Крымские черви

– Девочки, вы с пляжа? – спросил Верезин двух шлепавших по бульвару босыми ногами одетых в купальные костюмы девчушек. Дети закивали в ответ. – И далеко до него?

– Нет, совсем близко – завертели девочки головами – пройдите до кинотеатра и там есть спуск к набережной, возле которого продают ракушки и крабов.

– Спасибо. – Верезин поблагодарил небо, пославшее им навстречу двух маленьких ангелочков.

– Значит, движемся в правильном направлении – Леня перекинул сумку с провизией в другую руку и вытер пот со лба, через пару метров выступивший на новом месте.

Вопреки мрачным предсказаниям пожилого господина, попавшегося им на пути и посоветовавшего убираться восвояси, на пляже оказалось достаточно места, чтобы приютить еще одну лишнюю компанию, раскинувшую синее покрывало. Но народу было действительно много.

  Милая добрая пляжная картина – посмотрел вокруг себя Леня, скинув штаны и промокшую рубаху, отправившийся опробовать воду, в то время как Верезин остался помогать Лиде готовить на ее собственном прихваченном из дому покрывале скромную трапезу. Васинцев остановился у черты прибоя волн и окунул в первую из них вытянутую носком ногу. Вода прохладная. Прохладная, но не холодная и неподступная, заставившая бы отпрыгнуть назад и поежиться, а освежающая и манящая к себе, морская вода была в том самом юном возрасте, когда осталась позади уже незрелость майских холодов, но еще не была вобрана усталая тяжесть бархатного сезона. Именно такая вода была Васинцеву по душе и войдя в море по колено, осмотревшись прежде нет ли поблизости слишком большой медузы с обвисающими вяло коричневыми щупальцами, он вдохнул побольше воздуха в грудь, отпрянул назад, оттолкнулся от грунта и нырнул. Прихваченные в глубину пузырьки кислорода обожгли его тотчас же, отлипая от кожи и в ужасе торопясь наверх уколом тысяч ледяных иголочек. Глаза открылись и сквозь расходившееся облачко поднятого им ила Васинцев увидел уходившее в зеленоватый туман синее выточенное каменистое дно.

 «Вот оно!» – Васинцев поплыл вперед, раздвигая стену воды тонкими жилистыми  руками с родинкой на правом предплечье – «Вот оно, море!»

  Скоро, когда воздуха стало не хватать, он сложил руки по швам и пробкой выскочил на поверхность, ослепленный солнцем, встретив качающиеся над головой чуть движимые облака и планировавших в полете с сильными гибкими крыльями белых остроклювых чаек. Васинцев развернулся к берегу, осматривая расстояние, проделанное им под водой и поискал глазами Верезина с Лидой, желая помахать им рукою, если они обратят на него внимание и заметят в воде.

  Но оба на берегу были слишком увлечены нарезанием помидоров, хлеба, колбасы, открыванием банки шпротов и расстановкой по местам простых, приготовленных для вина граненых стаканов.

Слушая Лиду, рассказывавшую ему длинную историю о приключениях подруги на пенной дискотеке, Верезин снова вспомнил закрытый пляж и непереставая задавать себе вопрос «почему?» сам же пытался дать на него ответ, перебирая в голове все возможные причины и не останавливаясь конкретно ни на одной. Заметили ли Лида и Васинцев то, что заметил он, проходя мимо огражденного наспех сколоченными досками прибрежного участка не более пятидесяти метров в длину, после которого вкренившийся в воду зеленый от водорослей пирс отделял его от свободного для прохода пляжа? Если да, то наверняка и у них возникли все те же вопросы, что теперь причудливым роем мошек вились в его собственной голове.

  Оградив от посторонних прилегавшую к пляжу тропинку, люди, которых разглядел Верезин в кустах постриженного под одну линию лаврового ряда и в примостившейся к нему высокой траве, заинтересовали его своим необычным действом. Несколько человек, пять или шесть, находясь друг от друга на одинаковом расстоянии, растянули, как показалось Верезину, вдоль кустов со стороны моря длинную, сходившую на рыболовную сеть, стараясь сделать так, чтобы нижний ее край стелился по земле, в то время как двое других мужчин, в высоких резиновых сапогах и брезентовых грубых костюмах, двигаясь к сети со стороны парка, медленно шарили в траве короткими черными удилищами, на конце одной из которых Верезин рассмотрел тонкую проволочную петлю – мужчина в траве остановился, чтобы раскурить сигарету и перекинуться парой слов с теми, кто держал провисшую во многих местах сеть. Кто были эти люди и чем они занимались там в траве ? – укладывая ровные кусочки хлеба на тарелку, Веризин не переставал терзать себя пустыми расспросами.

  Вскоре к ним присоединился искупавшийся в море Леня. Худое и бледное, его тело развалилось вдоль края уставленного яствами одеяла и повернув острый нос, с которого капала вода, с зажмуренными глазами к небу, он попросил налить ему для оживления циркуляции крови вина, указывая на пупырышки «гусиной кожи», высыпавшие на плечах.

– Ну как? – спросила его Лида, протягивая через узор покрывала стакан – Как вода? Стоит мне лезть в нее или, быть может, ограничиться на сегодня только загаром?

– Вода на удивление хороша – дал свою оценку Васинцев, сделав глоток портвейна и заглянув одним глазом в стакан, так как считал себя ценителем и знатоком вин – и я не понимаю почему вы до сих пор на берегу? Разве не видите – люди вокруг глазеют на вас как на альбиносов в зоопарке. Вы единственные здесь, кто еще не окунулся и даже не помочил пятки.

– Интересно, почему закрыли пляж? – не выдержал Верезин и перевел разговор в нужное ему русло – Тебе не кажется, что мы имеем право знать это, прежде чем идти в воду?

– Пляж?.. Ах, ну да.. – молодой человек допил вино и подставил Лиде бокал, требуя повторить – Наверное какой-нибудь звезда футболист-хоккеист обронил в песок свою золотую цепочку. А они очень сентиментальные и суеверные люди. Вот тебе и ответ, отчего там ползают эти типы.

– Ты их тоже заметил?

– Да. Люди похоже заняты серьезным делом.

– Но вообще-то все это странно – заметил Верезин – в самом начале купального сезона ограждать пляж.

– Здесь может быть тысяча причин – Васинцев зарыл стакан до половины в песок и перевернулся на живот.

  Лида разломила мягкую шоколадку и взяла в рот кусочек. Любое ее движение приводило в восторг бросавших косые взгляды мужчин из-под соседних зонтиков и она прекрасно понимала это, подогнув ноги под себя и отбрасывая с плеч рулоны волнистых длинных светлых волос с врожденной пленительной грацией набивая себе цену.

– Вы не знаете, что случилось с пляжем по соседству? Почему оградили целый кусок? – Верезин окликнул соседствовавшую с ними плоскогрудую, намазанную блестевшим кремом даму, которая плевала косточками черешни в подставленный ко рту закрученный кулек.

– Говорят, в траве нашли какую-то дрянь. – пережевывая мякоть движениями челюстей, она отделяла следующую, приготовленную в полет косточку – Рассадник новых гусениц или чего-то в этом роде. Пару дней назад одна такая штука ужалила девочку. Бедняжка едва не отправилась на тот свет. Держитесь подальше от травы и от парка. Я слышала их там полным-полно и они ядовитые.

– Ядовитые гусеницы? – Верезин в жизни не ожидал услышать такой чепухи – Откуда же они могли тут взяться?

– Не знаю откуда, но в траву я теперь нипочем не зайду.

– И вы их видели, этих гусениц? – Леня сморщил на глупую женщину презрительное лицо.

Женщина поправила соломенную шляпу и поскребла прилипший, засохший на короткой бесформенной ноге песок.

– К чему мне из видеть? Для этого существуют другие люди, которым такое занятие по душе. В жизни я не касалась ни одной гусеницы и ни за какие деньги не стану этого делать. Говорят вам, девочка едва не умерла на пляже, когда одна из них кинулась на нее в кустах.

  Не став выспрашивать подробностей, Верезин с улыбкой человека, выслушавшего бред бьющегося в горячке, оглядел лица своих потрясенных рассказом товарищей.

– Слышали вы когда-нибудь про такой замес? Лично я – нет!

– И я нет. – приподнял голову Васинцев – И скорее всего что все это выдумки тех, кто не хочет говорить всей правды.

– Какой правды?

– Правды о том, что в воде полно канализационных отходов. Всякий раз, когда происходит такая вещь, эти шутники придумывают всевозможные истории и запускают их в толпу, надеясь на безотказность беспроволочного телефона.

– Прекратите про это! – Лида отбросила назад в тарелку поднесенный ко рту кусочек помидора.

– Извини, женщина, что я испортил тебе аппетит, но это правда.

– Не хочу слышать об этом. – отмахнулась девушка.

– Я думаю это здесь не при чем, – сидя спиной к воде размышлял прикусивший губу Верезин, наблюдая как со стороны пирса вдоль парка прогудела по аллее грузовая машина. В открытом всем ветрам кузове он насчитал по меньшей мере дюжину человек, каждый из которых держал рукою возвышавшееся над плечом древко лопаты. – Похоже приморскому парку решили задать хорошую чистку. В любом случае, рассматривая твою гипотезу, можно догадаться что всякое купание было бы отменено во всем городе. А здесь идет другая возня…Люди очищают землю.

– Что же в таком случае они с ней делают?

– Не имею представления. – Верезин обернулся на колыхнувшую животом даму в соломенной шляпке. Она аккуратно отложила мешавший ей теперь пакет в сторону.

  Через час, когда солнце достаточно напекло ему голову, Верезин заявил что идет в воду. Заставив Лиду сбросить с носа бумажный клочок, он поднял ее за руку на ноги и потащил за собою, не слушая ленивых стонов и не внимая мольбам – Лида сопротивлялась идти как кошка, понявшая что ее ведут топить.

  Проводив друзей легким парящим жестом, Леня плеснул в свой стакан еще немного вина, поцедил его, лежа, сквозь зубы, отправляя по горлу небольшими, выбивавшими через ноздри запахом изюма порциями.

И вдруг он услышал крики… Приглушенные крики, вылетавшие из чьих-то глоток и исходившие из-за влажной, поросшей мхом и слизью стены пирса, неожиданно усилились гудком грузовой машины, проглядывавшей фарами меж кипарисов на аллее.

– Что за шум? – не вытерпев, черешневая дама подняла глобус-голову и промокнула пот на висках салфеткой – Что они делают?

Вопрос был адресован в никуда и не имел адресата, но Васинцев не меньше того желал получить на него вразумительный ответ, вперив взор в лишенную всякой дисциплины и организации толпу людей, в панической суете спешивших покинуть пределы парка и бежавших к пляжу. Побросав лопаты и не соблюдая строй, они теперь в точности были отступающей разгромленной армией.

– Чего они бегут сюда? – дама растерянно обратилась к Васинцеву обеспокоенной улыбкой, показав крепкие искусственные зубы. «Что происходит? И чем это нам грозит?» – спрашивали ее глаза, из которых вдруг исчезли спокойствие и уверенность, но Васинцев понимал что его глаза отражают теперь то же самое.

  Гудок автомобиля затих, когда на гребень пирса взобрался первый человек. Фигура его, резкие ошпаренные движения и вертящаяся голова хорошо просматривались на фоне синего ясного неба. В пансионатах сейчас наступает время обеда, подумал он, встал и невольно сделал два шага назад, удаляясь от исполнявших танец на жаровне, кувырком пересекающих асфальт людей из парка. Тела их по пояс были спрятаны высотою парапета, ограждавшего пляж от аллеи, и того что было вместе с ними на земле, заставляя каждого подпрыгивать на месте и отплясывать дикий канкан, разглядеть было невозможно.

  Верезин услышал голос Лиды и нашел ее глазами на берегу. Смеясь и протягивая руку, она указывала ему в сторону пирса. Мите не удалось затащить ее в воду и теперь, лежа спиной на дышащей перине волн, он проследил за направлением тонкого выгнутого пальца подруги. В ту же минуту юноша увидел как через пирс, точно муравьи из растревоженного муравейника, переползали и падали на песок горланившие и подававшие отчаянно знаки люди.

«Неужели кто-то тонет?» – Верезин окунулся в волны с головой и после толчка лягнувших холодные потоки ног с резким отворотом сложенных ладоней, выскочил по-пояс, высоко задирая голову, над ребристой поверхностью. Несколько человек, которых он разглядел вблизи себя прежде, маячили в водах на своем месте. Их было мало и начав купание, Верезин легко запомнил каждого пловца. Никто не тонул… Верезин вновь взглянул на Лиду, выражением лица стараясь спросить у нее в чем же дело и о чем она подает ему сигналы.

  Все открылось внезапно в следующую минуту.

Вторгшиеся на пляж люди, среди которых Верезин без труда узнал нескольких мужчин, замеченных им на работах в огражденном участке в парке, распылившись по пляже веером, выбрав для себя каждый свой собственный путь к бегству, подняли на ноги и заставили оторваться ото сна добрую половину всех, оказавшихся на их пути.

  Повернув к берегу и услышав как часто забилось охваченное жаром крови сердце, Верезин почувствовал, что стряслось нечто недоброе. Лида была едва различима сквозь пелену соленой воды, бившей в глаза при каждом накрытии следующей волны. Теперь она перестала замечать кого-либо, слегка прогнув вбок стройный стан и опустив вдоль бедер руки, завороженная происходящим. Верезин прибавил сил, приближаясь с каждым взмахом ладоней к берегу, забеспокоившись об оставленной им в одиночестве девушке, казавшейся теперь такой растерянной и незащищенной в этой своей детской позе созерцания катившего на нее тучей хаоса.

«Лида!» – Верезин повторял ее имя как заклинание – «Лида! Лида! Стой на месте!»

  Один из беглецов, оказавшийся на ступеньках ведущих от кафетерия к пляжу позади всех, ухватился за перила, не в силах более бежать и шатаясь на прогинавшихся ногах, не удержался и кубарем полетел вниз, раздробив себе голову и ломая кости. Еще несколько человек, скользившие боязливо спиной вдоль парапета и фигуры которых были видны еще мгновение назад, крича и сбившись в кучу, исчезли и замолкли вдруг, пропав где-то на тротуаре, так же неожиданно и быстро, как уходит в мишуре бумажного огня под сцену отправляющийся по пьесе в ад актер.

  Волна длинных подвижных нитей, хлынувшая через пирс на полный людей пляж была беззвучна и незаметна на первый взгляд, потому как цвет каждого восьмиобразно двигавшегося червя изумительно сходился с цветом обрамленного чешуей морских отложений бетонного остова, перевитого мутно-зелеными узорами водорослей и шагавшего по воде сваями. Ближе к сухой части песка цвет пирса был грязным и серым, а спрыгивавшие пружинами на песок черви, лишившись опоры, становились различимы только выйдя из тени и проделав вперед несколько метров отрывистыми, при дергающейся голове, конвульсивными бросками.

  Распоров воду коленями, Верезин выскочил на берег и схватил Лиду за плечи. Девушка вздрогнула. Вырвавшись из оцепенения и сжав мокрую ладонь парня, указала ему рукой на лестницу, ведущую с пляжа к площадке с кинотеатром, на последнем пролете у полукруглого основания которой лежал вычурно прогнувший ноги человек.

– Митя, что это?..Что это ползет? – голос Лиды был тихим и явно взволнованным.

Теперь Верезин увидел о чем она говорит. Через парапет, за которым стихли последние крики, и вниз по ступеням, прямиком в их сторону, появляясь словно из ниоткуда, бесчисленным потоком двигались темные живые отрезки.

  Десять… Двадцать!… Тридцать! – Верезин смирился с тем что бессмысленно вести им подсчет. Выраставшие со стороны парка, резво петлявшие по песку черви продолжали и продолжали прибывать, превратив очень быстро весь фронт в один подвижный, кипящий биением хвостов, шевелящийся и нараставший водоворот.

  Не успев добраться до воды в нескольких метрах от Верезина и Лиды рухнул лицом в землю припадавший при ходьбе на одну ногу грузный широкоплечий парень, на котором был надет синий, запятнанный краской рабочий комбинезон. Простонав и показав им бледное, перекошенное болью и ужасом лицо, несчастный закатил глаза, шепча неразборчиво хриплые слова, и через несколько секунд замер, не слыша и не чувствуя рук кинувшегося ему на помощь Верезина. Голова парня тяжело соскользнула с отпустивших ее пальцев и Лида Бойко, решив что молодой человек мертв, опустилась на колени, закрыла дрожащими руками лицо и затряслась в немом безудержном страхе, не смея смотреть как петлявшие среди людских ног отвратительные существа окружают ее со всех сторон.

– Помоги мне! – поднимая на ноги женщину, разорвавшую при падении в толпе колено о камень, Верезин решил подействовать на Лиду своим криком, справедливо рассудив что если сию минуту у нее начнется истерика, то дальнейшие действия девушки контролировать будет невозможно и она совершит неправильный, роковой шаг, приняв на вооружение первый же пришедший ей в голову план действий – Помоги же мне, Лида! Лида, черт побери! – она оторвала руки от лица и посмотрела ему в глаза.

– Не отходи от меня! Не отходи от меня ни на шаг! – Верезин обнял ее за неспокойные плечи и прижал к себе, покорно готовясь к тому что будет с ними.

– Мамочка, я не хочу чтобы они ко мне приближались! Мне страшно! Мне страшно! – лицо Лиды вдавилось в грудь Верезина и слова ее губами щекотали и обдавали теплотой его кожу.

– Не бойся. – Верезин понимал, что большей ерунды трудно было придумать. Он сам боялся до чертиков. – Ничего не бойся. Держись меня и не отходи никуда.

– А где Леня?Что с Леней?

– Не знаю. Я ничего не вижу. Столько людей – не разобрать.. Осторожно!!

Верезин оттолкнул Лиду к воде, освобождая дорогу рвущемуся к телу застывшего парня большеголовому червю. Насторожившись, почувствовав колебание в песке, червь свернулся в кольцо и приготовился к обороне. Попятившись в страхе и отвращении назад, Лида по колено вошла в море, ступая по мягкому уступчивому дну и стараясь сбалансировать в толчках выгонявших ее на берег, назад к опасности, волн.

– Заходи в воду! – услышал Верезин ее голос, не своди глаз с червя и насчитав еще пять, приближавшихся к телу парня с разных сторон. А что если он не мертв? На мгновение Верезину показалось что грудь парня вздымается и он дышит – Заходи скорее в воду! Они все бегут в воду!

Некоторая часть людей, из тех кто не получил укуса и оставался подвижен, действительно искала спасения в море, заняв всю полосу ближайшего мелководья, а кое-кто даже поплыл на глубину, не успев снять одежды и помогая бороться с волнами своим ближним, гонимый туда одной единственной мыслью – быть подальше от кишевшего червями пляжа.

  Чувствуя как холодный пот выступает у него на лбу а ноги в придачу отказываются повиноваться, Верезин не мог сдвинуться с места и заставить себя побежать – он глядел как черви расправляются с лежащим подле него телом. Двое из них обвили шею и ногу молодого бездыханного человека, тогда как все остальные принялись рвать в клочья обмякший книзу бурдюком живот. Хвосты дергались, задевая и переплетаясь друг с другом, а треугольные безглазые головы червей все глубже и глубже уходили под промокшую бурой кровью ткань футболки с рисунком пальм и предзакатного солнца на груди, столь дико и насмешливо выглядящим сейчас. Теперь сомневаться не приходилось – молодой мужчина был мертв. Вдруг встряхнув головой, словно бы получив пощечину наотмашь, Верезин ступил шаг назад, но тут же был сбит с ног шарахнувшимся на него медвежьей спиною типом, который перелетел через подмятого под себя парня, снеся того как кеглю чугунным шаром и кроя всех и вся на чем свет стоит, так как сам едва не сломал себе шею. Искрами, посыпавшимися из глаз Мити Верезина, можно было бы растопить весь лед в Антарктиде и как только круги перед глазами разошлись, а в голове прояснилось, он приподнялся на локтях, не замечая прыгающих через него и обегающих вокруг перепуганных людей, пораженный тому количеству неподвижно застывших тел, которыми оказался усеян весь пребывающий в состоянии невиданного шабаша пляж.

  Отделившись от изодранного тела человека, у которого под окрасившейся в новый черный цвет майкой происходило заметное шевеление и подрагивание и чью жизнь еще несколько минут назад Верезин надеялся спасти, два червя, высоко приподнимая головы и тычками поводи ими из стороны в сторону, двинулись извилистым путем прямо в сторону его усыпанных песком ног.

  Вопль! Жуткий визг! Визг женского голоса, в котором, казалось, сошлось воедино все_ боль, страх, отчаяние, прощание с жизнью и может быть затерянный в глубине всего этого молящий призыв о помощи. Леня побежал вместе со всеми, но затем остановился, проклиная себя и всякую толкающую его на необдуманные действия горячность, повернув назад, чтобы помочь женщине.

  Оказавшаяся на его пути компания, вспугнутая очевидно из-под зонтика, шла со скоростью хорошего аллюра, напоминая собой цепь сдерживания и Васинцеву пришлось уступить дорогу, обогнув стеной двинувшихся к воде людей и спеша на зов бьющейся за свою жизнь женщины. Он оказался возле нее, миновав несколько метров параллельных тротуару, как раз в тот самый момент, когда еще один, на этот раз третий, лоснящийся маслянистой кожей червь ухватил еще скребущую песок и ракушки руку за толстое запястье с позолоченными расстегнувшимися в браслете часами. Первый из гадов схватил женщину за ляжку через минуту после того как с бетонного ограждения начали падать тухлыми грушами одетые в рабочие одеяния люди. Онемев от ужаса, она не произнесла ни звука, видя как голова червя срослась с ее дряблой, синеватой в суставах кожей и не успев еще сообразить почему вдруг все ее соседи как один кинулись к морю, она получила новый, на этот раз более сильный удар, который пришелся в бок. Второй червь был немного длиннее своего расторопного предшественника, и его крупная заостренная к скату голова разинула достойные бульдога челюсти и ухватила слой жира в три пальца толщиной, прокусив его почти насквозь.

  Юноша перепрыгнул через оранжевый матрац и в два шага очутился у скомканной оливковой подстилки пожилой дамы. Рядом лежал вывернутый пакет, косточки из него высыпались на землю.

– Сейчас! – крикнул он мало что понимавшей женщине – Держитесь!

  Схватив край подстилки, он накрыл им ближайшего червя, свисавшего с ноги и принялся с силой топтать его упругое узкое тело. Червь отпустил ногу и, защищаясь, свился под материей в кольцо. Не успев покончить с ним совсем, Васинцев едва смог увернуться от стрелой выпрямившегося в его сторону второго головастого ублюдка. Морда его ткнулась с лету в подошву сандалия на ноге, вовремя отдернутой Васинцевым. Опоздай он хоть на долю секунды – и мелкие острые зубы чудовища прокусили бы ему икру! В следующий момент промахнувшийся червь получил такой пинок по голове, о котором, должно быть он не мечтал всю жизнь. Отлетев на пару метров в сторону, контуженный, червь забился в яростной, пустой и глупой схватке с самим собою, с песком, камнями, палками и мусором – со всем, до чего только могла достать его слепо ищущая ненавистного противника голова.

Застывшее под покрывалом кольцо оставалось неподвижно, казалось что червь номер один боится показаться на глаза. Лишенный поддержки и не желая сражаться в одиночку, он решил( если только они вообще были способны принимать какие-либо решения) объявить нейтралитет. Оставался еще один, последний, крепко опоясавший двумя половинками пасти руку с часами, походивший на привязанный в шутку спящему человеку на запястье черный, поблескивающий на свету тысячами синтетических ниток галстук.

  Что же делать?..Мысль бешено колотила в голове Васинцева. Как помочь? Как ей помочь?.. Перестав кричать, голова дамочки лишь каталась по пологим, обточенным волнами камешкам. Глаза на ее мелом посыпанном лице закатились.

 Васинцев обежал тучное бесформенное тело вокруг, решив что и последнего червя стоит попытаться отодрать от места укуса, как вдруг, точно почувствовав какую тактику избрал его двуногий противник, червь отпустил руку пляжной пленницы и потряс головой в разные стороны, будто кланяясь под аплодисменты за безупречно проделанный захват.

  Несколько полосок свесились с бульварной насыпи и шлепнулись на сложенный под стеной порванный шезлонг. Васинцев оценил на глаз угрозу и понял что оборонять свою подопечную ему придется дольше чем он предполагал и бой этот, скорее всего, окажется для кого-то из них – его, женщины, червей – последним. От удара хвоста угол подстилки лег на прежнее место, а затоптанный Васинцевым поганец оказался живучее чем хотелось бы – не трогая больше переставшую сопротивляться жертву, он прошелестел вдоль коротких припухлых ступней и прорезав пару метров песка волнообразной струйкой, остановился, оторвал голову и разорванной правой частью от настила сухих водорослей, потянул воздух и определил место нанесшего ему значительную травму врага. Рваная морда поползла на Васинцева. Сначала два, а затем и третий червь перемахнули через клетчатую запорошенную пылью рвань шезлонга и тоже принялись обступать парня, не спеша, с расстановкой, поминутно свиваясь в кольца, окружая его в форме подковы и готовясь к последнему стремительному нападению с обязательным уничтожением человека.