Адресованное послание

– Пёс!

– А те, у повозки?

– Тоже псы.

Хаара громко и замысловато выругался, сел на камни и, обхватив руками голову, закачался из стороны в сторону.

– Вставай, пошли!

Умлат поднялся с валуна и начал спускаться вниз к повозке. Она, разбитая камнями, валялась на боку, всё еще удерживая оглоблями двух мёртвых лошадей. Рядом с ней стоял небольшой сундук – с подпалинами ржавчины на боках и настолько плотно пригнанной крышкой, что щели не было видно. На крышке довольно отчётливо виднелся рисунок: перевитое щупальцами чудище с насмешливыми глазами и открытым клювом-ртом. На языке у чудища лежал ключ (то ли от этого самого сундука, то ли ещё от чего). Вокруг рисунка шла надпись на неизвестном языке, выполненная острыми и словно сжатыми с боков буквами. Возле сундука лежали тела трёх охранников. Смертельные раны были только у одного из них. Двух других, видимо, готовили к ножу Сухонького, но не успели. Они умерли добровольно. Чуть в стороне лежало с десяток человек из отряда Хаары; сундук достался ему дорого.

Умлат некоторое время рассматривал рисунок. Остатки ватаги разбойников угрюмо сгрудились вокруг него.

– Вот что, Хаара: если это так охраняли, значит, это дорого стоит. Гораздо дороже чем то, что ты ожидал.

Вокруг послышался оживлённый гул. Разбойнички на глазах оживали. Казалось, что потеря двух третей отряда начинала приобретать смысл.

– Вот только сумеем ли мы это взять и как-то использовать?

Оживление пошло на убыль.

– Эти были в повозке? – Умлат показал на три лежащих тела.

– Эти.

Сухопарый жестом попросил у Сухонького нож и, разрезав рукава на левых предплечьях трупов, поочерёдно поднял руки жертв вверх. С внутренней стороны предплечья у каждого была одна и та же наколка: чёрный пес с угловатой лобастой головой. У двоих – с горящими красными глазами, у одного – с зёлеными.

– Снимите с этого доспех.

Четверо ближайших налётчиков кинулись выполнять приказание. В доспехах из кожи илога были все присутствующие, так что корысти здесь не было; просто таким образом можно было сбросить оцепенение, вызванное видимой бесполезностью победы. Умлат разрезал нательную рубаху. На обнажённой груди безымянного воина «школы псов» был выколот рисунок, в точности повторяющий рисунок на сундуке. Сухопарый обвёл ножом рисунок и резким движением сорвал с обнажённой груди лоскут кожи.

– Ключ?

Хаара переходил от отчаянья к радости со скоростью летящего под откос камня.

– Если и не весь ключ, то наверняка часть его. Только надо, чтобы он был на живом теле.

Умлат обвёл глазами присутствующих, словно примеряя – кому бы вживить в грудь лоскут кожи. Люди, не боявшиеся смерти в открытом бою, попятились, размыкая кольцо и украдкой делая охранные знаки от нечистой силы. Умлат криво усмехнулся и сунул свернувшийся кусочек кожи в карман.

По камням скользнула лёгкая тень. Умлат посмотрел на небо. В восходящих горячих потоках воздуха плавал коршун.

– Хаара, кто у тебя лучший лучник?

– Инат.

Вперёд, сутуля плечи, вышел высокий белобрысый парень.

– Сможешь достать эту птичку?

Коршун, будто услышав разговор, поднялся повыше.

Инат мягким движением достал из-за плеча лук. Сделал паузу. И в небо, одна обгоняя другую, ушли пять стрел. Три из них встали частоколом на пути коршуна. Тот резко взмыл вверх, с завалом вправо – и наткнулся на одну из двух стрел, которых видеть не мог. Коршуна тряхнуло, но он выровнялся и с застрявшей в крыле стрелой полетел в направлении леса.

Умлат проводил его взглядом, вздохнул и сказал:

– Нам тоже туда, Хаара. Не очень хочется, но другого пути нет. Думаю, скоро здесь появится отряд наместника.

Он посмотрел на тела стражников, лежащие на земле:

– Этих наверняка должны были встречать. Есть у них раненые?

– Добили.

– А у тебя?

– Легко раненых – четверо.

– А тяжело?..

Хаара помрачнел.

– У меня не бывает тяжело раненых. По уговору не бывает. Мало у кого из них есть родственники – мать, дети. Но они знают, что о них позаботятся. У меня человечек есть в городе. Человек – дрянь. Меняла. Из страха да из корысти работает. Но пока хоть один из нас жив, будет делать всё, что нужно.

Умлат пересчитал оставшихся в живых:

– Двенадцать. Из сорока двух. Это притом, что почти половина охраны и почти все псы погибли ещё до начала сражения.

– Вместе с нами – четырнадцать.

– Ну, тогда пошли!

…Солнце уже падало за горизонт, когда остатки отряда Хаары втянулись под ветви леса.

– Привал!

Рыжий махнул рукой и сам первый растянулся в траве. Умлат присел рядом. Несмотря на то, что по возрасту он годился в отцы большей части упавших вокруг людей, – ни малейшей усталости в нём не чувствовалось. Он даже не удосужился опереться спиной на ствол росшего рядом дерева. Положил руку на его комель, изогнутый у самой земли, и, прикусив зубами травинку, сидел с закрытыми глазами – то ли прислушиваясь к чему-то в лесу, то ли думая о чём-то своём.

– Оторвались? – Хаара махнул рукой в ту сторону, откуда они пришли.

– Не знаю… Зависит от того, кто там у них за старшего.

Умлат выплюнул травинку и потянулся, подняв руки вверх.

– Опять к ней идём?!

– Ну а кто же тебе сундучок откроет и содержимое купит?

Сухопарый указал глазами на лежащих в траве воинов.

– Даже если тебе уже деньги не нужны, – им нужны. Они тебе не простят, если останутся с сундуком на руках вместо денег… Ты ведь не её боишься, ты леса ночного боишься. Ведуна, который тебя под мечи подставил.

Хаара помрачнел.

– По совести – шёл и думал: как бы этот лес вокруг обойти.

– Ну и что, придумал?

– Нет тут другой дороги. Вернее, есть: вокруг леса, но только там болото в одном месте, не пройдёшь.

– Там ты его первый раз и встретил?

Хаара кивнул.

– Значит, пойдём через лес. Чужой он здесь, Хаара. Пришлый. И, похоже, кровь на нём здешнего лесовика. Ты не заметил – там, на болоте, ран на нём не было?

Хаара задумался.

– Нет, не заметил. Без сил он был, это да. Я ещё подумал, не тогда, позже подумал: чего это он так вымотался? С его-то возможностями?

– Вот, скорее всего, местный лесовик на болоте и лежит. Как-то он его из леса выманил. Значит, лес ему помогать не будет. Значит, есть у нас шанс без боя пройти. Тропами нельзя, наверняка на них ловушки стоят. Без тропы пройдём? Найдёшь дорогу?

– Найду.

Глава восьмая

Внешне ничем не примечательный воин, в лёгком доспехе всадника, стоял на месте недавнего боя у разбитой повозки в компании с кареглазым бритым человеком в одежде без знаков раличия.

– Я слушаю, Корлис. Кстати, при других, а ещё лучше и наедине, называйте меня Терлом. Под этим именем я путешествую.

Бритый вздохнул:

– Непонятно, как они узнали маршрут и день? Куда девался один из стражников? Зачем вырезали лоскут кожи из груди одного из моих или, точнее, одного из ваших людей? Поскольку вы прибыли на место преступления чуть ли ни вместе со мной, вы предвидели, что, возможно, не всё здесь пройдёт гладко. Мне легче было бы найти ответы на эти вопросы, если бы я знал, что везли в сундуке?

– А кто руководил нападением… Это вас не интересует?

– Об этом мне как раз известно. Главарь шайки некто Хаара, человек без роду без племени. Приговорён к смерти в четырёх из девяти провинций империи. Здесь он появился неожиданно. Откуда у него такой большой отряд и, судя по дерзости, сплошных висельников, – пока неясно. Мой человек сумел передать его описание, и мы почти взяли его несколько дней назад… Вчера мы нашли тело моего человека. Перед смертью его спрашивали, и спрашивали искусно… Тем не менее, полагаю, вопрос поимки – несколько дней.

– Мне кажется, вы не совсем правы. Во-первых, род у него есть, и довольно древний, хотя он вряд ли об этом знает. Во-вторых, его уже несколько лет безуспешно ловят в этих четырёх провинциях, где он приговорён. И в-третьих, Хаара действительно дерзкий, умный и до последней степени бесстрашный человек. Но он импульсивен. Задумать такую операцию он мог, но с такой чёткостью провести её на деле… Сомнительно. Лоскут кожи вырезан из груди младшего хранителя печати не случайно. Кто-то знал, что это такое. И уж, конечно, не Хаара.

– Ключ?

– Половинка ключа. И применять его без второй половины смертельно опасно. Кроме того: вживить лоскут в тело так, чтобы он не обуглился, могут три-четыре человека во всей империи. Во всяком случае, из тех, кто мне известен.

Человек в накидке всадника потёр тыльной стороной ладони подбородок.

– Никак не могу привыкнуть к лицу без бороды…Что-то известно о пропавшем стражнике?

Корлис кивнул:

– Поступил на службу три месяца назад под именем Дин. Способности показал выше средних, не более того. Судя по тому, сколько он тут накрошил, а очень похоже, это его работа, – скрывал истинные способности. Зачем? С другой стороны, именно поэтому в живых бы его не стали оставлять ни при каких обстоятельствах. И если в сундуке…

– Я не могу вам сказать, что там, Корлис. Тем более, что это никак не приблизит вас к решению загадки. Скорее, напротив, всё запутает…

В голосе Терла послышалось раздражение:

– Что в сундуке – не знает хранитель печати; что там – неизвестно императору…

Глаза Корлиса широко раскрылись.

– Вы говорите это мне, Терл? Вы, тайный советник императора, говорите мне, что имеете тайны от самого императора?!

– Я скажу вам больше: нас уже не устраивает этот человек на престоле.

Губы Корлиса приобрели фиолетовый оттенок. Он невольно оглянулся, хотя прекрасно знал, что никто не посмеет приблизиться к нему, пока он разговаривает с кем-то из своих тайных агентов.

– Нас?.. Вы сказали «нас»? То есть, это заговор с целью свержения власти императора и, видимо, этот день уже близок. Вы привязываете меня к себе?!

– У меня нет выбора. Я не могу допустить, чтобы вы послали донесение начальнику сыска империи. Он глуп и разжирел от безделья, но у него звериный нюх на непонятное. Он может помешать.

Корлис оглянулся. Восемь человек в полном вооружении готовы были выполнить любую его команду. Тайного советника императора сопровождали двое в одежде монахов из далёкого горного и самого бедного монастыря. Они сидели на корточках и блаженно жмурились, подставляя солнцу загорелые лица.

Корлис перевел взгляд на Терла.

– Насколько я понимаю, они вообще безоружны?

Терл кивнул:

– Устав монастыря запрещает им брать в руки оружие, и они чувствуют к нему отвращение. Впрочем, если вы сделаете неверный выбор, то половина ваших людей не сумеет даже пошевелиться. Вторая половина пошевелиться успеет…

Только сейчас Корлис обратил внимание, что свободно опущенные руки монахов касаются кончиками пальцев камней под ногами.

Бритый глубоко вздохнул:

– И кто же после… после всего этого… займёт место начальника сыска империи?

– Никто не справится с этой должностью лучше вас, – твёрдо заверил Терл.

Корлис опять вздохнул, на этот раз коротко, и, повернувшись, махнул рукой своим людям, чтобы подобрали убитых стражников и сложили на повозки.

Глава девятая

Отряд Хаары пробирался по лесу почти в сплошной темноте. Корни деревьев, выходя из каменистой почвы, искали пищу в воздухе и, не находя её в достатке, причудливо переплетались в змееподобные клубки.

Хаара, споткнувшись и упав не то в четвёртый, не то в пятый раз, подошёл к Умлату и свистящим шёпотом сообщил:

– Не пройдём мы здесь… Надо ждать рассвета или выходить на тропу.

И, поднеся руку ко рту, издал шипение лесной кошки коак, промахнувшейся в прыжке. Послышались облегчённые вздохи – и уставшие люди повалились на землю.

Умлат расположился в естественном кресле из корней, в котором нашлись даже подлокотники. Хаара сел под дерево напротив и, опершись спиной на ствол, вытянул ноги.

– Если в сундуке не чистое золото или камни, то я бы его бросил.

Умлат усмехнулся:

– Я сам не знаю, что там, но обменять это на три-четыре веса золота – думаю, будет несложно.

Хаара оживился:

– Тогда ладно, тогда понесём…

Умлат потёр лоб:

– Другое плохо: погоня за нами будет до тех пор, пока нас не перебьют. Или же – пока мы не избавимся от сундука. А продать мы его сможем только в одном месте. Во всяком случае, только одно такое мне известно. А тут ещё твой знакомец… Ладно, попробуем помощь попросить. Куда нам дальше, чтоб в болото не попасть?

Хаара ткнул рукой в темноту. Умлат выпрямил спину и, обхватив пальцами плетёные поручни, прикрыл глаза. Через некоторое время корни – сначала под ладонями, затем вокруг тела сухопарого – засветились тусклым зеленоватым светом. Свечение постепенно усилилось и стало принимать очертания светящейся тропы, в ту сторону, куда указал Хаара.

Хаара приоткрыл рот:

– Ты колдун?

– Нет. Лес такой же живой, как и ты, только по-другому. Я попросил – он помог.

– А если я попрошу, тоже поможет?

– Почувствуй себя деревом, он тебя поймёт. А там уж поможет, не поможет – от него зависит.

Хаара опять издал шипение лесной кошки коак, в конце добавив в него удовлетворённое мурлыканье. Отряд зашевелился и, почти бесшумно выстроившись, двинулся по светящейся тропе.

– А раньше нельзя было у леса помощи попросить? Мы бы уже во-о-он где были, – в голосе рыжего проскользнули недовольные нотки.

– В каждой хорошей стороне дела скрыта плохая, – философски заметил сухопарый, перешагивая через лежащий поперёк тропы ствол дерева.

Дальше пошли молча. Лес жил своей обычной ночной жизнью. Время от времени слышался задушенный хрип мелкого зверька или звенящий всхлип ночной птицы, и кто-то расставался с жизнью, чтобы продлить жизнь другому, которому сегодня повезло больше…

Тоненькая паутинка, задетая плечом Хаары, порвалась и издала звук, напоминающий стон.

– Ну вот и плохая сторона, – скривился Умлат. – Что-то слишком быстро.

Хаара с недоумением держал в руках кусок паутинной сети. При лёгком подёргивании она издавала звук натянутой струны.

– Что это?

– Скорее всего, твой лесовик хочет продолжить знакомство. Вряд ли наша погоня способна на такое.

Следующая сеть, висящая поперёк тропы, была значительно толще, и Хаара порвал её уже с некоторым усилием, с отвращением содрав с пальцев липкую паутину.

– Ну и что? Следующую будем мечом рубить?..

Умлат огляделся и, свернув со светящейся тропы в чащу, подошёл к настоящему лесному исполину – с засохшими обломками сучьев до середины высоты дерева и мощной тёмной шапкой кроны, возвышавшейся, как остров, над более светлым зелёным океаном. Ладони сухопарого заскользили по шершавой коре, то ли читая что-то, скрытое в её бороздках, то ли, наоборот, пытаясь всеми десятью пальцами написать какое-то послание. Затем он застыл, обхватив дерево и припав к нему лбом.

Люди Хаары, лёгкими тенями угадываясь в сумраке леса, терпеливо ждали. Довольно долго ничего не происходило. Наконец из-под корней старого дерева побежали жёлтые огоньки. Они слились с зелёными огнями светящейся тропы – и та набухла, запульсировала более тёмным цветом, на мгновение погасла и, вспыхнув, разделилась на десятки слабо светящихся дорожек, разбежавшихся во все стороны.

Отряд по сигналу своего предводителя поднялся и двинулся в прежнем направлении. Умлат удовлетворённо ухмыльнулся:

– Пусть поищет.

– Мне показалось, что ты с ним разговаривал, – рыжий кивнул в сторону дерева, от которого отлепился сухопарый.

– Скорее, уговаривал…

– А почему именно это дерево? Оно же одно из многих?

– Для леса оно – или, скорее, «он» – то же самое, что ты для своих людей. Тем более что за помощь нам может поплатиться.

– Срубят?

– Очень может быть…

– Почему же он согласился?

– Я же тебе говорил: лес не принял пришлого! Чужой он здесь. Что там впереди за прогалина?

– Поляна.

– Обычная поляна?

– Вроде бы обычная…

– Не нравится она мне. Другого пути нет?

– Нет. Справа и слева трясина. С шестом рискнуть можно, но днём и без сундука.

Стало светлее.

Поляна представляла собой неправильной формы круг с холмом посредине, поросшим невысокими кустами. Напротив, левее холма, чаща была разорвана дорогой – выходом из поляны.

Умлат, казалось, растворился в полоске тростника, окаймляющей опушку леса, и пил тишину…

– Рукотворный холмик…

– И?

– Встречать нас будут…

– Зачем мы ему?

– Мы-то ему не нужны. Сундук нужен!..

– А-а-а, значит, ценный сундучок, – глаза Хаары заблестели. – Почему ты думаешь, что именно здесь он нас ждёт?

Сухопарый вздохнул:

– Холмик этот из костей, и умирали тут все не по своей воле и не просто. Как-то он связан с этим местом, сильнее он здесь…

– Делать-то что?

– Давай мне шестерых лучших лучников, а мы с тобой сундук понесём.

– Нас четырнадцать. Шестеро – лучников; четверо… нет, пусть для скорости шестеро несут сундук; ещё двое остаются. Зачем нам носильщиками быть?

– Вот этих двоих он и будет считать старшими, на них сначала и обрушится. Поставь самых недалёких, которые, кроме своего меча, вообще больше ни во что не верят: таким легче будет.

Умлат тихо (в основном знаками) поставил задачу лучникам. Отряд выдвинулся из тростниковых зарослей под свет луны и начал пересекать поляну.

Умлат и Хаара присоединились к носильщикам. До холма добрались без происшествий. Хаара уже стал думать, что всё может и обойтись, как вдруг на поляне потемнело.

Гигантская тёмная фигура старика с коршуном на левом плече поднялась за холмом. Идущие первыми два человека из отряда Хаары застонали, схватились за голову и ничком упали в траву. Сундук неимоверно потяжелел. Единственно правильным напрашивалось решение: бросить сундук и бежать вперёд, пока открыт выход из поляны.

Шестеро лучников перестроились в линию – и воздух наполнился глухими ударами от множества бичей: стрелы частоколом уходили в сторону холма и проламывали кусты невысоко над его поверхностью. Фигура задёргалась, сломалась и распалась на части, с поверхности холма послышался хрип.

– Быстрее! – голос Умлата звенел металлом.

Носильщики бегом помчались вперёд с полегчавшим сундуком. Лучники продолжали поливать стрелами холм, ещё немного снизив прицел.

Остановились, когда поляна скрылась позади за крутым поворотом. Поставили сундук и попадали прямо посреди дороги. Скоро к ним присоединились лучники. Трое.

– Никогда бы не поверил, что смогу столько пробежать, да ещё с грузом, – слова вырывались из горла Хаары рваными клочьями. – Как ты узнал, что это мираж, а на самом деле он на холме в кустах будет сидеть?

– Никак. Просто догадка.

– То есть, если бы не угадал…

– Если бы не угадал, мы бы возле холмика сейчас лежали.

– Что там, Инат? – Хаара перевёл взгляд на старшего из лучников.

– Оставил двоих на выходе из поляны.

– А остальные?

– Им уже не помочь.

Умлат подождал, пока дыхание лежащих навзничь людей немного успокоится.

– Птички не видно… Наверное, и ей хорошо досталось. Тем не менее надо идти, и по возможности – быстро. Инат, твоих ждать не можем.

– И не надо. Если всё нормально, – догонят. Там опытные.

– Тогда поднимаемся – и пошли!..

Конец книги первой

Области неведомого

Тамара Львова

член Союза российских писателей

Перед вами книга, написанная в жанре «мистическая проза». Этот жанр поднимает темы в областях малоизученных, ненаучных, но специфичных. Они акцентируют внимание на философских аспектах мировоззрения человека, поиске его места в реальном мире и взаимодействии с мирами непроявленными (скрытыми). У этих миров нет чётких границ – одна реальность плавно переливается в другую, как цвета радуги. Нет такой точки на географической карте, которая указала бы нам существование легендарных стран, таких как Авалон, Шамбала, Рай или Ад.

Однако мы «видим» знаки иных миров в нашей жизни повсюду, но не всегда осознаём их как неотъемлемую часть нашего бытия, понимаем их сакральное значение. Такими знаками, такой малоизученной областью являются темы смерти, переселения душ и тайных областей подсознания. Именно это стало основой художественных произведений Сергея Жулея.

Книга «Адресованное послание» предназначена тем, кто интересуется Неведомым. Кто не боится задать себе вопрос: что ждёт нас там, за пределом бытия, и существует ли граница между жизнью и смертью? Эта книга для тех, кто не ограничивает свои познания о природе души общепринятыми знаниями и понятиями, но идёт дальше – в область парапсихологии и теософии.

…Рассказ «Маска» вводит читателя в сумеречную зону взаимодействия Тени и Персоны. Наша психика состоит из нескольких частей с центром (ЭГО) в сознании, это одно из самых ранних наблюдений Карла Юнга; позднее он своим наблюдениям дал теоретическое обоснование. Именно Юнг ввёл понятие Тени, он использовал этот термин для обозначения психической реальности, которую относительно просто понять на уровне представления, но гораздо труднее постичь практически и теоретически. Что такое Тень? Это образ нас самих, который скользит позади нас, когда мы движемся к свету. Это все наши чувства, желания, черты характера, которые мы отказываемся в себе принимать из страха быть непонятыми и отвергнутыми. Мы перестаём осознавать их и вытесняем в область бессознательного.

Термин «Персона» также принадлежит Юнгу. Он взял его из римского театра, где Персона – название актёрской маски. Это та личность, которой мы становимся в результате обучения и приспособления к нашему физическому и социальному окружению. Образно говоря, наше Эгосознание похоже на странника, идущего навстречу солнцу. От ветров и бурь его укрывает, защищает широкий и плотный плащ, позади неустанно скользит молчаливая тень.

Главный герой «Маски» предпочитает находиться в состоянии Тени, в состоянии, в которое его поначалу периодически «выбрасывало». Постепенно он освоился и смог сам контролировать свои выходы. Он смотрел на происходящее вокруг него из Тени, желая оставаться безучастным к проявлениям внешнего мира, – так, словно суетливая реальность уже ничем не могла его заинтересовать. Но именно реальный мир подбрасывает ему маску под названием «Личина зверя», которая является, ни много ни мало, ключом к таким областям его подсознания, о которых он и помыслить не мог. Герой предчувствует, что маска, случайно найденная им в магазине, не так проста на первый взгляд. Она способна изменить его жизнь, но вот к чему приведут эти перемены и готов ли он рискнуть воспользоваться тем, что она предлагает? И он решается! В сущности, терять ему нечего…

Любое Эгосознание отбрасывает Тень. Это неизбежно. Человек приспосабливается к миру и непреднамеренно отправляет в Тень то, что может вызвать моральный конфликт. И потому в Тени оказываются не только не принятые сознанием части нашей личности, но и наше прошлое – то прошлое, которое мы не способны контролировать. Оно всплывает в памяти, манит давно пережитой радостью, и даже перенесённая боль прошлого переживания кажется сладостным мгновением. Способны ли мы преодолеть влияние былого? Возможно ли для нас будущее с любовью и печалями – по силе не меньшими (а желательно и превосходящими), чем в прошлом?..

Герой рассказа «Услышь мою музыку!..» как раз стоит перед вопросом – что делать дальше? Он близок к тому, чтобы ступить в Пустоту. Он снова приехал на море, в то памятное место: то самое место, которое стало для него своего рода точкой отсчёта, пунктом, из которого он либо двинется дальше, сознательно освободившись от Прошлого, либо найдёт другой вариант событий. А судьба и подводит к другому варианту, делает неожиданный поворот и недвусмысленно намекает, что продолжить свой путь и сделать новый виток – возможно! «Мужчина без женщины остаётся один на один либо со скотством, либо с космосом». Что окажется сильнее? Поворот судьбы – незнакомка и музыка, звучащая с нею в унисон, способная отвести его от края; или же – «Он скользнул взглядом по океану светящихся предложений, придирчиво выбирая ту, единственную… И наконец – выбрал. И поплыл ей навстречу». Ведь, в сущности, он один, и терять ему нечего…

Взгляды на реальность и мышление героев всех представленных в этой книге произведений поражают своей парадоксальностью. Они ведут достаточно необычный, на взгляд стороннего наблюдателя, незаметный образ жизни. Их отношение к окружающим их людям выходит за рамки общепринятого. Они видят и воспринимают действительность ИНАЧЕ! Не все ставят перед собой цель овладеть многочисленными практиками по углублению в свои чувства и эмоции, но все, так или иначе, «наблюдают» за собой и окружающим миром. Герои рассказов Сергея Жулея в состоянии поиска способов более автономного взаимодействия с реальностью (или выхода за предел её). Но что делать, когда известный и знакомый в определённой степени мир выбрасывает вас в местность, где искажаются пространство и время?