Дорога

И вот так, постепенно вливаясь в поэзию дороги и вдыхая аромат утренних полей, Волков с легким сердцем мчался по трассе, ведущей к морю, лелея в своей душе прекрасное чувство волнительной свободы, блаженного восторга и упоительной нежности к поющей весне, яркому солнцу и необъятным просторам великой России.

А в это самое время, когда Сергей с неподдельной радостью гнал свой автомобиль навстречу солнцу, когда весенний ласковый ветерок трепал его волосы, пробираясь сквозь узкую щель окна, когда до боли знакомая и греющая душу мелодия громко звучала из динамиков автомобиля, заставляя сердце петь вместе с нею, где-то в далеком офисе, на своем рабочем месте, задумчиво сидел Игорь Борисов и, склонившись над целым ворохом документов, нервно вдыхал прохладный и пахнущий клееной мебелью, кондиционированный воздух офисного помещения.

С того самого дня, как из компании ушел Волков, стало очевидным, что Трегубов почувствовал себя значительно увереннее. Он совершенно перестал терпеть любые опоздания на работу, и даже минутная задержка сотрудника, вне зависимости от ее причин, считалась почти преступлением. Трегубов настоятельно требовал, чтобы сотрудники компании приходили на работу не позднее чем за полчаса до официального начала рабочего времени и при этом он крайне раздражался, когда работники уходили вовремя.

– А почему это вы так рано с работы уходите? – ехидно спрашивал он сотрудников, собирающихся домой после окончания рабочего дня.

– Наш рабочий день закончился, Семен Яковлевич, – пугливо отвечали «пойманные с поличным».

– Что значит, закончился ваш рабочий день? У вас что, нет работы? – грозно спрашивал Трегубов и, произнеся это, он незамедлительно находил им новую работу, и люди были вынуждены сидеть на рабочем месте до десяти, а то и до одиннадцати часов вечера.

Письменные выговоры за малейшие нарушения трудового распорядка стали нормой, обеденный перерыв значительно сократился, и люди были вынуждены работать даже на выходных. Трегубов безжалостно увольнял тех, кто не соглашался с установленными им условиями труда. Причем он любил увольнять демонстративно и бесцеремонно: так, чтобы другим неповадно было. Но зато те, кто оставался, беспрекословно вставали на задние лапки перед Трегубовым, как ученые собачки перед опытным дрессировщиком.

Сотрудники часто вспоминали Волкова добрым словом и между собой жаловались на то, что никто не умеет ставить Трегубова на место так, как это делал Сергей.

Многое передумал Игорь за эти дни. Неоднократно у него возникало желание поступить так же, как поступил Волк. Игорю очень хотелось написать заявление об увольнении по собственному желанию и с гордо поднятой головой навсегда шагнуть за порог этого корпоративного инкубатора. Но каждый раз его что-то останавливало, то страх перед потерей престижной работы, то чувство долга перед своей семьей и трехлетним ребенком, то боязнь потерять приличный заработок, то иные, потусторонние, страхи. И Борисов успокаивал себя так же, как это делают тысячи других людей, а именно тем, что так работают все. Именно слово «все» являлось в этом умозаключении ключевым. Именно оно останавливало Игоря от принятия непопулярного решения. Именно оно заставляло подниматься каждый день в семь часов утра, чтобы в любую погоду, превозмогая жару и холод и переступая через себя, покорно швырнуть все свои силы, энергию и знания в гнилую пасть ненасытного безжалостного и, что самое главное, бесплодного монстра по имени офис.

В тот момент, когда в очередной раз Игорь прокручивал у себя в голове подобные мысли, на рабочем столе зазвонил телефон, и этот звук моментально вернул его из тихого мира своих иллюзий в реальность.

– Да, я вас слушаю, – как можно более бодрым голосом произнес Игорь, подняв трубку.

– Здравствуйте, Игорь Николаевич, это Ольга.

– Здравствуйте, Ольга, я вас узнал.

– Семен Яковлевич просит вас срочно зайти к нему.

– Да, конечно, сейчас я зайду.

– И не забудьте прихватить с собой ваш план рекламной кампании. Насколько я понимаю, Семен Яковлевич остался им очень недоволен.