Боевая группа Модеста

– И что делать будем?

Действительно, что делать-то? Но у меня было время, чтобы всё обдумать и принять важное решение.

– У тебя есть свободный доступ к деньгам до того, как ты официально вступишь в наследство? – спросил я Талгата.

– Нет. Распоряжается опекун. Однако есть неучтённые опекуном деньги. Ты же видел в ресторане.

– Если решим скрываться по всей Империи, на год нам хватит? Прокормить-то себя прокормим, но быстрое передвижение стоит денег.

– Хватит на два года.

– Ух, богач какой! – усмехнулся я. – Тогда, если выгонят, план «Б» у нас есть. Поэтому перед комиссией не лебезим. Это важно. Если наступит принципиальный момент, спокойно покидаем интернат. Но и не нарываемся. Наша задача быть принятыми в курсанты, сохраняя достоинство.

– Для чего? Чтобы жить под этим солдафоном Раппопортом?

– Нет, Талгат Маратович. Мы будем создавать свою тайную группу. Нам нужны люди. Молодые, смелые, активные. Знающие, что такое честь. Интернат – это идеальное место. Понимаешь, раньше я думал, что, сохраняя нейтралитет и просто избегая конфликтов, смогу разрулить ситуацию. Но потом понял. Избегать конфликтов можно, только если у тебя есть сила. Есть кулаки, оружие, магические навыки и группа единомышленников. Иначе никак. Убьют, съедят, разорят. В таком мире живём, Талгат. Здесь нельзя быть просто добрым созерцателем. Нужно быть добрым созерцателем, готовым в любой момент перерезать врагу глотку. А для этого нужны люди, нужна группа.

Гимаев весь загорелся от такого предложения. Когда-то он правильно заметил, что мы все адреналиновые наркоманы. Но одно дело бесцельно лупить всех подряд, пытаясь выжить. Совсем другое, строить что-то полезное. Быть причастным к чему-то большему. После смерти родителей и предательства Игната, я видел, что Талгату не хватало цели, не хватало чувства товарищества.

– С чего начнём?

Ох! Ну вылитый Ахалтекинский рысак! Клянусь, если бы я предложил взять штурмом какой-нибудь действующий прокол в зоне отчуждения, он тут же кинулся бы в атаку. Но пришлось усмирить горячую кровь.

– Надо выручать Берту, – спокойно ответил я Талгату. – Понятия не имею, что произошло, но чувствую, что у ней были веские причины. Как-то демонстративно она убила Сологуба. Как будто подставлялась.

– Или нас спасала, – добавил Гимаев.

Хм. А вот это мысль. Об этом я не подумал.

****

Я проснулся за три секунды до взрыва. Тёмные нейроны почувствовали опасность и организм привычным движением выкинуло из постели. Я упал на пол и быстро перекатился под кровать. Надо мной раздался хлопок.

– Интернат, к бою! – закричал я, выпрыгнув из укрытия.

Светошумовая граната. Понятно. Значит, будет волна накостованных существ. Никто из спящих не успел среагировать, поэтому «шумка» подействовала. Значит, приходить в себя будут не менее минуты. Ещё минуты три боевые способности на самом низком уровне. Мне придётся в одиночку защищать пацанов своего спального отсека. А таких отсеков в каждом корпусе до десяти штук. Плюс отдельно девушки. Думать о том, как другие справляются с атакой, было некогда.

Я успел заметить четверых противников, как в меня полетело заклинание. Понятно, что не поцелуйчики. Раз вскинули руки в мою сторону, значит волна. Или силовая, или электрическая, или магическая. Проверять не стал, уклонился, активировал прыжок и свернул шею одному из врагов.

Ах ты, чертила! Этот накостованный пёс ударил в ответ. Меня шибануло током, и я отлетел на несколько метров. К счастью, не из-за вольтажа заклинания, а активированного в последний момент прыжка. Успел. Мне хватило доли секунды, чтобы насладиться картиной. Шесть одинаковых с лица противников не удивили. Близнецы. Обычное явление при создании магических аватаров. Неприятность в том, что один из них выстрелил в меня электрошоком со сломанной шеей. Голова бойца была свёрнута и болталась на плечах глазами за спину.

Уф, неприятно. Раньше аватары поддавались человеческой логике. Иметь дело с неизведанной генно-модифицированной хренью вообще не хотелось.

Уворачиваясь от электрошока, я активировал очередной прыжок и подлетел к самому крайнему противнику так, чтобы все бойцы оказались в поле моей видимости. Раз физическим контактом не убить, значит рукопашка не поможет. Тогда получайте звуковой нокаут! Инфразвук накрыл сразу всех шестерых. Сработало. Тела забились в конвульсиях, как будто электрошок ударил по хозяину. Приятно было смотреть, как у засранцев заканчивались батарейки. Конвульсии становились реже и, в конце концов, тела упали на пол. Как бывает с аватарами, они тут же начали быстро разлагаться.

Я оглядел помещение. Пацаны стали приходить в себя, кое-кто из них встал на ноги, но было понятно, что к бою ещё не готовы. Хорошо, что успел.

Шумка! Да что ж такое! Я успел активировать прыжок и укрыться от волны. Когда поднялся на ноги, увидел, что светошумовая граната опять сработала на отлично – курсантов накрыло. А передо мной стояли шесть знакомых близнецов. Бой начался заново. Только звуковой нокаут я уже потратил.

– Эй!

Я машинально повернулся на голос. Уверен, ни один блинкёр не увернулся бы от такого летящего подарка. Экстремально быстро! Я успел только моргнуть и поймал лицом праздничный торт. По крайней мере, это выглядело, как кусок огромного торта. Но вместо того, чтобы вытирать с печальной рожи сладкий крем, я почувствовал, что звуковой нокаут ко мне вернулся. Откат исчез!

Недолго думая, я повторил фокус с истреблением. Подлетел сбоку, крикнул. Шесть дёргающихся тел. Быстро разлагающиеся трупы.

– Эй!

Тот же голос. И опять летящий «торт». На этот раз поймал я его с радостью. Умение перезарядилось. Я был готов к драке. Однако третьей волны не произошло. Сначала раздалось знакомое гудение. А потом в спальный отсек въехала коляска Раппопорта.

Инспектор внимательно осмотрел поле недавнего боя. После чего подъехал к пустому пространству, откуда раздавался голос и вылетали спасительные куски торта.

– Появись! – рявкнул Раппопорт.

Из воздуха материализовался молодой человек. Скорее подросток лет четырнадцати. Худой, с забитым взглядом. Ростом мне по грудь. Маленький и весь зажатый.

– Кто таков?

– Гражданин Луковкин, – пропищал мальчик.

– Сколько тебе?

– Двадцать.

– Четвёртый курс?

– Да, в конце этого года собирался выпускаться.

Ничего себе! Этот хилый коротышка на три года старше Модеста!

– Умения? – продолжил допрос Раппопорт.

– Хилер. Восстанавливаю откаты. Плюс невидимость. В неё успел спрятаться до первой светошумовой гранаты. Правда, невидимость, – тут юноша совсем растерялся. – Это не моё. Это… Вот. Артефакт. Бабушка прислала.

После слов о бабушке парень покраснел, как свёкла и протянул Раппопорту вязанную варежку. Инспектор грозно посмотрел на неё и рявкнул.

– Отлично, Луковкин! Ты спас бойца, – он показал пальцем на меня, после чего оглядел приходящих в себя абитуриентов и брезгливо добавил, – и остальных лодырей.

В спальном отсеке нас было человек двадцать. Но слышали и понимали суть разговора только трое. Всё-таки пропустить две «шумки» дело болезненное.

– Ермолов! – крикнул Раппопорт.

Да что ж такое! Интересно, этот человек может не орать? Или ноги служили предохранителем, а после их потери пробки вылетели и Раппопорт до конца дней будет разговаривать криком? Впрочем, я ответил аналогично. Быстро и громко.

– Я!

– Тоже отлично, Модест Альбертович! Объявляю тебе и Луковкину… Как твоё имя-отчество?

– Лука Лукьянович.

– Луковкин Лука Лукьянович? – удивлённо переспросил Раппопорт, и бедный юноша в конец растерялся.

– Да, – совсем тихо ответил Лука.

– Гхм, – инспектор прокашлялся и крикнул. – Ермолов и Луковкин, объявляю вам благодарность!

– Служим Российской Империи!

Перед тем, как покинуть спальное помещение, Раппопорт остановил коляску в дверях и через плечо рявкнул.

– Остальных, как очнутся, отправить мыть полы! И не кормить до ужина!

Я подумал о Берте. Ещё пара таких проверок, и кто-нибудь аналогично всадит в Раппопорта всю обойму.

Глава 3

– Модест, я не могу тебе всё рассказать, – сказала Берта. – Сам понимаешь, помещение не подходящее. Но если ты мне веришь, то слушай внимательно. Пожалуйста, отпусти боль, если готов.

Я воспользовался объявленной благодарностью Раппопорта и этим же утром напросился к нему на встречу. Зная характер инспектора, говорил я коротко и по существу. Свидание с Бертой, чтобы прояснить ситуацию, а главное, сделать заявление от имени интерната. Пермякова никому из административного персонала правды не скажет. Мне тоже может не сказать, но обязательно послушает. Влияние не девушку у меня есть.

Я не верил в то, что говорил. После поступка Берты вообще засомневался, что хорошо знал её. Однако Раппопорт согласился. Рявкнул, как обычно, чтобы к отбою вернулся и согласовал пропуск на выход.

Заручившись поддержкой инспектора, я добился свидания с Пермяковой. И вот, в небольшом кабинете городского управления передо мной на стуле сидела красивая девушка. Барта обладала удивительным свойством. Её красота множилась, как только она оказывалась в опасности. Я вспомнил, как совсем недавно три десятка парней восхищённо смотрели на её лицо. При том, что девушка стояла топлес, готовая к голой дуэли.

Ситуация повторилась. Всё та же решительная красота. Однако теперь девушка под стражей. Вместе с нами в кабинете находились два милиционера. Не для охраны, а чтобы мы не болтали лишнего.

– Пожалуйста, отпусти боль, если готов, – повторила Берта.

– Я понял. Но это серьёзный шаг.

– Значит не готов, – усмехнулся девушка. – Значит, не веришь.

Берта повернулась к милиционеру, который был помоложе, и, осторожно коснувшись его руки, взволнованно произнесла.

– Мой брат, – она показала на меня, – послезавтра собирается принести тёплые вещи. Сами понимаете, скоро похолодает. Подскажите, пожалуйста, в имперском изоляторе для политзаключённых посылки принимают в первой или во второй половине дня?

– Я не могу так сразу ответить, – растерялся молодой.

– Тихо! Это что за разговоры?!

Второй милиционер, что был постарше, вовремя заметил оплошность.

– Всё. Свидание закончено.

Старший засуетился и от греха подальше попросил меня покинуть кабинет. Я не возражал, так как необходимую информацию уже получил. Берта сообщила, что через сутки её переведут в имперский изолятор для политзаключённых. Значит, статья у Пермяковой самая серьёзная, а не просто убийство. Девушка предложила мне решать, верю я ей или нет. Если верю, то… Пожалуйста, отпусти боль, если готов. Первые буквы образуют слово «побег». Берта просит нас с Талгатом устроить ей побег. И сделать это нужно до послезавтра. Так как из изолятора для политзаключённых никто никогда не сбегал.

У меня одни сутки на решение. Спасать подругу и тем самым, по сути, восстать против Императора. Или забыть слова о доверии и самоустраниться, сдав Берту властям. Что грозило для девушки минимум двадцатью годами каторги, а скорее всего казнью.

Мда. Я бы предпочёл каждый день до конца жизни проходить испытания Раппопорта, чем принять решение по Берте.

До отбоя было далеко, поэтому я решил не тратить время даром. Допустим… я ещё раз мысленно повторил для себя это слово, допустим, что мы решили спасать Берту. Логично было бы провести рекогносцировку. Я отправился осматривать местность.

Постоял на одной остановке, делая вид, что жду транспорт, а сам внимательно следил за зданием, в котором держали Берту. Потом постоял на другой. Нет. Информации мало, а та, что успел собрать говорила только об одном. Полезу спасать, закончу жизнь на каторге.

– Модест! Здорова!

Гурьев! Дворянин Алексей Сергеевич, удостоенный почести от самих кольщиков. Человек, помогший мне пройти смотр. Человек, которому я отрубил кисть, чтобы спасти от прокола. Алексей был одет в… милицейскую форму.

– Здорова! – я искренне обрадовался. – Ты как здесь?

– Пошёл по стопам отца и деда. Буду учиться на следователя. Кисти нет, зато пламя и паутинная ловушка остались. Этого хватило, чтобы утвердили. Да и рекомендации кольщиков сыграли роль. А ты чего здесь?

– Берта, – коротко ответил я.

Гурьев нахмурился.

– Пойдём-ка присядем.

Мы отошли и сели на лавочку. Какое-то время Алексей молчал. Я видел, что он решается.

– Сейчас я тебе расскажу анекдот. Ты знаешь, что такое анекдот? Выдуманная смешная история. Выдуманная, – поднял палец вверх Гурьев. – Я сразу концовку. А начальник такой говорит. Хватит держать девку на первом этаже в угловом кабинете. Вдруг сбежит? А ему подчинённые в ответ. Не сможет. Она ершистая, поэтому мы поместили её в единственном кабинете, где на окнах магия. Нельзя выбить изнутри. Только снаружи. А в камеру к другим её нельзя. Запрет пришёл. Она же теперь политическая. Вы, господин начальник, не бойтесь. Сама не сбежит, а больше никто не знает, что она там. Скоро её всё равно в изолятор к политзаключённым переведут.

Гурьев помолчал.

– Смешной анекдот, правда? Там ещё одна концовка есть. Из-за спецоперации сегодня ночью людей в здании будет на порядок меньше. А в западном крыле, где тот самый угловой кабинет, так вообще никого.

Алексей встал и начал прощаться.

– Ну, бывай. Искренне рад был повидаться, но мне пора. Дел много. То, что тебе рассказал, всё, конечно, вымысел. Но, как говорится, в любой сказке…

Я задал лишь один вопрос.

– Почему?

– Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал слова Фролова. Когда он лежал с переломанными коленями… – Алексей помолчал. – Переломанными нами с тобой коленями. Олежек знал, что умирает и из последних сил поддерживал нас. Стоим. Интернат. Братство. Вместе.

Гурьев махнул здоровой рукой на прощанье и ушёл. Теперь я знал, что нужно делать.

Возвращаясь в интернат, понимал, что буду спасать Берту. Нельзя передать редуктор, спасти сестру и уйти на пенсию, не имея единомышленников. Мне нужна группа. Но невозможно собирать группу на фундаменте предательства. Кто пойдёт к нам, зная, что мы бросили товарища?

Может так случиться, что Берта мой враг? Что она только пользуется интернатской дружбой, чтобы спасти свою шкуру? А сама, например, работает на Сенатских и при удобном случае перережет мне горло, как Сологубу? Может. Но это мы обсудим после освобождения, когда Берта сможет и должна будет ответить на вопросы. А сейчас другого выхода нет.

Тем более случай в лице Гурьева предоставил возможность. Осталось решить, как покинуть интернат ночью. При таком-то цербере, как Раппопорт.

Я открыл дверь, ведущую в библиотечно-методический корпус, и вовремя замер. Пол под ногами резко заканчивался. Вместо привычного читального зала, где я собирался найти информацию о подземных коллекторах Перми, передо мной предстал обрыв. Глубина на три этажа вниз, по бокам знакомые стены. Верхние этажи исчезли, до самой крыши пустое пространство на десятки метров. Получалась помесь ангара и котлована. Понятно, что без магии не обошлось.

Внизу люди. На сухой земле находилось два десятка абитуриентов. По тяжелому дыханию и ранам, я понял, что они только что вышли из боя. Котлован представлял собой лабиринт. В центре группа курсантов. В каждом из четырёх углов виднелись люди в синей форме столичной комиссии. Они возвышались над лабиринтом, имея возможность наблюдать за происходящим. Один из них заметил меня и направил в мою сторону небольшую карманную лупу. Линза моргнула, и я понял, что мужчина считал информацию с чёрных браслетов.

– Абитуриент Ермолов? Вас нет в списке.

– О, Модест Альбертович! – раздался невидимый голос. – Запрыгивайте ко мне.

Пространство по центру мигнуло, в воздухе появились контуры невидимой двери. Дверь открылась, и я заметил наблюдательный пункт. Парящий над лабиринтом прозрачный кокон с несколькими креслами. Внутри мужчина лет тридцати. Белая кожа, белые волосы, белые брови. Альбинос. Стройный, подкаченный. Мне хватило пары секунд, чтобы понять, что у мужчины сверхреакция и кошачья пластика. Как и у многих альбиносов проблемы с глазами. На носу очки с толстенными линзами. Похоже, без них он практически слеп.

– Я знаю о прыжках. Смелее, вашего умения хватит.

Я не стал отпираться, активировал прыжок и оказался внутри. Двери закрылись. Судя по расфокусированному взгляду людей снаружи, сфера опять пропала из поля видимости.

– Дворянин Евгений Алексеевич Зубоплатов, – представился мужчина. – Курсанты прозвали Женя-беляк. Но я не обижаюсь. Когда ученики боятся своего декана, то придумывают обидные прозвища. Это нормально. Главное, что боятся.

Зубоплатов улыбнулся. Холодная неприятная улыбка и бегающий взгляд огромных из-за очков глаз.

– Вы наш новый декан?

– Нет, но стану им. Хотите пари? На редуктор?

Евгений засмеялся. Смех тоже не вызвал приятных эмоций. Злой смех злого человека.

– Шучу, шучу, господин Ермолов. Присаживайтесь. Увидите, как провинившиеся абитуриенты будут нести трудовую повинность. Нужно отвечать за проступки. Не правда ли?

Зубоплатов взял рацию и отдал приказ.

– Вторая волна. Интенсивность пять из десяти.

Через полминуты я услышал чёткий женский голос.

– Внимание, груз! Силовики, поднимите руки!

– О, да, Модест, – улыбнулся Женя-беляк. – Тут отличная слышимость. Кроме наказания, комиссия оценивает боевые качества абитуриентов. Приходится подслушивать.

Внизу девушка с короткой стрижкой раздавала команды.

– Разбиваемся на два группы. Щитовики? Магия стихии? Хилеры есть? Сенсорика?

Девушка выясняла умения и делила курсантов на две группы.

– Полина Аракчеева, – пояснил Зубоплатов. – Дворянка. Бывший второй курс. Сисястая и башковитая. Эх, жаль, что преподаватель. А то я бы ей… – он опять гнусно рассмеялся.

Тем временем к центру лабиринта с разных концов приближались два тролля. Один нёс огромный рельс, другой толстенную шпалу. Появившись перед курсантами, тролли сбросили груз и ушли обратно.

– Да они издеваются! – в сердцах крикнул один из парней. – Это же раза в полтора тяжелей.

– Таймер!

Все посмотрели наверх. В воздухе материализовался циферблат.

– Модест Альбертович, раз уж вы здесь, выбирайте. Двадцать или пятнадцать?

– Двадцать, – уверенно сказал я, понимая к чему он клонит.

– Ну что вы? – скривился Женя-беляк. – Не верите в своих товарищей? Пятнадцати минут им хватит.

Он установил таймер на пятнадцать минут. Вот сволочь! Зачем, вообще, спрашивал?

– У нас пятнадцать минут! Начали!

Девушка отдала приказ и группы кинулись к грузу. Трудовая повинность состояла в том, чтобы за отведённое время отнести груз к нужному месту. Точки доставки подсветились в воздухе голограммой нужной формы. Рельсу понесли налево, шпалу направо. Курсанты с трудом справлялись с тяжестью. Сложность была в самом лабиринте. Нужно знать, куда поворачивать.

Странно, почему они не пускают вперёд разведчика? Пробегись по маршруту, а потом вернись и направляй товарищей, чтобы не сворачивать в тупики. Вскоре я получил ответ на свой вопрос.

– Светоморфы! – крикнула Полина. – Берегите глаза!

На группу, что несла рельс, произошло нападение. Две продолговатые сущности, похожие на аистов. На голове длинный хоботоклюв. На ногах ниже колен наросты в виде шипов.

Аракчеева, что оказалась в группе, несущей рельс, сняла с себя футболку… Кстати, Зубоплатов оказался прав. У девушки была шикарная грудь третьего размера. Правда, секундное восхищение красотой тут же было испорчено.

– О, да, детка. Хороша, ох, хороша! – застонал Женя-беляк.

Ну, что за человек? Как он вообще сюда попал?

Тем временем Полина завязала себе глаза. Двое парней последовали её примеру. Остальные просто пригнулись, закрыв глаза руками. Одна девушка замешкалась. Светоморф хоботоклювом заметил оплошность и резким хамелеонистым выпадом ударил девушку в глаз. Девушка упала и схватилась за голову.

– Глаза! Мне выклевали глаза!

– Молчать! – крикнула Полина. – Это часовая пелена. Она спадёт, зрение вернётся. Светоморфы опасны ударами ног. Берегитесь шипов!

Не найдя больше подходящих глаз, аисты ударили. Ноги у сущностей вытянулись, как у телескопа, и рассекли воздух. Площадь удара серьёзная, однако скорость маленькая. Зрячий человек спокойно увернётся. Теперь понятно, зачем светоморфу ослеплять противника. Чтобы было меньше шансов увернуться. Но почему бы просто не убежать?

На втором ударе я получил ответ. Девушка, что временно лишилась зрения, отбежала подальше от рельса и упала, забившись в конвульсиях. Чёрные браслеты заискрили и стали бить хозяйку током.

– Электрические танцы! Да! – радостно заорал Зубоплатов. – Покидаешь заданный радиус от груза, получаешь разряд тока. Ха-ха-ха!

Впервые я задумался об убийстве человека по причине «рожа не нравится». Ну что за мерзкое создание этот Зубоплатов? Взять бы, да сломать шею гаденышу. Будут последствия? Ой, ладно вам. Этой ночью мне штурмовать милицейский участок, спасая политзаключённую. Я и так на грани большого шухера. Но ярость всё-таки сдержал. Невозможно, чтобы такой садист просто так дослужился до чина, что претендует на декана в лучшем интернате страны. Тут какая-то игра.

Я вернулся к лабиринту. Значит, курсанты не могут отбежать от груза. Поэтому не посылают разведчика. Если так, то да. Светоморфы опасны. Удары хоть и медленные, но уворачиваться приходится вслепую, на ограниченном пространстве, в плотном секторе из десяти товарищей.

Ослепшую и бьющуюся в конвульсиях девушку схватили два парня, оказавшиеся рядом, и втащили обратно. Конвульсии прекратились. Я отметил, что парней не ударило током, значит, разряд от браслета индивидуальный. Хорошо, запомним. Пригодится.

Раздался ещё один крик. Один из юношей лавировал на грани безопасного радиуса и не смог увернуться от удара светоморфа. Шип задел плечо. Рана моментально… превратилась в прожектор. Из раны вышел плотный луч белого света.

– Мой любимый момент, Модест Альбертович. Я так возбуждён. Так возбуждён. Это какой-то праздник!

Тише, Мод, тише. Пока рано. Держись.

– Окружающий свет прожигает рану, нанесённую светоморфом. Человек испытывает адскую боль, – Зубоплатова аж трясло от наслаждения. В садистском угаре он не замечал моего брезгливого отношения. – Спасёт беднягу плотная чёрная повязка, чтобы ограничить доступ света. Однако тогда… Смотрите, смотрите. Наши умненькие сисечки всё знают.

Полина кинулась к пострадавшему. Она натыкалась на курсантов, падала, однако уверено бежала к раненному, продолжавшему громко кричать. Аракчеева запрыгнула на него, сняла футболку с глаз и прислонила их к ране. Ближайший светоморф тут же отреагировал и ударил хоботоклювом. Однако он не долетел до глаз девушки и был, как магнитом, схвачен открытой раной. Секундное удержание, после чего светоморфа отлепило обратно. Хоботоклюв запузырился, как будто поражённый кислотой. Аиста пошатало немного, и он рухнул не землю.

– Убила. Говорю же, умная бабенция, – прокомментировал Зубоплатов. – Сейчас светоморф полностью сгорит. Яд от его шипов после контакта с кровью человека может превратиться в смертельную для светоморфа кислоту. Однако для этого нужно касание с рецепторами, расположенными на хоботоклюве. Аракчеева знает об этой особенности. Думаю, она единственный курсант в интернате, кто знает об этом. Умная упругая попочка, ничего не скажешь, – мерзко улыбался Зубоплатов. – Смотрите, и второго завалила.

Действительно, в аналогичную ловушку попался и второй светоморф.

– Ай, пофиг. Пусть несут свою рельсу. Сейчас, Модест Альбертович, мы с вами разберёмся со второй группой. Ой, смотрите-ка. Они почти донесли.

Зубоплатов показал на группу, несущую шпалу. Они действительно были в двух поворотах от конечного пункта.

– Ну ничего. Эти-то про особенности строения светоморфов не знают. Ща нашлём… сразу троих! Ха-ха-ха! Десять трупиков абитуриентов? Похоже на то. А нечего было нарушать дисциплину!

Женя-беляк отдал приказ и перед второй группой материализовались трое светоморфов.

– А за какие проступки даётся трудовая повинность? – холодно спросил я.

– Чего? – Зубоплатов на секунду растерялся. Как я мог спрашивать о чём-то, когда внизу такая увлекательная вакханалия. – За опоздание. Систематический неряшливый вид. Неуважение к преподавателям.

– Неуважение говоришь?

Я воспользовался тем, что Зуболпатов не был готов. В садистском угаре он не ожидал нападения. Я быстрым движением схватил его очки, сломал их пополам и спокойно произнёс.

– Гадёныш ты, Евгений Алексеевич. Всё, бывай. Пошёл отбывать трудовую повинность.

Я открыл дверь наблюдательного пункта и активировал прыжок. Нужно было спасать ребят из второй группы.

Глава 4

Перед тем, как выпрыгнуть из наблюдательного пункта, я не только разломал очки Зубоплатова, но и разбил линзы. Этого хватило, чтобы порезать себе палец. Приземлившись перед светоморфами, у меня уже был план. Глаза ни завязывать, ни закрывать не стал. Активировал замедление времени, чтобы осуществить задуманное. Надо сказать, что недооценил противников. Три хоботоклюва одновременно полетели мне в голову. Увернулся в последний момент. Скорость, конечно, запредельная. Моего замедления хватило впритык.