Масленица

Sergey Bogatkov

Масленица

Вот вам румяная и жирная богиня,

Обжорства и питья, и драк всех героиня,

Шатается по городам, по селам, деревням…

«Сатирический вестник» за 1870 год

Тому, кто никогда по-настоящему не праздновал на Руси Масленицу, не дано понять всю широту и величие русской души.

Конечно, теперь совсем не то, что раньше, и времена изменились, и люди стали другими, но каждый год на исходе зимы, как и сотни лет назад, в нас просыпается чувство древнеславянской языческой культуры и ощущение безграничной воли птицей стучится в наших сердцах. И тогда, бросая все, мы спешим туда, где светит морозное солнце, туда, где звонко играет гармонь, где льется рекою медовуха и где шагает по Руси праздник долгожданной весны.

И кто знает, читатель, может быть, в этот раз именно тебя вихрем закружит необузданный водоворот пьянящего разгула имя которому Масленица!

I

В свой тридцать второй день рождения Егор Михайлович Воронцов проснулся достаточно поздно, около десяти часов утра, и, осознав себя лежащим на кровати в своей московской квартире, сладко потянулся, затем лениво высунул голову из-под одеяла и, сморщившись от яркого весеннего солнца, наполнявшего комнату, лениво посмотрел в окно.

А за окном с достоинством разгорался новый субботний день. Город медленно просыпался после трудовой недели, и в каждом его движении ощущались признаки выходного дня: на улицах не было суеты, которая обыкновенно захватывает город в будние дни; городские автобусы, троллейбусы и поезда московского метрополитена двигались по своим маршрутам, будучи полупустыми, отчего лица людей, находящихся в них и спешащих по своим личным, а не рабочим делам, выглядели более счастливыми и доброжелательными, чем, например, в понедельник. Водители охотнее пропускали пешеходов, переходящих улицу, а пешеходы, одобрительно кивая головой, старались быстрее перебежать на другую сторону дороги, чтобы в свою очередь не задерживать водителей. Все вокруг казалось дружелюбным и привлекательным. И даже домашние собаки, вышедшие на утреннюю прогулку вместе со своими хозяевами, веселее обычного бегали по свежему пушистому снегу.

Медленно, но неизбежно поворачивался в сторону весны невидимый маховик времени. Дни становились длиннее, солнечные лучи теплее, а на тротуарах, когда дневное солнце максимально разогревало землю, начинали появляться первые весенние ручьи. С крыш многоэтажных домов и с козырьков подъездов картинно свисали, переливаясь в ярких солнечных лучах, красивые длинные сосульки, с которыми безрезультатно, но ежедневно, пытались бороться дворники.

В квартире Егора было светло и тихо, и лишь кварцевые часы, висевшие на стене, монотонно тикали, провожая в прошлое каждую секунду прекрасного субботнего утра. Лежа на кровати, Егор хорошо слышал, как на улице, кто-то, громко чиркая лопатой по асфальту, начал чистить снег и звучно долбить ледорубом лед возле своего гаража. После каждого такого удара раскрошенные куски льда, разлетаясь во все стороны, звонко ударялись в железные ворота соседней «ракушки», создавая незатейливый эффект барабанной дроби.

В этот момент, хлопая крыльями и скребя когтями по железу, на подоконник со стороны улицы неожиданно сел большой жирный голубь и настырно заглянул внутрь квартиры, словно сообщая о том, что наступило утро выходного дня.

– Ну вот, – подумал про себя Егор, – в деревнях людей будят петухи, а в городах – голуби. Ну, тоже неплохо. Значит, действительно пора подниматься.

В тот момент, когда Егор стоял в ванной перед зеркалом и чистил зубы, в квартире раздался телефонный звонок.

Быстро прополоскав рот и сплюнув в раковину, Егор помчался в комнату, чтобы успеть взять трубку.

– Слушаю, – произнес он запыхавшимся голосом.

– Доброе утро, Егорушка.

– А, привет, мам, – доброжелательно ответил Егор.

– С днем рождения тебя, сынок!

– Спасибо, мам, – ответил Егор, – ты, как всегда, самая первая меня поздравила.

– Ну а как же, Егорушка, ты ведь мой сын. Как у тебя дела? Что нового на работе?

– Да все нормально, мам, – спокойно ответил Егор, опускаясь в широкое мягкое кресло, – все хорошо, на работе никаких изменений нет, работы много, домой вчера пришел почти в десять часов вечера, поэтому и вам не позвонил.

– Устаешь, наверное?

– Да, устаю, конечно, мам. Надоело все. Все одно и то же, одно и то же – совещания, планерки, переговоры, составление договоров с контрагентами, финансовая отчетность и так постоянно, изо дня в день, каждый день. Ничего нового, ничего интересного. Сплошная, мам, рутина…

И в этот момент, даже не договорив последней фразы, Егор неожиданно вспомнил, что в связи с назначением нового генерального директора на предприятии, где он работал, и оптимизацией, как тот выразился, графика отпусков, всю следующую неделю он находится в незапланированном отпуске.

Эта внезапная потрясающая мысль, совершенно вылетевшая спросонья из головы, так обрадовала Егора, что он чуть не подпрыгнул в кресле.

– Что у тебя там, Егорушка, – поинтересовалась мама, – ты куда пропал?

– Да нет, мам, я не пропал никуда, просто неожиданно вспомнил, что всю следующую неделю я в отпуске.

– Как это? Почему? Ты ведь не планировал сейчас в отпуск уходить, – непонимающе спрашивала мама, – что-то случилось?

После того как Егор рассказал маме все, она успокоилась, и еще раз поздравив его с днем рождения и неожиданным началом отпуска, передала трубку папе.

– Здравствуй, Егор, – сразу по-деловому начал отец.

– Привет, пап.

– Ну, в общем, мы тебя с мамой сердечно поздравляем с твоим днем рождения, желаем тебе всего самого наилучшего, успехов на работе, карьерного роста, крепкого здоровья и денег побольше!

– Спасибо, пап, очень приятно, – ответил Егор.

– А ты сегодня к нам, во сколько придешь? – поинтересовался отец, – мы с мамой подарок для тебя приготовили. Я думаю, тебе понравится.

– Ну, где-нибудь ближе к обеду планирую быть у вас, – медленно произнес Егор, тщательно обдумывая каждое слово.

– Хорошо, договорились, – согласился отец, – мы с мамой тоже пока по магазинам прошвырнемся и к обеду будем тебя ждать. Договорились?

– Договорились.

– Ну, тогда до встречи.

– До встречи, – ответил Егор, положил трубку и направился в ванную, чтобы окончить прерванное звонком умывание.

Умывшись, заварив себе чай с лимоном, намазав на кусок белого хлеба шоколадного масла и удобно устроившись на кухне возле окна, Егор начал неторопливо, маленькими глоточками, отпивать из чашки горячий чай и смотреть на медленно падающий за окном снег.

Приятное осознание того, что на улице стоит замечательная и очень красивая погода, что сегодня не простой день, а день его рождения, да еще к тому же и выходной, и, что самое главное, всю следующую неделю не нужно ходить на работу, приводило Егора в состояние душевного комфорта и умиротворенности.

Единственное, что оставалось сделать, так это решить, чем заниматься всю следующую неделю. Поскольку отпуск случился совершенно неожиданно, то и никаких разумных планов на эти дни у Егора не было. И теперь, сидя на кухне возле окна и запивая свои разбежавшиеся мысли горячим чаем, Егор перебирал в голове все возможные варианты проведения досуга.

– Ну, во-первых, – рассуждал Егор, – я могу купить какой-нибудь тур и съездить на неделю на курорт – в Египет, например, или в Тунис, или в Объединенные Арабские Эмираты, чтобы поваляться на пляже, погреться на солнышке и покупаться в море.

Но, обдумав этот вариант более подробно, Егор отклонил его как неприемлемый по причине отсутствия достойной компании, суеты с оформлением документов и большими денежными расходами.

– Во-вторых, – откусывая намазанный хлеб и запивая его большим глотком чая, продолжил свою мысль Егор, – я могу уехать на дачу и пробыть целую неделю на природе, дыша свежим воздухом. Этот вариант значительно дешевле, надежнее и проще первого, но и у него есть один существенный минус – скучно. Ну и, наконец, в-третьих, я могу остаться дома и заняться домашними делами, к тому же я давно собирался отогнать свою машину в автосервис на техосмотр.

Егор встал со стула и прошелся по кухне взад и вперед.

– Или все-таки на дачу махнуть? – сомневаясь в принятии окончательного решения и стараясь осмыслить все возможные варианты, говорил сам себе Егор, – ладно, все равно сейчас я ничего решить не смогу, поэтому лучше оставить этот вопрос на потом, тем более что выходные дни только начинаются, а отпуск у меня с понедельника. Ну а там видно будет.

Отбросив на потом необходимость принятия решения, довольный Егор подошел к холодильнику, достал из него шоколадное масло, приготовил себе еще один толстый бутерброд и, нажав небрежным движением красную кнопку на пульте дистанционного управления, включил телевизор.

На экране появился дирижер, стоящий напротив симфонического оркестра и страстно руководивший действиями музыкантов, исполнявших какое-то классическое произведение. Егору понравилось, и когда оно закончилось, то голос за кадром сообщил: «Уважаемые телезрители, только что мы с вами прослушали произведение Сергея Васильевича Рахманинова «Рапсодия на тему Паганини», 1934 год. В следующий раз мы с вами услышим…»

Не дослушав диктора до конца, Егор переключил канал и наткнулся на очередную серию американских мультфильмов про мышь и кота. Вновь нажав на резиновую кнопку с нарисованной на ней стрелочкой, Егор попал на старый советский художественный фильм, который он когда-то смотрел, но точного названия уже не помнил. Затем он переключил два музыкальных канала, неизвестное ток-шоу, какой-то бессмысленный американский боевик, детский канал и, наткнувшись на программу московских новостей, оставил ее, положил пульт на стол и принялся допивать немного остывший чай.

В квартире снова раздался телефонный звонок. На этот раз звонил коллега Егора по работе Игорь Ткачев, работавший так же, как и Егор, в финансовом департаменте и являвшийся, как это сейчас принято называть, менеджером среднего звена. Он возглавлял финансово-аналитический отдел и был при этом непосредственным руководителем Егора.

Ткачев был на семь лет старше Егора, но, тем не менее, между ними практически с первых дней знакомства установились достаточно теплые взаимоотношения, но остававшиеся такими исключительно на работе, поскольку вне рабочего пространства они практически никогда не встречались, если, конечно, не считать корпоративных праздников вне офиса.

– Егор Михайлович Воронцов?

– Он самый, – ответил Егор.

– Ну, тогда привет, – радостным голосом заявил Ткачев.

– Привет, Игорь, рад тебя слышать. Какими судьбами?

– Да вот, решил позвонить, чтобы поздравить тебя с этим прекрасным, если не сказать великим днем – днем твоего рождения!

– Ну, ты, Игорь, и загнул. Как всегда.

– Да нет, Егор, на самом деле поздравляю тебя с днем рождения и хочу пожелать тебе самого главного – здоровья, счастья и семейного благополучия. Кстати, ты когда жениться планируешь?

– Не знаю пока, Игорь, не приставай. Лучше скажи, как у тебя дочка? Выздоравливает?

– Да все нормально. Температура спала, горло еще немного красное и кашель небольшой, а так ничего. На следующей неделе уже в сад пойдет.

– Ну и отлично.

– Короче говоря, – закончил Ткачев, – удачного тебе, Егор, дня рождения, прекрасного настроения и всего самого наилучшего! В любом случае с нетерпением жду окончания твоего отпуска и скорейшего возвращения на работу.

– Вот спасибо тебе, товарищ, – язвительно ответил Егор, – ты всегда знал, как человеку настроение поднять.

– Но в любом случае ты там особенно не расслабляйся, – наполовину в шутку, наполовину всерьез заявил Ткачев, – мы тебе, если что, звонить будем. Ну, ты, Егор, сам понимаешь, производственная необходимость не терпит отлагательств. Мало ли что взбредет в опытную голову нашего нового директора. Ты ведь за границу не уезжаешь?

– Скорее всего, нет, ну а там, как получится.

– Я тебя понял, – деловито произнес Игорь, – ладно не буду больше тебя отвлекать, еще раз сердечно поздравляю тебя с днем рождения и до встречи на «узких тропинках офисных полей».

Произнеся эти слова, Ткачев громко засмеялся в трубку. Егор хорошо знал, что Ткачев имел своеобразную привычку громко смеяться. Его смех слышался и в соседних кабинетах, и даже в коридоре. Может быть, тем самым он желал казаться более независимым и раскованным, играючи решающим сложные финансовые вопросы и не принимающим близко к сердцу рабочие проблемы. Возможно, именно так и было. В любом случае многие, хорошо знающие Игоря, попадая к нему в кабинет и обсуждая какие-либо рабочие вопросы, тоже начинали громко смеяться, и тогда из кабинета руководителя финансового департамента раздавался дружный мужской хохот.

Поддерживая начальника, Егор тоже засмеялся в ответ.

– Ну, все, пока, – отчеканил Ткачев.

– Пока, – ответил Егор и бросил трубку на кровать.

Егор не очень любил разговаривать по телефону со своими руководителями, даже если они относились к нему почти что дружески. Он всегда чувствовал, что все равно ему приходится не быть, а играть, именно играть роль товарища, коллеги и прекрасного специалиста. Он ясно осознавал, что в случае производственной необходимости его могут быстренько заменить другим прекрасным специалистом, произнеся на прощание трогательные слова о том, как на самом деле приятно было с ним работать. И понимая это, а также то, что поиск новой работы принесет ему еще больший душевный дискомфорт, он вынужденно, как и любой здравомыслящий человек, подстраивался под те условия, в которых ему приходилось находиться ежедневно.

Но, принимая эти условия и подстраиваясь под них, Егор в глубине души чувствовал себя неуютно и тесно в этих узких замкнутых рамках пустого офисного пространства, где совершенно нет места для искреннего полета души. Может быть, для многих эти слова покажутся пустым звуком, но только не для Воронцова Егора.

Егор родился во времена, когда Советский Союз еще являлся мощной, сильной и наводящей ужас на весь мир империей, но уже начинавшей постепенно клониться к закату. Воспитание Егора прошло в духе всепоглощающей коммунистической идеологии: под висевшие в коридорах школы ленинские лозунги «Учиться, учиться и еще раз учиться» и «Мы придем к победе коммунистического труда», под барабанную дробь пионерских линеек, под слаженный школьный хор, под обязательные горны и «Зарницы», под пробирающий до мурашек Гимн Советского Союза по утрам.

Впитывая в себя, словно губка, всю глубину коммунистической пропаганды, Егор, уже после развала советской империи и будучи в достаточно зрелом возрасте, понял, что отсутствие общегосударственной идеологии и объединяющей народ национальной идеи делает развитие государства и общества бессмысленным и бесперспективным. Возможно, по этой самой причине ему были смешны и корпоративные порядки, разрозненно внедряемые в отдельных крупных современных компаниях, старающихся бездумно копировать поведение своих западных коллег и хозяев. Ему казались смешными и развешенные по офису таблички с написанными на них корпоративными принципами и целями компании, которые на самом деле помимо обогащения отдельно взятых лиц и привлечения денежных средств иностранных инвесторов не могли иметь для общества никаких положительных результатов.

– Наверное, – язвительно размышлял про себя Егор, проходя мимо этих нелепых табличек, – сочинителям данных корпоративных принципов казалось, что развешивание по стенам бестолковых и большей частью совершенно пустых и ничего не значащих слов может подвигнуть человека на трудовые подвиги. Скорее всего, они считали, что внедрение в компании корпоративного гимна с пластмассовым текстом и еще более бездарной музыкой должно вселить в человека не смех и чувство брезгливости, но, напротив, укрепить в нем чувство преданности этой самой компании. Они наивно полагали, что такими нелепыми действиями можно вживить в сознание сотрудника понимание того, что ему выпала не божия кара, но честь находиться в едином строю «единомышленников», сердца которых горят и бьются в унисон, стоящих во славу компании плечом к плечу и готовых поддержать своих товарищей в любую минуту. Да, это просто смешно, – делал окончательный вывод Егор и захлопывал за собою дверь кабинета.

Но еще большей глупостью, с точки зрения не только Егора, но и всех его коллег по работе, с кем волею судьбы ему доводилось ежедневно общаться, явилось введение в компании положения о корпоративных наградах. Причем вся эта белиберда в отдельно взятой компании вызывала смех не только у сотрудников этой компании, но и у всех окружающих и посвященных в эту откровенную глупость людей. Но внутри корпорации все происходило напыщенно и важно, что само по себе уже вызывало неодобрительный смех. Всем сотрудникам официально разослали Положение о корпоративных наградах, где подробным образом описывались не только все вводящиеся в организации награды, но и порядок их почетного вручения. Сложно себе представить, чтобы высшую корпоративную награду, цинично именуемую «Герой компании», человек мог бы без стеснения носить на своем пиджаке за пределами офиса и не быть осмеянным окружающими. По офису ходила шутка о том, что высшая награда «Герой компании» вручается номинанту за особые, исключительные заслуги перед компанией… лишь посмертно.

Иными словами, весь этот мелочный цирк был не по душе человеку, родившемуся и выросшему в советской империи, где все было мощно, глобально и по-настоящему; человеку, получившему высшее образование уже в новой, современной России и оттого обладавшему глубоким и обостренным чувством национального самосознания. А именно таким человеком был Егор Михайлович Воронцов.

Тем временем, небрежно бросив телефонную трубку на кровать, Егор старательно копался в своем вещевом шкафу, желая выудить оттуда что-нибудь праздничное.

Приблизительно через четверть часа Егор уже стоял перед большим зеркалом в новых темно-синих джинсах, купленных им еще пару дней назад, но так ни разу и не опробованных, синей рубахе в тонкую полоску, застегнутую на все пуговицы, кроме верхней, и теплом однотонном свитере с расстегивающимся воротником и рассматривал сам себя.

– Ну ладно, вроде бы неплохо, – похвалил сам себя Егор, покрутившись перед зеркалом, – в такой одежде оно в любом случае намного удобнее, чем в костюме и галстуке.

В тот момент, когда Егор стоял возле входной двери, одетый в куртку и шапку, и уже собирался выходить, в квартире вновь зазвонил телефон.

– Да, я вас слушаю, – ответил Егор, спешно подняв телефонную трубку.

– Доброе утро, именинник, – произнес в трубке бодрый женский голос, – не разбудила?

– Привет, Маша, – сразу узнав свою коллегу по финансовому отделу, произнес Егор, – нет, не разбудила, не переживай, я уже не сплю.

– Узнал, значит.

– Ну, конечно, узнал, Мария. Разве можно тебя не узнать?

– Это, в каком таком смысле?

– В прямом смысле, – ответил Егор, – голос у тебя, Маша, очень красивый, запоминающийся.

– А-а-а-а-а, ну тогда ладно, – охотно согласилась Маша и принялась поздравлять Егора с днем рождения.

Мария Дыбенко занимала должность начальника отдела аналитики в компании, где работал Егор, и находилась в дружеских отношениях как с Егором, так и со многими другими коллегами по работе. Сама по себе Мария была человеком очень общительным и всегда старалась создавать вокруг себя определенную группу людей, любящих, как и она, шумные вечеринки после работы, большие компании и длительные загулы с выездом на природу. И, надо признаться, ей это блестящим образом удавалось. Егор неоднократно и сам с удовольствием участвовал в подобных мероприятиях. Порой Егору казалось, что Мария ходит на работу только потому, что в офисе каждый день вынужденно собирается круг ее единомышленников с одной-единственной целью: дождаться окончания рабочего дня и начать праздновать какое-либо событие, будь это хоть последняя среда на этой неделе.

Внешне Мария выглядела достаточно привлекательно. Ее миловидное лицо, короткая модная стрижка, худые руки с длинными музыкальными пальцами и доброжелательная улыбка создавали образ утонченной легкомысленности, отчего недостатка в поклонниках у нее никогда не было.

От первого и пока единственного брака у Марии осталась дочь семи лет, большую часть времени проводившая со своей бабушкой. Именно поэтому Мария имела возможность устраивать шумные посиделки после работы практически регулярно, поскольку всю полноту ответственности за воспитание девочки несла бабушка, родная мать Маши.

Ко всему прочему, Мария была неплохим специалистом и человеком с достаточно большими карьерными устремлениями и амбициями. Она относилась к той категории женщин, которые за неимением постоянного и твердого семейного благополучия направляют всю свою нерастраченную энергию и темперамент на достижение карьерных высот и полной финансовой независимости. Надо сказать, что и это ей удавалось самым блестящим образом.

Нельзя сказать, что Егор входил в ближний круг Машиных почитателей, но он общался с нею практически ежедневно и довольно плотно, как по рабочим вопросам, так и по всем остальным, и это было чистой правдой, да и сам Егор никогда не скрывал этого.

И вот теперь, когда Мария поздравляла его с днем рождения, Егор искренне и добродушно отвечал ей многозначительными комментариями и любезностями, которые, как он точно знал, ей очень нравились.

– Нижайше благодарю вас, сударыня, – подражая великосветскому языку, аккуратно и с достоинством произносил каждое слово Егор, – я искренне благодарен вам за ваши любезные, дружеские поздравления. И мне сложно найти достойные слова, чтобы выразить вам свою поистине глубочайшую признательность и восхищение, которые я испытываю по отношению к вам все эти годы.

– Какие годы, Егорушка, – смеялась в трубку Маша, – какие годы, мы с тобою знакомы-то всего…

После этих слов она на секунду замолчала, видно, стараясь подсчитать, сколько же времени они были знакомы с Егором.

– А действительно, – вновь радостным голосом отозвалась через мгновение Мария, – мы знакомы с тобою, Егорушка, уже почти три года.

– Ну вот, – согласился Егор, – вот я и говорю, что все эти годы прошли для меня, словно мгновение, ибо время, проведенное рядом с вами, Мария, не засчитывается в счет жизни.

– Ну, ты, Егор, и расшаркался, – смеясь, продолжала говорить Маша, – я всегда знала, что ты мастер говорить девушкам комплименты, но сейчас ты превзошел сам себя.

– Ты думаешь? – манерно поинтересовался Егор.

– Да, думаю, – ответила Маша, – именно так и думаю. Короче говоря, слушай, что я тебе сейчас желать буду, коллега.

Егор послушно затих и стал внимательно слушать поздравительный монолог, приготовленный для него Марией, а когда она закончила, то вежливо поблагодарил ее и пообещал, что по окончании своего отпуска он обязательно отметит свой день рождения в кругу своих коллег по работе, в числе которых, она, безусловно, занимает одно из почетнейших мест.

– Ах да, – прошипела в трубку Мария, – я же совсем забыла, что тебя в отпуск отправили. Вот обидно-то. А я уже подумала, что мы сможем в понедельник отметить.

– Ну, в понедельник и отметим, – согласился Егор, – но только не в этот, а в следующий.

Проговорив еще некоторое время, обсудив кое-какие рабочие вопросы и обменявшись очередными любезностями, Егор и Мария расстались.

Положив трубку и захлопнув за собою входную дверь, Егор вызвал лифт, спустился на первый этаж и, выйдя из душного подъезда на свежий воздух, глубоко и с облегчением вздохнул.

На улице стояла потрясающая погода. Снег прекратился, в бездонной вышине синеющего небосвода, просвечивая между редкими облаками, повисло яркое солнце, и его лучи окрашивали все вокруг красивыми и радостными цветами. Свежий снег, еще не тронутый лопатами дворников, красочно переливался на солнце, и от его ярких искр немного слепило глаза. Искрящийся иней лежал везде: на деревьях, на спящих возле подъезда автомобилях, на стенах домов и крышах балконов, он покрывал своим тонким и прохладно-нежным телом детские площадки, скамейки, телеграфные столбы, бесконечные провода и даже шапки немногочисленных прохожих. Легкий мороз кусал за нос, по-детски румянил щеки и приятно поскрипывал под ногами.

В данную минуту Егор пребывал в прекрасном расположении духа, ему хотелось смотреть на все это великолепие и гулять, и радоваться, и наслаждаться жизнью. Он страстно желал веселиться, смеяться и во все горло петь песни.

Он часто вспоминал, как тогда, в уже далеком для него детстве, когда ему и его друзьям еще не было и восемнадцати лет, они несколько лет подряд ездили летом на одну из подмосковных туристических баз, где весело проводили имевшиеся у них пару недель. Именно в то время у них возникло увлечение петь хором песни под гитару. И они, увлеченные подростки, многим из которых сейчас уже исполнилось по тридцать с лишним лет, взахлеб, что есть мочи, искренне и страстно горланили на всю турбазу свои любимые песни. Без стеснения, без тени смущения и наигранного позерства, искренне и самозабвенно, до хрипоты в голосе, до блаженного экстаза отдавались они своему чувству безграничной свободы и молодости. Они упивались свободой, они боготворили ее, и она отвечала им взаимностью, даря бесчисленные минуты всепоглощающего торжества. И днем, и ночью, и рано утром, в любое время суток, без сна и отдыха, они позволяли себе выпускать наружу частичку своей души, и она смешивалась с ароматной хвоей соснового бора и, разлетаясь по сторонам, тонула в оглушительном просторе бескрайних русских полей и дремучих лесов. Отражаясь от водной глади, молодые голоса перелетали широкое русло реки Оки и, оттолкнувшись от стены леса на другом берегу, утроенным эхом возвращались обратно. И тогда им казалось, что сама матушка-природа с ее зелеными лугами, покрытыми душистыми цветками клевера, с ее хвойными лесами и могучими русскими реками, столетиями текущими по родной земле, подпевает им и радуется вместе с ними, полностью разделяя их восторг.