Порча

– Ты имеешь в виду толстяка, про которого ты рассказывал?

– Да.

– Но ведь ты его убил. Значит, их можно убить?

– Можно.

Выбранный ими путь вёл вперёд, поэтому им пришлось двинуться дальше, направляясь вглубь города. Юноша старался выбирать такой маршрут, где людей-теней было мало или не было вовсе. Когда же тени замечали их и устремлялись к ним, вытянув руки, будто желая что-то от них получить или обнять, парень и девушка спешно отбегали в сторону, уворачивались. Они не позволяли теням дотронуться до себя, парень не спускал глаз с врагов и держал меч наготове. В опасные моменты он велел девушке прятаться за его спиной и становился её щитом.

Они прошли некоторое расстояние по улицам странного города и, наконец, наткнулись на нечто, заинтересовавшее их. Несмотря на все странности в архитектуре этого города, юноша без труда распознал заведение, которое они встретили – это явно был магазин.

Витрина была разбита, и снаружи можно было видеть находившееся внутри. Парень и девушка не понимали языка, на котором написано название на вывеске, но, заглянув через витрину, поняли, что это магазин одежды.

– Отлично! Это то, что нам нужно, – сказал парень. – Здесь мы найдём тебе обувь и какую-нибудь одежду.

Блуждать по жуткому опасному миру в одном лишь короткополом банном халате, под которым только нижнее бельё, и босиком – явно не очень удобно.

– Заходим, – решительно сказал он.

– Хорошо.

Они двинулись ко входу, и вдруг из подворотни на другом конце улицы появилась тень. Она на огромной скорости бросилась на них. Судя по силуэту, это был высокий мужчина, которого шатало из стороны в сторону – похоже, он был пьян. По мере того, как он приближался, можно было всё явственней ощутить исходящую от него вонь – запах алкоголя, а также грязной и пропитанной вековым потом, никогда не стиранной одежды. На бегу мужчина замахнулся на путников, держа в руке пустую бутылку. Звуков он не издавал, но юноше мерещилось, будто он слышит что-то вроде пьяного мычания и рыка со стороны тени.

«Похоже, это пьяница и бродяга», – подумал парень. В его мире такие тоже обитали.

Кажется, у их миров было кое-что общее. Хотя различия были настолько существенные, что сводили на нет всякую схожесть. Взять к примеру эти громадные здания, прямоугольные башни, возвышающиеся всюду вокруг – в его мире постройка даже одного такого казалась бы немыслимой. Какую великую магию применили местные строители, чтобы возвести подобное?!

Пьянчуга уже находился в паре шагов от путников и готов был обрушить бутылку кому-то из них на голову. Парень ринулся вперёд и врезал тени ногой в грудь. Пьяница пошатнулся и упал на спину. Юноша быстро извлёк меч и одним взмахом снёс тени голову.

– Уооо! – воскликнула восторженно девушка. – Вах!

Она даже захлопала.

Ему было приятно слушать её восхищённые вздохи, но он тут же взял себя в руки и пробежался взглядом по улице и уходящим от неё в тень переулкам. Девушка поспешила к нему, намереваясь обнять и начать петь дифирамбы его мастерству, но он жестом остановил её.

– Давай скорей войдём внутрь, пока ещё кто-нибудь не появился, – сказал он.

Они вошли.

Всюду находилась женская одежда.

– Похоже, это точно то место, что нам нужно, – кивнул сам себе юноша. – Тут как раз имеется одежда для тебя.

Девушка осторожно двинулись вглубь магазина.

Вначале всё было тихо и безжизненно, и им казалось, что магазин пустует – но вдруг они заметили множество людей-теней. Судя по фигурам, все были женщины. Они снимали одежду с вешалок, прикладывали к себе, крутились у зеркала, примеряли. Заметив юношу, они начали странно себя вести.

Они не издавали звуков, но парню показалось, что сейчас должен был прозвучать визг. Женщины задёргались, стали прикрываться руками и подвернувшимися тряпками, убегали за ширмы. Эта сцена свидетельствовала о том, что женщины-тени были голые или почти голые, и, увидев парня, испугались и почувствовали стыд. Сцена имела бы смысл, если бы они не были тенями: их тела были сплошным тёмным полупрозрачным силуэтом, разглядеть какие-либо интимные места было просто невозможно, они были в глазах парня словно ходячие манекены, у которых не было даже лиц, глаз и рта. Даже их визг не был слышен.

– Какие они смешные, – сказала девушка, наблюдая за суетой женщин-теней.

– Интересно, – сказал юноша, – они осознают, что они тени? Может быть, они считают себя людьми и видят себя такими же, какими мы себя? Может быть, они воспринимают нас иначе? Что если они видят себя и друг друга полноценными людьми, а нас воспринимают тенями? То есть – что если в нашем и их восприятии всё отражено наоборот??

– Да, странные существа, и странный мир… – задумчиво проговорила девушка.

Они подошли к вешалкам с одеждой, и парень мягко подтолкнул девушку вперёд.

– Ну, давай, выбери себе одежду и обувь. Постарайся не медлить, лучше нам тут не задерживаться – не нравится мне находиться в одном помещении с тенями, на открытом пространстве было бы безопасней.

– Угу, – кивнула девушка.

Она принялась изучать одежду, прохаживаясь мимо вешалок. Кое-что брала в руки, прикладывала к себе, проверяла, взглянув в зеркало. Правда почти все зеркала в этом магазине были потрескавшиеся, в некоторых даже отсутствовали целые куски.

Набрав ком одежды, она принялась изучать обувь. Наконец, собрав всё нужное, девушка двинулась к примерочной кабинке.

– Похоже, переодеваться нужно вон в тех маленьких комнатках за занавесками, – сказала она, отвечая на вопросительный взгляд парня. – Я обратила на это внимание, когда увидела, как оттуда выходили переодевшиеся тени.

– Понятно, – кивнул юноша. Как и она, он не знал, как всё устроено в этом мире.

– А ты что, – вдруг с улыбкой сказала девушка и приняла кокетливую позу, – хочешь, чтобы я переодевалась прямо перед тобой?

Он воскликнул:

– Вовсе нет. Опять ты за своё!

– Бу-у-у, как скучно, – сказала девушка, а затем исчезла в кабинке.

Разумеется, он был бы не прочь увидеть, как она переодевается у него на глазах – но привычки и принципы, усвоенные из прежней жизни, которую он даже не помнил, заставляли каждый раз смущаться и чувствовать неловкость под напором её откровенности.

«Не страшно. Ещё представится шанс полюбоваться на неё», – подумал он.

«Кроме того, я и так уже видел немало», – девушка носила банный халат прямо поверх нижнего белья, так что ему и впрямь кое-что удалось увидеть, особенно когда она поднималась по лестнице на мосту.

Через некоторое время девушка появилась из кабинки. Банный халат всё ещё был на ней, как и повязка на голове, однако теперь под халатом сидела майка, а снизу было надето что-то вроде шорт, только из довольно странного материала – очень плотно облегающего. На ноги она нацепила ботинки – странного вида, таких тут было полным-полно. Мода этого мира была незнакома парню, он совершенно не узнавал фасон одежды и обуви. Однако девушке всё это шло, и, кроме того, теперь ей будет теплее, и сама она станет мобильней – не придётся больше зависеть от него, чтобы преодолеть кучу битого стекла или каменных обломков.

– Удобно? – спросил он, двинувшись к девушке. – Хорошо сидит?

– Хорошо, – сказала она и покрутилась перед юношей. – А как тебе? Нравится?

Он ухмыльнулся.

– Раньше было лучше.

– Вот как?! – удивилась девушка. – Мне нужно всё это снять?

– Ни в коем случае. Мы в пути и нам придётся много бегать и драться. Наверное. Нынешняя твоя одежда прекрасно для этого подходит. Сейчас речь идёт не о красоте.

– Понятно, – сказала девушка, но вид у неё стал расстроенный.

Они покинули магазин и продолжили путь по странному городу.

Глава 8. Фолдор

Ещё один день в тёмной холодной камере, в плену у дор Эревана, и ещё одна порция страданий. Пытка болью, что вызвана тем, как слабеет и разваливается старое больное тело. Тишина и тьма вокруг, лишь изредка можно слышать одиноко падающие где-то капли. Холод и омерзительная вонь.

Это не та реальность, в которой хотелось бы находиться – поэтому Фолдор старался как можно чаще сбегать из неё, погружаясь во Внутреннее Пребывание. Вот и снова он «ушёл в себя», блуждая по палатам своего разума – и снова его посетили воспоминания о Таэлии.

***

Разумеется, поведение Таэлии на том празднестве не могло не вызвать гнев и возмущение в кругах Старших Магов. Её «новая магия» не могла не привлечь пристального внимания, её экспериментами заинтересовались, теории и опыты обсуждали. Принципы «новой магии» стали предметом всеобщих разговоров.

Её опыты обсуждали – и осуждали.

«Создание искусственных личностей» – которыми она делала свои заклинания – после случая с ложкой стало вызывать резкую критику. Как Фолдор ранее и предупреждал.

«Новую магию» назвали неэтичной, а также богохульной. Некоторые даже прозвали её «Злой магией».

В конце концов, это вылилось в то, что совет Старших Магов собрал заседание, посвящённое обсуждению вопроса: стоит ли запретить новую магическую теорию Таэлии эс Миллис?

В Зале Совета Старшие Маги, во главе с председательствующим Архимагом, собрались на первое заседание по поводу «новой магии». Зал был величественный и огромный, сплошной мрамор и гранит, всюду колонны. Зал имел круглую форму. С одной стороны полукругом располагались ступенями зрительские места. Напротив них полукругом возвышались места судей и дознавателей – площадка, на которой находились кресла судей, поднималась на десяток метров вверх. Отвечающему перед судьями приходилось стоять на круглой площадке в центре Зала, в самом низу – его место даже было ниже зрительских.

Разумеется, Фолдор тоже там присутствовал. Он был и в качестве одного из Старших Магов – которого прочили на пост преемника Архимага – и в качестве старшего патрона Таэлии, кем он официально и являлся. (Разумеется, Фолдор был её куратором лишь формально – он не вмешивался в исследования Таэлии и никак ею не руководил, он даже инспекции проводил спустя рукава, лишь предоставляя своей любовнице протекцию и необходимые ресурсы для исследований).

В центре Зала, на круглой площадке, стояла Таэлия. Из-за того, что места судей находились высоко, ей приходилось задирать голову, чтобы увидеть их. Расстояние между судьями и Таэлией было немаленьким, так что всем приходилось повышать голос при разговоре. К счастью, в Зале Совета была прекрасная акустика, а также само пространство было усилено магией, помогающей речи выступающих звучать громче.

Фолдор хотел расположиться в зрительском месте, так как чувствовал себя неуютно в роли дознавателя и судьи, возвышающегося над бедной Таэлией. Она казалась такой одинокой, слабой и жалкой, когда он смотрел на неё с высокого постамента. Однако другие Старшие Маги потребовали, чтобы он присутствовал вместе с ними. Понимая его сложную ситуацию, они сделали ему уступку и освободили от роли свидетеля по делу Таэлии, так что всё, что от него требовалось на этом разбирательстве – это просто «пребывать» там.

– Ваша магия неэтична! – прокричал противным голосом тощий маг с крючковатым носом. – Она богохульна! И она вредна!

Он вопил уже с самого начала заседания и непрестанно тыкал в Таэлию пальцем со своего кресла на высокой платформе.

Фолдор помнил, что этот маг присутствовал на пиру, где Таэлия показала сценку несчастной любви ложки. Вероятно, тот переполох напугал его, и он затаил на Таэлию обиду – потому и распалялся так сильно.

– Неэтична? – спокойно переспросила Таэлия.

– Да, неэтична! Вы создаёте живых существ, личности, а потом обрекаете их на страдания! Разве не так? Не так? – вопил тощий маг. Казалось, у него сейчас пена пойдёт изо рта – настолько истерично он себя вёл. – Не говоря уже о том, что только боги могут создавать жизнь и разум! Вы совершаете богохульный акт, который неэтичен, и является – не побоюсь этой формулировки – насилием над магией и над самим миром! Вместо заклинательского обращения к магии, чтобы она произвела нужный эффект, следуя своим естественным путям – вы насильно преобразовываете магию как вещество в нужный вам сценарий заклинания – и этот сценарий оказывается симуляцией живой личности! И что в конечном итоге? Вы создаёте заклинание, которое причиняет страдания искусственной личности, противоречит естественности, хулит богов, загрязняет и истощает магический эфир планеты – так ещё и оказывается бесполезным, и даже зачастую вредным! Тот факт, что ваши заклинания тяжело развеять – означает лишь, что, если вы создадите вредные заклинания, проклятия, порчи… – будет тяжелее избавиться от них. Что же в этом хорошего?

Фолдор, слушая это, вдруг осознал, что за словами крикуна имеются скрытые мотивы. Он окинул взором других Старших Магов, восседающих в троноподобных креслах на высоких платформах, и понял, что не многие из них собрались здесь судить и критиковать магическую теорию Таэлии из-за религиозных или этических взглядов. Вероятно, большая часть из них опасается, что останется без куска хлеба, будет ненужной миру не-магов, обычных людей, если Таэлия и её последователи начнут творить в миру заклинания из её новой магической теории. Эти маги не смогут развеять её заклинания – ни «злые», например, порчи и проклятия, ни «добрые», например, заклинания улучшающие урожайность, целительные заклинания… – а значит, этих магов больше не будут приглашать выполнить магическую работу – ни ко двору богатых знатных лордов, ни в деревни и посёлки.

Ну и ещё одна причина, почему круг Старших Магов обозлился на Таэлию – это элементарная консервативная косность. Им было неприятно осознавать, что новая теория Таэлии позволяет создавать более сильные магические эффекты, чем та, к которой они привыкли и которую изучали всю жизнь – а большинство Старших Магов являются уже стариками, некоторым больше ста лет. В таком возрасте людям тяжело меняться и переключаться на новые идеи, новые подходы.

– Мой коллега прав, – гулким уверенным басом произнёс сидевший рядом с крикуном тучный маг с пышной серой бородой. – Ваши действия не этичны. Вы создаёте живых существ и издеваетесь над ними.

– Это не настоящие личности, – возразила Таэлия. – Нет никаких причин считать мою работу неэтичной. В моей теории то, во что преобразуются Кости магического творчества, я называю «псевдо-жизнь» и «псевдо-разум». Это всё ненастоящее. Мои «заклинания» – это искусственный разум.

– Искусственный?! Они обладают Эго и самосознанием, волей и чувствами, разве нет? – возразил тучный маг. – Это делает их живыми существами с сознанием. Вы создаёте их, а потом обрекаете на страдания. По сути, то, что вы делаете – это создаёте себе искусственных рабов, а потом издеваетесь над ними, заставляя вечно проживать тот сценарий, который вы для них предусмотрели.

– Обрекаете их на страдания! На страдания! – завопил крикливый. – Создаёте влюблённую ложку и заставляете её страдать! Создаёте личность, любящую яблоки, но не обладающую ртом!

– Есть и ещё один важный момент, – подал голос третий маг. – В вашей магической теории только сам создатель заклинания способен развеять своё заклинание, если изначально заложил такую функцию в сценарий – и никто другой, посторонний, не способен этого сделать. Это развязывает вам – и любому последователю вашей теории – руки! Вы можете, к примеру, наслать порчу на посевы на полях какого-нибудь лорда, потом прийти к нему и потребовать выкуп взамен на то, что развеете своё заклинание. И лорд не сможет даже попросить о помощи у других магов, обратиться в нашу Академию – ведь другой маг не сможет развеять ваше заклинание. Что же это за мир такой получится, если все маги перейдут на вашу теорию? Мир где один маг не может развеять заклинание другого! Полная анархия! А чем это обернётся для не-магов? Их жизнь превратится в сущий ад! Сегодня жизнь не-магов, соседствующих на этой планете с нами, магами, является вполне сносной – только лишь потому, что мы, маги, ограничиваем друг друга и можем отменять чужие заклинания. Если один маг начинает творить зло в мире не-магов – то маги из нашей Академии приходят людям на помощь и избавляют от магического зла. Мир, который построите вы, будет просто ужасным!

Таэлия хотела что-то возразить, но вдруг послышался старческий кашель, и глаза всех устремились к председательствующему Архимагу, сидевшему на главном троне в центре. Седой бородатый старик взирал на всё происходящее из-под полуприкрытых век, и, казалось, ничто в целом мире не могло поколебать его и заставить выйти из себя или испытать яркие эмоции. Он был одним из самых старых обитателей Академии, и, очевидно, повидал на своём веку многое.

В наступившей тишине прозвучал его стариковский – но твёрдый – голос:

– Дорогая Таэлия… Было озвучено много аргументов против ваших магических исследований и новой теории. И я хочу добавить к этому перечню ещё один. Послушайте, дорогая моя: если Академия примет вашу теорию – тогда это повлияет на всю теорию мироздания. На всё магическое учение, на космософию, на философию, на биософию… – на всё. Нам придётся пересмотреть саму теорию устройства мира. Ваша странная магия – вносит разлад в уже имеющуюся у нас модель вселенной. Мы утратим уже известные нам ответы на глобальные вопросы, и нам придётся искать новые. Что такое магия? Конечна или бесконечна магическая энергия в мире? Что такое разум? Как разум и магия взаимосвязаны? Как согласовать друг с другом и какие роли назначить магии, разуму, материи и энергии? А боги?! Только они могут творить жизнь – или же нет? Какова функция и природа богов? На что они влияют – есть ли у них ограничения? Что такое время?!

Архимаг на некоторое время замолчал, и никто не смел произвести ни звука, ожидая, что он скажет дальше.

– Ваша теория, дорогая моя, слишком радикальна, а ваш подход достаточно неосмотрительный. Принятие этой теории сулит множество проблем – как для мира магов, так и для мира не-магов – то есть для всей культуры, науки и цивилизации, для всего человечества в целом. А то, какие угрозы содержит в себе ваша теория – конкретные, физические угрозы – превосходит на порядки те тёмные заклинания, которые сегодня создают маги-отступники, вредя людям. Вы сейчас ведёте себя прямо как Сатреон.

После упоминания этого имени по рядам зрителей, наблюдавших за заседанием, прокатился гул.

– Сатреон, да. Помните такого? Жил полторы сотни лет назад. Он тоже был как вы, дорогая Таэлия. Вспомните, сколько вреда он причинил Академии и людям во внешнем мире, сколько зла он натворил! Вы хотите пойти по его стопам?

После этих слов Архимаг замолчал. Он кивнул в сторону старика, сидевшего на соседнем кресле, а сам закрыл глаза и откинулся на спинку – будто погрузился в сон.

Несколько секунд никто не смел нарушать тишину, воцарившуюся после речи главы Академии, а затем старик-маг, которому передал слово старший, заговорил:

– Ещё один важный момент, который требует пристального внимания – помимо этической стороны вопроса – это природа и потенциал тех… «искусственно живых» сущностей, которых вы создаёте, Таэлия. Давайте взглянем на это вот как: вы, по сути, порождаете магических существ.

Снова зазвучал гул, на этот раз даже среди дознавателей и судей.

– Да, магических существ! Магических существ, на самом деле, не существует. Нет никаких… драконов, русалок, призраков, оборотней и так далее. Они упоминаются только в сказках – и в реальности их никогда не было. Никто в целом мире, кроме человека, не может взаимодействовать с магией. Единственное магическое существо, известное нам сегодня – это человек, прирождённый маг. И что же делаете вы, Таэлия? Создаёте… целый новый вид! Магический вид! Творите магических существ!

– Я же сказала… – начала Таэлия, но старый маг её прервал.

– Неважно! Живые они или… «псевдоживые», разумные – или «псевдоразумные». Эти существа есть – вы их создали. Что из себя представляют эти магические существа по сути? Призраков! Они – призраки, духи, тени! Вы создаёте призрачных существ!

Теперь давайте подумаем вот о чём. Что если ваши призрачные существа когда-нибудь в будущем выйдут за пределы сценария, который задаёте им вы и будут задавать ваши последователи? То есть – проще говоря, что если они станут самостоятельными, независимыми от воли мага, создавшего их?

Тогда мы получим целый новый независимый вид на планете! Эти «тени» будут бесконечно потреблять магическую энергию планеты – чтобы поддерживать своё существование, ведь они состоят из магии. И они смогут воплощать в реальность любой магический эффект – ведь магия будет их доменом, для них магия – всё равно что для нас камни или вода. Как мы легко можем поднять камень, бросить его, плескаться водой – так и они могут легко управлять магией, так как это их родная стихия. Человечеству придётся соседствовать на планете с целой независимой, непонятной, странной расой, созданной вами и вашими будущими последователями, которая будет всемогуща, и самим своим существованием будет истощать магические – и боги знают ещё какие – ресурсы планеты!

Мы получим расу потенциальных врагов, потенциальную угрозу – как активную, так и пассивную. Само существование таких призраков – нанесёт катастрофический ущерб экосистеме и магическому ресурсу планеты!

И ничего с этими призраками нельзя будет поделать – ведь ни один маг не может развеять чужой магический эффект, сотворённый в рамках вашей новой теории.

Планете наступит конец. Человечеству наступит конец!

Старый маг закончил и замолчал, сердито уставившись на Таэлию сверху вниз, со своего высокого кресла-трона.

Кто-то из магов-дознавателей грубо усмехнулся:

– Хорошо ещё, что вы не научились творить материю из ничего или преобразовывать одно вещество в другое. Иначе точно всему бы мирозданию наступил конец.

– Ребёнок с опасным оружием! – прокричал кто-то из дознавателей.

– Неразумная! – прозвучало ещё.

Поднялся гул, маги в креслах дознавателей и судей принялись наперебой выкрикивать осуждения и даже оскорбления. Молчал лишь Архимаг, так и сидевший с закрытыми глазами, и Фолдор.

Ему было жаль Таэлию, он взирал на неё сверху вниз, с высокого пьедестала, и с этого ракурса она казалась слабой и одинокой. Глядя снизу вверх на Совет Магов, она походила на героя древних сказок, который в одиночку бросал вызов великанам и гигантским драконам. Казалось, у неё не было шанса противостоять тому чудовищу, что нависло над ней, чудовищу, чьё имя Традиция, Боязнь Нового, Консервативная Осторожность.

Фолдор не выступал на этом собрании, он лишь молча следил за происходящим. Однако, как бы сильно он не испытывал жалость к Таэлии, и как бы он не любил её, и как бы ему не хотелось помочь – он признавал резонность многих доводов своих коллег. Новая магическая теория Таэлии действительно была опасной и сулила множество проблем.

Заседание Совета длилось три дня, и Фолдор присутствовал на каждом. И каждый день Таэлия в одиночку отстаивала свои идеи и выслушивала поток критики, оскорблений и унижений.

Совет был непреклонен, и большинство проголосовало за запрет новой магической теории Таэлии и дальнейших экспериментов в этой области.

На последнем заседании она произнесла речь, обвиняющую и обличающую членов Совета. Фолдор хорошо помнил её, и многое из того, что было сказано, он примерял и на себя.

«Я знаю, что похож на тех стариков из Совета, но ничего не могу с собой поделать. Я не такой, как ты, Таэлия. Большинство людей осторожны и консервативны. И это не плохо – скорее, проблемой является твой характер и твой темперамент».

В тот последний день заседаний, когда Таэлия услышала вердикт, она, показывая пальцем на магов, восседающих в креслах наверху, заговорила:

– Моя новая магическая теория существенно превосходит ту, что была до сих пор известна и которая практикуется в стенах этой Академии. Вы совершаете большую ошибку, отворачиваясь от неё и накладывая на неё запрет. Вы погрязли в застое и консерватизме, вы не готовы двигаться вперёд и познавать новое. Вас сдерживает нелепая этика, религиозный фанатизм, корысть и совершенно ложные рассуждения, заставляющие вас делать нелепые выводы о том, что «живое заклинание» можно считать личностью, живым сознающим существом, равным нам. Вы боитесь силы и долгосрочности действия моих «живых заклинаний» – но поскольку новая магическая теория уже открыта мной, назад пути нет. Мир узнает про новую магическую теорию Таэлии эс Миллис, и вам придётся вновь встретиться с ней в будущем. Из-за того, что вы отвернулись от неё – вы окажетесь к ней не готовы.

Она продолжала:

– Вы погрязшие в консерватизме старики, довольные своим положением и тем, что не нужно двигаться в неизвестное и преодолевать препятствия – вы как головастики, плавающие в безопасном пруду – в пределах теории, которая уже изучена и исследована до вас. Вы довольны тем, что ваш мир изучен и описан кем-то, кто жил прежде, и теперь вам нужно лишь заучить готовую теорию наизусть и всегда действовать «по книжке», и проблемы будут решаться самым желательным образом.