Золотая стрела

Водитель – молодой, очень подвижный и худощавый парень, наверно, сразу после армии. Для поднятия духа у пассажиров весело заявил:

– Я тут король трассы! Мигом доберёмся! Если международное ралли типа Дакар устроить здесь, то я на своём Трумэне без сомнений стану чемпионом мира.

Не прошла и четверть часа, а у наших друзей рассеялись на этот счёт все сомнения. Машина неслась с огромной скоростью, особенно на спусках. Порой казалось, что она отрывается от земли всеми своими колёсами. Грохот и скрежет металла разносился по всей округе.

Иногда, чтобы сократить путь или объехать завал, машина сворачивала с дороги, взбиралась по бездорожью в гору, а потом неслась вниз, причём под таким углом, что даже отважные сердца парней замирали от страха.

Сидеть в кузове было невозможно, ехали, а точнее скакали, стоя, держась за борт кузова. Небольшая остановка, чтобы подлить воду в радиатор, и скачка продолжается дальше.

Как хорошо, что всему есть конец. Пять часов пытки, и наши герои ступили на полусогнутых, занемевших ногах, на самый край земли обетованной. Дальше дорог не было, здесь находилась последняя подстанция северных электрических сетей, и строго на север, в Заполярье, от неё уходила линия электропередачи, легендарная ЛЭП500.

– Да, забрались так забрались, – пробормотал Юра, задумчиво глядя по сторонам.

– Наконец гости пожаловали! – раздался голос подошедшего к ним начальника подстанции.

Видимо, услышав последнюю Юркину фразу, добавил:

– Это ещё не всё! До вашего участка полторы сотни километров будет. Но река ещё не упала, забрасывать, наверное, на вертолёте будем, – немного помолчав, добавил, – если дадут, конечно.

Это для друзей была уже новость. Отпускники считают каждый день, особенно, если они на шабашке. Два дня в пути, а до места ещё не добрались, и непонятно, когда доберутся.

– Какая ещё к чёрту река? Нам что, туда плыть надо? – недовольно пробурчал Дима.

– Река называется Чёрная, а по ней мы не плаваем, а ездим на гусеничном тягаче. Вон стоит у забора. Да вы не расстраиваетесь, – примирительно произнёс начальник. – Успеете ещё наработаться, да и на подготовку день-два уйдёт. На вашем участке лес сильно поднялся, может произойти замыкание, работа аварийная, так что денег заработаете.

Поселились на подстанции. Здесь было чисто и уютно. Порядок не хуже, чем на корабле. Бордюры побелены, забор покрашен, во всём чувствовалась хозяйская рука. Кругом стояла тишина, нарушаемая только монотонным жужжанием трансформаторов.

Подготовка к выезду, действительно, заняла уйму времени. Изготовили длинные берёзовые топорища, насадили топоры и опробовали их рядом в лесу. Работа всем понравилась, как раз для молодых, здоровых парней. Топор, острый как бритва, легко впивался в дерево. Два-три хороших, метких удара, и дерево падало на землю. Сходили посмотреть на тягач. Около него возился уже знакомый нашим героям претендент на звание чемпиона мира.

– Отличная техника, – заявил он. – Я на таком в армии ездил. Если бы проводить в наших местах....

Но ему не дал договорить Сергей.

– Стоп, про чемпионат мира мы уже слышали. Ты лучше скажи, когда сможем забросить нас на участок, и вообще, доедет ли эта техника?

– Обижаешь, командир! Конечно, доедет! Вот только один фрикцион не работает, правый, а так всё отлично, – произнёс парень и почесал затылок.

– А поворачивать как? – удивился Сергей.

Чемпион засмеялся и авторитетно, безапелляционно заявил:

– Это ерунда. Направо будем заворачивать через левую сторону, разворотом на двести семьдесят градусов!

Довольный своей фразой и интеллектуальной победой над городскими умниками, механик-водитель плавающего общевойскового тягача полез обратно под днище боевой техники.

– Техника у них вся военная, – вздохнул Юра. – Не нравится мне эта фронтовая обстановка!

Становилось всё теплее. Появление мошки ожидали со дня на день. На севере мошка – страшный бич, особенно в момент появления. Жаждущие крови насекомые поднимаются из водоёмов массой. Лось, спасаясь от неё, забирается в болото так, что торчат одни ноздри, коровы бегут в стайку с диким мычанием, и приходится пасти их по ночам. Люди, спасаясь от мошки, надевают накомарники или накидывают сетки, пропитанные дёгтем.

За датой появления мошки следили даже соответствующие службы, и диктор местного радио постоянно сообщал об их наблюдениях. Тяжело придётся человеку, оказавшемуся в тайге в это время без средств защиты. Мошка может закусать до смерти.

Хозяйственный начальник подстанции выдал друзьям сетки, снабдил дёгтем, разбавленным растительным маслом и обучил пользованию.

Наступило безделье. Нет ничего хуже для шабашника, чем ожидание. Ведь теряешь дни, теряешь деньги, ради которых пожертвовал отпуском, и которые так необходимы молодым семьям.

Сергей завёл очередной роман с женщиной метеорологом. Постоянно приносил сводки погоды и утверждал, что в основе их отношений чисто духовное общение.

Глава третья

Законы тайги

Долгожданный час отъезда всё же наступил.

– Пятиминутные сборы! – крикнул как-то утром, задыхаясь на бегу, Дима. – Выезжаем! Карета подана, господа присяжные заседатели!

Парни выскочили на улицу. Рядом на дороге стоял тягач, освещённый утренними лучами солнца. Из кабины, дымя папиросой, выглядывал неунывающий чемпион.

Вещи были быстро сложены под тент, а сами друзья удобно расселись на крыше кабины.

Дизель взревел, выбросил клубы чёрного дыма, и гусеничный тягач солидно двинулся по посёлку. Проехали окраину, метеостанцию. Одинокая женская фигурка помахала им платком.

– Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству, – весело закричал Юра.

– Заседание продолжается, – в тон ему добавил Дима, и все весело рассмеялись.

Тягач спустился в русло реки и привычно двинулся на север. Армейская техника всегда вызывает уважение. Общевойсковой плавающий гусеничный тягач, изрядно потрёпанный жизнью, уверенно двигался по руслу реки. Он, то скрёб гусеницами по дну, то проплывал небольшие глубокие участки, отчаянно булькая траками. Вода бурунами уходила в стороны, летели брызги, настроение было приподнятое, парни без конца смеялись и оживлённо болтали. Даже мошка, отпугиваемая брызгами и сдуваемая встречным воздушным потоком, не беспокоила.

Со всех сторон возвышалась нетронутая сибирская тайга. В это солнечное утро она казалась уютной и доброй. По дороге смеялись над лихими поворотами направо, периодически выстреливала пробка радиатора, недовольная перегревом, требуя свежей воды. Все эти мелкие приключения вызывали восторг и придавали путешествию особый колорит. Время в пути пролетело быстро и незаметно. Показалась линия электропередачи. Тягач выполз на берег и дизель замолчал.

– Всё, приехали, братья Карамазовы. – хохотнул чемпион и поинтересовался, – А кто это такие?

– Классиков читать надо, – неожиданно зло, сквозь зубы ответил Сергей.

Настроение явно падало.

– Ну ладно, что злишься? Вон там ваш участок, – указал рукой парень. – Рубить от 250-ой опоры на север, заберу через двадцать дней. Встречаемся здесь, а сейчас мне некогда, надо успеть вернуться засветло, фары тоже не работают.

Взревел двигатель, тягач медленно развернулся и скоро исчез. Три друга остались в тайге одни. До ближайшего жилья лежали сотни километров.

– Что носы повесили? Это вам не в Сочи немцев купать. – улыбнулся Дима. – Пойдём, поищем место под лагерь.

Лагерь решили разбить недалеко от реки, под скалой. Перетащили вещи, поставили палатку, разожгли костёр. Получилось очень живописно. Юра смастерил удочки, и друзья отправились к реке. Рыба была в изобилии. Ленки, хариусы хватали наживку влёт. Скоро на берегу валялась солидная кучка рыбы. На ужин приготовили уху и рыбу на рожне. Плотно поев, друзья расположились у костра. Трещали дрова, весело прыгали искры, было тепло и уютно.

– Говорят, человек любит смотреть на огонь и на воду. – произнёс Юра, подбросив в костёр дрова. – Дима, расскажи что-нибудь из армейской жизни такое, чтобы за душу брало.

Дима задумчиво лежал на спальнике и тоже смотрел на языки пламени.

– Это грустная история. Мы тогда работали с дельфинами, – начал он рассказ. – Дрессировали их на подрыв судна. Кормишь их всегда под днищем, играешь, приучаешь спиной киля касаться. Там у них устанавливается мина с магнитным взрывателем. Один дельфин был большой умница, сильно ко мне привязался, да и я к нему тоже, прямо друзья стали. Стёпкой его звал. Тут учения начались, а у него лучшие показатели. Мне приказывают со Стёпкой провести боевой подрыв. Видно, какому-то адмиралу захотелось сильных впечатлений. Приказ есть приказ, я вышел со Стёпкой в море. Приблизился к цели, пустил дельфина, а сам поднялся на поверхность. Он отработал, как по нотам. Крутанулся около меня и в море под брюхо старой калоши. Взрыв. Мне именные часы адмирал вручил, так я их в море выкинул. До сих пор тяжело на душе.

– Да, грустная история, давайте лучше спать, а то завтра работа, вставать рано, – молвил Сергей, и все дружно полезли в палатку.

* * *

Линия электропередачи смотрится в тайге мощно, как сооружение из фантастического рассказа. Просека тянется стрелой на тысячи километров. Опоры стоят, будто сказочные великаны, перебросив толстые провода-канаты через реки и ущелья.

Построить такое в непроходимой тайге кажется невозможным для человека. Сразу мучает назойливый вопрос: «А как сюда доставили эти тысячи тонн металла? Даже мощным вертолётам это кажется не под силу!»

Вспоминаются кадры кинохроники с этими исполинами, переносящими металлические конструкции опор. Но даже так это видится невозможным.

На самом деле этот тяжелейший труд совершили тысячи людей, согнанных сюда, на край света. Одни добровольно, а большая часть по принуждению знаменитого ГУЛАГа. Они тащили, свинчивали, ставили всё это практически вручную, а основными помощниками были всё те же Трумэны, тягачи да трактора. А вертолёты появлялись здесь редко, да и то, чтобы доставить высокое начальство на экзотическую охоту или рыбалку.

Проклиная окаянную долю, зэки рубили здесь вековую тайгу, рубили непрофессионально, как попало. Лес не вывезли, только сожгли сучья, а стволы и сейчас валяются, догнивая свой век.

Могучие кедры, оставшиеся с краю просеки, видели всё, и сейчас стоят, как немые свидетели. А молодой лес сквозь гнилые стволы предков лезет вверх, тянется к солнцу. На участках, где провода наиболее низко, может произойти авария – короткое замыкание на землю. На такой участок и попали друзья. Им предстояло вручную вырубить молодую поросль на аварийном участке.

Работа кипела уже неделю. С утра до вечера топоры поднимались и впивались в стволы деревьев. Это было похоже на битву, где поражённые войной падают без стонов, сражённые секирами и боевыми топорами, а победители, мокрые от пота, напрягая силы, продолжают схватку с новым противником.

Молодые тела постепенно привыкали к нагрузкам; кровавые мозоли на руках превратились в твёрдые, почти роговые покрытия; удары топора, отработанные до автоматизма, стали точными и сильными.

Для парней такая работа была в радость. Это не в КБ штаны протирать. Мышцы приобрели упругость, выносливость и легко переносили нагрузки. Свежий воздух, хорошее питание, крепкий молодой сон – восстанавливали силы, и каждое утро три друга, как три мифических героя, врубались в войско противника.

Мягкая осина, пихта падали без сопротивления, один-два хороших удара, и они у твоих ног. Хрупкая сосна, мастерски подрубленная, падала от толчка мощной руки. Крепкие лиственницы – противник достойный, сопротивлялись упорно до конца, звеня, словно камертон, под ударом топора. Мелкие раны на теле друзья лечили тут же, замазывая древесной смолой-живицей.

* * *

Человек, привыкший к городскому комфорту, который каждый день принимал ванну или душ, тяжело переносит длительное пребывание в тайге. Одежду, днём постоянно мокрую от пота, утром приходится разминать руками и с отвращением натягивать на себя. Укусы комаров, мошки, использование дёгтя для защиты превращают незащищённые участки тела в сплошную рану. Изнеженная, чувствительная кожа воспринимает это особенно остро.

Наши друзья не были неженками, имели определённую практику и стойко выносили сии тяготы, но с каждым днём они всё чаще вспоминали горячую ванну и баню.

Был перекур, парни сидели на брёвнах. Кто курил, кто поправлял лезвие топора.

– Мне кажется, что от нас воняет, как от ломовых лошадей. Даже наш Аполлон стал на чёрта смахивать, – Юра взглянул на Сергея.

Сергей сидел весь грязный и лохматый. В длинных русых волосах древесные иголки, смола и труха от коры. Лицо чёрное, как у мавра. Дым, солнце, дёготь сделали своё дело.

Дима почесал спину о ствол дерева, затушил сигарету и произнёс:

– А что, может завтра выходной устроим? У меня есть соображения насчёт бани.

– Давайте! Работа идёт хорошо, вон, сколько уже отмахали. Робу постираем, рыбы наловим, вот только насчёт бани ты, наверное, загнул, – Сергей с лёгким сомнением посмотрел на друга.

– Завтра увидите, к обеду будете хлестаться вениками и поддавать на каменку. Ну что, единогласно?

У них всегда было единогласно. Жили душа в душу. Перекур закончился, и топоры снова застучали по деревьям.

* * *

По тайге шли двое. Впереди коренастый здоровый мужик, лет пятидесяти. На его плече висел карабин старого армейского образца. Сейчас их можно увидеть у геологов, охотников-промысловиков и артельщиков. За спиной висел полупустой рюкзак, для удобства перетянутый вязкой посередине. Несмотря на малый объём, его лямки сильно резали плечи, и тот без конца поправлял их, стараясь облегчить неудобство. Взгляд у того мужика был угрюмый, настороженный, какой бывает у людей недобрых, приносящих беду, и которые сами постоянно готовы к встрече с ней.

Одет он был крепко, добротно, как большинство таёжников. Чувствовалось, что тайга для него второй дом, а может и единственный. Шёл он уверенно, пружинистой походкой, в то же время осторожно, как зверь, стараясь меньше шуметь и постоянно прислушиваясь.

Его попутчик был полной противоположностью. Худощавый, сутулый, согнувшийся под тяжестью рюкзака, он представлял жалкое зрелище. Постоянно озираясь по сторонам, шарахаясь от каждой коряги, он тащился следом за хозяином.

– Шеф, давай отдохнём! Падлой буду, не могу больше! – пробормотал он, не выдержав мучений.

– Рано, Скоба! Рано! Идти надо, ручей будет, отдохнём, – ответил Шеф, даже не оглянувшись.

Они шли уже несколько дней. Шеф хорошо знал местность. Здесь он прожил много лет. Работал в артелях, охотился, несколько раз привлекался за браконьерство, работал на лесоповале. Всё было. Сейчас, несмотря на неудобство, чувствуя тяжесть в рюкзаке, он предавался мечтам:

– Золото! Много золота! Столько, что даже представить трудно. Оно всё будет моим. То, что в рюкзаке – мелочь, сейчас больше не унести. Для начала развернуться хватит, а там на ручье – тонны!

Он обернулся на своего попутчика, тот тащился позади, тяжело волоча ноги. «Нет! Скобу в долю не возьмёшь, напьётся и всё разболтает. Эту гниду надо замочить при первом удобном случае. Пускай пока тащит рюкзак, а ближе к Ангаре кончу. Всё чисто, никто ничего не узнает, тайга всё стерпит и скроет».

Скоба, действительно, еле шёл. В тайге он первый раз. Мелкий воришка, промышлявший в городе, с Шефом познакомился в колонии. Вместе освободились, не виделись около года, а тут телеграмма: «Приезжай». Обещал лёгкую работу в артели и хороший заработок. Обманул. Всё вышло по-другому. Месяц таскается Скоба по тайге, в мокрое дело с ним вляпался. Не убивал Скоба геолога, а Шеф говорит, что соучастник, если попадёмся, вместе срок мотать. Тяжело было на душе, да и мысли крутились невесёлые: «Золото и карабин сам тащит, а всё остальное на меня взвалил, сука, что я ему, ишак? Так и есть, ишак. Кончит он меня! Зачем я ему. Обещает половину отдать, падла. Нет, я не ишак. Скоба сам знает, как с золотом поступить. Сдам цыганам, есть у меня знакомые, и заживу, как король. Вон, опять оглянулся. Смотрит-то как, будто я червяк земляной. Кончит, точно кончит!»

Вот и долгожданный овраг, а там ручей. Скоба спустился к ручью, скинул рюкзак на землю, а сам рухнул рядом с ним.

– Шеф, долго ещё идти?

– До кордона четыре дня, а там река уже рядом.

– Шеф, а вдруг заметут, геолога искать будут, догадаются?

– Искать будут – не найдут! Догадаются, а что толку! Мы им паспорта не показывали, место с золотом они всё равно не знают. Ты, Скоба, поменьше каркай, а то сглазишь. Не люблю я этого, – прорычал Шеф и зло сверкнул глазами.

У бедного, измученного Скобы мурашки побежали по спине: «Кончит! Ох, бля буду, кончит!»

Шеф подошёл к ручью, осторожно, будто там стекло, снял рюкзак, положил рядом карабин, встал на четвереньки и принялся пить воду, втягивая её ртом, как зверь на водопое.

Взгляд Скобы упал на карабин: «Вот он, шанс, сейчас или никогда!» Резко схватив карабин, Скоба передёрнул затвор и направил в спину человека, пьющего воду.

– Положи ствол, гнида, – прошипел Шеф, не оглядываясь. – Положи, кому говорю!

Чувствовалось, как напряглось всё его тело, изготовившись к отчаянному, молниеносному броску.

Скобу трясло, как в лихорадке, голова не соображала, но он продолжал держать карабин.

Как пружины сработали натренированные мышцы, ещё доля секунды, и Шеф выбьет из рук Скобы карабин, но палец успел нажать на курок. Выстрел был почти в упор. Пуля прошила грудь человека навылет, и тот рухнул на землю.

Скоба стоял, не шевелясь, как столб. От страха у него свело всё тело. Раненому Шефу оставалось жить секунды, но звериная ярость заставила найти силы и снова броситься на Скобу. Руки схватили обезумевшего от страха Скобу за ногу, зубы впились в неё, разрывая штанину и вырывая плоть. Удар приклада обрушился на голову уже мёртвого Шефа. Так он и остался лежать в тайге у безымянного ручья, с куском человеческого мяса в зубах.

Таща карабин и рюкзак с золотом, тяжело ступая на искалеченную ногу, Скоба бежал прочь от страшного места. Бежал, куда глаза глядят.

Глава четвёртая

Беда

Этим утром первым проснулся Юра. Он вылез из палатки и, потянувшись, с удовольствием размял онемевшее за ночь тело. Было ясное летнее утро. Как всегда, жужжали насекомые, пели птицы, настроение было прекрасное.

– Вставайте, граф, рассвет уже полощется, – произнёс он, большой любитель афоризмов. – Сегодня в программе рыбалка, баня и стирка.

– А что предложишь на завтрак? – подал голос Сергей.

– Тут без изменений. На завтрак доедим вчерашнее, а уж на обед за мной рыба, запечённая в глине.

Юра даже облизнулся от удовольствия. На природе всё кажется особенно вкусным.

Вчерашняя перловая каша, заправленная топлёным салом, ушла на ура, и друзья, взяв удочки, пошли на рыбалку. В лагере остался один Дима. Ему предстояло на берегу пустынной реки соорудить баню.

Сняв сапоги, засучив штанины, Дима зашёл в воду. Скоро на берег полетели крупные гладкие камни. Из них предстояло соорудить каменку. В итоге вышла солидная, продолговатая куча.

Далее пошёл сухой валежник, что накрыл каменку со всех сторон приличным ворохом. Горел он жарко и быстро, оттого Диме без конца приходилось подкидывать его, поддерживая высокое пламя.

Юра и Сергей рыбачили недалеко.

– Не знаю, как тебе, но мне очень любопытно, что он там придумал, пойду посмотрю, – произнёс Сергей и осторожно пошёл в сторону предполагаемой бани.

Вскоре он вернулся.

– Он там костёр жжёт, огромный, наподобие пионерского.

– Не переживай! Димка не подведёт! Вроде на три года старше, а повидал в жизни вдовое больше нашего, – молвил Юра и подсёк килограммового ленка. – Ты рыбачь, а то весь клёв пропустишь!

Рыбалка – увлекательное занятие, особенно на такой, нетронутой таёжной реке, как Чёрная. Заводи, перекаты чередуются между собой. Двигаясь вдоль берега, то и дело закидываешь удочку. Наживку подбираешь тут же: овод, кузнечик, ручейник – всё в твоём распоряжении. Рыба берёт смело, увлекая рыбаков этим чудесным занятием. К обеду возвращались с отличным уловом. Хозяйственный Юра заявил, что хватит на уху, запечь в глине и ещё посолить целая чашка.

– Как раз вовремя, – встретил их Дима.

Он сметал с камней угли, выбрасывая их в реку. Угли шипели, черня воду. Груда камней была раскалена до предела, даже казалось, что от них идёт свечение, а уж жарило необычайно.

– Так он хочет нас на камнях, как хариусов запечь! – съязвил Юра.

– Тащите палатку! Камни стынут, – крикнул Дима, обметая последние угли и обливая вокруг камней землю.

Армейская без дна палатка мигом встала поверх камней, и баня была готова.

Пар оказался отменный. Тяжёлые пихтовые веники хлестали спины и конечности парней, издавая волшебный аромат. Когда становилось невмоготу, прыгали в речку, а затем снова в палатку, и так много-много раз. Хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно. Отпарена и смыта вся накопленная грязь. Это оказалось истинным, восхитительным наслаждением. Парились, пока шипели камни.

Истратив силы, сомлев от жара, друзья растянулись на земле. Мошка, которая тучей кружилась над брошенной одеждой, не замечала их, очевидно, сбитая с толку запахом пихты.

Потом пошла стирка и приготовление обеда.

Вершина праздника настала, когда Юра, разбив глину, извлёк печёных ленков. Рыбы было много. Сладкое мясо таяло во рту. Каждый ел, сколько мог. День удался на славу, спать завалились пораньше, чтобы хорошо выспаться перед трудовым днём.

– Да, побольше бы таких деньков! – мечтательно произнёс Сергей.

– Не скажи! Частить в этом деле никак нельзя! Не та острота чувств будет. А вот топором помахать и попотеть, как мы перед тем, надо обязательно, – заметил Дима.

– Перед отъездом надо будет ещё баньку организовать, – пробормотал Сергей.

– Я, за! – тоже буркнул Юра, погружаясь в сон.

Они спали, как спят только хорошие люди, у которых всё в жизни нормально, а совесть чиста и спокойна. Но беда приближалась, беда страшная, неумолимая, которая несла мучения и смерть.

* * *

Скоба брёл по тайге. Он сразу заблудился и теперь даже не имел представления, куда идёт. Сильно болела укушенная нога. Она распухла, и ступать становилось всё невыносимей. Начинал мучить голод. Во время панического бегства, он даже не прихватил продукты и теперь, страдая одновременно от голода и боли, еле передвигался на ногах.

Ночь была прохладная, а огонь развести не удалось. Отсыревшие спички крошились и не хотели гореть. Скоба особо и не пытался. Слабый духом и физически немощный человек надеялся более на проведение, чем на самого себя.

Наступил второй день. Скоба потерял интерес даже к золоту. Рюкзак с драгоценным металлом был просто брошен во время очередного отдыха. Он, то брёл, опираясь на карабин, то полз, то просто катился с горы, как мешок.

Человек всегда борется за жизнь. Пускай он – худший представитель человеческого рода, и не было в жизни ничего хорошего, сама жизнь напоминала больше отхожую яму, но Скоба продолжал за неё цепляться. Даже потеряв сознание, тело продолжало ползти. Он походил на петуха, которому отрубили голову, но продолжающему убегать, чтобы не попасть в суп.

Когда сознание вернулось, он лежал на спине посреди просеки. Рядом стояла опора высоковольтной линии, гудели провода. Был полдень. Но фоне голубого неба висели гирлянды изоляторов, переливающиеся под лучами солнца. Глаза умирающего человека были направлены на этот перелив красок, мысли становились всё более ясными.

– Что это? Линия? Линия электропередачи? Меня спасут! Где-то должны быть люди, – шептал Скоба.

Он попытался шевельнуться, но резкая боль пронзила всё его тело. Распухшая нога посинела, рана гноилась, всё было искусано мошкой.

Его руки нащупали карабин, подняли его, и в тайге снова прозвучали выстрелы. Пули одна за другой уходили в воздух. Волею случая одна из них угодила в изолятор, в ту его точку, от удара по которой он рассыпался на множество мелких осколков. Тяжёлый провод под напряжением рухнул на землю, как удар молнии.

Скоба даже не вскрикнул, жизнь оставила его мгновенно. Поражённый электрическим разрядом, он уже не видел, как зашипела вокруг него земля, вспыхнул валежник, и огненный смерч ринулся на тайгу, в диком восторге пожирая деревья.

* * *

Солнце клонилось к горизонту. Друзья подравнивали просеку, чтобы завтра снова напасть на ровно построенные когорты противника, как нападали в старину небольшие дружины Ермака на бесчисленные орды Кучума.

– Как раз укладываемся к сроку, – заметил Дима, оглядывая оставшийся участок просеки.

Ребята возвращались в лагерь. Вырубленный участок протянулся на многие сотни метров и выглядел весьма внушительно.

– Даже не верится, что это мы втроём всё выпластали. Правду говорят, что глаза боятся, а руки делают, – заметил Сергей.