Осьмушка жизни. Воспоминания об автобиографии

Гостиница ещё сохраняла черты закрытого объекта, ресторан соответствовал высшим стандартам обслуживания партийной номенклатуры, которая продолжала сюда заглядывать. Например, в зале ресторана очень часто обедал проживавший в гостинице Минтимер Шаймиев, руководитель Татарстана.

Мы рассаживались за круглые столы, покрытые белыми скатертями, и заказывали по меню кто что хотел. Обедали неторопливо и обильно, а в конце обязательно заказывали мороженое. К обеду стекались не только сотрудники компании, но и всякие разные «друзья и партнёры», как бы случайно изо дня в день приходившие именно в обеденное время, когда просто неудобно было их не пригласить отобедать вместе с нами. Феликс позволял себе заказывать спиртное, те, кто оказывался с ним за одним столом, с удовольствием попивали коньячок или виски. Остальным это делать негласно считалось неприлично, но иногда кое-кто это делал.

Корпоративным обслуживанием в этом же зале была охвачена ещё одна компания – какая-то крупная американская фирма, название которой моя память не сохранила. В фойе гостиницы было много киосков с качественной импортной косметикой, стояли удобные кресла, в которых было приятно посидеть и покурить после сытного обеда. Я в тот период снова начал курить после семи-восьми лет воздержания. Соблазнился я, видимо, доступностью иностранных сигарет – «Мальборо», «Ротманс», «Данхилл» и всего прочего. Когда я бросал курить, всего этого не было, теперь же водилось в изобилии. Решив сначала «просто попробовать», я быстро втянулся. Как я теперь осознаю, перекур был важным средством коммуникации, в том числе и особо доверительной. Ещё более важным средством доверительного общения была выпивка. Этому я тоже уделил достаточно времени и сил.

Период кормления в ресторане гостиницы «Арбат» был недолгим, и к его окончанию я тоже приложил руку, поскольку мне приходилось вести финансовые дела и оплачивать счета. Мне было ясно, что компания на такое расточительство идти не должна, и я настаивал на прекращении оплаты обедов за счёт фирмы.

Первая зарплата

У меня сохранилась самая первая платёжная ведомость на выдачу зарплаты нашей инициативной группе. Компания ещё не была зарегистрирована, и нашей «крышей» на тот момент был некий «Международный медицинский центр» (ММЦ). Мне было поручено составить ведомость, «похожую» на настоящий документ. Что я и сделал собственноручно, а люди, получая зарплату, расписывались в документе, выглядевшем вполне официальным.

В ведомости было десять человек. Первый – сам Золотарёв (15 тыс.). Далее – его заместители и все прочие. Я был в списке третьим (13 тыс.). Замыкающий список получил 11 тыс. Для сравнения: средняя зарплата по стране оценивалась в 6 тыс. руб. в месяц. Примерно столько же стоили ботинки, сапоги – раза в два дороже. Цветной телевизор – 70—80 тысяч, автомобиль «Жигули» – 150—200 тысяч рублей.

Упомянув ММЦ, скажу, что он действительно существовал. Его директор (Семён Петрович Гордиенко, доктор медицинских наук, профессор) на первых порах активно общался с нами, рассчитывая в дальнейшем на бизнес-сотрудничество. К сожалению, Семён Петрович в августе 1996 г. внезапно скончался от сердечного приступа, и в дальнейшем у нас никакого сотрудничества с ММЦ не было.

Коммерческий – финансовый

Я не был «авиационным человеком» – есть в ходу такое словосочетание, обозначавшее людей, прямо или косвенно связанных с авиацией. С самолётами я был связан лишь как пассажир. Ну и ещё: будучи физиком, я мог объяснить, как возникает подъёмная сила крыла, то есть ответить на вопрос, почему самолёт летает. Как ни странно, это мне пришлось не раз демонстрировать, в том числе и некоторым лётчикам, которые признавались, что они это, конечно, в лётных школах проходили, но тогда ничего не поняли, а вот теперь я им смог понятно объяснить. Мне было приятно это слышать.

На первых порах, зная о моём опыте организации товарных бирж, Феликс, как я уже говорил, видел меня коммерческим директором, который организует при авиакомпании подразделение, занимающееся торговыми операциями. Для развития такого направления были все основания: грузовые авиакомпании перевозили товары, то есть вступали в отношения и с поставщиками, и с оптовыми покупателями. Опираясь на эти связи, можно было, имея деньги, производить свои закупки, перевозить свои товары, продавать их и даже получать некоторое преимущество на рынке.

Недолгое время на первых порах я прикасался к этому информационному полю и успел, как выше писал, слетать в командировки: в мае – в Иркутск (в связи с алюминием – я об этом выше вспоминал), в сентябре – в Тюмень и Сургут, где у Феликса были друзья, имеющие отношение к поставкам нефти и нефтепродуктов. Анализировал я также возможности поставки металлолома за рубеж. В мой лексикон вошли такие слова, как «судовой лом», «слябы стальные», «алюминий ingot», рассматривались предложения по перепродаже кораблей на лом. Параллельно фигурировали поставки рыбы, яда гадюки, бычины и яловки (это виды кожи), целлюлозы белёной, ладана церковного, внедрение ещё не существующих у нас в стране аппаратов попкорна для кинотеатров, создание (тоже на тот момент не существовавших) боулинг-центров, не обошлось и без воспетой в популярном эстрадном скетче Ширвиндта «мочевины Шендеровича»…

Должен сказать, что направление «купи-продай» меня никогда не привлекало. Что-то в этом виде деятельности вызывало у меня дискомфорт: я не торговец по своему душевному складу, а для успеха в этой деятельности надо таким складом обладать.

Среди моих обязанностей в компании была одна, которую нельзя назвать криминальной, но и вполне законной – тоже. Я должен был регулярно покупать и продавать валюту, стараясь при этом провести операцию по наиболее выгодному курсу. Обменные пункты в те времена уже существовали, но основным средством валютного обмена были уличные менялы. На Арбате их было множество. Курс доллара на одном конце Арбата мог заметно отличаться от курса на другом. Я знал многих менял и занимался этим делом чуть не каждый день.

Риск подобной деятельности был велик. Во-первых, могли кинуть: обсчитать, подсунуть «куклу», просто отнять деньги. Могли при этом и по голове дать. Мне везло: меня не обманывали и не грабили, несмотря на то, что я всегда «ходил на дело» в одиночку.

Один случай, в котором возник элемент напряжения, вспомню. Мне надо было продать относительно приличную сумму – что-то от 5 до 10 тысяч долларов. Не у каждого менялы были на руках такие деньги. Один сказал, что в кармане у него такой суммы нет, но если мы пройдём «тут неподалёку», он деньги найдёт. Мы прошли вглубь одного из арбатских дворов, спустились в подвал какого-то дома, по полутёмному подвальному коридору дошли до винтовой лестницы, спустились ещё ниже и оказались в слабоосвещённой комнатке со сводами, в которой стояла пустая деревянная бочка и шаткий стул возле неё.

Меняла попросил подождать его здесь и ушёл. Я остался один с крупной суммой денег. Через некоторое время послышались гулкие шаги: кто-то спускался по винтовой лестнице с жестяными ступенями. В комнату вошёл огромного роста худой чернобородый мужик с топором, на лезвии которого, как мне показалось, были следы крови. Не скажу, что я похолодел, но, несомненно, напрягся и приготовился к борьбе за жизнь. Мужик постоял, глядя на меня, потом сказал: «Я думал, Федя здесь. Ты Федю не видел?» Я Федю не видел. Менялу звали Костя. Мужик с топором ушёл.

Потом пришёл Костя и принёс деньги. Я спросил его про мужика с топором. Оказалось, что тут, наверху, кафе, в котором этот мужик работает – разделывает мясо. А здесь, в подвале, у них подсобка.

Прошло совсем немного времени, и стало ясно (мне, директору, коллегам), что у меня есть другие сильные стороны и нужные компании знания и навыки: финансы, управление и планирование, умение спроектировать организацию и наладить её функционирование. Так что из коммерческого директора я стал финансовым и довольно быстро к имевшимся знаниям отечественной бухгалтерии и банковского дела добавил знание международного финансового оборота, системы платежей, работы с зарубежными банками и офшорными компаниями.

Наблюдая за процессом формирования коллектива компании, стихийно складывающегося распределения обязанностей и способа управления, я ещё в 1992 году, то есть на основе наблюдений за четыре месяца, подготовил аналитическую записку под названием «Некоторые соображения по организации и управлению фирмой», черновик которой сохранился в моём архиве. Это довольно обстоятельный труд, в котором описаны общие сведения о процессе и типах управления, описаны первые шаги по созданию организации и её структуры – в порядке ликбеза для коллег. Кроме того, проанализированы уже проявившие себя проблемы и указаны способы их устранения, предложены персонифицированные функциональные обязанности. Воспроизведу здесь фрагменты некоторых своих тезисов:

Следует чётко отделять свои сугубо личные средства и порядок их расходования от тех личных средств, которые введены в оборот компании. Если этого не делать – в организации очень скоро пышным цветом расцветут все известные и неизвестные формы воровства.

Комментарий. Этот странноватый тезис возник не на ровном месте и оказался провидческим. На первых порах компания существовала за счёт средств одного учредителя – Феликса. Внеся средства «в кассу», он по мере текущей личной надобности мог взять (через меня как финансового директора) деньги на покрытие спонтанно возникших личных трат, приговаривая: «В счёт будущих дивидендов». Так он поступал и в дальнейшем, когда компания деньги уже сама зарабатывала.

Крайне нечётко обозначены функциональные обязанности, делегирование полномочий.

Очень плохая обратная связь. Необходимо организовать регулярные заседания Совета директоров.

Отсутствует причинно-следственная связь между результатами работы и её оценкой (моральной и материальной).

Интересно и моё высказывание о мотивах, побудивших составить этот документ:

— это входит в обязанности заместителя директора и является долгом соучредителя;

– у меня, по-видимому, один из самых больших опытов создания новых частных организаций с чистого листа, а не на основе приватизируемой государственной структуры;

– я всё поставил на карту, сжёг за собой мосты и рискнул всем: семьёй, детьми и т. д. Не встанет на ноги «Даконо» – я окажусь на улице, и мне будет очень трудно найти другую работу, жильё и пр. Осознание всего этого даёт мне моральное право на порой весьма резкий критический анализ происходящего.

К каким-либо прямым последствиям этот мой труд не привёл, но Феликс его прочитал и, видимо, кое-что к сведению принял.

Модель бизнеса

Цитаты из моих размышлений 1992 года ценны не сами по себе, а как иллюстрация того, каким я тогда был, как мыслил, действовал. Сообщу читателям, что в те времена ещё не существовало ни такой специальности, как МВА (мастер делового администрирования), ни таких специалистов. Собственно, бизнес-менеджмента в современном понимании у нас в стране ещё не было. Были управленцы разного уровня, прошедшие, как правило, путь «от рабочего до главного инженера», управленческие навыки они обретали в основном на практике. Руководителей более высокого уровня готовили в высших партийных школах и через систему повышения квалификации руководящих кадров при министерствах. Моё знание принципов и методов управления складывалось из практического опыта, чтения доступной литературы и курса менеджмента, который я освоил на двухнедельных курсах в международной школе GRID, проходивших в Киеве в 1990 году.

Предприниматели тех лет опирались на жизненный опыт, действовали по аналогии, подражая другим. Ни модели «правильных действий», ни даже устойчивого образа «успеха» в те годы ещё не сложилось. В стране уже были первые миллионеры, чьи имена стали широко известны: Тарасов, Стерлигов, Гусинский, Березовский, Ходорковский… У каждого из них была своя «история успеха». Но никто не добился успеха благодаря только лишь «правильной» модели построения своего бизнеса. Главным источником богатства были возможности использования дешёвых или дармовых государственных ресурсов, которые с помощью настойчивости и необходимых связей можно было прибыльно превратить в деньги.

Модель бизнеса авиаперевозок состояла в стыковке нескольких возможностей. Первое – заказы на перевозки, объёмы грузов. Второе – возможность аренды самолётов и экипажей. И то и другое достигалось благодаря связям и подкупу. Связи требовались порой весьма нестандартные. Например, чтобы получить заказ на перевозку гуманитарной помощи по линии ООН, надо находиться в доверительных отношениях с чиновником из ООН, который «сидит» на распределении этих заказов, хочет получить вознаграждение и при этом не попасться. Хорошо также иметь связи в правительствах разных стран (часто африканских), которым всё время надо что-то возить, используя бюджетные средства своих государств, но так, чтобы ручеёк капал и в их карман.

Такие связи и отношения возникали у наших дипломатических работников, внешторговцев, у сотрудников представительств «Аэрофлота», «Совфрахта» и т. п. организаций за рубежом. Через них, беря их в долю, можно было добывать заказы на перевозку. Получив заказ, найти самолёт, готовый эту работу выполнить, несложно. В стране было много грузовых и грузопассажирских самолётов, приписанных к разным авиаотрядам, готовым за это взяться. Началась приватизация, так что государственные авиапредприятия вместе с самолётами постепенно переходили в частные руки. Наша авиакомпания создавалась с нуля, у нас не было стартового капитала в виде приватизированных самолётов или аэродромно-складской инфраструктуры. Были, в общем, не такие уж большие деньги Феликса, на которые он мог оплачивать аренду офиса и зарплату сотрудникам в первые месяцы. Был и другой капитал – связи и знание опыта работы новых коммерческих авиакомпаний. Связи Феликса и других учредителей сыграли свою роль, заказы на перевозки появились довольно быстро. Ещё не став авиакомпанией, и не имея собственных самолётов, мы уже начали зарабатывать как посредник на рынке грузовых авиаперевозок.

Можно было и дальше строить логистическую транспортную компанию, которая собирает заказы на перевозку грузов и нанимает для их выполнения разных перевозчиков, а своих собственных самолётов не имеет. Но стратегической целью развития компании было стремление обрести свои самолёты, стать авиакомпанией-эксплуатантом.

Жуковский

Пророчество Феликса, сказанное при нашей первой встрече: «Через полгода ты сам себе купишь квартиру», – не с абсолютной точностью, но сбылось. Менее чем через год после переезда в Москву из Кишинёва удалось решить главный вопрос: купить собственное жильё! Пока не в Москве – это было ещё не по карману, – а в подмосковном городе Жуковский.

Это не было целенаправленным выбором или результатом поиска. Так сложились обстоятельства, и так выпал счастливый случай. Феликс Золотарёв жил и работал в Жуковском, там же жили и работали многие другие участники компании. Там находились и до сих пор находятся ключевые институты отрасли: Лётно-исследовательский институт им. М. М. Громова (ЛИИ), Центральный аэродинамический институт (ЦАГИ), представительства всех конструкторских бюро и испытательные аэродромы.

Впервые мы побывали в Жуковском на самом первом авиасалоне в августе 1992 года. Тогда он ещё не назывался МАКС (Международный авиационно-космический салон), а проходил как «МосАэроШоу-92».

В Жуковский по делам авиакомпании приходилось ездить регулярно. В разговоре с водителем Феликса (Димой Коварой) стало известно, что его дедушка, Николай Егорович Минкин, житель Жуковского, хочет продать свою квартиру, гараж и садовый участок. Дедушка, проработавший всю жизнь в ЛИИ, вознамерился уехать на родину – на Украину. Он уже присмотрел дом с участком и вишнёвым садом в селе Терпенье под Мелитополем. Мы быстро договорились о покупке: Феликс не только поддержал, но и принял участие – гараж и садовый участок купил он, а я – квартиру.

Какую-то сумму нам с женой уже удалось отложить, но на покупку квартиры немного не хватало. Дела в компании шли успешно, ко мне относились хорошо, можно сказать, меня ценили, и просьбу выделить недостающую сумму «в счёт будущих дивидендов» (была у нас в ходу такая оправдательная формула) удовлетворили.

Мы дали задаток, и 13 марта 1993 года переехали в Жуковский. Николай Егорович тем временем съездил в Терпенье, оформил там покупку дома, прописался в нём. Когда он вернулся, 15 апреля 1993 года заключили договор купли-продажи. Так мы стали обладателями собственного жилья – двухкомнатной квартиры на четвёртом этаже «сталинки» в старом центре города, на ул. Маяковского, 17.

А вот судьба Николая Егоровича Минкина сложилась трагически. Обустраивая свой дом, сад и участок, он копал траншею, которая обрушилась и его завалила. Произошло это в декабре того же года. Спокойно на старости пожить он так и не успел…

В Жуковском мы прожили два года. Дети ходили в местную школу №2, находившуюся в соседнем доме. Эта школа оказалась лучше московской. Лучше было всё: и учителя, и ученики, и атмосфера сложившегося коллектива с традициями.

Сам город, особенно его центральная часть, выглядел вполне респектабельно. Мы любили ходить в городской парк с вековыми соснами, в Цаговский лес, в Кратово и Ильинское – знаменитые стародачные посёлки, вплотную примыкавшие к городу.

Детям здесь было хорошо и интересно. В Кратово работала детская железная дорога, сын ходил с друзьями на рыбалку на Москву-реку, на Пехорку. Я захаживал побегать на стадион «Метеор». В городе работали кинотеатры – «Звёздный» и «Взлёт». В роскошном Доме культуры действовала детская художественная студия, куда наша дочь стала ходить. При этом Доме культуры существовал (и существует до сих пор!) самодеятельный симфонический оркестр.

Жуковский, задуманный как авиационный наукоград, был хорошо обеспечен всем необходимым для нормальной жизни: школы, больницы, магазины, кинотеатры. В Москву ходили автобусы и электричка. Для сотрудников институтов организовывались поездки в театры и музеи Москвы. Жуковчане любили свой город и гордились им. Мы к городу тоже привязались и успели его полюбить.

Но на работу мы ездили в Москву. Авиакомпания могла себе позволить обеспечить руководящий состав, к которому я относился, персональным автотранспортом с водителем. Так что каждое утро за мной приезжала машина, и мы отправлялись в московский офис – иногда на одной машине с Феликсом и нашими жёнами, иногда каждый на своей. А вечером – обратно.

Жуковский был хорош, Москва была хороша, а вот дорога туда-обратно удовольствия не доставляла.

Сперва мы ездили на Сивцев Вражек. В 1993 году «Даконо» переехала в новый офис на Большой Саввинский переулок, в здание завода «Машиноаппарат». С точки зрения маршрута «на работу – с работы» разница между офисом на Сивцевом Вражке или на Большом Саввинском была небольшой.

Два раза в день надо было преодолевать по полсотни с лишним километров: утром в одну сторону, вечером – в другую, по перегруженным шоссе и улицам: Рязанскому, Новорязанскому, Волгоградскому проспекту, Марксистской и Яузской улицам, Устьинской и Москворецкой набережным, Кремлёвской набережной, Ленивке, Волхонке, Пречистенке.

Если ехали на Сивцев Вражек, то приходилось петлять по приарбатским переулкам: Хрущёвскому, Гагаринскому, Большому Власьевскому… Когда стали ездить на Большой Саввинский, маршрут проходил чуть дальше: Зубовская, Девичье Поле, Плющиха, Тружеников переулок, Саввинская набережная.

На дорогу уходило то час-полтора, то более двух часов. В конце дня – обратно. В Москве ещё не было всех тех новых магистралей, колец и хорд, какие есть сейчас. Город вставал в пробках в любое время суток и в любом месте, а езда по тротуарам становилась обыденным явлением: иначе вообще не выбраться.

Офис в Большом Саввинском

В начале 90-х в судьбе завода «Машиноаппарат» произошёл перелом, приведший впоследствии к его ликвидации. В первой половине 90-х завод ещё продолжал выпускать продукцию: различные электротехнические компоненты ракет и ракетных комплексов, – но уже начал сдавать часть своих помещений под офисы. А некогда он создал и изготовил особые электродвигатели для лунохода!

Наша компания арендовала целый этаж, провела ремонт, причём не просто косметический, а, как тогда говорили, «дизайнерский». Проект интерьера и переустройства заказали моему брату-архитектору, и он с этим отлично справился. Особенно всем нравилось помещение нашей столовой, стилизованное под нечто вроде средиземноморской таверны: радостное, весёлое. Элегантно-строгими стали кабинет руководителя и его заместителей. Их украшали авторские эмали художника Ло́боса, в мастерскую к которому, располагавшуюся вблизи бассейна «Чайка», мы с братом захаживали. На эмалях были изображены корабли, паруса, альбатросы. Остальные комнаты были стандартными офисными помещениями. Вход в нашу часть одного из заводских корпусов – восьмиэтажного краснокирпичного здания – был со стороны внутреннего двора, в то время как основная проходная завода – с Большого Саввинского переулка. На наш шестой этаж надо было подниматься на лифте. Интересно было то, что по лестнице переходить с этажа на этаж было нельзя: переходы закрыты решётками, руководство завода ограничивало доступ посторонних на другие территории завода, который оставался «секретным». Так что в случае пожара быстро выбраться было бы невозможно.

Было ещё одно, не общедоступное помещение завода «Машиноаппарат»: финская парная. Её мы тоже посещали регулярно – по договорённости с дирекцией завода. Приглашали туда гостей, выпивали. Однажды в гостях у нас был один из братьев Вайнеров. Выпивал он охотно, азартно, весело балагурил. Кто его привёл и в связи с чем он к нам попал – не помню. Признаться, мы тогда охотно вовлекались в компании с выпивкой…

Во внутреннем дворе стояли автомобили компании, коих было куплено несколько штук разных марок. Помню улыбчивого и энергичного парня, который продавал подержанные немецкие машины. Потом, по слухам, его убили, а купленные нами машины оказались угнанными в Германии, затем оформленными по поддельным таможенным документам в Кинешме.

Не удержусь от соблазна вспомнить об окрестностях, прилегающих к Большому Саввинскому переулку. Район был насыщен старыми предприятиями с дореволюционной историей. Напротив нас – гардинно-тюлевая фабрика им. Тельмана, бывшая фабрика «Ливерс», построенная в XIX веке англичанином Томасом Флетчером и его партнёром, купцом Александром Гивартовским. В советское время фабрика продолжала выпускать гардины; на её территории режиссёр Юткевич снял художественный фильм «Кружево» – из жизни рабочих.

Во времена, о которых я вспоминаю, фабрика ещё работала. При ней был популярный магазин тканей, на территорию можно было свободно пройти, побродить среди замечательных образцов промышленной архитектуры, а также зайти отобедать в заводской столовой. Кстати, заводская столовая была и в нашем корпусе, на третьем этаже. Мы там нередко бывали.

Рядом с гардинной фабрикой была ещё одна, тоже старинная: шёлковый комбинат им. Я. М. Свердлова, в прошлом – «Товарищество ситцевой мануфактуры Альберта Гюбнера». В первой половине 90-х фабрика ещё продолжала работать.

Дальше, на той же стороне переулка, в пространстве между ним и Саввинской набережной, располагался роскошный классицистический дворец – усадьба Ганешиных (Грачёвых). Она давно стала частью прилегающих мануфактур, использовалась под квартиры и общежития. В своей приключенческой повести «Беглец-шоу» я подробно описываю похождения главного героя в подземельях Саввинского монастыря и усадьбы Ганешиных, в прилегающих дворах…

На противоположной стороне переулка находились корпуса разных медицинских учреждений, входы в которые располагались на параллельной Погодинской улице.

Я любил бродить по всем доступным дворам, страсть к москвоведению во мне не утихла до сих пор. Пройдя дальше по Погодинской, я заходил в магазин «Православная книга», потом доходил до Новодевичьего пруда, любовался открывшейся панорамой и иногда заходил в новомодный ресторан грузинской кухни «У Пиросмани». Там можно было не только хорошо пообедать, но и натолкнуться на разных известных людей: например, на Билла Клинтона или Гельмута Коля, Булата Окуджаву или Георгия Данелию, Мика Джаггера или Ричарда Гира. Мне они, правда, не попались, а вот некто Рамазан Абдулатипов – не раз.

Рядом с нашим офисом, напротив въезда во двор, на первом этаже девятиэтажного жилого дома был ресторан, в который мы ходили довольно часто: «Кайзер-Дом». Там назначались текущие деловые встречи. Там же я однажды сильно отравился, заказав вегетарианские котлеты – был у меня краткосрочный период увлечения вегетарианством. Похоже, что эти котлеты неизвестно сколько времени пролежали в холодильнике, прежде чем нашёлся странный посетитель, пожелавший на фоне обильного застолья с крепким спиртным и мясом съесть что-то «полезное»…