Боевая группа Модеста

Сергей Фрейнд

Боевая группа Модеста

Глава 1

Перед входом в ресторан стояли двое крепких мужчин. Они были на голову выше нас с Талгатом, в элегантных костюмах и с выпирающей мускулатурой. На запястьях каждого чуть задранный рукав, чтобы посетителям были хорошо видны золотые часы.

– Закрыто, – огрызнулся один из них, когда мы попытались войти.

– Разве ресторан закрыт?

Талгат, не обращая внимания на охранника, обратился к пожилому мужчине в костюме швейцара. Мужчина беспокойно забегал глазами и как-то весь сжался от вопроса.

– Я видел вас весной в городской библиотеке, – подбодрил швейцара Гимаев. – Вы нам лекцию об истории Перми читали. Теперь здесь работаете?

– Жизненные обстоятельства, – засмущался мужчина. – Внучка у меня сильно заболела. А тут деньги хорошие.

Очередная причуда, а точнее комплекс неполноценности, хозяев ресторана. Отсутствие образования компенсируют издевательством над другими. Нанимают на место швейцара кого-нибудь кандидата наук, а лучше доктора, и хвастаются. Мол, в моём ресторане даже швейцары с научными степенями.

– Заткнись, старый! – прикрикнул на мужчину охранник и опять наехал на Талгата. – Ты чё, малой, не понял? Говорят тебе, вали отсюда! Это заведение для избранных.

Логику охранника можно понять. Два семнадцатилетних подростка в одежде из масс-маркета. Только что вышли из трамвая и лезут куда-то. Прогнать бы голытьбу, чтобы денежных клиентов не отпугивали.

Талгат Маратович Гимаев, мой друг, боярин одного из древнейших родов Российской Империи медленно повернул голову и грозно посмотрел на качка.

– Ты как с боярином разговариваешь?

Ух! Надо признать, я сам чуть не присел в глубокий книксен. Знакомы мы с Талгатом меньше месяца. Кроме того, что он блестящий боец, надежный друг и сирота, я мало, что знал о нём. Но интонация Гимаева напомнила позабытый факт. Родителей Талгата убили год назад. А до этого юноша рос в богатой обстановке боярского рода. Мой род был чуть постарше, но Модест Ермолов был хоть и из знатной, но бедной семьи. Никаких слуг у меня, точнее у Модеста, в тело которого я переродился месяц назад, не было. То, что Талгат умеет ставить на место зарвавшуюся околобуржуазную челядь, оказалось приятным сюрпризом.

На охранника тоже подействовало. Он не кинулся извиняться, но гонор поумерил.

– Уважаемый, – обратился Талгат к швейцару. Не выходя из образа знатного боярина, он стал обращаться к мужчине на «ты». – Держи. В прошлый раз не удалось поблагодарить тебя за интересную лекцию. Рад, что случай свёл нас.

Гимаев достал из внутреннего кармана кошелёк, толщиной в три пальца. Купюры такие крупные, что не в каждом торговом центре сдачу наскребут, хоть собирай по всем магазинам. Талгат уверенным движением отломил четверть пачки и протянул ошарашенному мужчине. Надо признать, что я тоже удивился. Не ожидал, что у Талгата столько денег, да ещё с собой.

– Надеюсь, на лечение внучки хватит. Тут годичная зарплата перекаченных клоунов, которых нанимают для охраны некоторые бестолковые рестораторы. Клоунам выдают под расписку дорогие часы, чтобы пускать пыль в глаза заезжим лохам. В конце смены, конечно, часы приходится сдавать назад, – Талгат повернулся к охраннику. – Но это же не про ваше… Как ты там сказал? Избранное заведение. Правда?

Охранник окончательно стушевался.

– Отдельный столик. Для меня и моего друга, чей род на сотню лет старше моего, – отчеканил Гимаев и перед тем, как уверенным шагом двинуться к дверям, посмотрел на охранников и тихо прибавил. – Узнаю, что отобрали деньги у швейцара, вырву кадыки. Слово боярина.

Прошла неделя с того момента, как прежний директор пермского интерната, представитель Ольговичей разжалованный боярин Игнат Вожеватов и его супруга скрылись в проколе. Следователь Орлов, ведущий дело об убийстве моей семьи, сообщил, что причастные установлены. Оставшиеся в живых исполнители Эдуард Панкратов и Илья-могила объявлены в розыск.

– Заказчик нам известен, – говорил мне в частной беседе Пётр Петрович. – Это не конкретный человек, а клан Сенатских. Сам понимаешь, что никаких доказательств на такую фигуру, как Юлий Валентинович Панкратов мы никогда не соберём. Не говоря уже о его руководителе. Это политическое решение. Но кинуть силы на поиск Эдика и Ильи можем. Если ты хочешь…

– Не надо. Потом.

Хорошенько подумав, я отложил охоту на Панкраша и Могилу. Потому что в моей жизни сместились акценты.

Сначала о Вожеватовых. Никакого гонения со стороны властей на Игната и Юлю не было. Они не убивали мою семью. Юля всадила мне в грудину арматуру? Так я выжил и заявления в милицию не писал. Вожеватов из клана запрещённых Ольговичей? Об этом в курсе вся знать Империи. Вожеватовы больше не боярского рода, а простые граждане.

Тогда зачем они сиганули в потусторонний прокол? От кого скрывались? От моей «голой дуэли»? Смешно. Вожеватовы не из таких. В общем, загадка. Я понимал, что нельзя игнорировать этот момент.

Проблема Общества. Я подписал договор с Юрой и теперь при вступлении в наследство обязан был предоставить Обществу редуктор или его копию на три месяца. Так как виновники покушения на мою семью были установлены, а я перестал быть подозреваемым, то меньше, чем через год вступлю в наследство. Малахит до сих пор был повязан словом и планировал убить меня, но я не сомневался, что он всерьёз возьмётся за это дело только после того, как редуктор побывает в Обществе. Проблема Малахита временно исчезла.

Борьба Сенатских и Державников. Вот! Вот, что теперь занимало все мои мысли. Во-первых, Влада была в руках Сенатских. Чтобы сестра вступила в наследство, Сенатским нужна смерть Модеста Ермолова. Охота на мою голову продолжится. Во-вторых, я стремился к спокойной жизни мирянина. А для этого нужно избавиться от редуктора, да так, чтобы ни Сенатские, ни Державники, ни Общество, не искали меня. Ни живого, ни мёртвого. А кроме того, передать редуктор таким образом, чтобы Империю не захватила гражданская война. При таких вводных обращать внимание на малозначащих Эдика с Ильей как-то мелко. После разберёмся.

– Сологуб в отдельном кабинете. С дамой, – сказал Талгату официант, как только мы сели за столик.

– Кто такая?

– Не могу знать, господин Гимаев.

Пропажа директора привела к ожидаемым последствиям. Император через своего помощника сообщил, что вскоре в интернат прибудет специальная комиссия. Её задачей будет установить причину участившихся смертей, а также назначить нового директора. Весь административный персонал ходил слегка подавленным. Мы с Талгатом и Бертой воспользовались этим. Я рассказал друзьям о том, что в интернате находится человек, владеющий умением подчинения разума. Он переманивает курсантов на свою сторону и готовит их к борьбе за власть. Мы решили установить эту загадочную личность.

– А чего гадать? Сологуб, кто ж ещё? – прямолинейно заявил Талгат.

– Тоже так считаю, – поддержал я. – Только доказательств нет. Ты готов дать слово боярина, что это он?

– Ну…

– Вот именно.

– Тогда давай искать.

Таким образом мы уже третий день внимательно следили за Гаем Ивановичем Сологубом. Точнее следили мы с Талгатом. Берту на следующий день после начала расследования неожиданно отправили в Челябинск.

– Чего тебе там делать?

– Распоряжение мадам Шклярской. Меня одну, как отличницу, выбрали представлять пермский интернат на форуме уральских школ особого типа.

Неприятно, конечно. С другой стороны, никто из учителей накануне проверки не хотел покидать интернат, поэтому решение по Берте казалось логичным.

– Значит, если Сологуб заметит нас, – сказал я, когда официант принял заказ и ушёл, – то мы с тобой просто два богатеньких курсанта, прожигающих жизнь в лучшем ресторане города.

– Это я богатенький. А ты, пока не вступил в наследство, босота безденежная, хоть и породистая, – подколол Талгат. – А про лучший ресторан города забудь. Мы нарвёмся на гоп-стоп ещё до того, как нам принесут салаты. Которые, кстати, никто в этот зал приносить не собирается.

– Значит, ты деньги не просто так засветил при входе? – догадался я. – Купюры же мог и по-тихому передать швейцару.

– Конечно. Дело в том, что в ресторане два зала…

И Талгат рассказам о так называемом гоп-ресторане. Среди заинтересованных пускали слух о месте, где собираются самые богатые и влиятельные люди губернии. Точнее люди криминального мира губернии. Люди Общества. Поужинать здесь считали за честь все богачи, зарабатывающие деньги не совсем честным способом. Действительно, знакомства обещали чрезвычайную прибыль. Однако «система может не пустить». Такими загадочными словами посетителей предупреждали, что можно лишиться всех наличных денег, а вместо сытного ужина уйти покалеченным.

Но многие шли на риск. Тогда посетителя ждал подготовленный квест. Сначала на входе проверялась платежеспособность. За то, что пустили внутрь людей без денег, охранников жёстко наказывали. Далее гостей проводили в первый зал. Официанты принимали заказ, а к посетителям подходили «проверяющие». Выдержал гоп-стоп? Сумел в драке отбиться или разговорами уладить конфликт? Замечательно. Добро пожаловать во второй зал, где тебе принесут заказанное.

Правда, ценник будет всё равно конский. Однако люди там будут сидеть серьёзные. И они обязательно обратят внимание на человека при деньгах. На человека, занимающегося околокриминальным бизнесом или проявляющим интерес к Обществу. Иначе, зачем ты сюда пришёл? На человека, который прошёл первый зал. Силой рук или слова, не важно. С таким человеком и поздороваться можно. А дальше уже от гостя зависит, как он воспользуется случаем.

Милиция ресторан не трогала. Среди непрошедших первый зал попадались многие, кто был в розыске. Иногда Общество само сдавало таких людей милиции. Властям выгодно. Подумаешь, криминал уничтожает друг друга? Главное, что без угроз обычным гражданам и без огнестрела.

– Трое, – закончил свой рассказ Талгат и кивнул на мужиков бандитского вида. – Ещё четверо за соседними столиками. Двое поближе, двое в углу.

– Оружие?

– Нет. Чтобы милиция не вмешивалась, в первом зале всё на голых руках и магии.

К нам подошли три мужика.

– Эй, чепушилы.

Помятые, наглые. Я сразу понял, что перед нами самая низкая ступень криминального мира. Серьёзные люди с оскорблений разговор с незнакомцами не начинают. Видимо, слова Талгата о древнем роде не убедили. Два хиленьких студента при деньгах? Хорошо, посмотрим, как они справятся с начальной угрозой.

– Какие странные имена у мужчин, – обратился я к Гимаеву, а потом посмотрел на подошедших. – Я Модест, это мой друг Талгат. Ну, здравствуйте, чепушилы. Чего хотели?

– Ах, ты, сопляк!..

Обменялись комплиментами и хватит. Подготовился я заранее. Поэтому в одного упыря тут же полетела тарелка, в другого кулак, в третьего каблук. Двое рухнули сразу, тот, что с тарелкой увернулся. Этого хватило Талгату, чтобы оказаться рядом и вырубить нападавшего точным ударом в затылок.

– Не понял, – удивлённо спросил я Гимаева. – Ты же говорил, что без оружия.

Четверо оставшихся мужиков выскочили из-за стола и достали ножи.

– Может, новенькие? – пожал плечами Талгат и кинулся на противников.

Прав был Вожеватов. Великим бойцом станет Гимаев. Моему другу хватило двух ударов на первую парочку, одного прыжка и болевого приёма на вторую. Двое в нокауте, ещё двое с переломанными руками.

– Спасибо, что не вмешался, – сиял от боевой разминки Талгат.

– Ничего, на меня хватит. Бой только начался, – улыбнулся я в ответ и показал на вошедших людей в тёмной одежде.

Молодые люди не стали нападать, а расчистили площадь. Привычными движениями унесли столы и стулья, аналогично не церемонясь, отнесли бесчувственных бойцов из первой волны. Я был уверен, что большая часть из них пришла в себя, но, взвесив шансы, решила это не показывать.

– Талгат Маратович, на аперитив чего желаете?

Из кухни нам кричал знакомый официант. Его нисколько не смутило происходящее. Очевидно, привык. Талгат хотел было ответить, как в зале появились новые противники. Шестеро. Худые, жилистые. Видно, что за плечами много лет отсидки. Эти обошлись без оскорблений. Двое сразу активировали умения. По паре огненных шаров, почему-то синего цвета, загорелось в их ладонях.

– Что-нибудь прохладного. После боя нам не помешает остудиться, – крикнул Талгат официанту, после чего шепотом добавил мне. – Газовики. Пламя не жжёт, а парализует.

Работу «газовой службы» мы увидели сразу. Противники синхронно хлопнули в ладоши и синие огоньки очутились на полу. Голубое пламя стало выписывать восьмёрки, круги и прочие фигуры, а нам с Талгатом приходилось уворачиваться. Сложности в танцах с огнём добавляло то, что пламя периодически ярко вспыхивало, увеличиваясь в размерах. А главное, нам приходилось драться с четырьмя другими уголовниками.

У тех умение было знакомое, я бы даже сказал родное. Каждый из них «накачал» кулаки и бросился в бой. С силовым полем уже сталкивался, поэтому держал противников на расстоянии, стараясь не уворачиваться от ударов, а работать ногами. Задумка с парализующим огнём тут же была оценена по достоинству. В ближнем бою приходится учитывать силовое поле, там меньше шансов увернуться от удара. А если начинаешь бегать вокруг противника, то увеличиваешь шансы попасть под пламя. Умно.

Я чувствовал, что несмотря на серьёзность боя, мы проходим какой-то ритуал. А значит, жестить не нужно. Поэтому я проигнорировал удобный момент, когда один из противников подставился. Я мог убить бойца одним ударом, но предпочёл посмотреть, как действуют огни. Использовав инерцию тела, я кинул противника в пламя. Он дёрнулся и, как испугавшаяся коза, рухнул на спину и задёргал конечностями.

У Талгата тоже были успехи. Лоу-киком он сломал одному из противников колено, на второго же стал уверенно наступать, нанося плотные болезненные удары. Выждав момент, Гимаев активировал умение. В сторону одного из газовиков вылетел металлический штырь. Он лихо вошёл в стену на треть, пролетев совсем рядом с ухом газовика. Нет, это не промах. Талгат предупреждал.

Подействовало. Газовики ещё раз хлопнули в ладоши, огоньки вернулись в руки хозяев. Не говоря ни слова, мужчины развернулись и спокойно покинули зал ресторана. Двое наших противников ушли сами. Парализованного и переломанного унесли молодые люди.

– Господа, рад приветствовать в нашем заведении! – в зал вошел седой мужчина почему-то в жёлтом костюме. – Прощу прощения за небольшую встряску. Даже на Урале бывают землетрясения.

– Это разве всё? Только два толчка? – усмехнулся Талгат. – Мы с другом готовы справиться ещё с несколькими сейсмическими волнами.

– О, нет, нет, – засмеялся мужчина в жёлтом. – Сейсмические волны тоже хотят жить. Прошу за мной. Вас ждут лучшие места.

Нас провели во второй зал. О, а вот это другое дело! Зал был больше, уютней, а главное, гораздо «дороже». Дело даже не в дорогом интерьере, а в публике. Я машинально подсчитал. Девятнадцать мужчин, двенадцать женщин. Дорогая одежда, дорогущие аксессуары. Ни одной «криминальной рожи». На первый взгляд сливки аристократического общества. Но сенсорика и опыт подсказывали, что каждый из присутствующих крайне опасная личность.

– Гм… Я впечатлён, – одновременно удивился и расстроился Талгат.

– Я тоже.

– Господа, прошу. Вот сюда.

Нас посадили за центральный столик. Мы не обратили внимание на пристальные взгляды людей. Конечно, нас будут внимательно рассматривать, мы же прошли первый зал. Нас не удивило, что Сологуб, заметив нас, радостно помахал рукой. Мы не планировали тайную слежку. Понятно, что заметит. Он сидел с дамой в отдельной нише, судя по отделке весьма почётной. Нас удивило и расстроило другое.

Спутницей Сологуба оказалась… Берта Пермяков. Наша подруга, два дня назад совравшая, что уехала в Челябинск. Девушка заметила нас. Она налила в бокал вина, отпила половину и встала. Неожиданно достав из сумочки пистолет, она всадила в Сологуба всю обойму. После чего быстро выхватила нож и перерезала почти умершему мужчине горло.

Берта села обратно, допила вино и громко крикнула.

– Официант! Счёт, пожалуйста!

Глава 2

– И последнее, – мужчина на балконе обвёл собравшихся взглядом. – Вчера вечером в ресторане убит декан белого факультета вашего интерната Гай Иванович Сологуб. Он был прилюдно застрелен, а потом обезглавлен… Я повторю для задних рядов. О-без-глав-лен, – мужчина взял паузу и тишина, стоявшая в спортивном зале, стала ещё тише. – Обезглавлен воспитанницей интерната, всеми любимой отличницей Бертой Пермяковой. Девушка арестована и заключена под стражу.

Комиссия. Чрезвычайка, как за глаза курсанты прозвали десант из столицы. Во главе грозный гладковыбритый мужчина. Инспектор Раппопорт. Ни имени, ни отчества, ни ног. Потерял их во время операции по усмирению тасманийских пиратов ещё двадцать лет назад. Зато приобрел беспрекословный авторитет и должность имперского инспектора. Передвигался Раппопорт на инвалидной коляске силой телекинеза.

Инспектор в течение десяти минут коротко перечислил все события, накрывшие интернат за последний месяц. Убийства, причастность курсантов к громкому уголовному делу, зомбезиум, оккупация посторонними полигона, опять убийства, странные родственные связи бывшего директора, пропажа бывшего директора, опять убийства и, наконец, отличница-маньячка.

– Как инспектор Его Императорского Величества выношу вердикт. Господа, это …

Раппопорт громко сматерился.

– Задние ряды, вы слышали? Это, говорю, полный …

Никто из нас даже не улыбнулся. Для многих события последнего месяца были больше похожи на приключение, чем опасность. Речь столичного инспектора впервые заставила задуматься, что с интернатом беда. Полный бардак, или, как верно подметил Раппопорт …

– А теперь к делу!

Инспектор на своём кресле отъехал немного назад и взял поданный ему большой комок сахарной ваты. Он кинул лакомство в центр зала и вата, лихо пролетев по воздуху, радостно взорвалась над нашими головами.

Перед каждым курсантом материализовалась милая девушка. Меня, например, обнимала за талию голубоглазая блондинка. Талгата, стоявшего в другом конце зала, весело хлопала по плечу брюнетка. Каждый молодой человек был награждён яркой и очень красивой девушкой.

Курсанткам достались парни. Высокие, мускулистые, с внешностью греческих богов. Они аналогично дружелюбно смеялись и слегка обнимали ошалевших девушек. В главном спортивном зале пермского интерната к каждому курсанту проверяющая столичная комиссия накостовала сексапильных половинок.

– Что за бестолковые сопляки! – возмутился Раппопорт. – Курсанты, чего уставились? Вас же перережут, как опят. Защищайтесь!

Не успел инспектор закончить фразу, как я увидел, как к моей шее быстро приближается лезвие финки. Голубоглазая блондинка уверенным движением целилась в аорту. Перед тем, как уклониться, я успел заметить, что несколько курсантов пропустили удары. У кого-то нож торчал из горла, кто-то согнулся, схватившись за живот. В спортзале начался бой.

И тут же закончился. Соперница оказалась слабой. Эффект неожиданности прошёл, я увернулся и одним ударом отправил блондинку в нокаут. Большинство курсантов справилось аналогично. Были те, кто затупил или состорожничал, продолжая стоять в боевой стойке напротив своей «половинки». Точнее уже пустого места. Аватары исчезли так же быстро, как и появились.

«Убитые» пришли в себя. Ножи из шей и животов пропали. Курсанты медленно поднимались с пола, не получив никакого вреда, кроме фантомной боли.

– Те, кто пропустил удар ножа, уволены из интерната, – донёсся с балкона голос Раппопорта. – Деньги за обучение не возвращаются. Ты убит, чего не понятного? Раз не научился беречь свою жизнь… – прозвучал отборный мат. – Раз купился на сладкорожую бабенцию, то какой ты, к дьяволу, курсант лучшего интерната Империи?!

Последнее предложение инспектор почти кричал. Он был взбешён, как тасманийский пират. Немного успокоившись, Раппопорт продолжил.

– С этой минуты все факультеты аннулируются. Разделение на курсы тоже. Вы больше не курсанты. Вы все абитуриенты. Несмотря на возраст и то, сколько лет шло ваше обучение. Мы проведём испытания и решим, кого отправить домой, а кто достоин носить звание курсанта и будет иметь честь переприсягнуть Империи на верность. Внимание, офицеры!

Услышав команду, вся административная часть интерната во главе с мадам Шклярской мигом встала со своих мест.

– Вы все уволены!

Второй раз за вечер я стал свидетелем того, как абсолютная тишина может стать ещё абсолютней. Не знаю, как это произошло, но факт остаётся фактом. Мы все замерли.

– Так, я не понял, – тихо добавил Раппопорт, посмотрев на учителей. – Я сказал, – он набрал голоса в лёгкие и рявкнул, – вы все уволены!

– Так точно, Ваше Высокопревосходительство! – дружно прокричали в ответ учителя.

– Так-то лучше, – кивнул инспектор. – Учитывая заслуги каждого из вас перед интернатом и крайнюю необходимость в кадрах для лучшего подготовительного заведения Империи, весь административный персонал переводится в статус «особого кандидата». Наравне с абитуриентами вы будете проходить испытания… Надеюсь, не нужно объяснять, что ваши экзамены будут отличаться особой суровостью?

– Так точно, Ваше Высокопревосходительство!

– По итогам испытаний будет сформирован состав преподавателей и назначен новый директор. Вопросы?

Я был уверен, что каждый из присутствующих имел не менее десятка вопросов, однако все промолчали.

– Вопросов нет, – подытожил Раппопорт. – Тогда включайте гимн и построение закончено.

Учителя стали беспокойно переглядываться. Слово взяла мадам Шклярская.

– Господин инспектор, – обожжённое лицо Шклярской было не менее суровым, чем у столичного гостя, однако говорила она с почтением. – Имперский гимн звучит в этих стенах только по особым случаям. Если бы вы заранее сообщили…

– Тем лучше! – рявкнул Раппопорт. – Значит, будем петь. Внимание! Я начинаю, вы подхватываете.

Тут инспектор удивил. Он с лёгкостью обезьяны вылетел из своей коляски и запрыгнул на перила. Стоя на руках, демонстрируя обрубки ног, аккуратно убранные в безупречные брюки, Раппопорт отчеканил.

– Имперский гимн слушается и исполняется только стоя и только с великим почтением! Каждого, кто не проявит усердие, буду подозревать в шпионской деятельности. Всем ясно?

– Так точно, Ваше Высокопревосходительство!

Четыре сотни голосов ответили синхронно. Впервые на лице грозного инспекторы мы заметили что-то наподобие улыбки. То ли он радовался предстоящему торжественному моменту исполнения гимна, то ли нашему слаженному ответу. Немного помолчав, Раппопорт, возвышаясь над спортивным залом и держась руками за перила, запел первые строчки гимна. Весь интернат тут же подхватил.

Перед отбоем мы встретились с Талгатом в коридоре первого этажа.

– Тебя куда?

– В Южный, а тебя?

– В Центральный.

После построения на выходе из спортзала нас встречали бойцы чрезвычайной комиссии. Они, в отличие от синей военной формы Раппопорта и его помощников, были одеты в белые деловые костюмы. Наряд предавал мужчинам схожесть с подвыпившими работниками минкульта, отдыхающими на пляже по профсоюзной путёвке. Но я опытным взглядом заметил – маскировка. Очень опасные воины. Если только на кулаках, без магии, то справлюсь максимум с двумя. Втроём меня уже точно завалят.

– Пожалуйста, вытяните вперёд руки. Спасибо.

– Южный. Следующий!

Первый боец надевал курсанту на запястья браслеты. Пластиковые узкие полоски, которые используются в отелях на побережье. Второй указывал корпус, куда распределялся курсант.

– Пожалуйста, вытяните вперёд руки. Спасибо.

– Северный. Следующий!

Таким образом, слепым методом, соблюдая очередь, каждый курсант, точнее уже абитуриент, был распределён по трём корпусам. У каждого на запястье находилась тонкая полоска чёрного браслета из пластика.

– Мод, я человек степной, – сказал Талгат, убедившись, что в коридоре мы одни. – Храбрый, прямолинейный и простой. Поэтому давай ты расскажешь, что за хрень творится в интернате, а главное с Бертой.

– Простой, говоришь? Значит, плохой ты степняк. Они же очень хитрые, – улыбнулся я. – Но раз ты так хитро спросил мою версию происходящего, то, пожалуйста. Это рейдерство.

– Чего?

– Интернат выпускает высококлассных лояльных бойцов. Директор пропал, актив свободный. Можно прибрать к рукам и направить лояльность в нужное русло. Сейчас комиссия будет присматриваться к учителям и курсантам. Самых неугодных выгонят. Из самых преданных создадут костяк, на который будут опираться. Костяк равномерно распределят по новым факультетам, чтобы было удобней управлять интернатом.