Сердце демона. Книга 1. Преданное наследие

– Думаю, что, если всё-таки удастся отыскать гробницу Владычицы Кадмейры, это существенно упростит дело, – усмехнулся Раштау.

– Я уже работаю над этим.

– И сколько таких было до тебя… до нас.

– Так быстро теряешь надежду? – улыбнулся Брэмстон. – А как же дело жизни?

– Знаю, друг, – жрец по-свойски похлопал младшего рэмеи по плечу. – Но что ж, стоит отдать тебе должное, ты и правда нащупал след. Мы могли бы наведаться в гости к досточтимому Красузу, да будет лёгок его путь к Водам Перерождения. Недаром он так взбудоражил твой и без того не самый спокойный разум, Копатель.

– Я помогу, – сказала Эймер, до этого внимательно всех слушавшая. – Позвольте, я заберу свиток. Сравню кое с чем в библиотеке гильдии. В конце концов, часть этой истории хранилась у людей. И, думается мне, мы на верном пути.

Сердце Аштирры забилось в радостном предвкушении. Они отправятся в гробницу чиновника эпохи легендарной Кадмейры, а потом – кто знает? – может, наведаются в гости и к самой царице?

– Ну что, отправишься с нами или почтенному горожанину уже негоже шататься по развалинам? – улыбнулся Раштау.

– Если уж сама госпожа Эймер «шатается», то почему же мне негоже, – рассмеялся Брэмстон. – Ради такого я, пожалуй, даже назначу госпожу Мейву Великим Управителем моего небольшого царства. Временным, конечно же.

На этих словах дверь распахнулась, и на пороге выросла вышеозначенная Великая Управительница.

– Эй ты, император пива и плова, не хочешь проверить, как поживает твоё жаркое? Да и про гостей пора бы вспомнить – там внизу голодным хором повторяют твоё имя.

Рэмеи взвился на ноги и с повышенной учтивостью поклонился Мейве:

– Сию минуту, госпожа, не изволь волноваться. Что ж, друзья, пора бы нам присоединиться к этому празднику.

Глава пятая

Голос легенд

Галантно выпроводив друзей из комнаты, Брэмстон запер дверь массивным ключом, который тут же исчез где-то в глубине складок его шаровар. Потом он предложил Мейве локоть, и вместе они, словно царственная чета, прошествовали к лестнице.

От гомона внизу и правда уже содрогались стены таверны. Ну а когда посетители завидели хозяев – бывшую и нынешнего, – возгласы, крики и улюлюканье, кажется, сотрясли даже фундамент. Брэмстон остановился на верхних ступеньках, вскинул руки – ни дать ни взять Император перед народом, в самом деле повторявшим его имя. Торжественность момента испортил дружеский подзатыльник от Мейвы, после чего оба со смехом едва не скатились по лестнице навстречу гостям.

Аштирра счастливо улыбалась, радуясь приподнятому настроению отца и предчувствию Эймер новых открытий. Да что уж там, находка Брэмстона и её погрузила в то же предвкушение чуда. Они явно стояли на пороге чего-то нового и значимого! Общая атмосфера праздника лишь разжигала это тепло внутри в яркий огонь.

Гости наперебой поздравляли Брэмстона с удачным приобретением, а госпожу Мейву – с заслуженным покоем. Кто-то уже требовал поскорее выкатить бочонки с бесплатным пивом для честного народа, ведь трактирщик обещал угостить всех, кто заглянет на огонёк. И вот этот голос Аштирра узнала и в общем хоре. Скрипящий бас, которым впору отдавать команды соратникам, перекрывая какофонию сражения. Северный горский говор. Кричавший дробил слова резко, отрывисто, словно лаял мощный сторожевой пёс.

Раштау и Эймер уже спустились в зал. Аштирра остановилась на несколько ступенек выше и выискивала взглядом в толпе того самого, особенного гостя. Но волна посетителей не желала расходиться, билась о лестницу, точно море о причал. Кто-то уже проталкивался наверх, видимо, желая занять место получше, когда музыканты начнут своё представление. Девушка решила, что лучше пойдёт к столику отца – наверняка «сторожевой пёс» поспешил туда же, – и скользнула в толпу.

Не успела она опомниться, как рёбра, помятые дубинкой утром, протестующе затрещали. Коренастый дворф сгрёб её в охапку и, оторвав от пола, закружил в воздухе.

– Какая ты большая стала, уже еле поднять могу! – воскликнул черноволосый горец с окладистой бородой, которой позавидовали бы даже местные купцы. Аккуратно опустив девушку на пол, он картинно схватился за поясницу.

– Пара моих отваров – и будешь как новенький, Фельдар, – откликнулся Раштау, поднимаясь из-за стола. Они обменялись крепким воинским рукопожатием.

Аштирра не отличалась высоким ростом, как и Эймер, но даже ей дворф доходил где-то до плеча, правда, был раза в два её шире. Зато говорить со всеми умел так, что ещё неясно, кто на кого смотрел свысока.

– Дядюшка, я уж боялась, ты не придёшь! – девушка крепко обняла Фельдара.

– Это когда ж я пропускал бесплатную выпивку? Да скорее Хэдинг прихлопнет меня своим божественным молотом, а Фийра добавит своей не менее божественной сковородой!

Рядом бархатно рассмеялась Эймер.

– И тебе доброго здравия, Фельдар. Совсем подслеповат стал или забыл, кого раньше при встрече обнимал в первую очередь? Ещё и сетовал, что я не из твоего народа, а то женился бы.

– Так и женился бы, даром что чародейка! – Фельдар отвесил ей учтивый – по дворфийским меркам – поклон. – Только всё ж ростом ты чуток не вышла, родня протестовать будет. Возмутятся, что даже лица невесты не увидят на недосягаемой высоте её сияющего великолепия.

Эймер со смехом положила ладони на крепкие плечи Фельдара и звонко чмокнула в лохматую макушку.

– Эй-эй, хватит этих твоих человечьих нежностей, – дворф оттолкнул её, но не слишком рьяно, а на смуглых щеках проступил румянец. – Подумают ещё чего лишнего.

Это было их обычной пикировкой. Аштирра знала, что с роднёй Фельдар был не в ладах, а с женитьбой и вовсе сложилась какая-то тёмная история, которую сам он вспоминать не любил. Его настоящей семьёй были они – Раштау, Эймер, Тианера и Аштирра.

Они обменивались приветствиями и последними новостями. Аштирра в такие моменты любила не говорить, а просто тихо наблюдать за ними и слушать их истории. Семья… Внутри разливалось невероятное тепло – как в холодную пустынную ночь после опасной вылазки, когда вдруг оказываешься у долгожданного костра. Разные по крови, но прошедшие вместе уже столько, что пережитое связало их крепче родственных уз. Аштирра мечтала, что вскоре и она займёт место рядом с ними как равная, а не просто как любимая младшая «дочь полка», которой всё дозволено, но которую при этом не везде берут.

Радость была приправлена нотками печали. Аштирра надеялась увидеть и свою вторую тётушку, Тианеру. Вот бы та добралась сюда, пусть и в последний момент! Наверняка она тоже захочет узнать про гробницу, а как узнает – тут же деловито станет обсуждать с Раштау, что там могут быть за ловушки и насколько проржавели за века старинные механизмы. А потом они с тётушкой Эймер непременно начнут подначивать друг друга, словно годы так и не примирили их между собой. Если чародейка была безупречно изысканна, Нера Кошачий Хвост, выросшая в портовых трущобах, явно променяла свои манеры на фантастическую ловкость.

Аштирра вскинула голову и встретилась взглядом с Брэмстоном. Менестрель как раз проталкивался к их столу. Грусть как рукой сняло – этот рэмеи, кажется, самим своим присутствием умел разгонять любую тоску.

Фельдар поднялся с лавки, двинув стол так, что тот впечатал Раштау в стену. Прославленный целитель выругался от неожиданности, вспомнив даже пару словечек из арсенала Мейвы, но осёкся, когда Эймер деликатно кашлянула.

– Ну и где моё бесплатное пиво, хозяин? – осведомился дворф, уперев руки в боки. – Ты обещал, что его будет хоть улейся. Что каждый выпьет сколько сможет. И я, знаешь ли, не хочу, чтоб даже лишняя капля досталась кому-то ещё. Я и без того рискую выйти отсюда трезвым и на своих двоих. Печальная участь!

– Потерпи немного, друг мой. Вечер только начался, а ты уже возмущаешься, – улыбнулся Брэмстон. – Смотри, вдруг обидишь ненароком кого-нибудь важного? Сегодня сам командир стражи наведался. Того и гляди, ждать градоправителя! Вон посмотри на госпожу Эймер и вспомни о манерах.

– Ах ты ж хмырь рогатый! Ишь ты, птица важная, а ну иди сюда! – Фельдар грозно зыркнул на трактирщика, на ходу закатывая рукава. Аштирра встревоженно подалась вперёд, но рэмеи лишь вскинул руки, точно сдаваясь. Раштау и Эймер не шелохнулись.

В следующий миг дворф сгрёб его в охапку, чуть не повалив на пол.

– Дай обниму хоть, наглый юнец! Этот праздник ты заслужил. Вот же ж как поднялся, а! Только не зазнавайся – рога поотшибаю.

«Так значит, и они знакомы? – изумлённо подумала Аштирра. – Почему же отец о нём не рассказывал?»

Брэмстон, кажется, уже начал задыхаться, и дворф наконец выпустил его из крепкой хватки.

– Я ж тебе подарок припас к празднику, – засуетился Фельдар, что при его комплекции выглядело забавно.

Порывшись в отброшенной на скамью сумке, он извлёк на свет поясную флягу – рельефную, литую, весьма искусной работы, украшенную поверху мехом. Аштирра присвистнула – такую и дворфийскому конунгу не стыдно подарить! Сидя за столом, она не могла разглядеть, что за сцены были запечатлены на круглых боках фляги, но не сомневалась – изображены они со всей тщательностью.

Фельдар сунул подарок растроганному Брэмстону, с которого на несколько мгновений даже слетело его привычное самодовольство.

– Ух ты… это же…

– Сам делал, – гордо сообщил дворф. – Иначе не в счёт. И шерсть, между прочим, горного козла со склонов Маэлдаз, так-то! Такого ещё поискать. А на сценах тут вот легенда, как ты любишь, – он ткнул толстым пальцем в стенку фляги. – Будешь пить за моё здоровье и вспоминать, как когда-то наши народы заключили первый договор.

Раштау и Эймер с улыбкой переглянулись. Брэмстон смотрел на Фельдара, потом учтиво поклонился и произнёс на чистом дворфийском:

– Да не сомкнётся купол бездонного неба над тобой и твоей мастерской, и пусть сам Хэдинг направляет твой молот. Спасибо, друг мой.

Музыканты на импровизированной сцене играли лёгкий нехитрый мотив, как раз под стать настроению гостей. Брэмстон отдал пару быстрых распоряжений, и в зал вошли танцовщицы в лёгких, на грани приличия, нарядах. Им радовались не меньше, чем девушкам-подавальщицам, разносившим по столам закуски и выпивку. В особенный восторг пришла стража, которой, как оказалось, тоже ничто земное было не чуждо. Командир Фанис даже привстал, аплодируя.

Аштирра невольно залюбовалась грацией артисток, но, перехватив слишком уж довольный взгляд Брэмстона, нахмурилась и раздражённо дёрнула хвостом. Уж она бы ему показала, как нужно танцевать! Она ведь владела секретами предков! Вот только её танцы были сакральными, и негоже выносить таинство за пределы святилищ на потребу публике. Но разве ж эти девицы могли сравниться со жрицами, передававшими своё искусство, радующее взгляд самих Богов! Каждый жест был чётко выверен, складываясь в ритуальную формулу божественных воззваний, как и каждое слово гимна, каждый перелив мелодии.

Гости уже успели утолить первый голод. Под радостные возгласы присутствующих в зал выкатили несколько огромных бочек с отменным пивом, к которому потянулась очередь. Артистки продолжили представление, танцуя прямо на бочках, пока подавальщицы разливали напитки по кружкам. Госпожа Мейва кликнула пару своих друзей покрепче и приставила к девушкам – следить за порядком. Ну и заодно втолковывать особо ретивым посетителям, что руки распускать нужно не здесь, а через пару кварталов отсюда, уже в другом заведении. Большинство гостей, впрочем, интересовали не девичьи прелести, а то, хватит ли на их долю пива. Бочонки пустели на глазах, несмотря на всю щедрость хозяина. Не обошлось и без драк, но недовольных быстро разняли. Брэмстон даже пожалел их – в честь праздника – и разрешил не гнать взашей, но предупредил: больше таких поблажек не будет.

Когда изрядно захмелевшие посетители пришли в благостное расположение духа, а танцовщицы и музыканты, поклонившись зрителям, объявили перерыв, на импровизированную сцену вышел сам виновник торжества. Гости громко приветствовали его, потом зашикали друг на друга.

Аштирра затаила дыхание. Эхом до неё доносились шепотки. Брэмстон не солгал – он и правда слыл одним из самых известных менестрелей Ожерелья Городов.

Рэмеи деловито закатал рукава рубахи, поднял лютню, обвёл собравшихся задумчивым взглядом, не задерживаясь ни на ком в отдельности. Проверив строй инструмента, он начал наигрывать простую мелодию. Пальцы с коротко подпиленными когтями порхали по грифу. Мелодия развивалась, усложняясь, и вот в неё стали вплетаться архаичные мотивы кочевых племён, причудливо перемешиваясь с отголосками незамысловатых моряцких песен, которые знал здесь каждый. Ловко и изысканно менестрель сплетал привычные созвучия с более древними, и казалось, он сам, весь его образ изменился, сливаясь с музыкой.

В какой-то миг мелодия оборвалась, но лишь на несколько мгновений… а потом зазвучал голос, глубокий, обволакивающий, созданный словно лишь для того, чтобы исполнять древние баллады и ткать легенды, передававшиеся из уст в уста. Его власть была так велика, что даже захмелевшие гости, до того подпевавшие громко и не в лад, заворожённо затихли.

Брэмстон пел о давно ушедших эпохах, когда народ рэмеи жил в мире, гармонии и процветании. О великих мастерах древности, что воздвигали величественные сооружения, свет которых не померк до сих пор, хоть города давно были занесены песками. Его баллада повествовала о времени Первых Договоров, когда нэферу сошли на земли Таур-Дуат, чтобы разделить свои знания со смертными. О том, как самый могущественный из них, Ваэссир, отдал своё сердце народу рэмеи и отказался от бессмертия, растворив свою силу в потомках, дав начало роду мудрейших правителей и величайших воинов.

Непрошеные слёзы заструились по лицу Аштирры. Слова, выбитые в камне родного храма, обретали дыхание и жизнь. Каждая фраза, каждый образ были выписаны настолько живо, выводились голосом настолько искренне, что перед внутренним взором, словно в медитации, поднимались города и храмы в долине Великой Реки, живой, полноводной. И снова сияли белые стены Апет-Сут в свете восходящей из-за барханов Солнечной Ладьи, а на площади перед императорским дворцом оживала статуя Владыки Ваэссира, первого из Эмхет. Жестом он благословлял царственную чету, спускавшуюся по ступеням, чтобы встретить новый день вместе со своим народом.

Брэмстон запел о великих битвах, о победоносных походах Тхатимеса Завоевателя, и Аштирра, совсем как слушая рассказы отца, видела воинство на сверкающих колесницах, ведомое военачальником, на груди которого сплелись в защищающем объятии крылья Богини. Весь его образ воплощал власть и силу, перед которой преклонился не один народ.

Битвы сменялись пирами. Возносились к небесам шпили храмов, и развевались над стенами знамёна с изображениями божественного сокола, хранителя императорского рода. И в каждый город, в каждый отдалённый край ширящейся Империи рэмеи несли знание, мудрость и благоденствие. Ваэссир с отеческой гордостью взирал на своих потомков, и не было в мире силы, которая смогла бы пошатнуть величие наследников нэферу…

Кроме одной… и о ней была последняя баллада Брэмстона. О яде, пустившем корни в самом сердце Империи, в сердце последнего из великих правителей Таур-Дуат. Но менестрель излагал совсем иную версию событий, отличную от бытовавшей теперь. Он возлагал вину на козни эльфийских колдунов, пришедших из-за гор, называя их не спасителями, а предателями. На новую царицу, отравившую разум владыки сладостными ядовитыми речами. На тех, кто пришёл после, пируя, точно шакалы над трупом льва.

Историю о конце династии Аштирра знала. Брат пошёл на брата. Единый великий народ раскололся, и весь континент содрогнулся. Один за другим пали города. Рассыпались в прах стены храмов, а сама Великая Река многажды изменила своё русло, прежде чем окончательно иссякла. Последний наследник Ваэссира унёс Дар своего Божества в безымянную могилу. И теперь уже не стало Силы, что могла бы исцелить раны погибающей земли…

Или всё же была? Их надежда… дело жизни вот уже не одного поколения Таэху…

Аштирра резко вынырнула из потока образов. Музыка оборвалась так же внезапно, как оборвалась когда-то эпоха легенд рэмейского величия. Зал окутала тишина – словно в храме после ритуалов.

Два взгляда, Раштау и Брэмстона, устремились друг к другу, и казалось, сам воздух заискрил, словно в преддверии грозы. Лицо отца побледнело от гнева и неких неясных Аштирре эмоций, но он не проронил ни слова.

Уже в следующий миг морок истаял. Брэмстон печально усмехнулся, тряхнул головой, точно выходя из транса, и затянул скабрёзную песню о неверной жене моряка, привечавшей в доме какую-то нечисть. Его голос преобразился, став совсем земным, лишившись ноток колдовского очарования.

Рядом крякнул Фельдар, хлопнул Раштау по плечу и ткнул ему под нос кружку с пивом, отвлекая. Эймер коротко покачала головой и немного грустно улыбнулась Аштирре.

– Брэмстон смел, порой даже слишком, – шепнула она. – Не время и не место… но, возможно, он прав. Таков его способ сохранить наследие древних. За эту балладу он когда-то чуть не лишился головы, спев её при бдительных псах новых Богов.

Аштирра невольно вздрогнула. Самой ей не доводилось сталкиваться со жрецами-воинами новой религии, но она была наслышана, что где-то за одно наличие рогов могла ждать мучительная смерть. Что уж говорить о попытках рассказать другим рэмейскую версию событий.

– Ты говорила, поёт он недурно, – тихо проговорила девушка. – Но это… Это просто… как волшебство без Всплеска…

– В ваших храмах когда-то обитали жрецы Золотой Богини, которым не было равных в искусстве песни, – Эймер лукаво усмехнулась и приложила ладонь к сердцу. – Для такого волшебства не нужен Всплеск – оно рождается у самых корней духа.

Глава шестая

Забытый Император

Огни светильников окрашивали окружающую темноту алыми всполохами.

Совсем как в ту ночь, когда дворец утопал в крови. И хотя теперь он не переступал через бессчётные мёртвые тела, не вслушивался в крики раненых и умирающих, казалось, что под ногами хрустят кости.

Кости врагов и кости его народа…

Никто не смел преградить ему путь. Двери покоев Императора распахнулись перед Верховным Военачальником.

Император не вздрогнул – склонившись над одним из своих бесчисленных свитков, неспешно поставил печать и лишь потом поднял взгляд, тепло улыбнулся ему.

– Чем обязан в столь поздний час, мой возлюбленный брат?

Этот голос по-прежнему заставлял сердце дрогнуть. Преклонись перед моей мудростью. Прими бесконечную любовь, которую я дарую моему народу.

Джедефер Эмхет исказил Силу их предка, подчинив собственным новым устремлениям. Как хотелось, глядя в эти глаза, видеть там лишь мудрость Ваэссира, а не затаившуюся на дне взгляда искушающе-сладостным ядом магию. Сколько бы отдал Алазаарос лишь за то, чтобы вновь увидеть своего брата, а не колдуна, дерзнувшего посягнуть на Знание, которому не должно быть места на рэмейской земле…

Жестом Император отослал слуг, и те притворили двери. Алазаарос пересёк покои и положил ладони на стол, глядя на Императора.

– Отмени свой приказ, Джедефер. Отмени эту бойню.

Джедефер изогнул бровь.

– Бойню? О чём ты говоришь?

– Ты знаешь, – Алазаарос резко покачал головой. – Я шёл с твоим именем на устах в каждый бой. Я покорял для тебя города.

– И ты преуспел. Один из самых молодых Верховных Военачальников за всю историю Империи! – Владыка улыбнулся, откинувшись в кресле. – Во всём моём военном совете нет никого достойнее этого титула.

– Но теперь ты просишь меня обратить клинок против моего народа. Я не исполню этот приказ! – рявкнул Алазаарос.

Внутри билась мысль: когда же он успел упустить, потерять своего брата и Владыку? Почему не сумел защитить от искушения запретной магии?

В какой миг ядовитые речи о новом пути развития для народа, попиравшем былое, «отжившее» во имя неких новых, захватывающих дух горизонтов, перестали быть просто речами?

Последнее Алазаарос невольно произнёс вслух. Джедефер покачал головой со своей неизменной полуулыбкой – печальной, всезнающей. Поднявшись, он обошёл стол и, приобняв брата за плечи, вывел к балкону.

Засыпающая столица открывалась их взору – тенистые рощи у дворцовых стен, россыпи тёплых огней, где каждый – чья-то жизнь. Семьи, собравшиеся у очага. Солдаты, совершающие обход. Храмы, привечающие страждущих даже в самый поздний час.

Голос Джедефера полился мерным потоком, когда он произносил слова древней легенды, хорошо знакомой Алазааросу:

– «Ваэссир, первый из Эмхет, божественный Владыка Таур-Дуат, спустился на землю, чтобы навсегда остаться среди тех, кого он любил и защищал. Для того пришлось ему прервать свое существование, дарованное Амном народу нэферу, и претерпеть Великое Преображение, ибо Закон не позволял могучим обитателям иных планов бытия вторгаться на план земной, дабы не внести разрушения в Ткань Мироздания. Сама земля Таур-Дуат пела в золотом сиянии Ладьи Амна, когда Владыка Ваэссир Эмхет сошёл на неё, чтобы мудро и справедливо править возлюбленным своим народом рэмеи. Но после Великого Преображения Ваэссир стал более уязвим для своих врагов, коих было, увы, немало…»

– Я помню это, – сдерживая гнев, проговорил Алазаарос. – Божественный Ваэссир растворил себя в своей земле, в крови и Силе своих потомков.

– Растворил, – повторил Джедефер, усмехнувшись. – Понимаешь ли ты, что это значит? Единственный из Богов, Он приковал себя к земле, и биение нашей жизни стало Его жизнью. Я лишь хочу забрать то, что принадлежит нам – прямой, изначальной ветви рода Эмхет. Погрузившись в сокровенные глубины, презрев глупые запреты, я вижу истину. Наши предки боялись всей силы нашей крови и добровольно отсекли себя от живительного источника. Я желаю восстановить справедливость.

– И убить всех, кто…

Джедефер тепло улыбнулся, прерывая его лёгким взмахом руки.

– Лишь вернуть утраченное. Золотая кровь Ваэссира вернётся в своё лоно. Только я и ты, мой возлюбленный брат, станем Его воплощениями, – ладони Императора легли на плечи военачальника, и со всей силой своего убеждения он продолжил: – Ты – прекрасный воин, и разум твой не столь гибок, как мой, я понимаю это. Но посмотри – ведь я оказался прав. Наша победная поступь звучит твёрже, чем шаг Отца Войны. Маски сорваны с лиц предателей, и те больше не смеют шептаться в тенях. Однажды все народы покорятся нам – от южных джунглей до северных океанов. Яростный блеск нашего пламени воссияет ещё ярче! Место страхам – в засыпанных песками гробницах Владык прошлого. Но наше место… Науки, искусства, магию – всё мы сумеем вознести на новый виток развития, потому что не станет больше пределов, ограничивающих наши пытливые умы и наши огненные сердца! Мне покровительствуют силы, величия которых ты даже представить себе не можешь, брат. Но со временем я и их сумею подчинить… подчинить нам во благо.

– Ты – хранитель Божественного Закона, первый служитель Богов.

Тихий смех Джедефера расколол последние иллюзии.

– Я никому не служу – ни нашим одряхлевшим Богам, ни забытым прекрасным созданиям первородного пламени, которых наши предки изгнали за пределы мира.

Невольно Алазаарос отшатнулся, сбрасывая руки брата. Словно впервые смысл слов, прежде скрытый за вуалью более осторожных фраз, открылся ему. Джедефер всегда верил в то, что говорил и делал. Цена не имела для него значения.

– Ты… Ваэссир оставил тебя. Вот почему Ануират отказались служить тебе ещё в ту ночь…

– Все они предали меня, но ведь ты остался рядом. И только это имеет значение. Ты ведь со мной, что бы ни случилось?

Слова клятвы, которые он нёс в сердце всю свою жизнь, умерли на губах. Мгновения тяжёлой тишины падали каплями вечности, знаменуя смену эпох. Истина обнажала свой неприглядный истлевший лик.

– Ты больше не можешь вести народ рэмеи, Джедефер, – тихо, но твёрдо сказал Алазаарос.

– И кто же может? – Император насмешливо изогнул бровь. – Может быть, ты? Однажды – несомненно, мой верный военачальник.

– Я, Алазаарос Эмхет, наследный царевич Таур-Дуат, бросаю тебе вызов. Сложи Венец Обеих Земель, брат. Я верну тебе власть, когда разум возвратится к тебе, а сердце снова обернётся к нам.

Джедефер не разгневался и не рассмеялся – лишь скорбно вздохнул.

– Ты проиграешь… но преподать тебе урок, возможно, и правда не помешает. Ты всегда был таким способным учеником.

Император прошёл к резной стойке для оружия, украшавшей его покои, и снял два великолепных хопеша. Наверное, прежде они даже не знали боя, хоть их и содержали в совершенном порядке, а в остроте их клинков не приходилось сомневаться. Взвесив один из хопешей в руке, второй Джедефер передал Алазааросу.

– Смелее. Ты ведь этого желал, – Владыка покровительственно кивнул.

Пальцы Алазаароса сомкнулись на рукояти. Из них двоих именно он был воином – сильнее, быстрее. Джедефер всегда превосходил его в жречестве, в чародействе… Но на что брат будет способен теперь, если Сила Ваэссира более ему не подчинялась?