Масленица

– Ты чего, все еще спишь? – поглядывая на свои новые часы, стрелки которых неумолимо ползли к двенадцати, недоуменным тоном спросил Егор.

– Уже не сплю, потому что ты меня разбудил и прервал прекрасный, между прочим, сон, – спокойно и немного иронично ответил Кирилл.

– Да ладно тебе, сон. Ты вообще в курсе того, что сегодня, между прочим, первый день Масленицы на Руси. В курсе ты или нет?

– Ну, в курсе, да, – лениво пробурчал в трубку Кирилл, – и что с того?

– А то с того, – передразнивая сонный голос Кирилла, ответил Егор, – что через час, не позднее, – на этом слове Егор сделал особенное ударение, – мы должны быть с тобою в селе Коломенском, чтобы достойно встретить приход Масленицы.

– Вы что, Гора, – начал было отшучиваться Кирилл, – с утра пораньше шутить изволите?

Кирилл хотел еще что-то сказать, но Егор резко перебил его и твердым голосом объявил: «Возражения не принимаются».

Егор прекрасно знал своего товарища и не без основания предполагал, что если у Кирилла на сегодня не запланировано каких-либо судебных процессов, а то, что их действительно нет, он знал точно, поскольку выяснил это еще вчера, или других неотложных дел, то Кирилл обязательно согласится.

Расчет Егора оказался верным, и они вдвоем с Кириллом уже через час тряслись в успевшем опустеть после утреннего часа пик вагоне московского метро, с грохотом несущего их в сторону станции «Коломенская».

– Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Каширская», – как-то сухо, монотонно и, глотая буквы, недовольно объявил машинист поезда, после чего двери закрылись, поезд тронулся и через несколько секунд исчез в тоннеле. К этому времени Кирилл и Егор уже поднимались наверх и о чем-то болтали, интенсивно крича друг другу на ухо. Но поскольку слова совершенно терялись в грохоте проходящих поездов, то расслышать то, о чем они говорили, не представлялось возможным.

На поверхности оказалось менее многолюдно, чем внизу, но несмотря на рабочий понедельник в сторону парка, где должны были проходить праздничные мероприятия, тонкой вереницей тянулись люди. Основную массу прохожих составляли люди среднего возраста. Но среди них попадались и школьники, по какой-то причине прогуливающие уроки, а также выгуливающие своих чад мамы с колясками, встречались пенсионеры и редкие, но достаточно многочисленные компании молодых людей студенческого вида: шумящие, кричащие и вечно что-то поющие.

Понедельник полностью вступил в свои права. Город жил своей обычной будничной жизнью. Плотным потоком двигались по расчищенным за ночь дорогам чумазые автомобили, возле метро суетились люди, спешащие по своим делам, и было хорошо видно, кто из прохожих проводил время ради собственного удовольствия, а кто вынуждал себя в этот погожий денек ехать на опостылевшую работу.

Егор с Кириллом бодро шагали по тротуару в сторону парка, изредка расходясь в разные стороны, чтобы, обойдя внезапно появившуюся на пути лужу, вновь сойтись и, перепрыгивая скатившиеся с бордюра обледенелые комки снега, продолжить свой непривычный маршрут.

Погода в этот день стояла замечательная. Редкие облака, блуждавшие по лазурному небосводу, практически не скрывали от человеческих глаз яркие краски солнечных лучей. Обычно про такую погоду говорят: мороз и солнце, день чудесный… ну вы помните, как у Пушкина. Небольшой морозец, не больше пяти градусов, приятно бодрил и не позволял таять белому пушистому снегу, который толстым слоем лежал на подмерзшей земле.

Где-то впереди, на территории музея-заповедника «Коломенское» высоко в небо взвился тонкий и почти ровный столб дыма.

– Вон видишь? – произнес Егор, обращаясь к Кириллу и показывая рукою в сторону дыма.

– Да, вижу, – ответил Кирилл.

– Я думаю, что как раз там жарят шашлыки и пекут блины. Ты, кстати говоря, что-нибудь ел?

– Не успел еще – ты же сам меня разбудил ни свет ни заря, – пошутил Кирилл.

– Да уж, конечно, ни свет ни заря, в двенадцатом часу, – засмеялся Егор, – ну в любом случае это хорошо, так как угощение с меня.

– А вот это по-нашему, – с радостью в голосе и предвкушением вкусного морозного угощения произнес Кирилл, и на его лице появилась еле заметная улыбка, немного растянувшая уголки его губ.

Кирилл шустро перепрыгнул очередную лужу и продолжил свое дальнейшее шествие по тротуару, широко расставляя ноги и интенсивно размахивая руками, отчего полы его черной кожаной куртки колыхались в такт размашистым движениям рук. В своей походке Кирилл был совершенно непредсказуем, поскольку невозможно было предугадать, куда он вздумает шагнуть в следующее мгновение. Кириллу часто говорили, что его походка напоминает неуклюжее поведение медведя в малиновой роще, когда тот, шатаясь в разные стороны, хаотично ломает ветки и топчет спелые ягоды.

Походка Егора, напротив, была очень компактна и даже в известном смысле интеллигентна. Но в данный момент, будучи одетым в новые джинсы, короткую куртку и теплые удобные ботинки, Егор чувствовал себя более свободным и раскованным, чем, например, в деловом костюме и длинном пальто, как он обычно ходил в рабочее время. Может быть, поэтому, глядя на медведеподобного Кирилла с густой щетиной на небритых щеках, большая голова которого мерно колыхалась при ходьбе, Егор тоже расслабился и небрежно переставлял ногами, изредка пиная попадающиеся на пути ледышки.

И вот, наконец, ворота музея-заповедника остались позади, и ребята вошли внутрь. Шум города стих и вокруг уже ничего не напоминало о том, что сегодня не выходной день, но будничный понедельник.

По старательно расчищенной тропинке, окаймленной сугробами глубиною по пояс, они двинулись в сторону стоящих вдалеке теремков, возле которых суетилось много разночинного люда, где торчали флаги на высоких шпилях, развевались разноцветные воздушные шары, играла музыка, и ровным столбом поднимался в небо густой сизый дым.

– Ну-с, – сладострастно выговорил Егор, смачно потирая рука об руку в предвкушении начинающегося праздника, – с чего начнем?

– Я думаю, нужно начать с блинов, – радостно ответил Кирилл и многозначительно поднял вверх указательный палец.

– Согласен, – поддержал его Егор, – но не только с блинов.

– А что еще?

– Ты забыл самое главное – ме-до-ву-ху! – медленно, но старательно выговаривая каждый слог, отчеканил Егор.

Они заняли очередь и отстояли в ней почти пятнадцать минут. Стол получился великолепным: четыре порции горячих блинов, две из которых были заправлены душистым медом, а две другие – красной икрой, большая порция вареников, еще шипящих и дымящихся, две бутылки долгожданной медовухи и шесть ароматных расстегайчиков с осетриной.

– Вот это красота… – аккуратно опуская на деревянный стол купленные в последнюю очередь расстегайчики, медленно произнес Кирилл.

– Замечательный вид, – согласился Егор, – обожаю есть на природе, особенно зимой, в мороз. Это такое тонкое, незабываемое ощущение. В такие моменты мне почему-то кажется, что я начинаю лучше понимать Россию.

– Ну, ты, Гора, и загибаешь.

– Да нет, Кирилл, я правду тебе говорю. Чистую правду. Понимаешь, – продолжил Егор, – вот когда все вокруг именно так, как сейчас, – в этот момент он обернулся и посмотрел по сторонам. – Когда люди веселы и розовощеки, когда снег скрипит под ногами, когда зябнут пальцы, которые держат стакан, и холодная медовуха течет тебе в рот вместе с чистым морозным воздухом, – именно в такие моменты мне кажется, что я начинаю осязать былинную Русь.

Егор замолчал на мгновение и закрыл глаза. Затем он открыл их и тихо спросил:

– Кирилл, ты понимаешь, о чем я?

Внимательно слушая повествование Егора, Кирилл успел откупорить бутылки с медовухой и разлить по стаканам, предварительно расставив все купленное на столе.

– Конечно, понимаю, Егор, – ответил Кирилл, – и не только понимаю, но и полностью поддерживаю, и предлагаю поднять бокалы с этим исконно русским напитком и выпить уже, наконец.

– Ну, давай, – радостно согласился Егор.

– С Масленицей!

– С Масленицей!

Ребята неслышно чокнулись белыми пластиковыми стаканчиками и залпом выпили по целому стакану медовухи и закусили ее горячими блинами.

– Ох, хорошо, – хрипло буркнул Кирилл и подул теплым воздухом в раскрасневшиеся руки.

– Просто замечательно, – согласился Егор.

Через пару минут внутри потеплело.

Кирилл разлил по следующей, и между ребятами завязалась живая беседа. Они болтали обо всем: о своей работе, о далеком прошлом, об уходящей зиме, о предстоящем лете и своих планах на будущее. Друзья спорили о современной литературе, после чего пришли к общему выводу, что ее не существует, поскольку то, что существует, являет собою лишь жалкую подделку под великую русскую литературу и, конечно же, о девушках.

В тот момент, когда речь зашла о девушках, Кирилл неожиданно замолчал и после небольшой задумчивой паузы, во время которой Егор понял, что Кирилл хочет сказать что-то важное, но по какой-то причине не решается сделать это.

– Ну, говори, говори, Кирилл, – вызывая его на откровенность, по-дружески произнес Егор, – я же вижу, что ты что-то сказать хочешь. Ну, так говори уже, хватить мяться.

– Да, – признался Кирилл, – сказать хочу.

– Ну, так давай уже, говори, не тяни. Что у тебя там за новости?

– Кажется, Света беременна, – тихонечко произнес Кирилл.

– Твоя Светлана беременна? – повышая голос к концу предложения, изумленно воскликнул Егор, – вот это новость!

В этот момент он немного поднял голову, расширил глаза и отшатнулся на спинку деревянной лавки, пристально уставившись на Кирилла. В это мгновение выражение его лица представляло собою смесь удивления, восхищения и белой мужской зависти.

– Вот это да, Кириллыч, – повторил Егор, небрежно почесывая пальцами лоб под шапкой, будто осмысливая услышанное, – ну вы блин даете. И какой срок? Когда ты узнал и что планируешь делать?

– Срок еще совсем маленький, всего месяц с небольшим. Да и узнал я буквально три дня назад, даже толком и осознать не успел.

– Ну и что ты думаешь теперь делать? – переспросил Егор.

– Мы пожениться решили.

– Когда?

– В самом начале лета, в июне, правда, точную дату еще не выбрали.

– Ну что я могу сказать, – собравшись с мыслями, продолжил Егор, – я очень рад за тебя, Кирилл. Я, конечно, предполагал, что ты женишься на Светлане рано или поздно, уж слишком долго вы встречаетесь, но то, что это уже почти произошло, я, честно признаюсь, не ожидал. Удивил Кирилл, удивил, нечего сказать.

Егор поспешно разлил по стаканам остатки медовухи.

– Да, вот такие у меня новости, – произнес Кирилл и тоже откинулся на спинку лавки.

По довольному выражению лица Кирилла Егор понял, что он и на самом деле рад такому повороту событий, и Егору еще показалось, что Кирилл даже как-то повзрослел. Какая-то самодовольная важность появилась у него на лице.