Судьба бьет вслепую

Глава 5

Утром, едва проснувшись, я первым делом проверила свой смартфон и была очень удивлена, увидев эсэмэску от Мельникова, отправленную мне глубокой ночью. Андрей написал, чтобы я проверила свою электронную почту, что я сразу же и сделала. В письме он пояснил, что его среди ночи вызвали на работу, ему пришлось запрашивать биллинг предполагаемого преступника, и он заодно пробил данные, которые просила пробить я. Бегло посмотрев вложение, я поняла – там есть, что изучать. Но прежде, чем этим заняться вплотную, я должна была выпить чашечку кофе.

Приоткрыв дверь гостевой комнаты, я прислушалась. В доме было абсолютно тихо. Похоже, Речкаловы еще спали. Немного поколебавшись, стоит или нет хозяйничать без спросу на кухне, я все же пришла к выводу, что стоит, и стала спускаться по лестнице. Проходя мимо спальни, я услышала голос Тамары:

– Не удивлюсь, если она со Светой заодно.

Я остановилась за дверью и прислушалась.

– Не думаю, – не без скепсиса произнес Дмитрий Васильевич.

– Я же тебе все по полочкам разложила. Неужели тебе этого мало?

– Разве такое возможно? – растерянно пробормотал хозяин этого дома.

– Я просто не нахожу другого объяснения. – В голосе Тамары сквозила абсолютная уверенность в своей правоте.

– И что нам теперь делать? – спросил Речкалов, тяжело вздохнув.

– Не знаю. Ты мужчина, тебе и решать.

Разговор между супругами заглох. Если бы я спустилась вниз хотя бы на минуту раньше, тогда, возможно, могла бы услышать какие-то имена и фамилии. Похоже, у Тамары возникли догадки о том, кто мог помогать Свете, и Дмитрий Васильевич пусть не сразу, но все же согласился с ее выводами. У меня создалось впечатление, что делиться со мной своими предположениями они не собираются. Интересно, почему?

Зайдя в столовую, я огляделась. Там все сверкало так, будто Тамара полночи наводила этот блеск. К металлическим ручкам подвесных шкафчиков, в которых люди обычно хранят банки с сыпучими продуктами, а также чай и кофе, было даже страшно прикасаться. Немного помедлив, я все же рискнула открыть одну дверцу, потом другую, но кофе в этих шкафах не оказалось. Там стояли кастрюли, подобранные по возрастанию объема. Я подумала, что надо исходить от обратного – искать бакалею там, где большинство людей хранят утварь, то есть в нижних шкафах. Но и это предположение оказалось неверным. Внизу было пусто, если не считать пары пластиковых контейнеров и новой упаковки пакетов для мусора. Меня прямо-таки разобрал сыщицкий азарт. Не в холодильнике же здесь хранят кофе! Я уже собиралась туда заглянуть, но услышала шаги. Вскоре в столовую зашла Тамара. Увидев меня, она подпоясала шелковый пеньюар цвета вялой розы и спросила:

– Что вы здесь делаете?

– Кофе хотела попить, – откровенно призналась я.

– Вы вчера не предупредили, во сколько собираетесь встать, – заметила хозяйка, наливая воду в электрическую кофеварку. – Видать, у вас привычка такая, все делать молчком.

Я с интересом ждала того, когда, а главное – откуда Тамара достанет кофе. Она не спешила что-то делать, ожидая моей ответной реплики. Но у меня не было никакого желания отвечать на ее риторические замечания. Наконец, Речкалова открыла узкий угловой ящик, предназначенный для хранения бутылок. Там почему-то лежали коробки и пакеты, в одном из них оказался молотый кофе. У Тамары определенно было нестандартное мышление, такую с кондачка не раскусишь.

Столовую стал постепенно наполнять запах пережженного кофе, но в данной ситуации и он был мне мил. Готовкой полноценного завтрака Речкалова себя не утруждала, лишь высыпала в вазочку печенье из коробки, которая также хранилась в бутылочнице. А почему, собственно, нет, если в доме не держат спиртного? Не пустовать же ящику?

В то время, пока готовился кофе, мы с Тамарой не сказали друг другу ни слова, пили его тоже молча. Хозяйка то и дело поглядывала на дверь, вероятно, ожидая мужа. Но он не спешил к завтраку. После нескольких обжигающих глотков меня посетила мысль, что в подслушанном разговоре речь шла… обо мне. Вероятно, чуть раньше Тома разложила супругу по полочкам, что он неспроста свалился мне на голову в Тарасове, что дочь прислала его ко мне с каким-то тайным умыслом. Действительно, как еще можно было объяснить, почему в своей эсэмэске она указала мой адрес? Я попыталась думать, как Тамара, и мне пришли в голову очень нехорошие мысли. Со стороны в моих действиях на самом деле можно было увидеть желание не найти Свету, а, напротив, прикрыть ее, создавая видимость расследования и давая ей возможность уехать подальше, туда, где ее точно никто не найдет.

– Спасибо, – сказала я, поставив на стол пустую чашку.

– А вот и Дима, Дмитрий Васильевич, – поправилась его супруга. – Он собирался поговорить с вами, Татьяна. Так ведь, дорогой?

– Может быть, не сейчас, а несколько позже, – растерялся Речкалов, не ожидая меня увидеть за столом. – Доброе утро, Татьяна Александровна!

– Нет, Дима, сейчас! Давай расставим все по своим местам, – Тамара взяла инициативу важного разговора в свои руки.

– Давай сначала позавтракаем.

– Конечно, дорогой! – Тома подошла к холодильнику. – А потом пообедаем и поужинаем! А завтра нам с тобой на работу и снова будет не до серьезных разговоров.

– Ты, как всегда, права. – Дмитрий Васильевич сел напротив меня, спиной к плите, на которой его жена стала жарить яичницу. – Татьяна Александровна, я буду с вами откровенен. Понимаете, я не слишком хорошо рассчитал свои финансовые возможности. Вы не переживайте, я заплачу вам за уже отработанные дни, за бензин… На этом наш контракт будем считать расторгнутым. Расследование может затянуться на неопределенное время, и мне просто нечем будет оплачивать ваши услуги.

Слова, которые тщательно подбирал Речкалов, давались ему нелегко. Опущенные вниз глаза свидетельствовали, что произносится сия речь не по своей воле.

– Я вас поняла, – произнесла я ровным, спокойным тоном. Дмитрий Васильевич поднял на меня глаза, в которых отчетливо отразилась мольба о помощи. Тамара все еще стояла у плиты, и мы могли общаться за ее спиной невербальными знаками. Я подмигнула ему, давая понять, что готова продолжать поиски его дочери, а вслух проговорила: – Раз вы приняли такое решение, я не вправе его оспаривать. Я сегодня же вернусь в Тарасов. Но если вдруг вы захотите возобновить…

– Не захотим! – сказала, как отрезала Тамара, ставя на стол перед мужем тарелку с яичницей. – Вы не оправдали наших ожиданий. Вы занимались здесь всем, чем угодно, но только не поиском нашей Светы.

– Томочка, не надо, – Речкалов взял супругу за руку, но она ее высвободила.

– Дима, если у тебя не хватило духу сказать все как есть, то у меня хватит. Татьяна, вы вчера полдня провели у Богуславских вместо того, чтобы заниматься расследованием. Если соседям что-то известно о местонахождении нашей Светы, то почему они нам напрямую об этом не сказали? Может быть, вы все заодно?

Это была очень удобная позиция – обвинить меня в бездействии и даже пособничестве беглянке, чтобы совсем не оплачивать мои услуги. Эта женщина явно была жадная до денег. В больнице она умудрялась брать взятки за вымышленное содействие в направлении к нужному хирургу. Так почему бы дома на чем-нибудь не сэкономить, например на частном детективе?

– Что ж, пойду собирать свои вещи, – я сделала вид, что сильно уязвлена замечанием Речкаловой, поэтому не намерена оставаться здесь ни на минуту. На самом же деле я была только рада тому, что съезжаю из этого негостеприимного дома.

Поднявшись в комнату для гостей, я первым делом взглянула на материалы, которые прислал мне Мельников. Пары минут мне вполне хватило для того, чтобы понять – возвращаться в Тарасов пока рано. Но и в этом доме я оставаться не могла. Тамара настроила против меня своего супруга, и тот меня едва не уволил. Я пока не знала, что именно побудило эту женщину уговорить Дмитрия Васильевича отказаться от моих услуг. Возможно, она была вполне искренна в своем заблуждении, считая меня сообщницей своей падчерицы. Но были и другие варианты. Тамара могла банально ревновать меня к своему мужу. А могла быть каким-то образом причастна к похищению Светы и ограблению дома.

Мне хватило десяти минут, чтобы побросать свои вещи в дорожную сумку, и еще минут пять на то, чтобы раскидать по дому «жучки». Иногда даже спонтанные словоизлияния оказываются ценнее свидетельских показаний. Речкаловы все еще находились в столовой, поэтому я беспрепятственно могла зайти и к ним в спальню, и в кабинет, чтобы оставить там прослушивающие устройства.

С Дмитрием Васильевичем мы встретились на лестнице, когда я, сделав здесь все свои дела, шла с вещами вниз.

– Уже собрались? – спросил он, виновато пряча от меня глаза. – Подождите меня в кабинете, я схожу за бумажником.

Поговорить с клиентом с глазу на глаз в его кабинете не удалось. Тамара подкараулила его у двери и не дала ее закрыть. Она не зашла с ним в кабинет, но стала вертеться поблизости, чтобы контролировать ситуацию. Тем не менее Дмитрий Васильевич не только оплатил мои прошлые труды, но и выдал тайком от своей супруги новый аванс. После этого я покинула дом Речкаловых.

Поставив сумку в багажник «Ситроена», я направилась к коттеджу Богуславских, спинным мозгом чувствуя, что Тамара наблюдает за мной в окно.

– Доброе утро, Татьяна! – донеслось из переговорного устройства видеодомофона. – Проходите!

– Здравствуйте! Я пришла вернуть вам зонтик, – я протянула его Ирине Валентиновне, на которой был все тот же заляпанный краской халат, в котором она встретила меня в первый раз. – И еще у меня будет к вам одна просьба.

– Да, я вас внимательно слушаю.

– Я могу у вас кое-что на время оставить?

– Без проблем! Конечно! – с готовностью ответила Богуславская.

Прежде чем отдать ей пакет с приемным устройством, которому предстояло записывать разговоры в доме Речкаловых, я негромко спросила:

– Вы можете разместить это так, чтобы никто не нашел? – Я имела в виду Сашу, которая, как я поняла, любила всюду совать свой нос.

– Да, постараюсь.

– И еще… Я переезжаю в гостиницу. Можно я к вам периодически буду наведываться, конечно же, предварительно созвонившись с вами?

– В любое время! Я почти всегда дома. – Ирина Валентиновна продиктовала номер своего телефона, не задавая мне лишних вопросов.

Выйдя на улицу, я подошла к своей машине и резко оглянулась на коттедж Речкаловых. Тамара маячила в одном из окон. Похоже, эта женщина хотела убедиться, что я уехала. Означало ли сие, что она в чем-то замешана и после того, как мой «Ситроен» исчезнет за углом, она сможет спокойно вздохнуть? Я попыталась поставить себя на ее место и оценить ситуацию ее глазами. Муж едет в другой город к дочери, попадает ко мне домой, затем нанимает меня для поисков своей дочери, которая как раз таки его ко мне и прислала. Со стороны все это действительно выглядело подозрительно. Поверить в то, что Дмитрий Васильевич оказался у меня случайно, было почти невозможно. Мне и самой в это не слишком верилось.

Я остановилась на соседней улице и достала из сумки планшет, чтобы еще раз взглянуть на материалы, которые мне прислал Андрей. Последний раз Светин мобильный телефон подавал сигнал около деревни Суриновка, расположенной в ста километрах от города, в котором я сейчас находилась. И было это вчера вечером, как раз тогда, когда Дмитрий Васильевич получил эсэмэску от дочери. После ограбления прошло двое суток, и если бы в действительности Света обчистила отцовский сейф, то за это время она могла бы уехать уже далеко-далеко от своего родного города. Вряд ли она собиралась начать новую жизнь в небольшой деревушке, до которой отец может доехать на своей машине за час. Либо эсэмэску отправили похитители девушки, либо она играла с нами, попросив кого-то сбросить отцу сообщение с ее мобильника. Предыдущее включение аппарата было во вторник и тоже около Суриновки. Как раз тогда Света сначала позвонила отцу, пригласив его в гости, а потом отправила ему мой адрес. А до этого почти сутки телефон был отключен. По времени все совпадало. Сигнал пропал в 14.03, примерно в это время к Речкаловой подъехала синяя «БМВ». Если бы не проезжавший мимо автобус, то Олег Гришин мог бы сказать наверняка, по доброй воле его однокурсница села в эту машину или ее затащили туда силком.

Будь то натуральное похищение или его инсценировка, место было выбрано просто идеально. Я неплохо знала Вагонный переулок – ездила по нему по нескольку раз в день, объезжая пробки на центральных улицах. Там не было ни офисов, ни магазинов с камерами наружного наблюдения, он тянулся всего-то два квартала и сплошняком состоял из жилых двухэтажных домов, перед которыми на достаточно близком расстоянии росли часто посаженные деревья, хоть как-то защищающие жильцов от выхлопных газов.

Судя по результатам биллинга, Света всегда, вплоть до своего исчезновения, держала мобильник включенным, даже ночью. А ночевала она в одном и том же месте – в одном из домов в самом конце Вагонного переулка. Если бы я сейчас находилась в Тарасове, то, скорее всего, без труда нашла бы бабушку, сдающую угол студентке. Но чем бы она мне помогла? Пока возвращаться домой было рано. Надо было разведать, не видели ли Свету в Суриновке. Задав в навигаторе нужный маршрут, я выехала с парковки.

Через час с небольшим я была почти на месте. Чтобы попасть в Суриновку, нужно было свернуть с трассы направо. Второстепенная дорога делала резкий поворот и круто спускалась вниз. Притормозив на обочине и увидев с пригорка, что деревушка совсем маленькая, три кола два двора, я поняла, что это последнее место, где можно прятаться или же прятать кого-то. Здесь все было на виду и чужаков местные жители наверняка сразу же заметили бы. Тем не менее именно отсюда Светин мобильник дважды подавал сигнал. В этом определенно был какой-то смысл.

– Помощь нужна? – спросил остановившийся около меня велосипедист.

– Нужна, – подтвердила я.

– Бензин закончился или что посерьезнее? – поинтересовался мужчина и, не дав мне ответить, продолжил: – Здесь заправка рядом. Если у вас есть канистра, я привезу бензин. Могу колесо поменять…

– Нет-нет, с моей машиной все в порядке. Мне нужна информационная помощь.

– Заблудились? Ничего, я вам сейчас объясню, как добраться до поля боя.

– Куда? – удивилась я.

– До поля боя, – отчетливо повторил велосипедист, и я поняла, что не ослышалась. – Разве вы не на реконструкцию едете?

– Нет, я ищу друзей, они уже неделю здесь гостят, – я мотнула головой в сторону деревни. – У них синяя «БМВ».

– Да, сейчас в округе много приезжих, на репетицию реконструкции военных действий съехались, чтоб девятого мая все как надо прошло. Правда, вчера из-за проливного дождя репетицию отменили. Сегодня с утра наверстывают. Так что, показать вам, где проходит линия фронта?

– Мне бы найти, где мои друзья остановились. Может, все-таки в Суриновке?

– Это вряд ли. Там, – велосипедист махнул рукой в низину, – городским делать нечего. Там даже сотовой связи нет. Если местным жителям позвонить надо, они сюда, на дорогу, поднимаются. Но если бы кто-то вдруг по незнанию решился у нас остановиться, на «БМВ» ли, на другой ли машине, я бы знал. Посторонних в Суриновке нет.

– Уверены?

– Даже не сомневайтесь! – заверил меня велосипедист. – Я сам оттуда. Если бы не мои старики, то давно бы в областной центр к детям перебрался.

– Понимаю, – кивнула я.

Велосипедисту кто-то позвонил, он сказал в трубку всего несколько слов, оседлал своего двухколесного коня и, махнув мне на прощание рукой, поехал дальше. Я же не спешила трогаться с места. Мне не давал покоя вопрос: почему именно здесь несколько раз включался Светин мобильник? Суриновка была слишком мала, чтобы в ней прятаться. Неужели кто-то дважды приезжал сюда издалека, чтобы именно здесь включить Светин мобильник и сбить всех с толку? Рационального объяснения, почему конкретно это место оказалось привлекательным, у меня не находилось. После некоторых раздумий возникло предположение, что велосипедист не случайно остановился около моего «Ситроена», а потому что выполнял чью-то просьбу. А суть ее состояла в том, чтобы всем интересующимся Суриновкой говорить, что посторонних в этой деревне нет.

«Доверяй, но проверяй», – повинуясь этой пословице, я закрыла окно, вырулила с обочины на асфальт и через несколько метров свернула с трассы направо. На краю деревни стоял колодец, к которому шел мужчина с двумя пустыми ведрами. «Мужик не баба, – подумала я, – так что неприятностей такая встреча мне не сулит». Притормозив около него и опустив боковое стекло, я обратилась к местному жителю:

– День добрый!

– Добрый! – откликнулся он. – Помощь какая нужна?

– Скажите, у вас здесь есть заброшенные дома? – уточнила я, отступив от своего первоначального сценария. В последний момент мне стукнуло в голову, что снова интересоваться посторонними в этой деревне нет смысла.

– Сколько угодно! А вам зачем?

– Фильм снимать собираемся, нужна натура. Не подскажете, какие дома пустуют?

– Отчего ж не подсказать? Можно. – Мужик поставил ведра на землю и махнул рукой в сторону юго-западной окраины деревни: – Там почти вся улица пустует после прошлогоднего пожара. С северной стороны два довольно крепких дома бесхозные стоят. Старики, что там жили, померли, родных у них не было. В центре есть еще несколько пустых хат, но у них хозяева имеются, только они в городе живут.

– Ясно, – кивнула я, подумав, что за час-полтора смогу все эти дома проверить. – Скажите, а продуктовый магазин у вас здесь есть?

– Палатка, в центре стоит. Раньше и магазин был, и аптека, и фельдшерский пункт, и почта. Сейчас отделения укрупнили, к нам все: и фельдшер, и почтальон из нашего райцентра, из Кукушкино приезжают.

– Далеко это Кукушкино?

– Километров двадцать отсюда. – Мужик стал опускать ведро в колодец.

Поблагодарив его за информацию, я поехала дальше в сторону улицы, на которой в прошлом году был пожар. Остановившись около наименее пострадавшего от огня дома, я пошла на разведку. Никаких признаков того, что здесь кто-то мог прятаться от посторонних глаз, не было. Вокруг сруба с обуглившимися стенами и наполовину сгоревшей крышей торчал прошлогодний никем не вырубленный сухой бурьян. Если бы кто-то пробирался сквозь него, то были бы видны сломанные и примятые к земле стебли. Потоптавшись около пережившего зиму сухостоя, я вернулась к машине и поехала на север, не заезжая в саму деревню. Найти там бесхозные дома было несложно – их выдавали заколоченные окна. Только я подошла к одному из них, как со стороны соседнего огорода раздался женский голос:

– И чего это мы тут вынюхиваем?

– Здравствуйте! – обратилась я к женщине, с грозным видом подпирающей бока руками.

– И тебе не хворать! – не слишком дружелюбно отозвалась она.

– Похоже, я не первая, кто вас тут, – я покосилась на ближайший дом с заколоченными окнами, – беспокоит.

Женщина не спешила ни подтверждать, ни опровергать мое предположение. Провокация, целью которой было вызвать местную жительницу на откровения, не сработала. Пришлось спросить открытым текстом:

– Они еще здесь?

– Кто «они»? Фрицы, что ли? Были вчера, еле ноги унесли, – женщина расхохоталась во весь голос.

Просмеявшись, она как-то быстро потеряла ко мне свой интерес и уткнулась в свою грядку. Я подошла к одному из заброшенных домов, подергала дверь за ручку, она оказалось запертой. Второй пустующий дом тоже был закрыт. Побродив вокруг них, я не нашла никаких признаков жизни – ни следов, оставшихся на еще сырой после вчерашнего ливня земле, ни бытового мусора. Наверное, мне стоило поверить велосипедисту, утверждавшему, что посторонних здесь нет, на слово. Можно пересидеть в заброшенной хате один день и не попасться никому на глаза, но не целую неделю. Надо ведь чем-то все это время питаться! Купить продукты можно только в единственной здесь торговой точке. Но появиться у палатки означало засветиться как минимум перед продавцом. Опять же сотовой связи здесь нет, чтобы послать эсэмэску, надо подняться на трассу. Кто-нибудь обязательно встретится по пути.