Фото с обложки

После крепкого обеда стихийно возникли прогулки по парку. Правда ни одна пара не старалась скрыться из вида, но все же их уединение чувствовалось.

Немного помолчав, когда Алексей с Надей остались одни у бивуака, Надя напомнила очень осторожно Алексею, что он должен наконец о себе выложить все.

– И все же ответьте мне лично на вопрос: что вас привело именно сюда? Не может быть, чтобы вы ехали бесцельно. Такого не бывает.

– Я наберусь такой храбрости и, пожалуй, дам вам вполне удовлетворяющие ответы. Моя биография немного аналогична вашей. Вы в этом убедитесь. Уверяю вас, все, что я скажу, совершенная правда, да и мне нет надобности перед вами кривить душой. Друг другу мы ничем не обязаны. Отца своего я не знаю, даже фотографии нет. Он погиб в сорок пятом где-то в Австрии. Мать помню хорошо. Отец был офицер, мать – врач. Их венчание проходило в окопах. Не удивляйтесь. В то время таких случаев было много. Шла война, а люди хотели жить, хотели любить. Говорят, что в те тяжелые дни жажда к жизни, к любви была еще сильней, чем мы это представляли сейчас. В конце войны мать уехала с фронта. Вполне понятно почему – я же ровесник сорок пятого. Отец же остался добивать фашистов. Видимо, вскоре после этого события пришла похоронка. По рассказам матери, она очень тяжело переживала это несчастье. Отдалась вся работе. Была хорошим врачом. Военная практика давала положительные результаты. Жили мы с нею вдвоем. Замуж она, видимо, не пыталась выйти, хотя не верю, что у нее не было возможности. В одно время она дала согласие выехать в заграничную командировку в одну из ближневосточных стран. Там при помощи советских врачей велась борьба с эпидемией. Я же остался на попечении дальних родственников матери. Ее родители погибли во время ленинградской блокады. Учился в то время в третьем классе. Мать очень щедро вознаграждала моих попечителей за мое содержание и воспитание. Это я понял немного позднее. Ведя борьбу с эпидемией, мать не уберегла себя. И вот я один. Мои родственники пристроили меня в детский дом. Видимо тот гонорар, если можно так выразиться, который присылала мать, перестал поступать. Благо я попал в хороший Ленинградский детдом, мы ведь там и жили с матерью. Этому способствовала гибель матери на боевом посту, как объясняли мне мои воспитатели. Так в детдоме прошло пять лет, до окончания восьмого класса. Ну а потом работа и окончание учебы. Было очень трудно, но всегда было хорошее чувство, что я могу себя держать в определенных рамках. Работал чернорабочим, учился в вечерней школе. Забот было много, а времени на развлечения совершенно не оставалось. Да и как-то не тянуло. Было несколько попыток влиться в какое-либо общество, но там на меня смотрели с каким-то пренебрежением, что мол он – босяк. Может это было и не так, но моя одинокая душа чувствовала именно это. Кончил школу. Поступил в ВУЗ и продолжал работать. Можно было и не работать – шла небольшая пенсия за мать ну и стипендия. Но я уже привык и оторваться от работы не смог. После окончания ВУЗа направили на Урал. Вот кажется и все, слишком коротко, но все. Ведь по-настоящему моей биографией заинтересовались только вы, и это потому, что я совершенно здесь чужой человек и рядом с вами, и ваше желание узнать ее вполне закономерное. надо же знать с кем имеешь дело. Вот так и живу один. Очень по душе работа, и ей я отдаю все и вся.

Теперь остался второй вопрос. Какова же цель моего приезда в ваши края? Разумеется, и на этот вопрос я бы мог ответить сразу, но я был бы вам в стократ благодарен, если бы вы дали мне отсрочку, ну скажем, на несколько дней. Если дело повернется иначе, чем я предполагаю, то скажу раньше. Все. Больше мне, пожалуй, рассказывать нечего.

Надя внимательно слушала рассказ, не проронив за это время ни слова и ни разу не посмотрев в глаза Алексею. Ему казалось, что она не верит его повествованию, или наоборот, рассказ растревожил ее воспоминания о своей жизни.

– Можно вопрос? – как-то особо нежно и осторожно проговорила Надя, – вам двадцать шесть с небольшим, как вы сами выразились. Для своего возраста вы уже порядочно видели. Это возраст, когда пора создавать семью, а у вас, как вы говорите, даже намека на это нет. Почему?

– Аналогичный вопрос я бы мог задать и вам. Я уже говорил, что пробовал завести знакомства, но все они кончались неудачей, почему – вы уже знаете.

– Но теперь-то вы вполне самостоятельный человек, если доподлинно верить вашим словам.

– Видите, мне кажется, что я смогу полюбить только тогда, когда какими-то испытаниями, ну скажем, временем, либо какими-то делами, буду убежден в искренности человека. Дополнительно ко всему, мне хочется видеть девушку с сильным характером, а не просто, как это выражаются, представительницу слабого пола. Без этого моя семья невозможна. Как видите, мой выбор ограничен. А это значит, понимая меня, наверное, и девушки сторонятся.

– Не думаете ли вы, в таком случае, что вы можете остаться один на всю жизнь?

– Не знаю.

– Еще один вопрос. Где вы взяли столько денег, чтобы купить такую классную машину? Простите за это любопытство, но и оно вполне оправдано обстановкой жизни нашего общества.

– Откровенно говоря, я не скопидом, но в свое время транжирить свои средства не стал попусту, да и не приучен был к этому с раннего детства. Их можно пускать на ветер еще тогда, когда попадешь в какую-нибудь дикую, если можно так выразиться, компанию. Работал я достаточно усердно. Учился, в рестораны не ходил. Вот это и явилось основным источником накопления средств. До окончания школы, пока я был в детдоме, пенсия за мать поступала до моего совершеннолетия. Это почти три года. Эта пенсия в пределах ста рублей ежемесячно откладывалась до единой копейки. Откровенно говоря, я в ней почти не нуждался, но по закону получал. Вот вам второй источник. Ну немного не хватило моих сбережений. Помогли добрые люди. С ними я уже давно произвел полный расчет. Мысль о машине появилась еще в стенах детдома. Это своеобразное испытание силы воли. Правда, нехорошо о себе говорить похвально, но против случившегося в моей жизни не говорить тоже неверно.

– Вы с характером, настойчивый.

– Вам это не нравится?

– Боюсь, что, если в будущем вы останетесь один, из вас выйдет скряга. Это грубость, но факт.

– Я не обижаюсь потому, что вы правы. Сам знаю это, но, как говорят, рад бы вперед, да никто не берет.

– Эго говорят о девушках.

– Нынче равноправие.

– А вы еще остры на язык.

– Ну вам этого тоже не занимать – сказал Алексей, немного улыбаясь.

– Вот и обменялись довольно острыми комплиментами. – рассмеялась Надя. – Откровенно скажу, мне что-то в вас нравится, но что – сказать пока трудно, не разобралась.

– Спасибо, что не гоните от себя. Я очень дорожу вашим доверием.