Непал для братвы

– Деловые ребята, – с уважением подытожил Стоматолог, – ладно, а сейчас я немножко подремлю и подумаю.

Отдохнув физически и морально, Стоматолог решил довести до конца начатое им дело и попросил старосту и старейшин собраться и послушать его.

– Значит так, – командирским голосом представил он планы на дальнейшее. – Для начала надо построить специальный дом, где будет заседать Центральный Комитет нашей партии. Сколько стоит построить дом? – обратился он к старосте.

– Не знаю, – пожал плечами староста, – у нас каждая семья строит такой дом, какой ей надо.

– Теперь будет по-другому, – решительно заявил Стас, – завтра пусть каждая семья выделит по человеку, и тут, на поляне, мы построим дом из четырех помещений. Пока партии нет, нет и партийной кассы, поэтому, чтобы нас не обвиняли в насильственном привлечении к работам, я, так и быть, заплачу. Ху, уточни, сколько это может стоить, только в доллары мне переведи, а то я в их деньгах путаюсь.

Ху долго втолковывал аборигенам, чего от них хотят, что-то подсчитывал на пальцах, руками показывал размеры и, в конце концов, объяснил:

– Они никогда за плату здесь ничего не строили, поэтому пришлось сказать, что этот дом надо построить для нас, а мы не можем отвлекаться, у нас более серьезные дела, поэтому просим как бы народную стройку объявить, чтобы люди научились работать вместе, а то какая же это партия, где каждый сам за себя?! Вот у нас в Китае – сказали выплавлять железо, так в каждом дворе специальные печи сделали и все работали; до сих пор вывезти и переплавить в большие слитки не можем… А насчет стоимости они согласились работать, если мы будем давать каждому примерно доллар в день. Работать может человек двадцать, остальным надо скот пасти, ремонт у себя делать, разные хозяйственные дела. За семь-восемь дней обещали закончить.

– Скажи, что я согласен; если быстро сделают – премию выдам, – раздухарился Стас, – и еще нужен большой шест для знамени, а также стол, стулья в общем зале, нам с тобой по комнате оборудовать, и еще потребуется комната с прочной дверью, там архив документов хранить будем. А лет этак через двадцать-тридцать, когда многоэтажку здесь возведем из стекла и бетона, там наш музей будет, – размечтался Стас, – под стеклянным колпаком.

– Не получится, – охладил его порыв китаец, – тут очень часто землетрясения бывают, а зимой иногда даже лавины сходят, почему они полгода здесь и не живут.

– Ну, фиг с ним, что-нибудь придумаем, – согласился Стас – Теперь нам главное – устав партии надо написать и членские билеты сделать, пока временные; тоже потом на вес золота будут – раритеты, блин. И еще нам срочно нужна печать. Я думаю так: посередине звезда, в ней гора какая-нибудь, под ней серп, кстати, у них серп есть?

Ху что-то спросил у аборигенов, потом сказал:

– Серп-то есть, им они траву подрезают, но он просто вроде кривого ножа и совсем не похож на тот, что на бывшем советском гербе.

– Ну, изобразим какой у них, чтобы местные узнавали, а что вместо молота на поперёк изобразить можно, ты их тоже спроси.

Ху вступил в оживленную дискуссию, где его оппоненты, потея от несвойственной умственной нагрузки, что-то показывали руками, возводили глаза к потолку и беспомощно оглядывали стены.

– Ничего понятного у них нет, – наконец заявил Ху – предлагают, например, плетку для погонщика, ступу для размолотки зерен, ну и всякую другую подобную ерунду. Все металлические предметы обихода они просто покупают, а как они делаются, даже не знают.

– Ничего, узнают, – решил Стас, – на худой конец, изобразим разводной ключ. Когда-нибудь у них хоть какая-то техника ведь появится?! А насчет печатей у нас опыт неплохой был. Например, если переводить натуральную печать, проще всего это делать с помощью крутого вареного яйца, но тут с чего-то другого надо начинать… А еще был у нас умелец: на картофелине что угодно вырезать мог. Вот ты смог бы?

– Конечно, – ответил Ху, – я у себя на родине в детстве помогал отцу; он из картона и вообще из чего угодно вырезал украшения-сувениры. Только, практики долго не было, может быть, сейчас не совсем хорошо получится, но могу попробовать.

– Вот и хорошо, найди, на чем резать, ну и изобрази ту картинку, как я говорил, а вокруг сделай надпись: «Партия Красный Непалец».

– Трудно будет, у них нет понятия о партии.

– Ну, тогда общество или что другое, нам эта печать вообще-то на два-три дня нужна будет, а потом в городе закажем, да и не одну, а билеты сделаем золотом тисненные, – размечтался Стас.

– Хорошо, – согласился Ху. Стас разложил листки бумаги, разрезал их на четвертинки и на каждой хотел написать «Партия Красный Непалец», но, написав штук пять, устал и решил – назначу себя пока Председателем партии, а Ху – секретарем, вот пусть он их заполняет или тоже штамп сделает.

– А как у них насчет красной краски? – вдруг забеспокоился он.

– Хорошо, – успокоил Ху, – местные делают ее из каких-то ягод и красят материю; очень стойкая краска, они ее в Тибет на продажу возят.

– Ну ладно, устал я что-то, борясь за счастье Непальского района, – признался Стоматолог, – я не думал, что это такое трудное занятие. Я, пожалуй, опять пойду спать, а ты уж потрудись на благо трудящихся.

Стас выпил очередную чашку то ли чая, то ли жидкой каши и отправился на боковую. Ху тоже особо переламываться не стал: все равно он рано встает, и до того как Председатель проснется, он все сделать успеет.

Удовлетворенный проделанным, Стоматолог проспал до местного полудня; проснувшись, он лениво позавтракал и, не найдя Ху, отправился к дому старосты. Рядом с домом, греясь на солнышке, сидел его переводчик и на кусочке бумаги пробовал оттиск печати, изготовленный на куске репы. Стас посмотрел и оказался вполне удовлетворенным; может быть, с художественной стороны отпечаток выглядел несколько коряво, и непальские буквы напоминали следы в дупель пьяного ментозавра на грязной и скользкой дороге, но размер – более десяти сантиметров в диаметре – импонировал. А цвет – морковно-свекольный, тот уж просто радовал!

– Ну ты, братец, просто специалист, – похвалил Стас, – твои таланты не окажутся забытыми.

– Стараюсь, как могу! – ответил Ху.

Стасу, видимо, по указанию Ху, вынесли примитивно сбитый, стол, покрыли его красной материей, поставили высокий прочный табурет. Стас гордо на него сел, ножом нарезал несколько пачек бумаги на листочки и велел Секретарю партии (как он теперь стал называть китай-ца)поставить печать на бумажках по числу взрослых жителей деревни, с другой стороны по-ихнему написать сверху «Красный Непалец», внизу как звать жителя, а на обороте он поставит свою подпись. Это будет первый партийный билет новой партии. «Только не забудь номер один и два зарезервировать за нами, потом старосту, ну а далее наплевать как».

Утомленный этим монологом Стоматолог, не торопясь, опять же, чтобы все это выглядело солидно, проинспектировал строительство Дворца Партии, как он уже успел его окрестить. Пока что устанавливали каркас из весьма хлипких шестов, связанных между собой обрывками каких-то веревок. Рядом подносили на маленьких носилках навоз, Глину, рубленую солому и смешивали это в небольшой яме посредством босых ног нескольких, весьма заторможенных на вид, парней и одного осла, который время от времени добавлял в смесь один из насущных компонентов.

«Строить светлое будущее этого народа из ослиного дерьма, конечно, как-то непривычно, – подумал Стас, – но, с другой стороны на удобренной почве все лучше растет, опять же местный колорит. Если особенно об этом не трезвонить – сойдет».

Потом он вернулся к Ху, посмотрел, что тот делает, и остался доволен. Ему стало скучно, бюрократические занятия не заглушили в нем тяги к какой-то активной деятельности.

– Слушай, Секретарь, – обратился он к Ху, – брось пока бумажками заниматься, пойдем, потолкуем со старостой.

Дхауларг встретил их весьма почтительно, понимая, что у них есть вполне реальные бабки и, при умелом подходе – особенно выказыванием лести этому страшному на вид, но, похоже, простодушному дикарю (так он окрестил Стаса), можно неплохо на них заработать. Староста был человек мудрый, искушенный в житейских делах и сразу отмел насильственные способы изъятия денег. Во-первых, он не представлял, сколько их может быть, так как в жизни оперировал суммами, не превосходящими достатка сельского жителя, то есть порядка нескольких тысяч непальских рупий; во-вторых, оба чужака были хорошо вооружены (у Ху в кобуре была ракетница), и главное – они оба прибыли из столицы, засветились у чиновника, а при должном руководстве отстегивали вполне приличные, по мнению старосты, суммы, которые, в основном, и оседали у него в сундучке.

Стас попросил старосту рассказать о ближайших деревнях, их жителях и о том, как туда можно добраться. Дхауларг посетовал, что от них, пожалуй, ближе всего – в двух дневных переходах на запад – будет граница Тибетом, где на тропинках стоят хижины для подвижных пограничных патрулей.

На юг и запад путь перекрывают горные хребты с вечными снегами, а между ними крутые горные долины с очень бурными в настоящее время речками. На север тоже дороги плохие, через высокогорные луга, но при хорошем проводнике дня за три можно дойти до нескольких индуистских селений. Там, кстати, есть храм, посвященный Хануману, куда через их селение или с востока пробираются иногда небольшие группы паломников.

– А что за храм? – заинтересовался Стас.

– Я там не был, да и мало кто из нашей деревни там был: далеко, делать нечего и люди совсем другие, но по рассказам это громадное каменное здание под крышей из чистого золота, где они своего бога статую, всю обвешанную ценными камнями держат. Стас сразу вспомнил разговоры на эти темы с Мишкой, да и Денис вроде бы подобную информацию не опровергал.

– Значит, так, – в мозгу Стоматолога тут же сложился грандиозный план, – идем в агитационный поход, проведем среди них пропаганду, что, мол, «надо делиться», иначе можно и по бестолковкам получить. Взять часть этих камешков, а также, где не очень заметно, крышу по-оголить (все равно ведь не видно!), и продавать за очень большие деньги – раритеты все-таки. А у нас сразу партийные деньги появятся; развернем пропаганду, глядишь, и через годик-другой Непал и узнать будет невозможно! Пойдем своим путем, братков подключу. «Как пожелаем – так и сделаем» – во, даже лозунг новый я придумал! Правда Стас забыл, что это мудрое изречение он просто вычитал в детстве из романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», и предшествовало оно отнюдь не созиданию, а как раз наоборот, – совершенно банальному пожару в Вороньей слободке, но то были уже несущественные мелочи. Тем более что где-то в этом районе мог находиться Ортопед, и ему могла понадобиться помощь, ведь он, и отличие от Стаса, вывалился туда без оружия. Может, он даже где-то и поранился, лежит, бедный (не в финансовом смысле, конечно), среди бестолковых аборигенов, без связи и помощи. Он пьет от пуза, спит в тепле, а его несчастный собрат не при деле.

Пора действовать!

– Слышь, ты – Духулар, или как тебя там, у меня что-то язык подворачивается на вашем непальском («Дхауларг», – поправил Ху.)… вот, вот! Это самое! Ты мне выдели человек пять-шесть в сопровождение и провожатого, ну, коней, конечно, и поесть что на недельку; мы туда съездим. Надо же крепить союз со всеми трудящимися Непала!

Староста, несколько ошарашенный подобным предложением, долго и нудно рассказывал, как ему трудно, что сейчас начало сезона и каждый человек на счету, что он боится мести чиновника, которого они так непочтительно проводили, что и так народ занят на строительстве дома, – при этом лихорадочно соображая, как себя вести с этим не вовремя свалившемся ему на голову типом, а заодно и какую-то выгоду при этом для себя поиметь!

После двухчасовой дискуссии, во время которой было съедено изрядное количество лепешек и выпито немало кружек согревающего душу и тело обжигающего чая, высокие договаривающие стороны пришли к консенсусу. Староста дает на неделю четверых молодых людей, а также лошадей и пищу для всех. Стас, со своей стороны, оплачивает все эти расходы и со своим спутником-китайцем (поскольку они вооружены современным оружием, а в деревне есть только одно гладкоствольное ружье и два десятка патронов для самых крайних случаев) обеспечивает безопасность этих четверых. В качестве страховочного залога староста просил по двести долларов за человека и по пятьдесят за лошадь, мотивируя это необходимостью купить какие-то припасы к зиме, если с агитбригадой произойдут непредвиденные случайности. Переубедить его не удалось, посему Стас отдал требуемую сумму, заявив, что когда Партия окрепнет, то она ему это компенсирует. Староста согласился, исходя из принципа «деньги вперед, а там видно будет».

Рано утром на следующий день караван, состоявший из Стаса, Ху, пожилого проводника, приблизительно знающего, куда идти, и трех самых ленивых, даже на вид, жителей деревни на маленьких, но крепких лошадках отправился в путь. Лошадей староста не пожалел, каждому дал по запасной и под груз, а Стасу, учитывая его вес, целых две. По крайней мере, на неделю он надеялся избавиться от беспокойного братка, а там будь, что будет.

Начальник Департамента спокойствия и безопасности в Катманду, стимулированный Громовым, развил бурную и на удивление осмысленную деятельность. Он приказал силовым структурам обеспечить блокирование подозрительного района под любыми предлогами, не пускать туда пронырливых репортеров, повысить бдительность пограничных нарядов на границе с Тибетом; выслал туда несколько своих надежных людей с приказанием объективно разобраться на месте и докладывать ему только то, что там действительно происходит. Кроме того, избегать любых акций со стрельбой, погонями и прочей бестолковщиной без его личного приказа. Одновременно от объезчиков заповедника пришло сообщение, что они наблюдали появление снежного человека, но испугались и не стали приближаться к нему, тем более что тот повел себя как-то странно: пошел на них, размахивая лапами, и кричал так, что слышно было за километр. Опасаясь засады, они ретировались. Эту информацию тоже следовало проверить. Громов посетил начальника Департамента, поинтересовался ходом поиска русской команды и попросил в случае обнаружения пока еще не найденного в том районе спортсмена с позывными Ортопед (тоже бывший врач, специалист по переломам конечностей и вывихам всего, что есть у его подопечных) и установления контакта с обнаруженным, но пока недосягаемым Стоматологом обеспечить обоих радиотелефонами или выходом на радиостанции патрулей, для чего он дополнительно спонсировал чиновника двумя тысячами долларов. Чиновник, одухотворенный новым финансовым вливанием, под величайшим секретом сообщил Громову о дополнительных обстоятельствах. Борис сочувственно покивал головой, сказал, что и это он учтет в их столь удачно сложившихся деловых отношениях, но про себя подумал, что как только где-то появляется команда братков, там сразу начинается твориться черт знает что… Вот и сейчас, наверное, они там такое учудили, что этих бедных снежных людей заставили от себя бегать. Но, на всякий случай, он сообщил Глюку о произошедшем, умоляя держаться подальше от этих мест.

– Мы бы рады, – ответил Глюк, – но, к сожалению, именно в том направлении пропал Михаил, и наш небольшой отряд, опередив полицейские патрули и обходчиков заповедника, движется именно туда; а они, как люди честные, Громову это сообщают, но просят не разглашать.

– А что же вы будете делать, если патруль встретите? – попытался урезонить их Борис, – ведь патрули и объездчики вооружены?

– Ну, мы уже пару раз видели этих хмарей, – легкомысленно ответил Глюк, – во-первых, они по три-пять человек, да еще на лошадях, движутся по главным тропинкам, во-вторых, вооружены в основном гладкоствольными ружьями, калибра, может быть, и приличного, но супротив наших снайперских с ночными прицелами не тянут. А глушить мы их не собираемся, если сами не начнут, у нас «винторезы» специально заряжены пулями со снотворным. Ну, извинимся, в крайнем случае.

– Ладно, – сказал Громов, – только уж держите меня в курсе дела, я с их начальником главным постараюсь дотрещаться, чтобы о вашей команде знали и препятствий не чинили. Тем более что подробная карта местности у вас есть и навигация работает, так что мне сообщайте координаты, куда пошли и где остановились. А кстати, как ваши немецкие друзья?

– Как им сказали, так на месте и сидят, – с некоторым презрением ответил Глюк, – я предлагал одному, мол, плюнь на профессора, пошли с нами. Не может, говорит, дисциплина, блин!

На второй день после ухода Стоматолога, в поселении Горхки прибыл небольшой полицейский отряд, руководимый посланцем начальника Департамента, потребовавшим рассказать о тех безобразиях, что творятся в подопечном селении. Староста, конечно, и рад был бы рассказать все, как было, но многого он вообще не понимал, а остальное просто перепутал. В его изложении история выглядела примерно так: большого белого человека, сопровождаемого китайцем из Катманду, встретили в совершенно недостижимом месте в горах после того, как их вертолет разбился. Придя в деревню, он вел себя вполне прилично, пока его не разозлил чем-то «достопочтенный Шри…», читавший указы об увеличении налогов на местных жителей. Сути спора этих двух достопочтенных людей староста не понял, но никаких слов против Королевской власти или Короля Непала (долгих ему лет жизни на благо народа!) белый человек не произносил. Потом он от своей щедрости решил помочь жителям и обещал всякую помощь, а чтобы было понятно, кому помогать, раздал вот эти бумажки с печатью, велел хранить, а потом он их обменяет на деньги. Рядом с домом старосты он попросил начать строить для него дом, пообещав вместе с ними жить. Поэтому жители деревни абсолютно бескорыстно стали этот дом строить, так как у него пока здесь семьи нет, а сам он в сопровождении нескольких жителей деревни отправился на несколько дней на север, где живут ин-дуисты и расположен храм Ханумана. Он вроде бы говорил, что где-то там находится его компаньон по путешествию, который тоже был в вертолете, но где сейчас – неизвестно.

Командир полицейского отряда для порядка немножко поорал на старосту, но признаков ужасного бунта, о котором верещал выгнанный Шри, он не обнаружил: все были заняты совершенно обыденными делами.

– Видимо, цену себе набивал достопочтенный, но по глупости перегнул палку, – решил командир и по радиотелефону все подробно доложил по начальству.

– Я так и предполагал, – ответил начальник Департамента, снисходя до разговора с простым сержантом, – хорошо, твое рвение в работе будет отмечено. А сейчас возьми в деревне запас пищи, сменных лошадей и постарайся догнать ушедшего, запомни его позывной «Стоматолог»; если догонишь, ни в коем случае не пытайся захватить или запугать, это неопасный для нас человек, передай ему рацию и свяжись с Департаментом или по номеру (он продиктовал коммуникатор Бориса); если правильно все сделаешь – жди повышения.

Окрыленный обещанным, командир тут же приказал старосте выдать лошадей и еду в счет государственных налогов, о чем составит соответствующую расписку, и выделить проводника для перехода в индуистское селение. К великой радости старосты, особенно беспокоившегося о целостности содержания своего сундучка, отряд стремительно покинул пределы его селения.

Но догнать Стоматолога полицейскому отряду не удалось, несмотря на то, что они были лучше знакомы с местными условиями и дорогами. Прибыв в индуистское село, они Стоматолога не обнаружили. Им рассказали, что он приехал в село утром минувшего дня, осмотрел храм и долго ругался на неизвестном местному населению языке. И было от чего – каменное здание оказалось размером с баню на дачном участке Стоматолога, крыша была покрыта бронзовыми пластинками, правда, хорошо начищенными и блестящими, но в плане стоимости они годились разве что для сдачи в металлолом. Камешки тоже оказались красивыми, но стекляшками; Стас в этом разбирался, ибо курировал ювелирку и поднаторел в этом. К скульптуре Ханумана он отнесся с уважением – вещь старая, антикварная и размер вполне приличный. Но к рассказу о том, что несколько дней назад Хануман спустился с гор, влез в свою шкуру, выпил громадную миску волшебного напитка и вновь вернулся наверх, отнесся скептически. Наверное, тут все проще было, почему он и задал элементарный вопрос «А не мог этого проделать кто-то из живущих здесь?», на что получил отрицательный ответ. Чужие могут здесь свалиться разве что с неба, а выпить чашку сомы могут только боги, человек этого ни за что не выдержит. «Ну, смотря какой, – подумал Стас, и тут у него появились какие-то смутные мысли, уж очень знакомая схема действий вырисовывалась: нестандартная, эффектная и не под силу обычному человеку. «Не иначе как Мишка тут руку приложил? Надо бы проверить. А вдруг?»

Стас задумался, потом спросил:

– А еще каких-нибудь необычных явлений у вас тут не происходит?

– Происходят, да еще как, – наперебой начали рассказывать местные жители. – В заповеднике снежного человека, да еще агрессивно настроенного, видели, на Ханумана, судя по описанию, похож. Потом район с обеих сторон окружают полицейские патрули. Чего ищут неиз вестно – вроде бы какой-то мятеж или недовольство правительством пресекают. Два раза слышали, как вертолет пролетал, а это плохой знак. Тут вертолеты только у армейских. А перед туристским сезоном это всем не выгодно. Сюда иногда туристы заглядывают и очень щедро пла тят, да и научные экспедиции чего-то ищут, местных нанимают, а теперь и им путь сюда заказан.

Все это только укрепило предположения Стаса – он почувствовал себя, как старый боевой конь, услышавший призывный звук полковой трубы.

– Значит так, – скомандовал он, – все возвращаются, кроме меня и Ху, проводнику вас за старшего; вот вам по двадцать долларов и еще двести – мы четырех лошадей оставляем, передайте эти деньги старосте. Не исполните – головы оторву и в пропасть побросаю, как только вернусь! А мы с тобой, Моржик, сейчас берем здесь пару проводников и пойдем снежного человека искать – чует сердце – наш человек! А чтобы лишних вопросов не было, скажи, что мы из Катманду, специальная экспедиция, спроси, сколько за день берут, и сразу скажи, платим в два раза больше. Время сейчас дороже, давай, Ху, сыпь! И обязательно пообещай им, может, даже какую клятву по-ихнему дай, что никакого вреда живности причинять не будем, и ружьишко у меня так, на всякий случай, супротив разбойников, например. Ху несколько минут что-то говорил толпе, размахивая руками, показывая то на Стаса, то на горы, то на небо, то закрывал глаза и поднимал руки кверху. Когда он замолчал, по толпе пробежал говорок, и половина мужчин подняла руки.

– Они все поняли и согласны нас сопровождать, только надо выбрать, вот, смотрите, сколько добровольцев руки тянут, – доложил Ху.

– Ну, ты и выбери тех, кто посмышленее, – предложил Стас.

Уже через какой-то час они, с пополненным запасом продовольствия и двумя выбранными Ху молодцами, двигались навстречу новым приключениям.

* * *

Мишка Ортопед вполне свыкся со своим новым положением, что первые шестнадцать лет он прожил в деревне, очень способствовало ему в этом, приучив воспринимать жизнь такой, какая она в это мгновенье есть, и, не терзаясь глубокими душевными волнениями. Ну вот, так получилось и все! Еда есть, занятие какое-то полезное есть, ночлег тоже всегда найдется, что еще надо?! Даже одиноким он себя не чувствовал. С вожаком стада, который откликался на имя Борис, у них сложились вполне дружеские отношения, и иногда Михаилу казалось, что тот реально его понимает. Во всяком случае, он внимательно слушал Михаила и выражал свое отношение блеянием, которое, как, оказалось, имело массу оттенков – от отрицания до восхищения и согласия. Но при выборе направления движения, а Михаил упорно двигался на северо-запад, где, по его предположениям, мог находиться обходной путь к месту падения передней части вертолета, и где сейчас были братаны, – козел иногда несколько отклонял движение стада, но по делу – там была пища или известные ему места ночевки. Во время передвижений Ортопед иногда даже произносил монологи, а Борис его внимательно слушал и иногда даже кивал головой. Однажды вечером Михаил, у которого необыкновенно обострились все чувства, заметил в скалах какое-то шевеление, да и животные повели себя излишне тревожно. Он махнул рукой, все остановились и сбились в кучу. Борис нервно постукивал копытом и опустил голову, выставив вперед рога; наверное, тоже что-то почувствовал. Михаил вытащил свой нож и отправился на разведку. Метpax в двухстах за камнем он увидел не особенно старающегося спрятаться кошака, похожего на того, из отрывочных картинок, коего он недавно вспоминал. Михаил повелительно крикнул ему, чтобы тот убирался к своей пятнистой матери, иначе он из него сделает коврик для ног. Кошак (как впоследствии обнаружил Михаил, глянув в детскую энциклопедию) на деле был здоровенным леопардом и, видимо, надеялся поживиться козлятинкой. Как все кошки, он видел вдаль не очень хорошо, поэтому первоначально Михаила даже не заметил, а когда осознал, что стадо находится под опекой этого рыжего гоминоида, то не торопясь встал, помурлыкал что-то, явно в извинительном тоне, и, тяжело вздохнув и уже не скрываясь и не оглядываясь, потрусил по горному склону. Михаил вернулся, похлопал начавшегося успокаиваться Бориса по шее; тот дал команду «отбой», и они продолжили свое путешествие. На следующий день козы, да и Михаил за компанию, начали ощущать какие-то неясные симптомы тревоги. Паpy раз над ними высоко, но слышно пролетал вертолет; внизу, очень далеко (хотя в горах нельзя верить ощущениям, там свои законы распространения звука), слышны были то ли несколько выстрелов, то ли треск ломаемого сухостоя. В общем, идиллическая картинка не получалась. Борис нервничал и все пытался подняться повыше, к горам. Михаил понимал, что они приближаются к обитаемым районам, и пытался определить, где и кого из людей следует ждать, посему все время вглядывался на расстилающиеся впереди склоны. Вдруг он неожиданно заметил на тропинке цепочку людей, движущихся в его сторону. Борис тоже их увидел и, вероятно, готов был дать сигнал к отступлению в скалы, где им всем, разумеется, кроме Михаила, было проще скрыться. Однако Михаил, с точки зрения козла Бориса, повел себя несколько странно. Вместо того, чтобы скрываться, он произнес несколько успокаивающих слов, похлопал Бориса по бокам и велел подождать, пока он разберется в ситуации, и открыто пошел навстречу отряду. Те его тоже заметили, он видел блики от биноклей; они усилили темп движения, но за оружие не хватались и не палили, что давало Михаилу надежду на мирную встречу, тем более что, отдалившись от стада, чтобы не вносить сумятицу в головы бедных животных, он вытащил из-под шкуры ракетницу и выстрелил две зеленые ракеты. Отряд сначала остановился, кто-то тоже выстрелил двумя зелеными ракетами, а потом они еще более резко прибавили скорость. Чем ближе они подходили, тем более у Михаила складывалось впечатление, что это то ли бред наяву, то ли фигуры уж больно знакомые. Ортопед, откинув на голову черную маску, прикрывающую его лицо, и лихо, явив заросшую двухсантиметровой рыжей щетиной свою розовую физиономию, тоже рванул навстречу. От отряда отделился столь же заросший, но черными волосами, тип и с восторженным воплем поскакал не хуже горного козла. Это был Глюк!!! Они сшиблись, как два древних витязя русских былин, повалились на землю и начали обнимать друг друга, орать, бить по спине – в общем, выражать радость всеми доступными им методами. Подоспели остальные братаны, образовалась куча– мала, и минут десять творилось вообще что-то невообразимое.