Город темный

Леонард виновато развел руками:

– Это практически все, что я знаю о нынешнем апокалипсисе. Информационная блокада вокруг города ударила по мне сильнее, чем по кому-либо другому. Я потерял значительную часть своих источников. Впрочем, одну подсказку я вам все-таки дам. Приходите ко мне завтра, инспектор, я подготовлю небольшой сюрприз. А на сегодня мы закончим с вопросами и проведем небольшой ликбез. Когда вы учились в школе, какой предмет был вашим любимым?

– География, – чуть помедлив, ответил Влад. Привычка Леонарда резко менять темы разговора сбивала его с толку.

– Тогда нам непременно понадобится карта, – провозгласил редактор.

Он легко выбрался из-за стола и скрылся за одним из массивных шкафов. Через пару секунд он снова стоял перед Владом, держа в руках среднего размера сверток.

– Узрите – Верхний Плес, уникальный город с уникальной судьбой, – Леонард развернул карту на столе, аккуратно сдвинув в сторону свои бумаги. Затем он медленно провел пальцем, прочертив длинную прямую линию. – Обратите внимание – это бульвар Победы. Город надет на данный бульвар точно так же, как человек надет на собственный позвоночник. Наша главная улица проходит через весь Верхний Плес. Любые мало-мальски крупные тропинки ведут на бульвар Победы. Поэтому заблудиться у нас попросту нереально. Кстати, горожане обычно называют его Богатым бульваром, ибо на нем располагаются почти все магазины, сувенирные лавки и самые роскошные здания.

Палец Леонарда продвинулся вниз:

– На юге города находится озеро Чистое. Будьте осторожны, Владислав, вода еще не успела прогреться. Но недельки через две вы сможете там отлично поплавать. Далее. От северных окраин и до самой трассы тянется лес… Любопытно, я только сейчас сообразил, что у нашего леса нет названия. Мы говорим просто – «лес». Мой вам совет – если окажетесь там, не заходите дальше опушек. Лес очень неухоженный. Вы изорвете одежду, вывихните ногу, подцепите беспардонного клеща на нежное место – в общем, испортите себе настроение.

На востоке Верхний Плес оканчивается заводом «Прагма». О нем я рассказывать не буду, вы уже успели познакомиться с этим бесполезным сооружением. Вот будет славно, если его прикроют насовсем! На западе у нас раскинулись луга и пашни. А еще там расположен Польский город.

– Это туда убыл Виктор Минич? Расскажите, что это за место, – заинтересовался Влад.

Леонард поморщился:

– «Польский город» – так называется район рядом с главным оптовым рынком. Там находятся склады, уцелевшие с советских времен пятиэтажки, дешевые мотели и столовые для дальнобойщиков. Этот район – ворота, через которые в Верхний Плес поступают почти все товары. Польским городом его величают потому, что торговлей у нас промышляют в основном поляки. Не спрашивайте – так было заведено еще до моего рождения. В Польский город вам ходить не нужно.

– Отчего же не нужно? Вы ведь осознаете, что этими словами только растравили мое любопытство? – спросил Влад.

– Виктор Минич дал мне короткие, но очень четкие инструкции на ваш счет: «Развлекать, не подпускать к опасным местам». Поэтому я вас предупреждаю – не ходите в Польский город.

– Там действительно опасно?

– Опасно – для людей с хорошим вкусом. Их там может вытошнить, – Леонард картинно закатил глаза. – Когда я попадаю в Польский город, меня сразу же начинает мутить от его унылых пейзажей.

– Вы говорили, что в Польском городе возникли какие-то проблемы, – не отставал Влад.

– Так пускай этими проблемами займется наш драгоценнейший прокурор, – заметил Леонард. – Если вы хотите путаться у него под ногами – извольте. Но лучше не надо. Ссориться с Миничем вам нынче не выгодно. У меня есть для вас предложение получше. Для начала – взгляните.

Леонард выудил из своего стола небольшой стеклянный шар.

Влад осторожно принял сувенир и слегка встряхнул его. Внутри шара находился город с прижавшимися друг к другу домами, обледеневшим озером и заводскими трубами на заднем фоне. Рокоту показалось, что он узнал несколько приметных зданий Верхнего Плеса. В мире внутри шара царила зима; на крыши домов медленно падал ненастоящий снег.

– Это то, чем должен был стать Верхний Плес, – сказал Леонард. – Туристический рай, город-картинка, город-праздник. В середине восьмидесятых отцы нашего города очень близко к сердцу (и очень буквально) восприняли слово «перестройка». За следующие полтора десятилетия Верхний Плес перестроили практически полностью. Для жителей это было кошмарное время – с вездесущей пылью, грохотом строительной техники и полным бездорожьем. Но в итоге переродившийся город получился прекрасным.

На несколько секунд редактор замолчал, задумавшись о чем-то. Затем он продолжил:

– А потом что-то пошло наперекосяк. О планах сделать Верхний Плес туристическим центром внезапно позабыли. Наш город так и остался глухой провинцией и захолустьем. Правда, теперь мы удивительно красивое захолустье.

Леонард взял стеклянный шар в руки, полюбовался пару секунд, печально вздохнул и спрятал сувенир обратно в стол.

– Извините, подарить не могу. Таких игрушек почти не осталось. Теперь этот сувенир – редкое свидетельство того, как серьезно были настроены отцы города. Понимаете, это была судьба Верхнего Плеса – стать туристическим центром. Но город был лишен своего предназначения. И теперь у нашего города нет судьбы.

– «Нет судьбы»? Где-то я уже слышал подобное, – сказал Влад. – Но, я думаю, вы преувеличиваете. Просто вместо одной судьбы вас теперь ждет иная.

– Так случилось бы с любым другим городом, – согласно кивнул Леонард. – А с нами этого почему-то не произошло. Потеряв свое предназначение десять лет назад, Верхний Плес так и не обрел нового. Город словно застыл во времени. А мы, горожане, стараемся не думать о будущем. Мы просто боимся, что у нас не хватит сил и воображения сделать наш возлюбленный город еще лучше. Поэтому мы не делаем вообще ничего. За последние десять лет Верхний Плес практически не изменился.

– А вы считаете, что городу необходимы изменения? И какую судьбу вы бы предложили Верхнему Плесу?

– Об этом мы еще поговорим, любезнейший Рокот. Но пока я хочу, чтобы вы поняли, почему жители Верхнего Плеса так влюблены в свой город. Я не стану сегодня водить вас по музеям и частным клубам, а порекомендую вам просто прогуляться по улицам. Устройте себе бесцельную прогулку. Побродите по городу, пообщайтесь с людьми. Познакомьтесь с кем-нибудь, неважно с кем. Полюбуйтесь видами. Почитайте книжки. Среди нашего бомонда сейчас очень популярно сочинение «Два лица господина Самоноске» Исиды Хомуры. Прочитайте его, и вам будет легче вести беседы с местными обитателями. В общем – проникнитесь нашим городом, насколько это возможно. И не забудьте завтра заглянуть ко мне. Наше с вами общение только начинается. Уверен, к завтрашнему дню вы придумаете новые изумительные вопросы.

– Хорошо. Постараюсь проникнуться Верхним Плесом по самую маковку, – пообещал Влад. – Но только вечером. Сейчас я отправлюсь к себе в гостиницу – у меня было тяжелое утро.

– Отдыхайте, любезнейший инспектор, – рассеяно ответил Леонард. – Наслаждайтесь жизнью и весной. Если заскучаете в своей гостинице – разложите пасьянс. Вот, дарю вам эту колоду.

Аудиенция была окончена. Влад направился к выходу.

– Совсем позабыл, – окликнул его редактор. – В колоде не хватает одной карты. Недостающую семерку червей вы найдете у себя во внешнем кармане.

***

Темный город – 29

Поздний вечер. В студии почти никого. Человек в монтажной смотрит на монитор.

Первый фрагмент. Небритый ангел с пирсингом и накладными крыльями стоит на крыше. Он целится и стреляет из снайперской винтовки. Молодой мужчина внизу замедляет шаг и смотрит, как по его груди расплывается ярко-красное пятно.

Второй фрагмент. Молодой мужчина идет по улице, прижимая руку к простреленной груди. Он шатается, натыкается на прохожих; те отстраняются и смотрят брезгливо. Проходя мимо цветочного магазина, мужчина случайно прикасается к белым розам испачканной кровью рукой. Белые розы становятся красными. Мужчина проводит рукой по стене, оставляя неровные полосы. Полосы превращаются в буквы и рисунки – рекламу красной губной помады.

Третий фрагмент. Небритый ангел смотрит вниз, курит, глубоко затягиваясь. Затем он начинает свинчивать прицел с винтовки.

Четвертый фрагмент. Юная девушка танцует под дождем с закрытыми глазами. Этот фрагмент не закончен – он обрывается на середине.

Предстоит сделать еще многое, но через неделю клип будет готов. Человек в монтажной улыбается.

К нему подходит Фред. Он голоден и порядком измотан, однако выглядит довольным.

– Сегодня мы хорошо поработали. Если бы не та засада с микрофоном, успели бы записать звук. Да и наплевать, запишем завтра. Я закрываю студию. Ты идешь?

Человек из монтажной смотрит в окно. Затем он спрашивает:

– Сколько мы уже работам вместе, Фред?

– Давай посчитаем. Моему старшему сейчас 11 лет. А когда мы начинали, я даже не был женат. Лет 15? Или дольше?

– Дольше. Ты – мой самый старый знакомый, Фредди. Ты чувствуешь себя старым?

– Только когда бреюсь. А у тебя, я смотрю, снова начались приступы меланхолии?

– Нет. Или да. Знаешь, Фред, иногда я вижу Темный город.

– Это какая-то аллегория?

– Нет. Это и правда город. Огромный, необъятный город. Иногда я вижу его по ночам. Он гораздо больше нашего Нью-Йорка. Темный город нависает над ним. Нависает над всеми нами.

– Не понимаю. Он что – парит в небе?

– Похоже, Темный город занимает то же пространство, что и Нью-Йорк. Просто большая его часть невидима и не совсем материальна. Когда я смотрю на него, то вижу далекие башни и мосты. Я не могу видеть Темный город вблизи. Он словно – мираж. Но при этом – пугающе реальный. Массивный, давящий, живой. Я могу разглядеть автомобили, непрерывным потоком мчащие по его эстакадам. Мне кажется, в том городе есть и люди.

– Слушай, Марк, это здорово! Мне нравится. Для кого ты это придумываешь? Для «Летаргических понедельников»? Или для Офелии? Офелия тоже любит, когда в ее клипах все такое мрачное и мистическое.

– Фред, я ничего не придумываю, я действительно это вижу. Темный город стоит вокруг нас, он с востока и с запада, с юга и с севера. Но вижу его почему-то только я. Не знаю, зачем я решил рассказать тебе об этом. С самого детства ни с кем не делился этим своим секретом. Как думаешь, Фред, – я свихнулся?

– Я думаю, что… Да плевать мне, вот что я думаю! Псих ты или нет – кому какое дело? И разве в нашем бизнесе есть хоть кто-то совершенно нормальный? Я не доктор, я звукорежиссер. И вот что я скажу тебе: возьми эту идею, этот свой Темный город, и сделай о нем хороший клип. Используй это в работе. Уверен – выйдет шикарно. Главное – подобрать правильную песню.

– Фред, я сейчас говорю о другом. Меня беспокоит этот город. Подобные вещи просто не должны существовать.

– Марк, ты видишь проблему там, где я вижу возможность. У тебя есть источник вдохновения, которого нет у других. Используй это! Вместо того, чтобы загонять свое беспокойство вглубь себя, поведай о Темном городе всему миру. Поведай через искусство! Увидишь, у тебе сразу станет легче на душе. Ну же, Марк, согласись, это отличная идея! Сделай клип. А еще лучше – сними небольшой фильм. Я же вижу, ты давно перерос все эти музыкальные клипы и рекламные ролики. Заяви о себе как о серьезном кинорежиссере. Сними что-нибудь философское, непременно с социальным подтекстом. Можешь на меня рассчитывать, я тебе помогу.

– Здорово. Мне… нужно это обдумать. Отлично поговорили, Фред.

***

– Ну и какое мнение вы составили об этом редакторе? – спросил Авгуль.

– Не знаю, – неуверенно начал Влад. – Какой-то он вертлявый, несерьезный. Будто бы его все смешит и развлекает. То есть – вообще все, буквально все. Хотя вроде бы взрослый человек солидной профессии. В общем, он мне скорее не понравился. Наверное, не стоит мне завтра к нему ходить. Хотя нет, все-таки схожу. Леонард Диев пообещал мне на завтра какой-то сюрприз.

– Все журналисты – сволочи, – сказал Петр Авгуль. Произнес он это совершенно без злости или раздражения, словно констатировал давно известный факт. – Странная профессия. Возьмем любую другую специальность – пекаря, слесаря, да хотя бы и менеджера. Хороший человек этот менеджер или плохой? Неизвестно. Каждый раз нужно знакомиться с человеком, изучать его поступки, характер, и только тогда станет понятно, насколько он хорош. А журналист – всегда с гнильцой. У каждого из них найдется какой-нибудь душевный изъян. То ли это профессиональное искажение, то ли что-то еще – не знаю. Но доверяю своему жизненному опыту и всегда держусь от журналистов подальше. Того же советую и вам. Может быть, в целом, Леонард Диев окажется неплохим человеком. Но доверять ему вы все-таки поостерегитесь. Если нужна будет помощь или совет, обратитесь лучше к кому-нибудь из местных. Например, ко мне.

– Да какой же вы местный? – рассмеялся Влад. – Вы сами говорили, что приехали в Верхний Плес только на днях.

– Я провел в этом городе детство и юность, – возразил Авгуль. – Я знаю его повадки и привычки. Кроме того, в этот раз я взял все накопившиеся отгулы и потому пробуду в городе минимум до середины лета. Так что – да, я практически абориген.

– Хорошо, абориген, расскажите для начала, чем именно вы занимаетесь. Инженер – это все-таки очень широкое понятие.

Авгуль зацепил двумя пальцами салфетку, медленно растерзал ее, вытирая руки. Затем он не спеша налил себе кофе из кофейника, и только потом ответил:

– Моя деятельность в основном связана с трубопроводами, с их проектированием, созданием и обслуживанием. Газ, нефть – гоняем углеводы с места на место. Моя должность прибыльная, но скучная. Расскажите лучше вы о своей работе. Я слышал, на «Прагме» у вас вышло целое приключение.

– О да, почти как у Жюля Верна, – сказал Влад, стараясь добавить к своему голосу как можно больше яда. – Только как бы мне его получше описать, чтобы вышло доходчиво? Вот скажите, Петр, вас когда-нибудь привязывали к стулу армированным скотчем?

По лицу Авгуля было похоже, что он действительно вспоминает, не привязывали ли его к стулу.

– Нет, – ответил он наконец. – Такого факта в моей биографии не отмечено. Но я понял ваш намек. Эту скользкую тему мы закрываем.

– Вот как, уже закрываем? – сказал Влад. – А у меня осталось еще так много риторических вопросов и примечательных подробностей. Например, сегодня на допросе у следователя я, наконец, узнал, чем именно меня ударили сзади по голове, чтобы лишить сознания. Оказывается – огнетушителем! Следователь даже показал мне его. Небольшой красный металлический огнетушитель. И от моей головы на нем осталась препорядочная вмятина. Мораль – плоть сильнее металла.

– Но хотя бы известно, почему на вас вообще напали? Я слышал о причинах нападения только какие-то нелепые слухи.

– Представьте – не известно до сих пор, – сказал Влад, отодвигая от себя тарелку. Есть ему совсем не хотелось. А вот жажда мучила его почти непрерывно. – И моего следователя это ввергает в состояние полного уныния. По-моему, он склоняется к мысли, что десятки сотрудников «Прагмы» просто одновременно сошли с ума. И, должен сказать, я сам начинаю верить в эту версию. Во всяком случае, она объясняет абсолютно все. А вы как думаете – отчего работники «Прагмы» меня так невзлюбили?

– Черную кошку могут пнуть только за то, что она черная, – ответил Авгуль, задумчиво собирая остатки салата по тарелке. – Вы здесь чужак, Влад. А Верхний Плес с опаской относится к чужакам. Так было не всегда. Я заметил, что за последние годы горожане сильно замкнулись на себе и на местных проблемах. Ко всему, что приходит извне, люди стали испытывать инстинктивное недоверие. Но это так, мои наблюдения, которые в вашем деле ничего не проясняют. В городе вообще очень мало людей, которые понимают, что на самом деле творится на химическом заводе.

– Дьявол с ним, с химзаводом, – сказал Влад. – Я не могу понять даже ваших обычных горожан. Просто оглянитесь вокруг!

Авгуль оглянулся, посмотрел по сторонам. Ресторан «Белой усадьбы» был практически пуст. Только у дальней стены сидела незнакомая парочка, да Давид разбирал счета за барной стойкой. В ресторане царила сонная послеобеденная атмосфера. В общем, все шло своим чередом.

– Вы не туда смотрите, Петр, – нетерпеливо пояснил Влад. – Говоря «вокруг», я имею в виду – во всем городе. За последние дни здесь произошла масса невообразимых событий, включая конец света.

– Помилосердствуйте, Влад, какой конец света? – практически простонал Авгуль. – Я-то думал, про сей стыдный слух все уже позабыли. Наш доблестный Минич очень оперативно убрал с улиц болтунов, замотанных в бинты, и больше никто не распространяет эти нелепости. Давайте и вы позабудете про них. Мы еще не настолько деградировали, чтобы один день без интернета нам показался концом света.

– Не виляйте, Петр. Вы отлично понимаете, о чем я. Тут происходят и другие вещи, помимо светопреставления. Взрыв на химическом заводе, самоубийство мэра, информационная блокада – целый букет. А горожане? Они как будто бы ничего не замечают: спокойно гуляют по улицам, смеются, болтают о пустяках. Вот это спокойствие окружающих более всего выбивает меня из колеи.

– Скажите, Влад, в девяностые годы вы видели НЛО? – невозмутимо спросил Авгуль.

– Что это за вопрос? К чему он вообще?

– Просто ответьте. В девяностые, или в конце восьмидесятых – вы ведь видели НЛО собственными глазами, верно?

– Ну, видел, – ответил сбитый с толку Влад. – И не один я – вся моя семья видела. Какая-то необычная светящаяся точка в небе. Мы смотрели на нее из окна. А во дворе в это же время дети и взрослые смотрели в небо и показывали на ту светящуюся точку руками. Сейчас, спустя столько лет, уже и не поймешь, что именно мы видели…

– Но все-таки вы видели! – Авгуль многозначительно поднял вилку вверх. – И я тоже видел. И многие мои знакомые видели неопознанные летающие объекты в те времена.

– Но это же были девяностые, – начал было Влад.

– Вот именно! Девяностые. Как человек разумный и рациональный, вы, конечно же, понимаете, что никаких НЛО и инопланетян не существует. Но при этом вы помните, что в детстве видели неопознанный объект. И другие люди тоже видели НЛО. Серьезные люди со скептическим складом ума – и тоже видели несуществующие «летающие тарелки». Понимаете, к чему я клоню? В вашем сознании спокойно уживаются два противоположных факта из двух противоположных картин мира. И ничего – вы спокойно живете с этим. Мозг не разрывается на части оттого, что ваши воспоминания противоречат вашим убеждениям. На вопрос: «Как же так?», вы просто отмахиваетесь: «Ну, это же были девяностые». Как будто это все объясняет.

Авгуль обладал замечательным умением одновременно и есть, и говорить. За время своей тирады он расправился с остатками салата и принялся за куриную котлету.

– Понимаете, Влад, иногда странные вещи просто случаются, – продолжил он, энергично орудуя вилкой. – А наше сознание постепенно смиряется, незаметно превращая странности в обыденность. Поверьте мне, лет через пятнадцать вы будете так же спокойно вспоминать нынешние события, как сегодня вспоминаете свои детские встречи с НЛО. «Ну, это же случилось в Верхнем Плесе. Там подобное было в порядке вещей» – вот так вы будете говорить.

– Но вы-то совершенно спокойны уже сейчас, а не через пятнадцать лет! – горячо возразил Влад. Но тут Авгуль жестом остановил его.

– Посмотрите, кто почтил нас своим присутствием.

В зал ресторана вошла Азалия. Влад почувствовал, как первые мурашки побежали по коже. Инспектору до сих пор было непривычно видеть певицу так близко от себя.

Азалия прошла через ресторан, улыбаясь всем сразу и при этом никому. Не спрашивая разрешений и ничего не объясняя, она села за рояль и подняла крышку. Несколько секунд она держала руки на весу, словно боясь прикоснуться к клавишам, а потом начала играть.

Влад плохо разбирался в музыке, но даже он понял, что Азалия импровизирует. Она словно сама не знала, какую клавишу нажмет в следующее мгновение.

Музыка получалась похожей на падающие капли воды. Легко было представить, что Азалия находится в небольшой беседке посреди дождя, неспешно заполняющего собой все вокруг. Темнеет асфальт, трава клонится к земле. Капли превращаются в водную взвесь, в летнюю прохладу, в запах прибитой пыли, в круги на воде.

Сложно сказать, что за чувства рождались от такой музыки. Пожалуй, это было похоже на легкую грусть. На сожаление о том, что ушло давно и безвозвратно, или о том, что неизбежно уйдет, как ни старайся удержать. Но Влад едва ли следил за своими чувствами. Он заворожено смотрел на руки Азалии.

Оказывается, у нее были на удивление мускулистые руки. Играя, Азалия словно вела изнурительную борьбу. Она силой отбирала музыку у рояля, словно шахтер, отбирающий уголь у Земли. Раньше Влад не замечал подобного, такое можно было заметить только вблизи.

Азалия играла, и пока звучала ее музыка, в ресторане «Белой усадьбы» не было слышно никаких иных звуков. А Влад уже точно знал, что запомнит этот момент на всю оставшуюся жизнь. Наверное, он позабудет свой первый теплый вечер в Верхнем Плесе, позабудет грубый холодный пол в подсобке завода «Прагма», позабудет долгие ненужные разговоры с малознакомыми людьми. Но он точно будет помнить, как перекатывались мускулы предплечий Азалии, как рояль тихо плакал под ее безжалостными руками, и как мир превращался в одинокую беседку под дождем.

Потом Азалия просто прекратила играть. Влад не следил за временем и не мог точно сказать, долго ли она сидела за роялем.

Певица поднялась, взяла с подноса стакан апельсинового сока и с ним направилась в сторону выхода.

Влад тоже встал. Ему многое нужно было обсудить с Азалией, и сейчас как раз наступил удобный момент. Инспектор уже начал движение, когда заметил, что певица смотрит на него и незаметно прижимает указательный палец к своим губам. Это был быстрый, но однозначный жест. Влад снова сел на свой стул.

«Понятно. Значит, теперь мы вовсе не знакомы. Получается, я слишком много себе навыдумывал, и ничего особенного Азалия во мне никогда не видела. Ах, женщины, как вам легко не любить мужчину».

И алиби мое тоже пошло прахом, заключил Влад.

От тяжких раздумий его отвлек голос Авгуля:

– Узнали ее? Это певица по имени Азалия. Представляете, она сейчас проживает в той же гостинице, что и вы. Иногда она спускается в ресторан и играет что-нибудь под настроение. Жаль, что сегодня Азалия быстро ушла. Вчера она даже немного пела.

– Жаль, что я это пропустил, – ответил Влад.

Авгуль увлеченно продолжал:

– Хозяин «Белой усадьбы» – редкостный чудак – как-то задумал сделать в своей гостинице номер, действительно достойный президентов и королей. Он полностью перестроил большую часть второго этажа, отдав эти площади под апартаменты. Сам я никогда не был внутри, но видел фотографии. Это просто неприлично богатый, по-азиатски роскошный номер-люкс. Правда, короли и президенты по-прежнему редко забредают в наш маленький город. Поэтому номер большую часть времени пустует. Азалия – редкое исключение. Кстати, сейчас она проживает там совершенно бесплатно. Так мне рассказывали.

Влад, который с сегодняшнего дня тоже жил в гостинице бесплатно, да к тому же в новом, более просторном номере, предпочел сменить тему разговора.

– Подождите, Петр. Отвлечемся от королей и «капусты». До того, как заиграла музыка, мы ведь говорили о чем-то важном?

– Я всего лишь объяснял вам, что наш мир иногда бывает очень таинственным местом.

– Верно. Так вот, о таинственности. Просветите меня, что такое «Совет геронтов»? Почему высшие чиновники Верхнего Плеса лезут в петлю, лишь услышав это название?

– Да, геронты – это наша местная достопримечательность, Одна из. «Высшие чиновники», говорите? Так значит, наш градоначальник «зарезался огурцом», испугавшись геронтов? Интересно, интересно…

Все-таки у него на лице слишком много кожи, решил Влад. Из-за этой своей особенности Петр Авгуль выглядел как недовольный бульдог. Это было особенно заметно, когда инженер о чем-то задумывался.

– Я точно знаю о двух однозначных фактах, демонстрирующих влияние Совета геронтов на жизнь Верхнего Плеса, – заговорил Авгуль. – Первый факт касается давней истории. Пару десятилетий назад наш город решили превратить в богатый курорт.

– Да, об этом я уже осведомлен, – подтвердил Влад.

Авгуль кивнул.

– Большие люди из Минска и Москвы вложили очень серьезные суммы в этот проект. Разумеется, они рассчитывали получить прибыль. Но когда все было готово, Верхний Плес внезапно передумал становиться городом-курортом. На официальном уровне власти просто перестали упоминать эти планы. В результате все дома и бульвары, парки и набережные, здравницы и сувенирные лавки достались жителям Верхнего Плеса, а туристов у нас стало даже меньше, чем до начала великой стройки. И, главное, – большие люди из Минска и Москвы не стали требовать свои деньги назад. Вот это чудо совершили геронты. Согласитесь, это действительно чудо – заставить капиталистов отказаться от их собственных денег.