Темная магия

– Я называю тебя дитятей в последний раз, – молвила волшебница, и в ее очах мелькнул блеск; по крайней мере, так почудилось Эван, – потому что с завтрашнего дня твоя судьба в стенах академии – это ученическая стезя, а я буду твоей наставницей.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – вдруг усмехнулась фрау Калиссандра, отчего растворился зазвучавший было в ее словах пафос, – но благодарить будешь позже.

Эван тоже попыталась улыбнуться, только, видно, улыбка вышла у нее кривой; девушке все еще было неловко и точно не до смеха.

– Ответь, – обратилась к Эван волшебница, – что тебе ведомо о темной магии?

Разврат! Первая мелькнувшая в голове Эван мысль была именно о нем. Растерявшись, девушка не знала, с чего начать.

– Досужие разговоры, – снисходительно улыбнулась волшебница, – вижу в тебе их отзвук.

– Я не…

– Не перебивай наставника и вообще никого из магов! – в глазах декана появился гнев. – Никогда! Ни при каких обстоятельствах не лги, в особенности мне, твоей наставнице. Ты поняла, ученица?

– Да, фрау Калиссандра.

– Замечательно, – вновь улыбнулась маг, умиротворилась и довольная откинулась на спинку стула. – Темной нашу школу прозвали когда-то очень давно, и цвет наших одежд красный, тоже не случайно. В далеком прошлом исток нашей силы таился в магии крови. В человеческих жертвоприношениях. Ты слышала о том?

– Да, – вновь ответствовала Эван.

Рассказы о магии крови были сродни страшным сказкам.

– Темные маги, – продолжила Калиссандра ди Каллис, – это охотники за нечистью и нежитью, а равно за безумцами, которые в гордыне ли, по глупости либо незнанию не смогли учиться в академии, и сила дикой магии свела их с ума. Мы, как ищейки, ловим и отступников, коль находятся такие среди настоящих магов; и, конечно, тех искорок, что бегут от академии.

Все это стоящая перед волшебницей девушка знала и вздрагивала каждый раз, когда маг называла новую грань темной магии. Фрау Калиссандра нарекла отпрысков своей школы ищейками. Нет, не таким магом мечталось стать Эван…

– Мы распутываем самые страшные преступления, что только случаются в Кольце и на островах. Порой мы не только сыщики, нам приходиться становиться и судьями, и палачами, – теперь волшебница была задумчива. – Дорога темного много опасней пути остальных магов, даже боевых. Они-то обычно сражаются за порядками латников, а наш бой проистекает в одиночку. Лицом к лицу с врагом или нечистью. С каким-нибудь очередным воплощением абсолютного зла!

Волшебница посмотрела на искорку.

– Ты бледна, – заметила Калиссандра ди Касс. – Хочешь воды?

– Нет-нет, спасибо.

– Даже некроманты не сталкиваются с тем, чему противостоит темный маг. Да и работают они с поднятыми и мертвыми душами, которые либо их инструмент, либо ведомы чужой злой волей. Мы же сражаемся с кукловодами.

Волшебница вздохнула.

– И погибаем мы, – добавила она, – гораздо чаще, чем остальные. Ты готова стать темной?

Эван ди Рокк охватила дрожь. Она поняла, что ей адресован не просто вопрос. Девушка вновь пред выбором, который определит всю дальнейшую судьбу.

– Да, – решительно заявила она.

– Прекрасно! Я знала, что не ошиблась в тебе, – довольная волшебница стукнула накрашенными в красный цвет ногтями по столешнице. – Но мы не закончили экскурс в прошлое темной школы. За человеческие жертвоприношения нас всегда и, надо сказать, справедливо проклинали.

Волшебница многозначительно взглянула на девушку.

– Однажды выяснилось, что жизненную силу, столь необходимую для темной магии, можно брать не только через муки и кровь жертв, но и в бурных, неистовых чувствах, что рождаются в близости мужчины и женщины.

Калиссандра ди Каллис поднялась со стула, взяла яблоко и обошла стол. Она вновь улыбалась, на сей раз торжествующе, а у Эван расширились глаза, и она залилась густой краской. Кроме плаща, что свободно лежал на плечах мага, раскрывая ее почти полностью, белой короткой сорочки и туфель с высоким каблуком на волшебнице более ничего надето не было. Девушка увидела голые стройные ноги и бедра.

– Ты красива, – молвила волшебница, от нее веяло приятным ароматом цветочных духов, – это очень важно, потому что темная сила подвластна только женщинам. Еще важнее для будущей темной волшебницы, что ты до сего дня не знала мужчину. Твоим первым… Вернее, твоими первыми будут два твоих собственных ликтора.

Эван ди Рокк вновь покраснела. О, сколько же раз она испытала неловкость в течение этого дня, и даже сего разговора!.. Волшебница замерла в шаге от девушки, и показалось, что слышно, как бьется сердце мага. Часто-часто.

– Я твоя наставница. Сейчас я познаю тебя, и мы сотворим узы. Меж мной и тобой. Вместе, – Калиссандра обольстительно улыбнулась ошеломленной искорке. – Покуда продлится твое ученичество, я буду всегда чувствовать тебя, знать о тебе, хорошо иль плохо тебе, грозит ли тебе опасность; а ты сможешь чувствовать, где твоя наставница. Через меня ты узнаешь, где мои стражи, а ликторы прознают про угрозу для моей ученицы. Они найдут и выручат тебя! Пока ты не обзаведешься собственными телохранителями.

Волшебница поднесла яблоко к лицу, вдохнула аромат красного спелого плода и протянула его девушке:

– Надкуси! Это нечто новое для тебя. Символ того, что свяжет нас.

– Яблоко?..

– Не бойся!

Эван приняла дар и осторожно укусила яблоко. Воздух в комнате на миг колыхнулся пред глазами девушки. Мгновенно исчез голод. Искорка почувствовала, как закололо в кончиках пальцев, державших яблоко. Это магия! Знакомая волна силы прокатилась по руке и растеклась по всему телу, а потом сила сбежалась в одну точку на груди и упала в низ живота, растворилась.

Девушка ощутила томление в низу, которое порой приходило ночью, перед сном, но что же случится сейчас? С женщиной? Калиссандра ди Каллис потрясающе красива, но она и Эван…

– Идем, – промурлыкала волшебница.

Снова полутемный коридор, и впереди алый плащ темного мага. Зазвучала откуда-то приглушенная ритмичная музыка. Такую Эван никогда не слышала, в ней главная партия отводилась барабанам. А позади ступали оба ликтора темного мага. Яблоко исчезло.

Скоро оказались в жарко натопленном помещении без окон с влажным воздухом, центральную часть которого занимала наполненная до краев огромная чаша с подогретой водой; от нее исходил пар. Футов тридцать в длину и десять в ширину. Свет давали многочисленные факелы в настенных держателях.

– Не пугайся… – прошептала волшебница.

Полуобернувшись, она остановилась около воды, скинула плащ и принялась за пуговицы на сорочке.

– Что?.. – хриплым голосом произнесла Эван.

Чужие пальцы коснулись плеч, и начали их осторожно разминать.

– Не отталкивай его, – Калиссандра оказалась полностью обнажена.

Телом волшебница была под стать богине, таким можно только восхищаться.

– Не отталкивай!

О! Эван и не подумает. Как же у нее затекла шея! Это Патрик, его нежные пальцы. Второй ликтор обошел девушку и, не сводя взора с Калиссандры, двинулся к дальнему краю чаши.

Волшебница нырнула в воду, взорвав ее поверхность брызгами. Несколько ударов сердца она плыла над самым дном из цветной мозаики, а затем вынырнула и вернулась к ученице.

– Раздевайся, – молвила она, показавшись из воды. Волны едва покрывали грудь мага, здесь было неглубоко.

Руки Патрика исчезли, он отступил назад, наверное, на шаг. Эван замешкалась. За спиной послышался шорох одежды. Мужчина в шаге от нее тоже раздевается. В шаге! У нее случится здесь! И с ним?

– Ну же!

Эван подчинилась. Зачатки страсти вдруг растаяли. Первоначальное томление куда-то исчезло, уступив место решимости идти до конца, и девушка приободрилась, вспомнив, что до появления собственных ликторов она не познает мужчину.

– Умеешь плавать?

– Да, – искорка полностью обнажилась. Против воли Эван пыталась прикрыться. Боялась услышать насмешку над своей робостью, но видела только сверкающие глаза волшебницы.

– Тогда плыви за мной!

Калиссандра уплыла к противоположному краю чаши. Эван, зажмурившись, бросилась в воду, и последовала за ней. Не оглядываясь на всплеск позади. Это, должно быть, Патрик! Мнилось, что он погнался за ней, чтобы…

Эван ускорилась и налетела на Калиссандру, стоявшую у дальней стены чаши, тут тоже было не слишком глубоко.

– Простите…

Волшебница вдруг обняла искорку, прижала к себе. Губы Калиссанды впились в губы Эван.

Девушка задыхалась, но ей хватало воздуха. Задрожала, только не от холода. Томление и страсть вновь и всецело завладели Эван. Это не шло ни в какое сравнение с тем, что испытывала девушка прежде. Странная музыка из неведомого источника звучала все громче. Эван боялась открыть глаза, чтобы не утонуть во взгляде волшебницы. Но та вдруг оттолкнула девушку. Ах, как же не хотелось покидать объятья мага!

– Вылезай… – голос волшебницы был тоже хрипл.

Девушка вновь подчинилась. Она покинула чашу с водой, и первое, что увидела Эван, стоя на коленях – это полностью раздетый Брюс. Эван боялась опустить взор. Чтобы видеть только лицо Брюса! Но внутри девушки рождался огонь.

– Ложись на самом краю. На спину.

Сейчас Эван только подчинялась. Она опустилась на спину перед кромкой воды. Пред ней стояла Калиссандра. Голова волшебницы была запрокинута, сзади ее обнимал Патрик.

Эван закрыла глаза и через миг потерялась собственных чувствах! Блаженство! Магия! Волшебство! Никогда раньше… Ничего подобного…. Музыка звучала все громче, все чаще били барабаны.

Ничего кроме музыки и поглотившей девушку страсти…

Глава 4. ЧУДОВИЩЕ

Эван широко распахнула глаза и не мигая уставилась на белый высокий потолок. На несколько ударов сердца затаила дыхание, пораженная воспоминанием, что встало пред мысленным взором. Думала о том, чем закончилась встреча с Калиссандрой ди Каллис и… двумя ее ликторами.

Она будто в лихорадке. Вся горит! Уши! Щеки! Губы пересохли. Потому что то, что случилось… все, буквально все, от отца и сестер до последнего бонда в имении ди Рокков, назвали бы не иначе как позором и блудом. Однако Эван ди Рокк, дочь барона Огюста ди Рокка, наследница гордого и древнего рода, теперь темная, и сие… бурные чувства меж мужчиной и женщиной, равно и – девушка вновь поняла, что сгорает от стыда – женщиной и женщиной – есмь исток темной магии…

– Смотри-ка, проснулась!

– Ее лихорадит, – холодная ладонь коснулась лба Эван.

Девушка понимала, что слышит чьи-то голоса, и, значит, рядом кто-то есть. Почувствовала и чужое прикосновение, но воспринимала все совершенно отстраненно и с полным безразличием. Думала лишь о том, что сгорает от стыда, да пыталась забыть произошедшее, но мысли о случившимся меж ней, ее наставницей и двумя едва знакомыми мужчинами не отпускали бедную девушку ни на мгновение.

– Ого! Руку обжечь можно! – кто-то коснулся пылающей щеки Эван.

– Я за фрау Нарной!

Голоса стихли, и как будто хлопнула дверь. Эван закрыла глаза. Никто больше не тревожит, только воспоминание терзает душу и разжигает внутри тела все более жаркий огонь. А может… Может, лучше так и сгореть?

Эван неожиданно для себя обрадовалась. Да! Сгореть! Пусть прервется ее жизнь, а с ней и позор для рода ди Рокков!..

– Глупые курицы!

Кто это? Кажется, новый голос, кто-то пришел. Но какая разница, раз Эван решила умереть… и она умирает, а вместе с ней покинет этот мир и воспоминание о распутстве, обесчестившим наследницу славного имени.

– Глупые, глупые курицы! Велено же было позвать, как только она ворочаться начнет! Откуда вы, дуры такие, только в академии беретесь.

– Из Сигмара она.

– А ты… Как ты…

– Ну-ка заткнулись обе! Ни слова больше!

Эван вдруг захотелось рассмеяться. Кто-то ругается. Спорят. Ну и пусть, это ничего не значит для смерти. Пустое, как и для той, кто решила уйти. Но Эван посмеялась бы над ничтожной суетой рядом с собой. Она…

Однако Эван смогла выдавить лишь стон.

– Потерпи! Терпи, девочка. Я сейчас!

Чьи-то руки легли на пылающее лицо Эван. Холодные руки, и… Ах! Новый стон сорвался с уст девушки, он шел прямо из груди, и нес с собой облегчение. Волны холода, чуть ли не колючего мороза, исходили от ладоней, коснувшихся Эван. Они гасили жар и мысли, тяжелые, как бред в лихорадке. Огонь, сжигающий изнутри, упирался, он не сдавался, но волны хлада прокатывались по всему телу Эван, от головы до кончиков пальцев на руках и ногах, и с каждым новым приливом сознание очищалось от дурноты, и постепенно угасал жар.

Сколько это продолжалось? Может быть, вечность? Эван вдруг вздрогнула и задрожала от пронизывающего каждую косточку холода. От жара не осталось и следа, но теперь она замерзает!

Неожиданно чужие ладони отнялись от лица Эван, и спустя миг девушка села, вновь широко распахнув глаза. Пронизывающий холод ушел, и мысли чисты, как у новорожденной. Теперь только слабость – ее хозяйка.

– Спасибо, – негромко произнесла девушка, вздрогнув еще раз. Озноб отступал.

Эван понимала, что ее только что вытащили с того света, куда она добровольно вздумала отправиться. Ее избавили от огня и воспоминаний… Нет, память при ней, только более не терзает душу острым ножом.

– Как ты себя чувствуешь?

Перед Эван сидела чуть полноватая женщина с безвозрастным лицом волшебницы. Одета была маг в простое серое шерстяное платье с высоким воротником, а на плечах шаль желтого цвета мага-целителя. Волшебница пристально и будто бы с тревогой в глазах смотрела на ученицу.

– Я?..

Эван ди Рокк попыталась вслушаться в себя. Ничего – ни холода, ни жара, и даже воспоминания о случившемся, которые все же вновь принялись за девушку, более не кажутся невыносимыми. Стерпится. Ныне она темная.

– Я? – повторила Эван. – Хорошо. Наверное… Только слаба как не знаю кто. Сил совсем нет.

– Это славно, – удовлетворено кивнула волшебница. Целительница, если предположение Эван верно.

Позади волшебницы стояли две знакомые девицы в длинных белоснежных ночных рубашках. Испуганная принцесса Илвет – она была белее своего одеяния – и Тиамет. Та хмурилась и косилась на принцессу, не понимая, что напускной гнев плохо скрывает и ее испуг.

В два высоких окна падал яркий свет. Он освещал просторную комнату со скругленными под потолком стенами, окрашенными в нежно-бежевый цвет. Вся обстановка состояла из семи кроватей, на одной из которых сейчас сидела Эван. На окнах белые занавески. Накрахмаленное белье постели чисто и свежо. Сама же Эван, как оказалось, одета в такую же ночную рубашку из белого льна, какие были на Илвет и Тиамет. Две девицы, боясь пошевелиться, замерли за спиной сидящей на соседней кровати волшебницы. Целительница же склонила голову набок и ободряюще улыбнулась.

– Как она?

Без лишних церемоний в комнату вошла статная высокая женщина. В коричневом платье, отделанном бахромой на плечах и подоле. Более ничего приметного в одеянии не было, кроме ожерелья из крупного жемчуга. Лик появившейся еще сохранил безвозрастные черты, на нем почти не было морщин, только в высокой прическе седых и золотых волос было поровну. Тоже волшебница, и прожитых лет у нее две сотни, не менее.

Взор мага в коричневом платье был строг и даже холоден, когда коснулся Тиамет и Илвет.

– Мать! – в один голос пискнули ученицы темной школы, присев в глубоком реверансе.

Одного взгляда вошедшей, что указал на дверь, хватило, чтобы две девушки в ночных рубашках мигом выскочили из комнаты.

– Как она, фрау Нарна?

– Говорит, что чувствует себя хорошо, фрау Мерридин.

Седовласая волшебница фыркнула, ничуть не заботясь скрыть свое раздражение.

– А что говорите вы, фрау Нарна?

Целительница поджала губы, обиженно глянув на собеседницу, и ответила не слишком приязненным тоном:

– Если желаете знать…

– Я обязана знать, – перебила Мерридин ди Номонаг, – как мать-настоятельница ученического кампуса темной школы! Тем паче об этой девице, что пробыла в беспамятстве два дня!

Два дня! Эван встревоженно посмотрела на чародеек, потом перевела взор на себя. Она с удивлением взглянула вначале на грудь, потом на руки, будто ища следы двухдневного беспамятства. Но что надеется найти?

Может быть, она голодна? Мелькнула мысль и пропала – есть толком не хотелось, хотя за два-то дня всяко должна была оголодать? А если это все розыгрыш? Встрепенувшаяся после спасительной догадки Эван собралась тут же ее озвучить, но осеклась, только взглянув на серьезные лица волшебниц. С ней не шутят!

– Кризис, – начала целительница поучительным тоном, – который следует после сотворения уз меж наставником и учеником, в данном случае проистекал в исключительно тяжелой форме. Вы, конечно же, знаете причину. Для выхода из кризиса потребовалось самое длительное время, какое только возможно. Кабы сия ученица сегодня не проснулась бы, последствия могли оказаться самыми печальными.

Волшебница с желтой шалью на плечах замолкла и многозначительно посмотрела сначала на темного мага, потом на испуганную Эван. А ту страшил вовсе не откровенный намек. Сейчас, придя в себя, девушка пугалась лишь осознанию того решения, что чуть было не утянуло ее в могилу.

– Не устаю удивляться, – Мерридин ди Номонаг фыркнула, вновь не пытаясь утаить раздражение, – той беспечности, с какой целители относятся к кризису у наших учеников после сплетения уз с наставниками. Я имею в виду все школы, а не одну темную. Кризис часто бывает острым не только у нашей школы. Правда, фрау Нарна?

– Все так, фрау Мерридин, – целительница встала и подбоченилась, с вызовом посмотрев на собеседницу. – Не менее опасен первый шаг в боевой магии и некромантии. Но уверяю мать-настоятельницу темных, что мы, целители, делаем все необходимое в первые же минуты, как ученицы попадают в лекарский дом, и обычно они приходят сюда на своих двоих.

Темный маг сложила руки на груди и с откровенной неприязнью смотрела на волшебницу-врачевателя. То ли Мерридин недолюбливала именно эту чародейку, то ли всю ее школу, и при том ничуть не скрывала своего отношения к целителям.

– Именно поэтому, – сказала мать-настоятельница, – коль кризис становится острым, к ученикам не подпускают никого из магов их школы, пока они сами не проснутся?

– Можете думать что хотите, – раздраженно ответила фрау Нарна, – но лишь самостоятельное пробуждение после первой помощи, что оказывается в момент появления здесь, и есть единственное лекарство. Ну а мы, и в данном случае я, постоянно следим за состоянием учеников. Поверьте, для этого имеются свои способы. Магия существует не только в темном своем проявлении.

– Я поняла, – фрау Мерридин усмехнулась. – Хорошие у вас способы, раз наказали нашим ученицами бежать за целителем, как только ди Рокк начнет ворочаться. А если бы все случилось ночью, покуда две другие спали?

– Довольно! – целительница побледнела от гнева. – Она была под неусыпным наблюдением, даже когда рядом никто не сидел. Как только понадобилась помощь, я сразу прибыла сюда!

– За это спасибо, – с издевкой произнесла темная.

– А кризис!.. – маг-целительница вскинула подбородок. – Столь острый кризис не только по всем известной причине, но и из-за вашего арханта не в меньшей степени! Калиссандра ди Каллис слишком сильна, чтобы быть наставницей учеников, и эта девочка…

– Хватит! – перебила желтую фрау Мерридин

Теперь уже с неприкрытым гневом она смотрела на целительницу, а та смолкла и неожиданно быстро ретировалась из больничной палаты. Вмиг утратив весь свой боевой пыл, и как-то странно покосившись на Эван. Будто винила себя, что едва не сболтнула лишнее. Что же она утаила?..

Эван испугалась собственного нахальства, пусть и только в думах. Всего ничего в академии, а уже пытается уличить в чем-то магов! Ох, как пытливо разглядывает ее высокая чародейка в коричневом платье… Эван опустила взор.

Ни жива ни мертва. Оказаться невольной свидетельницей перепалки двух магов – то еще удовольствие, да еще послужив причиной случившегося спора, а после этого остаться наедине со строгой матерью-настоятельницей…

– Как ты себя чувствуешь?

Эван вздрогнула. Что ж, теперь и она получит от властной темной волшебницы; вон как приструнила целительницу, а та, видно, не из последних магов. Однако, обратившись к ученице, фрау Мерридин сменила гнев на милость. К девушке вернулась толика смелости.

– Хорошо.

– Не лги мне, – фрау Мерридин вскинула бровь, колючий взгляд ее голубых ледяных глаз пронизывал насквозь. – Твоя наставница уже предупреждала, что обманывать непозволительно? За подобное высекут – в первый раз, а после будет гораздо хуже.

– Да, фрау Калиссандра говорила об этом.

– Прекрасно! И знай: ты удостоена великой чести! Сама архант темной силы вызвалась быть твоим наставником! Понимаешь это? Подними взор!

Эван послушно уставилась на мать-настоятельницу. Седовласая женщина снова вскинула бровь, будто оценивая новую ученицу, и вдруг совершенно внезапно для Эван улыбнулась, участливо спросив:

– Ты есть хочешь?

– Немного, – Эван в очередной раз удивилась, что почти не голодна.

– Это радует. Пойду напомню пустоголовым желтым, что после кризиса надлежит обильно кормить. А ты, – волшебница снова напустила строгость, – помни! Никакой магии! Усвоила?

– Да-да, фрау Мерридин, – закивала головой Эван.

Рядом с матерью-настоятельницей чуть ли не коленки дрожат. Голос у нее молодой и сильный, властный, требующий немедленного послушания.

– Никакой самодеятельности! – для пущего вразумления маг подняла указательный палец. – Ты сможешь почувствовать лишь свою наставницу да двух ее ликторов, коль захочешь. Эта своеобразная магия есть предел, что тебе дозволен. Помни, сначала будут розги и потом тоже розги, а затем, может статься, и выжгут.

Побледневшая Эван вновь закивала. Прозвучало самое страшное для нее. Выжгут! Выпалят магию из ее души! Нет, она готова на все, ну или на почти все, лишь бы сохранить в себе силу. Эван в очередной раз осознала, что не смогла бы отказаться от темной стези, тогда, в час Испытания. Да и нынче, когда улеглись сомнения и страсти.

Едва мать-настоятельница покинула комнату и Эван оказалась одна, силы вдруг оставили девушку. Она упала на подушку, задумчиво разглядывая потолок. Кризис, они сказали? Пусть кризис, если так. Очевидно, сплетение уз… Девушка смутилась и густо покраснела; хорошо, что рядом никого нет.

Сотворение уз что-то ломает внутри, вернее – проламывает, и оттого может взять слишком многое. Как выяснилось, даже саму жизнь. Фрау Джосия, храмовый маг в Согборе, на родине Эван, ничего не сказывала про это. Да ну и что? Опасность не пережить сотворение уз все одно не отпугнула бы ее! Довольно о том!

Гораздо интереснее узнать, о чем именно чуть не проболталась целительница. Фрау Калиссандра слишком сильна для наставничества, и сама Эван тоже… Что тоже? Также очень сильна? Ее способности к магии тоже велики? Ох, хотелось бы верить, это ведь мечта! Но не стоит надеяться раньше времени.

Только как же выведать секрет фрау Нарны?

А еще сказанное матерью-настоятельницей. Про узы с наставником и ее ликторами. Эван опять покраснела, некстати вспомнились подробности произошедшего у чаши с горячей водой. Но это было… Эван понравилось, не стоит себя обманывать, хоть и случилось распутство высшей степени. У красной как рак девушки загорелись щеки.

Помыслив о фрау Калиссандре, ошеломленная Эван вдруг поняла, что знает, где и она, и ее стражи. Девушка посмотрела на стену – должно быть, в той стороне особняк декана темной школы, и оба ликтора там. Эван не могла бы прознать о ликторах больше, чем направление для их поиска да то, как далеко они находятся. И… просто дыхание перехватывает, когда совершаешь такие новые открытия! Теперь она знает, что стоит мысленно позвать ликторов на помощь, и они тут же получат призыв.

А фрау Калиссандра?

– Ой!

Эван аж подпрыгнула на месте.

Она может не просто узнать, где находится декан, но даже почувствовать, что у могущественной волшебницы на душе. Архант темной силы была взволнована, и при том настроена крайне решительно. По отношению к Эван!

«Что она хочет от меня?..»

Эван чуть ли не с ужасом посмотрела на дверь, которая вот-вот откроется и впустит Калиссандру ди Каллис.

– Рада видеть тебя в полном здравии, ученица!

Сказанное было утверждением без тени сомнений. Наставник читает подопечного, что открытую книгу, а столь могущественная чародейка как архант темных – и подавно, будто летопись, созданную своей же рукой.

– Не вставай, – фрау Калиссандра тепло улыбнулась, она была искренна.

Только Эван все же ощущала некоторую тревогу внутри мага. Внешне, впрочем, беспокойство никак не проявлялось. Волшебница была великолепна. В красном платье с пышными юбками под стать цвету школы. На шее и в ушах рубины, они дивно смотрелись с черными волосами Калиссандры.