже захотелось догнать их, но, сделав над собой усилие, остался стоять на месте – наверняка они идут на свои дачи, что мне там делать, ничего интересного не будет.
Словно поддержав мое решение, со стороны луга повеяло легким теплым ветерком, принесшим давно забытые ароматы трав и полевых цветов. Луг будто приглашал к себе в гости – я увидел узкую тропинку, начинавшуюся передо мной и вьющуюся к далекой полосе леса у горизонта. Тропинка виднелась только до ее ближайшего поворота, дальше ее направление угадывалось по темному следу, теряющемуся в высокой траве, слегка колышущейся от движения воздуха.
С некоторой опаской вступил я на тропинку – куда она меня заведет? Близился вечер, отправляясь в неизвестном направлении, в преддверии не такой далекой ночи, можно было запросто остаться под открытым небом. Для меня, городского жителя, это было абсолютно дико и неприемлемо. Я все еще размышлял, а ноги сами уже несли меня вперед – ладно, раз что-то вытолкнуло меня из электрички, то не бросит вот так в чистом поле, поведет дальше, опрометчиво понадеялся я на провидение. Все же остановился и оглянулся назад, начала тропинки не было видно, оно скрылось за изгибом, отрезая мне возможность вернуться. Застучали колеса пролетающего мимо скорого поезда, послышался гудок, как последнее предупреждение оставляемого мной мира, однако я пошел дальше.
Путеводная тропинка приятно пружинила под ногами. Я все убыстрял шаг и готов был сорваться на бег, но решил поберечь силы, сколько еще идти, неизвестно. Повинуясь желанию, снял кроссовки, носки, закатал повыше джинсы и пошел босиком свободной походкой, размахивая руками. Кроссовки, привязанные за шнурки к рюкзаку, болтались в такт моим шагам. Как, оказывается, приятно ступать по земле, чувствуя ее тепло, загребая ногами сухой песок, играя, подбрасывать его вверх. Там, где трава была невысокой, сойдя с тропинки, шел по ней, ощущая приятную живую прохладу.
Все мои заботы остались очень далеко, подумалось: эх, не видят сейчас меня коллеги, знакомые, вот удивились бы. Я и сам не переставал себе удивляться, своему неожиданному поступку, но не жалел о нем. Радость от вновь открытого мира вошла в мое сердце и создавала прекрасное настроение. А сколько лет я сбросил, почувствовав себя опять мальчишкой, беззаботно гуляющим под открытым небом!
Яркое солнце катилось своим путем по небесному своду, даря жизнь всему живому на Земле. От него не было той жары, которая мучает горожан. Здесь, на вольном просторе, обдуваемом ветром, хотелось впитывать и поглощать божественное солнечное тепло, солнечный ветер. Солнце начало клониться к западу, тропинка пролегала в том же направлении. Я закрыл глаза, поймал лицом солнечный ветер, развел руки в стороны, обратив ладони к солнцу, и шел медленно, полагаясь на ощущение тропинки босыми ногами, не боясь сбиться с нее и упасть. Сверху в меня вливалась энергия, пробегала по телу и уходила в землю, унося с собой накопившийся нелегкий груз прожитой жизни.
Сколько я так прошел, не знаю. Время остановилось. Начало ослабевать солнечное свечение, изменился его оттенок. Я остановился, открыл глаза. Близился вечер. Полоса леса, к которому я шел, немного подросла, приблизилась. Обернулся назад – железная дорога скрылась за горизонтом. Влево и вправо также раскинулось безбрежное травяное море. Стена леса, виднеющаяся впереди, была единственным ориентиром, берегом, к которому я медленно продвигался, словно плыл.
Пришло ощущение себя, стоящего на планете Земля, почувствовалась ее округлость, Я стоял на шаре! Закружилась голова, сделав несколько неуверенных шагов в сторону, упал, раскинув руки, лицом вниз, в высокую траву. Я обнял Землю и лежал, вдыхая запахи подмятой травы, цветов, сквозь которые пробивался и запах нашей планеты, насыщенный и сильный. Масса оттенков, неразрешимых противоречий ощущались в этом запахе, а может, это был и не запах. Растворившись в нем, я перестал ощущать свое тело, лежал, вцепившись в огромный шар, и боялся сорваться и улететь, упасть в бездну!
Земля приняла меня, поддержала и притянула к себе, словно заботливая мать свое дитя. Тысячи невидимых нитей связали нас. Из ее глубин меня достигло еле уловимое движение, сопровождающееся подобием вздоха. Я опять стал маленьким, чуть ли не точкой. Жалость к самому себе захлестнула, дрожь пробежала по телу, задрожали губы, слезы покатились из глаз, окропив землю.
Прожитая жизнь искрой сверкнула передо мной – хорошее и плохое, победы и поражения, радости и горести, обиды, нанесенные мне, и обиды, причиненные мной, и много еще всего другого, что я уже забыл, на что не обращал внимания, вдруг теперь это стало важным. Всей моей жизни, каждому прожитому дню была дана оценка. и такая оценка, с которой невозможно не согласиться. Исчезли пустые оправдания неприглядных поступков, появились ответы на, казалось, сложные, неразрешимые вопросы, изменилось мое отношение к прошлому, многое стало понятным. Это было настоящим потрясением для меня, величайшим откровением, пришедшим неизвестно откуда. Как теперь с этим жить? Можно ли вообще с этим жить?
Меня окатило мягкой и ласковой волной – успокойся, не бойся, не волнуйся, все будет хорошо. Мышцы расслабились, и постепенно пришло состояние покоя.
Я освободился от рюкзака и не глядя зашвырнул его в сторону, продолжая лежать на дне глубокого травяного колодца.
Надо мной было чистое небо, ни облачка. Его цвет постоянно менялся, перебирая все оттенки от бледно-голубого до темно-синего, даже фиолетового, менялось и ощущение глубины пространства надо мной, но теперь не было страха сорваться в эту пропасть. Земля прикрыла меня незримым покрывалом, вокруг царила живая тишина. Небо надо мной не бездна, это мантия Земли, защищающая от мрака космоса. Оказывается, на небо тоже можно смотреть бесконечно…
Неожиданно ощущение бездонной глубины неба исчезло, надо мной проплывали облака. Хотя увиденное трудно было назвать облаками, кто-то огромной метлой махнул по небу, разгоняя тучи и наводя порядок, но не закончил начатое, остались тонкие и длинные белые перья, прочерченные прутиками гигантской метлы.
Что произошло со мной? Испытал ли я пережитые ощущения наяву? Может, я только спал, и мне все пригрезилось? Ответа не было, да и кто или что могло мне его дать. Лежал бы так и лежал в раздумьях.
Все же надо было вставать, идти дальше, определяться с ночлегом. От земли потянуло холодком. Вечерело. Пора.
Поднявшись на ноги, я оглянулся по сторонам: казалось, что мир изменился вокруг меня. Нет, мир тот же, просто дополнилось мое восприятие окружающего. В чем были эти перемены, я не мог уловить и тем более понять.
Вот беда, где мой рюкзак? Трава распрямилась, скрыв его в своих недрах. Я в душевном порыве не заметил, куда его забросил. Что ж, надо искать. Пошел наугад, раздвигая перед собой высокую траву, чуть отклонился вправо и споткнулся о рюкзак, вот он! Подумал, что мои поиски займут много времени, а нет, произошло маленькое, но чудо.
Я вышел опять на тропинку, перекусил, из припасенной бутылки попил воды, обулся. Дальше в путь скорым шагом в сторону леса. Солнце приближалось к его кромке.
В роще
Наконец я достиг опушки леса, это была светлая березовая роща. Травяное море волной накатило на нее, но, не в силах победить, отхлынуло назад и успокоилось, и так захватило огромное пространство. Тропинка же ныряла дальше под сень берез, через ячеистую крону которых пробивался вечерний солнечный свет, играя тоненькими лучиками, бегающими между деревьями. Сюда уже пришла вечерняя прохлада, в нее приятно было окунуться после насыщенного солнечным ветром открытого пространства. Березы стояли далеко друг от друга, но все равно в перспективе сливались в одну сплошную пеструю пелену, от которой рябило в глазах. Земля в роще была сплошь затянута шелковистой невысокой травой, по которой можно свободно гулять меж редких тонких стволов с трепещущими на легком ветерке завитушками белой бересты. Сверху свешивались длинные тонкие ветки, усеянные резными остроконечными листьями, между ними проглядывали длинные желтые сережки. Ветки раскачивались, словно распущенные волосы, слышался тихий шепот:
– Чужой, чужой, чужой, чужой…
– Человек, человек, человек, человек…
– Враг, враг, враг, враг…
– Страх, страх, страх, страх…
Летело от одного дерева к другому и разносилось по всему лесу.
Невольно я остановился. Лес насторожился, притих и ощетинился, не ощущалось движения воздуха, смолк и птичий гомон.
Сделав над собой усилие, я подошел к ближайшей тоненькой березке, затрепетавший при моем приближении. Прикоснулся ладонью к ее стволу – не бойся, я не принесу вреда, постараюсь не нарушить покой, просто пройду через лес. Это были даже не слова, скорее мой эмоциональный настрой, я попытался передать его дереву. Некоторое время ничего не менялось. Вдруг я ощутил движение воздуха, словно вздох облегчения пронесся по лесу. Качнулась ветка моей березки и мягко прикоснулась к моей голове – мы верим, проходи.
Тропинка чувствовала себя здесь вольготно, беспрестанно петляла, изменяя направление, бежала от одной березки к другой. Наверное, люди, околдованные красотой рощи, не спешили уходить из этого места и гуляли меж стволами, стремясь продлить очарование. Так и тропинка пролегла без определенного направления, под ногами шуршала перепревшая листва, изредка хрустели тонкие сухие прутики, упавшие с деревьев. Я шел не спеша, дышал лесным воздухом, особым грибным запахом, касался руками тонких прохладных стволов. Деревья успокоились и больше не трепетали. Я ощущал пульс соков, протекающих от корней к вершинам, громадную силу растительного мира.
Скоро я окончательно потерял направление движения.
Впереди наметилась небольшая ложбинка, тропа спускалась в нее и терялась в траве. Здесь было прохладно и сыро, рос папоротник, а по сторонам примостились небольшие елочки, случайные гости. Внизу блеснула вода, мелкая темная лужа, и я увидел следы пребывания человека, кто-то заботливо перекинул доску через это препятствие, доска была еще светлой, не прогнившей. Воодушевленный таким открытием – люди были близко, – я смело пошел по доске. Она прогибалась под моим весом, даже скрывалась под водой. Потревоженная черная жижа, пузырясь, хлюпала и не желала отпускать доску обратно. Поднявшись по противоположному краю ложбинки, я остановился. Впереди между березами появились просветы, лес заканчивался. Но пройти пришлось еще с полкилометра, пока стена деревьев не расступилась. Лес остался за спиной, я обернулся и попрощался с ним.
Над миром
Неширокая опушка леса, на которую березки не смели вступить, уходила в обе стороны и терялась, а передо мной земля неожиданно обрывалась, синяя даль вечернего неба занимала все видимое пространство, путеводная тропинка убегала вперед и пропадала за краем.
Я сделал несколько шагов до края высокого обрыва, крутой слон которого уходил далеко вниз, и словно оказался на гигантском балконе над обширной долиной. Только через несколько километров опять начинался плавный подъем к горизонту, на его линии скорее угадывалась темная полоса леса.
Дыхание перехватило, мне никогда не приходилось видеть таких огромных открытых пространств, сразу охватить взглядом открывшуюся картину было просто невозможно. Пространство засасывало в необъятную даль, возникло чувство полета, даже, скорее, парения в воздухе, при этом не было головокружения и страха.
На краю обрыва очень кстати стояла деревянная лавочка, на которую я присел, оперся на спинку и замер на балконе зрительного зала, а впереди разворачивалось действие – наш мир, планета Земля.
Когда-то здесь протекала река, но теперь сильно обмелела, может, нашла себе другой путь, ее лоно, по берегам обросшее кустарником и склонившимися деревьями, осталось.
У нижнего края склона, чуть правее от меня, прилепилась деревенька. Часть деревянных домов были в неплохом состоянии, но виднелись и давно брошенные, с провалившимися крышами, а в буйствовавшей растительности можно было угадать развалившиеся остатки срубов, печей и дворовых построек.
Никакой явной дороги к этой деревне не вело, света в окнах не было, ни один звук не нарушал тишины, и можно было подумать, что здесь уже никто не живет. Все же из нескольких труб вился дымок, но, не в силах подняться, опускался обратно и растекался по долине белесыми полосами, плавающими над землей. А может, это уже был туман, вестник скорых ночных холодов и не такой далекой осени, спешащей на смену лета.
Левее деревни, на противоположном берегу пересохшей реки, на небольшой возвышенности стояла деревянная церковь, с чудом сохранившейся покосившейся маковкой, увенчанной крестом. За церковью виднелись крестики заросшего кладбища. От деревни до церкви скорее угадывалась дорога и виднелся остов моста, перекинутого когда-то через пропавшую речку.
По долине тут и там росли небольшие лиственные рощицы, а правее, вниз по склону, почти до самой деревни спускался густой хвойный лес, сливающийся наверху с моей березовой рощей. Левее церкви перспектива казалась бесконечной и терялась в наступавших сумерках.
Можно было долго сидеть и смотреть на кажущийся вечным умиротворяющий пейзаж. Все новые и новые детали открывались передо мной, это созерцание завораживало и могло продолжаться бесконечно.
– Так и Создатель мог остановиться здесь после своих трудов праведных, придирчиво осматривая результаты, и задуматься о сущности бытия, – услышал я свой тихий голос, словно со стороны. Эти слова, непроизвольно произнесенные вслух, были не моими, они пришли извне. Я не только не удивился им, но и сама их суть, сейчас и здесь, не вызывала сомнений. Все мои прежние знания о нашем мире тоже никуда не делись, но отошли назад и пока затаились.
Позже пришла и еще одна мысль, уже моя: «Это место находится в ста километрах от столицы, в центре европейской части России, и на таком огромном пространстве нет никого, и нет никаких примет современной цивилизации, лишь есть остатки небольшой деревушки».
Я отмахнулся – не для таких размышлений меня привело сюда провидение, и вдруг понял: совсем не случайно я выскочил из электрички и пошел, как сначала показалось, в неизвестность, нет, я шел не наугад. В деревне меня ждали, я точно теперь знал об этом.
Тени сделались предельно длинными, солнце уже цеплялось за далекую линию горизонта, вечер близился к концу. Я с сожалением встал, подошел к краю обрыва и шагнул вперед. Метра два проехал по крутому склону и отыскал продолжающуюся тропинку, она делала круг и, оказывается, выходила наверх в нескольких метрах левее, через более пологий подъем.
По склону до деревни оставалось около километра, и я заспешил, чтобы успеть до темноты.
Пристанище
Туман сгущался, занимая все пространство пересохшего русла, и казалось, медленно тек, словно некая белая вязкая и невесомая субстанция. Деревня стояла на берегу этой сказочной реки. Холм с церковью превратился в остров, окруженный туманом, и словно оторвавшись от земли, слегка покачивался.
Тропинка подвела меня к деревне со стороны огородов, нырнула в узкую щель между покосившимися заборами, провела мимо заброшенного дома с пустыми глазницами окон и наконец вывела на единственную улицу. Хотя улицей ее можно было назвать условно, здесь не осталось даже никакой колеи от машин, время все сравняло и затянуло вездесущей травой. Исчезла и моя путеводная нить, тропинка, она выполнила свое предназначение.
Выйдя на середину улицы, я растерянно оглянулся по сторонам и только в крайнем доме увидел светящиеся окна. В сумерках я и пошел к этому единственному маячку. Подойдя ближе, увидел, что у дома на скамейке сидит человек и внимательно меня разглядывает. Из-за забора раздалось рычание, потом громкий лай, и его сразу подхватило еще несколько собак в других домах.
– Мишка! Фу! Нельзя! Тихо! – строго прикрикнул на невидимого пса хозяин. Подчиняясь, тот замолчал, но продолжал тихонько ворчать, поскуливая при этом.
– Здравствуйте! – произнес я.
– Доброго здоровья, – неожиданным приветствием отозвался бородатый мужчина. – Ищете кого?
– Да нет… Ехал в Александров, решил выйти с электрички и пройти пешком… Заблудился. Думал, в лесу придется ночевать. Но повезло, набрел на вашу деревню, – объяснил я свое появление.
– Садись, – дружелюбно отозвался бородач, хлопая рукой справа от себя по скамейке.
Устало выдохнув, я уселся рядом.
– Еще на обрыве тебя приметил, – добавил он, обращаясь на «ты», хитро глядя на меня смеющимися прищуренными глазами.
Немного помолчали, приглядываясь друг к другу.
Рядом со мной сидел пожилой человек с вьющимися седыми волосами, переходящими в такую же коротко остриженную бороду. Глаза прятались за нависшими бровями, лицо было испещрено сеткой морщинок, рот скрывали усы и борода. Теплая красная рубашка в крупную клетку, вылинявшие джинсы, шлепанцы на босу ногу создавали образ явно не сельского мужика, а человека, давно живущего в деревне, крепкого и здорового.
– Иван Степаныч, – произнес он, протягивая мне руку, – Степаныч.
– Александр… Саша.
Мы пожали друг другу руки. Я невольно поморщился, не ожидая такого твердого пожатия шершавой руки. Сам в последнее время ничего, кроме карандаша и мышки от компьютера, в руке не держал.
– Из Москвы?
– Угу.
– Давно не бывал. А как решился с электрички сойти?
– Да сам не знаю. Люди пошли, я за ними. А до Александрова еще далеко?
– Километров двадцать.
– Ничего себе.
– И от железки километров семь.
