Мы будем первыми! Красная планета

– Знаешь, плохому танцору всегда что-нибудь, да мешает, – продолжила Ратошная. – В случае со спортсменами ситуация та же.

– А ты сама попробуй выжать столько! – огрызнулся Роман.

– К счастью, у меня хватает ума подбирать для тренировки тот вес, который мне подходит, – спокойно парировала девушка. Понимая, что никто не поддержит его, Плотников ретировался. Он ушёл в другой конец зала на беговую дорожку и до конца тренировки больше ни с кем не разговаривал.

В один из дней, когда мы заканчивали тренировку, к нам зашёл Панкратов.

– Вижу, с физической подготовкой у вас всё в порядке, будем понемногу добавлять элементы подготовки к полёту. На следующие четыре дня ничего не планируйте, потому как завтра у вас будет испытание в сурдокамере на трое суток.

– А почему ничего не планировать на целых четыре дня? – удивился Артём.

– Потому как после сурдокамеры мы проведём медицинское обследование и отпустим вас домой отсыпаться. Вряд ли в этот день вы сможете заняться ещё хоть чем-нибудь полезным. Вы ведь не думаете, что вам позволят валять дурака всё это время? Нет, вас ждёт масса ответственных заданий, которые нужно выполнить корректно, если вы хотите, чтобы тренировка считалась пройденной.

Глава 5. Изоляция

Даша с пониманием отнеслась к предстоящему мне испытанию. Улыбку вызвало желание девушки наготовить мне еды на трое суток.

– Даша, ну, какой тормозок? Я же не в шахту спускаюсь. Там будет специализированная еда, которой кормят космонавтов.

– Пресная гадость! – ответила девушка, вспоминая ту пасту, которую предлагали попробовать на дне открытых дверей в Центре подготовки космонавтов, куда могли попасть все желающие.

– Нужно привыкать. В будущем придётся больше полугода питаться такой пищей.

– Ладно, тогда ничего не буду готовить, – сдалась девушка.

– А чем сама будешь питаться три дня?

– Закажу что-нибудь. Лень готовить для себя одной.

– Как ты в общаге жила раньше? Голодная ходила?

– Ну, в общаге мы готовили по очереди, а теперь мне приходится готовить одной. Да и сейчас куча забот: нужно разобраться с документами и сходить на собеседование в несколько клиник. Я разослала свои резюме, и в одном месте меня уже пригласили на собеседование.

– Не знал, что у врачей это тоже так происходит.

– Я ведь не в государственную клинику устраиваюсь, – пожала плечами девушка. – Хотя, с работой в государственной больнице тоже нужно что-то решать, иначе мне не видать категории.

На следующий день мы с Дашей разбежались по делам. Девушка убежала на собеседование, а я отправился на тренировку. На прощание она долго обнимала меня, потом поцеловала и помчалась на автобус. Три дня разлуки будут серьёзным испытанием, учитывая, что девушке придётся провести это время в незнакомом городе.

– Ничего, у меня есть Кира, – отмахнулась Даша. – Организуем клуб жён космонавтов и будем бороться с одиночеством. Это сейчас вас не будет трое суток, а что будет, когда вы полетите на орбиту?

В Центре сегодня царило непривычное оживление. Над подготовкой испытания для нас работал целый отряд специалистов. Испытание проходили целой группой, но для каждого из нашей троицы был подготовлен отдельный отсек. В изолированной камере размерами два с половиной на два метра каждому из нас предстояло провести по трое суток. При этом на сон отводилось совсем немного времени.

– За время нахождения в сурдокамере вы будете бодрствовать шестьдесят четыре часа! – заявил Панкратов, когда мы проходили инструктаж перед выполнением задачи. – Существует чёткий распорядок, которого вам придётся придерживаться. Два раза за трое суток вам дадут поспать по четыре часа. В остальное время придётся работать или проводить время за отдыхом и саморазвитием. На свободное время отведено не более семи часов в сутки.

– Спать всего четыре часа в сутки? – удивился Абрамов.

– Да. Отсутствие сна – это дополнительный фактор нагрузки, который может вывести психическое состояние космонавта из состояния равновесия. Вот мы и проверим насколько вы стрессоустойчивые. Это сейчас вы держите себя в руках и контролируете эмоции, а камера покажет то, что скрывается за ширмой. В своё время изоляция помогла мне лучше понять самого себя и поработать над своими недостатками, так что внимательно прислушивайтесь к себе.

– Не думайте, что вам дадут заскучать, – оживился Феофанов. – Мы позаботимся, чтобы каждому нашлось дело.

– А что полезного можно делать в такой тесной комнатке? – поинтересовалась Лина.

– Вести дневник оператора, в котором вы будете записывать состояние своего здоровья до мельчайших параметров: температура, пульс, давление и прочие параметры, – взял слово Панкратов. – Затем вам придётся выполнить несколько тестов, которые выдадут наши специалисты. Мы должны понимать насколько хорошо вы справляетесь со стрессом и сохраняете работоспособность.

Нам разрешили взять с собой вещи для досуга. Разумеется, это были не смартфоны с доступом в интернет. Я прихватил пару книг в жанре космической фантастики, чтобы соответствовать обстановке, Артём выбрал сборник кроссвордов, а Лина взяла с собой карандаши, краски и бумагу. В свободное время девушка собиралась рисовать портреты Гагарина, Циолковского и Королёва.

Первые сутки показались настоящим отдыхом. Я настроил яркость освещения, немного освоился в тесном помещении и подготовил рабочее место. Периодически экзаменаторы подбрасывали задания, а мне приходилось озвучивать каждое своё действие, что немного раздражало. Что ещё напрягало – отсутствие коммуникации. То есть, я озвучиваю свои действия, отчитываюсь на камеру, а в ответ тишина. Вот такой симулятор сумасшедшего, беседующего с самим собой.

Феофанов стращал отсутствием солнечного света, но меня это совершенно не волновало. Замкнутое пространство? Да, немного стесняет движения, но трое суток можно вынести. Одиночество тоже не было серьёзным испытанием. В прошлой жизни я привык быть один и не чувствовал себя хуже из-за отсутствия людей.

Первым заданием, которое я увидел, была задачка на логику и скорость реакции. На экране были изображены цифры красного и чёрного цвета, а от меня требовалось расположить их в правильном порядке: красные от меньшего числа к большему, а чёрные – наоборот. И всё бы ничего, но на выполнение задания отводилось определённое время.

За упражнениями на скорость мышления следовала анкета психолога с каверзными вопросами на логику. Вот здесь пришлось потрудиться. А заключительным испытанием первого этапа стало задание, в котором я должен был мысленно отсчитывать время и нажимать кнопку на таймере. Отсчитать шестьдесят секунд оказалось совсем несложно, а вот дальше уже сложнее. И самое паршивое, что я понятия не имею насколько правильно я справился, потому как обратная связь отсутствует в принципе.

После обеда я получил несколько часов отдыха и отдохнул с книгой в руках, но уже вечером пришлось заняться физическими тренировками. В условиях ограниченного пространства удалось организовать отжимания от пола, скручивания для пресса, планку и приседания. В принципе, этого оказалось вполне достаточно для хорошей тренировки. Я прозанимался минут сорок и почувствовал себя гораздо лучше.

На следующий день я проснулся без особых проблем. Организм ещё не понял, что его ограничивают в отдыхе. Сейчас я чувствовал себя свежим, но понимал, что это ненадолго. Ещё со времён академии отложилось в памяти чем заканчивается работа до поздней ночи и недосып.

– Яркость света на два уровня выше! – скомандовал я, и в отсеке стало заметно светлее.

Да, одна и та же обстановка немного напрягает. Не хватает хотя бы крошечного иллюминатора, в который можно полюбоваться пусть даже не Землёй, а хотя бы звёздами.

– Доброе утро! – произнёс я в камеру, хоть и знал, что не услышу ответа. Но я готов поспорить, что по ту сторону провода меня видят и слышат. Причём, наблюдают круглосуточно. Именно для них предназначалось моё приветствие. – Чувствую себя хорошо, бодро. Готов приступить к выполнению заданий.

С удивлением обнаружил, что мне предстоит пройти практически те же задания. Может, наблюдатели хотят узнать насколько падает моя концентрация в стрессовой ситуации? Надеюсь, что это так, иначе не понимаю зачем выполнять одно и то же.

К концу второго дня изоляции я чувствовал упадок сил. Веки слипались, а работоспособность заметно снизилась. Это не укрылось от комиссии, которая наблюдала за моими действиями, но эксперимент не прекращали. Выходит, всё не настолько плохо. С большим трудом я продержался двадцать часов и получил заветные четыре часа на сон.

А вот на третий день появилась головная боль и трудности с выполнением задач. Я справлялся со всеми задачами, которые лились на меня как из ведра. Казалось, будто комиссия намеренно хочет завалить меня работой, чтобы проверить максимум возможностей. Только сила воли помогала справляться со всеми трудностями и сохранять самообладание. Немного помогало отвлечься чтение. Я погружался в мир книги и надолго забывал о желании спать. Если бы мне не ограничивали свободное время, трое суток пролетели бы, как одно мгновение. Я мог бы и до семи суток продержаться в таком режиме, но суть исследования заключалась не столько в проверке переносимости закрытого пространства, сколько в том, как долго человек сможет сохранять работоспособность в экстремальных условиях, находясь без сна в модуле орбитальной станции. И это у меня ещё хорошие условия! А если бы приходилось спать на полу и голодать?

Я мысленно одёрнул себя, потому как моим соотечественникам приходилось выполнять задачи и в более сложных условиях, а я тут на всём готовом и жалуюсь. Такой настрой помог отогнать усталость и собраться с силами.

– Испытание окончено, прошу на выход! – прозвучал голос в динамиках, а через минуту дверь отворилась, позволяя выйти наружу. Уже выбравшись из принудительной изоляции, я встретился с остальными ребятами из моей группы. У Абрамова появились синяки под глазами и выглядел он сильно уставшим, а вот Лина практически не изменилась. Только глаза не сияли так ярко, как прежде. Сейчас в них читалась усталость. Да, погоняли нас экзаменаторы знатно. Приходилось снимать показания с приборов, постоянно докладывать об изменениях и комментировать каждый свой шаг.

После пребывания в сурдокамере Лина показала свои рисунки, которые успела нарисовать в свободное время. Помимо трёх запланированных девушка сделала и четвёртый портрет, на котором был изображён Панкратов.

– Если с космосом не получится, можешь реализовать себя в художестве, – заметил Артём.

– Я всё-таки надеюсь, что мне не придётся менять профессию, – ответила девушка, восприняв комментарий Абрамова не как похвалу, а как сомнение в её возможностях.

Выбравшись из заточения, мы попали в руки медиков, которые не успокоились, пока не проверили все жизненно важные параметры, которые только можно было проконтролировать в текущих условиях. Только после этого нам позволили покинуть помещение.

– В целом испытание прошло отлично, – резюмировал Панкратов. – Отмечаем высокую продуктивность испытуемых и хороший уровень подготовки. Всем зачисляем высокие баллы. Подробности узнаете позже. У наших коллег нет никаких нареканий по поводу состояния здоровья, поэтому можете быть свободны. Завтра у вас выходной день, но уже в понедельник жду вас на тренировках.

– Какое испытание будет следующим? – поинтересовался Абрамов.

– Не торопите события! – ухмыльнулся Анатолий Филиппович. – С новой недели возвращаетесь к тренировкам, а о следующем испытании мы объявим заранее.

Вернувшись домой, я первым делом рухнул спать. Аппетита не было, да и ужинать в одиночестве не хотелось, потому я решил дождаться Дашу. У девушки было запланировано собеседование в одной из местных клиник на время моего испытания, поэтому я волновался за неё. Как она справилась без моей поддержки? Нет, в её профессионализме я был уверен, а вот в эмоциональном состоянии не очень.

– Миш, ты спишь? – попыталась растормошить меня девушка.

Я открыл глаза и понял, что уже вечер. Сколько времени прошло с тех пор, как я вернулся домой?

– Нет, просто прилёг отдохнуть, а глаза сами закрылись, – пробормотал я, поднимаясь с кровати.

– Идём на кухню, сейчас погрею ужин.

Пока Даша переодевалась, я умылся и привёл себя в порядок. Уже на кухне мне удалось расспросить её об успехах с поисками работы.

– Ты удивишься насколько большая нехватка врачей! – тараторила девушка, помешивая еду на сковороде. – Я думала, найти работу в Подмосковье будет очень сложно, а на деле оказалось, что врачей очень не хватает. В общем, меня пригласили в городскую больницу на ставку терапевта, а ещё приглашают на четверть ставки в клинику в соседнем квартале. Буду работать там во вторник и четверг по вечерам и полный день в субботу.

– А не слишком много работы ты на себя взваливаешь? – заволновался я, задумываясь о здоровье жены.

– Нормально! Что мне ещё делать? Ты на работе постоянно, детей у нас нет, а дома скучно. И потом, мне нужно нарабатывать практику и опыт. Я не отказалась от идеи поступления в твой центр космонавтов, просто там нужны квалифицированные специалисты с большим опытом, так что мне пока придётся поработать здесь.

Воскресенье было единственным днём, когда у нас с Дашей был выходной, и нам не приходилось никуда бежать. В этот день мы решили устроить себе небольшую экскурсию по Москве. Гуляли по городу, ели мороженое, катались на метро и фотографировались. Вечером наткнулись на извозчика, который прокатил нас по парку музея-заповедника «Коломенское» на карете, запряжённой двойкой лошадей. Приятно, что несмотря на стремление человека в космос и научный прогресс мы отдаём дань традициям и сохраняем яркие особенности прошлого.

Мы с Дашей прекрасно понимали, что на следующий день начнётся тяжёлая неделя у нас обоих, поэтому домой отправились пораньше. Утром девушка умчалась на работу раньше меня, а я дождался Артёма и поехал с ним на электричке.

– Сорока на хвосте принесла новость, – заговорщическим тоном начал Абрамов. – Говорят, Плотников облажался на испытании в сурдокамере: на третьи сутки сорвался и саботировал работу. Конечно, ему влепили «удовлетворительно», но Панкратов жутко недоволен.

Я совершенно не удивился тому, что Артём решил сообщить эту новость мне. Неприязнь к Плотникову возникла у нас обоих с самого первого дня нашего попадания в отряд космонавтов. Собственно, я ещё несколько лет назад понимал, что это за фрукт, но не обращал особого внимания. Где он учится, и где я? Но так вышло, что наши пути снова сошлись, и теперь приходилось тесно сотрудничать.

– Тёма, и откуда ты знаешь эти новости?

– У меня есть некоторые знакомства среди ребят из отряда, – уклончиво ответил Абрамов. – Как-то разговорились, проскочила такая информация, ну я и намотал на ус.

Эту информацию мог рассказать только тот, кто тренируется в одном отряде с Плотниковым, поэтому круг подозреваемых сужается всего до двух человек. Не станет же сам Роман разглагольствовать о своих неудачах! Да и Артём вряд ли будет с ним откровенничать. Конечно, не стоит исключать эффект сарафанного радио, но я думаю, что Абрамов общался либо с Должиковым, либо с Клименко, которые были в одном отряде с Романом.

– Как дела, молодёжь? Не передумали в космос лететь? – поинтересовался охранник на входе, когда мы остановились у турникета и достали свои пропуска.

– Неа, мы упрямые. От нас так легко не отделаетесь! – ответил Абрамов в своей привычной манере.

– Ну, поглядим что вы через пару недель скажете! – ухмыльнулся мужчина, который, по всей видимости, что-то знал о нашей подготовке. Я укрепился в этой мысли, когда Панкратов объявил нам о следующем тестировании, которое должно было пройти уже в эту пятницу.

Испытание на центрифуге должно было занять у нас куда меньше времени. Всего полдня на весь отряд космонавтов. Этот эксперимент должен быть проверить насколько каждый из нас способен выносить нагрузки, которые испытывают космонавты при выходе на орбиту и возвращении на Землю.

В день испытания я заметно волновался, а Тёма подлил масла в огонь. Абрамов выбежал из подъезда, как всегда, опаздывая, и выпалил на ходу:

– Мишка, мы попали! Эта центрифуга – просто лють! Я смотрел пару видео в интернете, там у людей едва глаза из орбит не вылетают, когда их раскручивают.

– Вот зачем ты сейчас мне об этом рассказываешь? – нахмурился я.

– То есть, ты предпочитаешь оставаться в неведении, насколько это возможно? – хитро сощурился Тёма.

– Верно. Если нам всё равно не избежать испытания, какой смысл дёргаться? Да и всё равно придётся испытывать перегрузки при взлёте и приземлении. Единственная возможность этого избежать – никуда не лететь, а я так не согласен.

В Центре нас встретил Анатолий Филиппович. К счастью, Феофанова с ним не было, а это значило, что сегодня мы обойдёмся без его едких замечаний. Мы последовали за командиром отряда в отдельную лабораторию и оказались в огромном зале диаметром метров в пятьдесят.

– Знакомьтесь: центрифуга «ЦФ-18»! – с гордостью в голосе произнёс Панкратов, бережно проведя ладонью по поверхности аппарата. – Гордость нашей тяжёлой промышленности и кошмар всех космонавтов, которые проходят на ней подготовку.

Глава 6. Холод, перегрузки и сила воли

– Прямо-таки кошмар? – ухмыльнулся Артём, с беспокойством бросив взгляд на центрифугу.

– Да что рассказывать? Сейчас сами узнаете. Мы начнём с небольших перегрузок, чтобы проверить как вы справляетесь, но затем увеличим до отметки в 6G. То есть, вы будете испытывать перегрузку, в шесть раз превышающую земную. При возвращении на Землю вы будете испытывать немного меньшую нагрузку, но ведь мы должны учитывать, что вы пробыли на орбите больше полугода и даже постоянные тренировки при отсутствии воздействия гравитации не позволили поддерживать организм в прежнем режиме.

Панкратов бросил взгляд на выход и заметил, что оператор и врач уже на месте.

– Ну, пойдём по алфавиту, или есть желающие?

– Чудинов хочет! – авторитетно заявил Абрамов.

– Вот как? – улыбнулся Анатолий Филиппович и посмотрел на меня. – Ну, раз хочет, давай, Миша, полезай!

Я наградил друга многообещающим взглядом после того, как выберусь из центрифуги, и полез внутрь. Меня закрепили ремнями и повернули в горизонтальное положение.

– Слушай внимательно и запоминай, чтобы не пришлось крутить тебя дважды, – принялся напутствовать Панкратов. – Видишь эти лампочки спереди и по бокам? В то время, как центрифуга будет вращаться и пытаться размазать тебя по стенкам, ты должен внимательно смотреть на лампочки и нажимать на пульте кнопки, чтобы потушить их. Вот пульт!

– Вот эти красненькие? – поинтересовался я, рассматривая пульс, который напоминал мне рычаг самолёта.

– В точку!

– А что делает вот эта большая кнопка, которая зажимается ладонью?

– А эта кнопка автоматически отключит центрифугу, если ты потеряешь сознание, или тебе станет плохо. Как только твоя рука ослабнет, кнопка отожмётся, и всё прекратится, поэтому держи крепко и используй только если будет совсем невмоготу.

– Понял!

Я уже отдавал себе отчёт, что легко не будет. Судя по лицу Анатолия Филипповича, всё серьёзно.

– Вот ещё! Обязательно контролируй дыхание. Как только задержишь дыхание, считай, что всё пропало.

Крышка капсулы закрылась, и меня повезли внутрь центрифуги. Вообще, здесь можно было испытывать сразу по два человека, но на новичков это правило не действовало – тут бы за одним углядеть.

– Как настрой? – услышал я в наушниках голос оператора.

– Отличный!

– Тогда начинаем! Подаю нагрузку в полтора джи. Сейчас немного прижмёт!

Действительно, меня придавило к креслу, я буквально чувствовал, как кровь отхлынула от головы и устремилась к ногам, но самое забавное – брови наливались кровью и наплывали на глаза. Несмотря на нагрузку приходилось размеренно дышать и нажимать на этот дурацкий пульт и отключать загорающиеся лампочки.

– Нагрузка три джи! – послышался голос.

Если раньше было ещё терпимо, то теперь стало совсем туго. Я с большим трудом дышал и понимал, что долго так не продержусь. Руки тряслись и отключать лампочки стало совсем сложно.

– Как самочувствие? Ты меня слышишь? – забеспокоился оператор.

– Ыа-а! – невнятно ответил я, но такой ответ его устроил.

– Пять джи!

Перед глазами потемнело, а я понял, что сознание вот-вот покинет меня. Повторилось то самое чувство, как во время попадания в тело и на экзамене в академию. Центрифуга стала заметно замедляться и стало легче. Я открыл глаза и понял, что весь мокрый от пота, а тело практически не слушается. Не понимаю, то ли в какой-то момент я перестал зажимать пульт, то ли оператор не услышал ответ на свой вопрос и экстренно остановил испытание. Так или иначе, на сегодня для меня работа в центрифуге закончилась.

Когда капсулу вывезли из центрифуги и открыли крышку, я всё ещё тяжело дышал и чувствовал себя как амёба. Возле капсулы стояли Панкратов и наш лечащий врач Эллина Петровна Князькова.

– Как самочувствие? – поинтересовалась она и сразу проверила пульс.

– Уже хорошо, – ответил я и попытался улыбнуться. Кажется, у меня получилось, пусть это и выглядело не очень убедительно.

– Ничего, самое сложное уже позади! – принялся успокаивать меня Панкратов. – С крещением! Можешь считать, что только что ты испытал то, что чувствуют все космонавты при полёте на орбиту.

– Кажется, не самое приятное впечатление, которое хотелось бы вспоминать по возвращении. Надеюсь, я найду что-нибудь более приятное и запоминающееся.

– О, за это не волнуйся! – отмахнулся командир. – Но сегодня отдыхай. Соберёмся через пару часов пообщаться, а потом поедешь домой.

Мне помогли выбраться из капсулы и передали врачам. Эллина Петровна не успокоилась, пока не провела диагностику моего состояния. Только после этого мне позволили отдохнуть, а моё место занял Абрамов.

– Миша, скажи, что там легко! – взмолился парень.

– Конечно, легко. Там почти ничего делать не нужно: лежи себе да жми на кнопки, чтобы гасить лампочки.

– А перегрузка? – опешил Тёма.

– А это совсем другое дело. Увидишь!

Из лаборатории я направился прямиком в кабинет практики, где остальные члены отряда осваивали строение космического корабля и приборную панель. Не обошлось без расспросов и подколов со стороны ребят.

– Чудинов, говорят, ты чуть не отрубился на центрифуге? – заржал Плотников, заметив меня в кабинете.

– Чуть не считается, – ухмыльнулся я, переводя выпад на шутку. Цапаться с Ромой сейчас совсем не хотелось. Мне не давала покоя ситуация с темнотой перед глазами. Сколько лет я уже не испытывал ничего подобного? И вот, в самый сложный момент это повторилось. Может, такое состояние бывало из-за того, что я только вселился в тело Михаила и не успел прийти в себя? А почему это сучилось в другие разы?

– Ты сначала сам пройди испытание, а потом умничать будешь! – одёрнула его Ратошная, и голос девушки вернул меня к реальности.

– А ты в защитники к Чудинову записалась? – оскалился Роман, но девушка не удостоила его ответом.

Через полчаса в кабинете появился мокрый от пота Абрамов. Он плюхнулся рядом и не проронил ни слова, что совсем было на него не похоже.

– Говорят, крутиться в центрифуге – это как летать на реактивном самолёте. Ну, не знаю! Это точно не наши «Даймонды» из академии. На них я таких перегрузок не ощущал.

После испытания на центрифуге я даже представить боялся что ещё нас ждёт, но Панкратов дал нам немного времени прийти в себя. Мы продолжали физические тренировки, разбирали устройство орбитальной станции и ракеты, работали на симуляторах космического корабля и готовились к полёту. Незаметно пришёл ноябрь, а с ним и снег.

– Давненько мы не отрабатывали этапы подготовки, – произнёс в один из снежных дней Анатолий Филиппович. – Сегодня будем разбирать выживание в экстремальных условиях, а к концу недели проведём практику, где проверим как вы усвоили материал и насколько хорошо можете выполнять задачи. Как раз погода соответствующая, и эта тренировка не покажется вам лёгкой прогулкой.

– Так холодно ведь! – удивился Абрамов, посмотрев в окно.

– Правильно! А вы думаете, вам предстоит спускаться только летом, ещё и в ясную погоду? Нет, друзья! Вы должны быть готовы к любым условиям. На этой неделе отработаем посадку в зимнее время, весной займёмся выживанием в условиях приводнения, а где-то в августе поработаем в условиях пустыни. Как раз в то время будет засуха и горячий ветер, так что лучше условий и не придумаешь.

Как оказалось, на прошлой неделе группа Плотникова уже отработала аварийную посадку в неблагоприятной местности, о чем успел разузнать Абрамов.

– Что они хоть делали? – поинтересовался я. Конечно, кое-что я уже успел почитать, да и историю с Леоновым и Беляевым я хорошо помню, хоть это и случилось в годы моей прошлой жизни. Но за годы в подготовке космонавтов кое-что могло поменяться, поэтому мой интерес был совершенно не праздным.