Прикосновение хаоса

Аполлон пристально посмотрел на свою сестру и ответил:

– Она мой друг.

Артемида усмехнулась:

– Ты бог. Смертные умирают, чтобы побыть в твоем обществе. Они будут твоими друзьями.

– Это не одно и то же, – сказал он. – Но откуда тебе знать, ведь у тебя нет друзей.

Артемида сердито посмотрела на Аполлона, а затем перевела взгляд на Зевса:

– Я буду охотиться на нее, отец.

– Ты не сделаешь ничего подобного, – заговорила Афродита.

– Ты тоже будешь защищать ее, дитя мое? – спросил Зевс.

Гермесу и Аполлону он выказывал гнев, а на Афродиту смотрел с болью и обидой.

– Она приняла за Персефону копье, – усмехнулся Посейдон. – Или ты забыл, как Гефест звал ее?

Афродита пристально посмотрела на своего дядю, прежде чем ее взгляд вернулся к Зевсу.

– Опасны не Персефона и не Аид, отец, – сказала она. – А их любовь. Разлучи их, и они разорвут тебя на части.

Артемида усмехнулась и закатила глаза.

– Пророчество очень ясно показало опасность их любви, Афродита, – впервые заговорила Гера, богиня брака. – Вместе или порознь, они представляют собой постоянную угрозу.

Зевс посмотрел на свою жену с нежностью, как будто ее поддержка показывала ее любовь к нему, но Тесей знал обратное – и все остальные в комнате тоже. Гера просто боялась потерять свое положение и титул, и хотя со стороны Зевса было глупо думать, что ее слова значат что-то большее, его неспособность увидеть Геру такой, какая она есть на самом деле, сработала в пользу Тесея.

Так же как и его внимание к Аиду и Персефоне.

В этом и заключалась опасность попыток разгадать слова оракула. Не было никакого способа узнать, как сбудутся их предсказания. Действительно, союз Аида и Персефоны уже породил бога, более могущественного, чем Зевс.

Но этим богом был Тесей.

– Сколько раз мы должны разбирать пророчество, когда все мы знаем, что судьбы не избежать? – спросила Афина.

– Предполагается, что это мудрые слова? – возразила Гера.

Афина сузила глаза и гордо вздернула подбородок.

– Тебе не следует позволять даже говорить здесь, – сказал Арес. – Вы с Гестией трусливо бросили нас на поле боя!

– Не притворяйся, что ты участвовал в битве из преданности, – парировала Афина. – Ты всего лишь хотел удовлетворить свою жажду крови.

Арес оттолкнулся от трона и поднял копье, но Афродита встала перед ним, и его гнев, казалось, тут же растворился.

– Она не права, Арес? – спросила Афродита.

Челюсть Ареса напряглась, а костяшки пальцев, сжимавших копье, побелели, но он даже не пошевелился, чтобы нанести удар. Вместо этого он сделал шаг назад и вернулся на свой трон.

Зевс посмотрел на Афину, а затем на богов, которые противостояли ему.

– Я сбился со счета, сколько раз я избегал судьбы, – сказал он. – И могу заверить вас, что последнее, что поставит меня на колени, – это пара несчастных влюбленных.

– Ты продлил свою судьбу, – сказала Афина. – Есть разница. Как ты думаешь, почему тебя преследует то же самое пророчество?

– Меня преследовали вещи и похуже, дочь моя, – сказал Зевс. – Но в данный момент нет ничего, кроме твоих слов. – Последовало тяжелое молчание, пока Зевс оценивающе оглядывал богов. – Те, кто противостоял мне на поле боя, испытают на себе мой гнев. Аполлон, Гермес, Афродита – с этого момента вы лишаетесь своих сил.

– Отец… – сказала Афродита, делая шаг вперед.

Зевс поднял руку, призывая ее к молчанию.

У Гермеса отвисла челюсть, он захлопнул ее и уставился на своего отца. Только Аполлон казался невозмутимым, поскольку уже сталкивался с подобным наказанием раньше.

– В течение одного года вы узнаете, что значит быть смертными, – продолжал Зевс, словно предсказывая будущее. – Остальным я предлагаю привести ко мне богиню весны в цепях. Тот, кто приведет ее, получит мой щит. Он станет символом величайшего охотника среди нас.

Аполлон пристально посмотрел на Артемиду, которая выпрямилась на своем троне, уже ожидая этой чести.

Аура Гермеса вспыхнула гневом, вокруг него засиял золотой ореол.

– Неужели Гефест будет страдать так же? – спросила Афродита. – Он всего лишь защищал меня.

Тесей знал, почему богиня любви задала этот вопрос о своем муже. Он был кузнецом богов, ответственным за создание их мощного оружия, которое могло ей понадобиться без ее способностей.

– И тем самым продемонстрировал, в чем заключается его преданность, – сказал Зевс.

– О, оставь его в покое, брат, – усмехнулся Посейдон. – Мы все знаем, что Гефест ограничен в способах доставить удовольствие своей жене.

У Афродиты дрогнули губы, но она промолчала, ожидая, когда Зевс сделает свое заявление.

– Если Гефест останется безнаказанным, то ты должна будешь забрать у него этот год.

Афродита сглотнула, но не колебалась:

– Хорошо.

Гермес поморщился и покачал головой.

– Да будет так, – сказал Зевс серьезным тоном. – Ты проживешь два года как смертная. Наслаждайся, наблюдая, как твои товарищи-олимпийцы преследуют твою любимую подругу, в то время как ты бессильна защитить ее.

– И ты готов встретить гнев Аида? – спросил Гермес.

Уголок рта Тесея приподнялся. Вопрос Гермеса был блефом, ведь он знал, что Аид пропал и что никто не сможет защитить Персефону от того, что ее ожидает.

– Вопрос, который тебе следовало бы задать, – сказал Зевс, – заключается в том, готов ли Аид к моему гневу.

* * *

Тесей появился перед садом Геры, который был известен как сад Гесперид. Его высокие белые стены скрывались за раскидистыми деревьями. За железными воротами виднелся обширный лабиринт из подстриженных кустов, среди которых бродили разноцветные павлины. Фруктовый сад рос среди холмов.

На вершине одного холма стояло огромное дерево, величественнее любого другого. Его ствол, казалось, вырастал прямо из недр земли, а ветви раскрывались, как ладони, протянутые к небу. Каждая ветка была усыпана темно-зелеными листьями и золотыми плодами.

Вот что нужно было Тесею. Один кусочек золотого яблока избавил бы его от единственной слабости – уязвимости.

Он стиснул зубы, и волна раскаленного добела гнева всколыхнулась в его груди, напомнив ему о том, как он был ранен Дионисом и Персефоной. Он получил удар тирсом бога вина в живот и пять черных шипов в грудь от богини весны. Эти раны заживали медленно, но больше всего его злило то, что его уязвимость после этого не была секретом. Аид знал, а это означало, что Дионис сказал ему, и, прежде чем слухи распространятся, Тесей вознамерился стать непобедимым.

Он сделал шаг к воротам сада Геры, но был остановлен появлением богини.

– Неслыханная дерзость, – сказала она с суровым выражением лица. – Посягать на мое священное пространство!

– Дерзость исходит от моей божественной крови, – ответил Тесей.

– Но даже мой муж не осмелился бы ступить сюда.

– Становишься все более благосклонной к нему, Гера? – спросил он.

Она посмотрела на него, скривив губы от отвращения:

– Ты не имеешь права входить сюда только потому, что мы на одной стороне.

– Ты хочешь победить или нет? – спросил он.

– Что за нелепый вопрос, – отрезала Гера.

– Тогда позволь мне получить то, за чем я пришел, – сказал он.

– За чем именно ты пришел?

Тесей наклонил голову.

– Золотое яблоко из твоего фруктового сада.

– Ты жаждешь непобедимости?

Он не ответил. Вопрос был очевидным, но произнести ответ вслух было равносильно признанию в своей слабости.

– Это не дерево желаний, – предупредила Гера. – Оно потребует чего-то взамен.

– Как и все божественное, – согласился Тесей.

Он знал это, был готов к этому. Гера просто смотрела на него. Через мгновение она подняла руку, и в ее ладони появилось золотое яблоко.

– Съешь это яблоко, – предложила она, – и оно лишит тебя бессмертия.

– Это высокая цена, – возразил Тесей.

– Равная цена, – ответила Гера.

Он знал, что имеет бо́льшую ценность в настоящем, учитывая, как близко они были к битве. Он побеспокоится о вечной жизни позже, когда война будет выиграна и он воссядет на огромном троне как единственный и истинный бог всего мира.

– Что же ты выберешь, Тесей? – спросила она, протягивая руку.

Он взял яблоко, и, когда поднес его к губам, она продолжила:

– Ты можешь попробовать плоды этого дерева только один раз.

Это было предупреждение, что он не сможет вернуться и снова совершить обмен.

Тесей откусил кусочек. Мякоть яблока была пористой и вязкой, как будто плод переспел, и когда он проглотил ее, то почувствовал себя так же, как и раньше, только язык покрылся странной кислой пленкой.

Он посмотрел на яблоко, изучая сочную белую мякоть, а затем откусил еще, встретившись взглядом с Герой.

– Ты готова принести себя в жертву?

Она сердито приподняла бровь.

– И что это за жертва?

– Потрахаться со своим мужем ради общего блага.

Ее глаза потемнели.

– Не притворяйся, что наши жертвы одинаковы, – сказала Гера. – Ты спасаешь только себя.

Тесей ухмыльнулся:

– Ты хочешь сказать, что твой секс спасет весь мир, Гера?

Она сверкнула глазами и проговорила сквозь стиснутые зубы:

– Внеси свою лепту, Тесей, чтобы моя жертва не была напрасной. – Ее взгляд упал на яблоко. – И лучше доешь его, – сказала она. – Вряд ли тебе захочется узнать, что произойдет, если ты прольешь хоть каплю сока. А теперь уходи.

– Сию минуту, миледи, – передразнил он и исчез.

Глава VII. Персефона

На Персефоне было бледно-розовое платье с плиссированной юбкой. Вырез квадратный и скромный – стильно, как сказала Сивилла, вручая ей серьги с жемчугом, которые отлично подходили к наряду. Левка согласилась.

– Одежда – это язык, – сказала она. – Это так же важно, как и слова, которые ты произносишь.

– И что же говорит этот наряд? – спросила Персефона.

Сивилла зачесала выбившуюся прядь волос ей за ухо, к остальным элегантным локонам.

– Твой наряд придает тебе теплоту, интеллигентность… искренность, – сказала она. – Так, что когда ты извиняешься, тебе верят.

– Даже если мне не жаль?

Сивилла переглянулась с Левкой и вздохнула:

– Я знаю, это кажется несправедливым, Персефона, но статья Хелен поставила под сомнение твою честность, и ты должна это исправить.

Это казалось такой глупостью, учитывая, что Гармония не выздоравливала, а Аид пропал, но дело было не только в ее репутации.

Речь шла о репутации всех богов.

С тех пор как Хелен познакомилась с Тесеем, она развернула кампанию против олимпийцев во всех медиа, ставя их правление под сомнение, и хотя у Персефоны было много проблем с тем, как правили некоторые боги, Триада была гораздо более проблематичной. Они поспешили потребовать справедливости, когда боги поступили не в соответствии с их собственными идеалами и заявили, что могут даровать людям то, чего они хотят – благополучие, богатство и бессмертие. Это были те же желания, с которыми смертные стремились заключить сделку с Аидом в «Неночи», готовые пожертвовать своими душами в надежде на что-то лучшее.

Но даже если бы полубогам Триады удалось ответить на молитвы человечества, все, что они могли бы сделать, – всего лишь продлить неизбежную участь людей.

Персефона познала это на собственном горьком опыте, как и суждено смертным, которые воспользовались божественной силой Триады. Вопрос заключался в том, каким влиянием будут обладать полубоги к тому времени, когда истина будет раскрыта.

– Ты сможешь это сделать, Персефона, – сказала Левка. – Просто… будь самой собой.

Проблема заключалась в том, что быть самой собой означало быть злой и непримиримой.

– Мы с Левкой собираемся навестить Гармонию перед отъездом, – сказала Сивилла.

– Конечно, – ответила Персефона.

Оставшись одна, она отвернулась от зеркала и подошла к бару. Налила себе виски и выпила, с трудом сглотнув, чтобы не обжечь горло. Когда она налила и выпила вторую стопку, слезы уже застилали ей глаза.

На мгновение она позволила им овладеть собой, ее плечи затряслись, но она быстро взяла себя в руки. Вытерла слезы, а затем налила еще один бокал, сделав глубокий вдох, прежде чем поднести его к губам.

– Топишь свои печали?

Персефона быстро обернулась.

– Афродита, – выдохнула она. Ее взгляд метнулся к Гефесту, которого она тоже не ожидала здесь увидеть. – Я так рада, что с тобой все в порядке.

В последний раз она видела ее на поле битвы под Фивами, когда Арес метнул в нее свое золотое копье. Афродита приняла это копье своим телом, и Персефона никогда не забудет, как ее спина выгнулась под неестественным углом и как Гефест взревел от гнева и боли за жену.

Богиня любви улыбнулась:

– Да. Со мной все хорошо.

Персефона ничего не могла с собой поделать: подошла и обняла Афродиту. Та напряглась, но вскоре расслабилась и обняла ее в ответ. Через мгновение Персефона отстранилась.

– Что ты здесь делаешь?

– Пришла навестить сестру.

Персефона почувствовала, как краска отхлынула от ее лица.

– Мне так жаль, Афродита, – сказала она. – Я…

– Не извиняйся, Персефона, – сказала Афродита. – Если бы я знала…

Ее голос затих, и Персефона поняла, почему она запнулась. Не было смысла мучиться из-за того, что могло бы быть или что они должны были знать заранее. Все случилось, как случилось, и теперь им приходилось разбираться с последствиями.

Афродита перевела дух и сказала:

– Ты прекрасно выглядишь.

Персефона провела рукой по животу и взглянула на свое платье.

– Я чувствую себя не в своей тарелке.

– Возможно, потому что с тобой нет Аида, – предположила Афродита.

Персефона с трудом сглотнула, и страх пробежал у нее по спине. Что сделают другие боги, когда узнают, что Аид захвачен Тесеем в плен?

– Откуда ты знаешь?

– Гермес сказал мне, – сказала Афродита и, поколебавшись, добавила: – Зевс собрал сегодня совет и лишил нас наших сил за то, что мы помогли тебе в битве.

– Что? – воскликнула Персефона. Внезапный холод сковал все ее тело.

– Мне удалось добиться того, чтобы Гефест сохранил свою силу, – Афродита продолжила, оглядываясь на своего мужа, чей пламенный взгляд был прикован к ней. Персефона не могла понять, испытывал ли он благодарность или разочарование, но теперь она осознала, зачем он пришел. Ему пришлось использовать свою магию, чтобы привести Афродиту в подземный мир. – По крайней мере, у нас будет оружие для предстоящей войны.

Когда они стояли лицом к лицу с Зевсом под Фивами, Персефона не задумывалась о том, что произойдет после битвы. Она просто была благодарна, что у нее есть союзники. Теперь она чувствовала только вину.

– Не казни себя за нас, – сказала Афродита. – Это было наше решение – сражаться за тебя.

Персефона покачала головой.

– Как он мог?

– Зевс демонстрирует свою мощь всего по нескольким поводам, – сказала Афродита. – Один из них – когда он чувствует, что его трон находится под угрозой.

– Афродита… – Персефона не знала что сказать.

Мысль о бессилии Афродиты, Аполлона и Гермеса заставила ее содрогнуться от страха. Не имело значения, что Гефест мог выковать мощное оружие для их защиты. Тесей и его люди уже вовсю сражались с богами. Что произойдет, когда он обнаружит, что эти трое бессильны?

Если Афродита и волновалась, то не подала виду. Она продолжила:

– Настоящая опасность в том, что Зевс объявил соревнование – тот, кто сможет привести тебя к нему в цепях, получит его эгиду, его щит. Вполне вероятно, что Артемида клюнет на приманку. Я не могу говорить за Посейдона, хотя, полагаю, он прислушается к Тесею. Ареса я могу… убедить.

Персефона недоумевала, что именно это значит, хотя было очевидно, что между богами существует какая-то связь. Арес, известный жаждой сражений и крови, очнулся от своих грез, только когда ранил Афродиту.

– Неужели Аполлон не имеет никакого влияния на свою сестру? – спросила Персефона.

– Сейчас они, кажется, не на одной стороне, – ответила Афродита. – Возможно, все изменится. А пока ты должна быть осторожна.

Персефона знала, что за сопротивление Зевсу будут последствия, но его действия по отношению к ней показали, насколько сильно он боялся ее и пророчества, предсказывавшего его падение.

– Если она помешает мне найти Аида, я не проявлю милосердия.

– Я не стану тебя винить, – сказала Афродита. – Хотя тебе следует знать, что Аполлон очень любит свою сестру.

– Тогда я честно предупрежу его, – сказала Персефона. Она замолчала, с трудом сглотнув, а когда снова посмотрела на Афродиту, ее глаза были полны слез. – Я должна найти его, Афродита.

Богиня улыбнулась и положила руку на плечо Персефоны.

– Мало что может пережить войну, Персефона, – сказала она. – Пусть твоя любовь станет тем, что ее переживет.

* * *

Персефона выглянула из окна Александрийской башни. На улице внизу, среди островков тающего снега, собрались под палящим солнцем журналисты, телевизионщики и простые смертные. Она должна была предвидеть это, ведь толпы собирались и у Акрополя после того, как ее отношения с Аидом стали достоянием общественности. Но все же здесь было что-то другое, и дело даже не в количестве людей, а в энергии, витающей в воздухе, – хаотичной смеси поклонения и презрения. Это было пьянящее и странно притягательное зрелище, хотя и немного тревожное, особенно учитывая новости от Афродиты.

Даже сейчас, оглядывая толпу и небо, Персефона задавалась вопросом, не нападет ли Артемида в таком людном месте, хотя это и не было на нее похоже. Она богиня охоты и, вероятно, предпочла бы выслеживать свою жертву.

Персефона содрогнулась от этой мысли, но одновременно она наполнила ее гневом. Магия воспламенилась, аура вокруг Персефоны засияла, и она позволила ярости бушевать какое-то время.

– Они там уже несколько часов, – сказала Айви.

Персефона взглянула на дриаду, которая стояла рядом с ней, озабоченно покусывая губу.

– Они начали выстраиваться в очередь еще до рассвета, – добавила дриада.

Это рвение невозможно было воспринимать как проявление поддержки. Большинству было любопытно, и они просто хотели получить возможность потом сказать, что видели ее лично. Были и нечестивцы, которые пришли только для того, чтобы выразить свое презрение. Их было легко выделить из толпы, поскольку они держали плакаты с надписями «Свобода воли!» и «Возвращайся на Олимп!».

Последнее выглядело особенно ироничным, учитывая, что она никогда там не жила, но было очевидно, как неверующие воспринимали всех богов – как одно и то же.

Сейчас речь не шла о том, чтобы привлечь нечестивцев на свою сторону. Речь шла о том, чтобы завоевать восхищение и поклонение тех, кто уже был на стороне богов. Она нуждалась в этой поддержке прямо сейчас. Это придало бы ей сил в поисках Аида.

Персефона отвернулась от окна.

– Не пора ли? – спросила она, глядя на Сивиллу и Левку.

– У тебя есть еще две минуты, – сказала оракул, взглянув на часы.

Желудок Персефоны сжался, и она перевела дыхание. Просто пройди через это, – подумала она. – А затем иди за Аидом.

– Меконнен и Энцо выйдут перед тобой, – сказала Сивилла.

Персефона улыбнулась двум ограм, которые встали перед дверями. Обычно они проводили вечера, занимаясь охраной «Неночи», но сегодня им предстояло стать ее телохранителями вместо Зофи.

Знакомая боль вспыхнула у нее в груди.

– Не думаю, что раньше видела тебя на ногах в такую рань, Меконнен, – сказала она.

– Только ради вас, леди Персефона, – ухмыльнулся огр.

– Пора, – сказала Сивилла, встретившись взглядом с Персефоной. – Готова?

Она не была уверена, что готова. Не только к этому, но и ко всему, что встретилось ей на пути. И все же она выжила.

Она переживет и это.

Меконнен и Энцо возглавили процессию, заняв свои места на краю ступенек сразу за дверями в Александрийскую башню. Персефона последовала за ними, окруженная радостными криками и язвительными насмешками, и приблизилась к трибуне для выступления. Гул толпы отдавался у нее в ушах, как приливы и отливы возбуждения и гнева, смешиваясь с жужжанием и вспышками камер. Ей потребовалось время, чтобы осознать и принять, что теперь это стало ее реальностью.

– Добрый день, – сказала она слишком близко к микрофону, из-за чего ее голос зазвучал слишком громко, да еще из микрофона раздалось оглушительное шипение, заставившее толпу замолчать. На мгновение она застыла, меняя позу, прежде чем продолжить. – К настоящему времени большинство из вас, вероятно, уже видели статью, напечатанную обо мне в «Новостях Новых Афин» моей бывшей коллегой.

Персефона не хотела называть имя Хелен, хотя знала, что ее заявление в любом случае привлечет больше внимания к ее бывшей подруге. Она могла лишь надеяться, что то, что она скажет, поставит под сомнение достоверность слов Хелен.

– Во-первых, я хотела бы сказать, что это правда, что я скрывала от вас, кто я такая. – Голос Персефоны дрожал, когда она говорила, и она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. Следующую фразу она произнесла с гораздо большим спокойствием и уверенностью: – Я богиня весны.

Раздались одобрительные возгласы и аплодисменты, но были также свист и гневные выкрики: Обманщица! Лгунья!

Персефона проигнорировала их и продолжила:

– Я уверена, что многие из вас были удивлены, узнав, что у Деметры есть дочь, но моя мать не хотела делиться мной с миром. Она держала меня взаперти в стеклянном доме, лишив меня друзей и поклонников. В восемнадцать лет я убедила ее позволить мне поступить в колледж. Я до сих пор не знаю, почему она согласилась, но, думаю, ее успокаивал тот факт, что я была бессильна – это было так. Я не могла заставить даже цветок распуститься по моей воле. Могла ли я стать богиней, если у меня не было ни одного из качеств, которые, как предполагалось, делали меня божественной? Итак, когда я впервые попала в мир смертных, я почувствовала себя одной из вас.

И мне это понравилось. Я не хотела оставлять этот мир, но иногда ты должен идти к своей цели, а я была призвана к своей.

Потребовалось время, но Аид был терпелив. Он оживил ее магию, показав ей, что божественность – это нечто большее, чем сила. Это доброта, сострадание и борьба за людей, которых ты любишь.

От этой мысли на глаза у нее навернулись слезы.

Она замолчала, чтобы прокашляться.

– В мои намерения не входило причинять боль или вред, и мне жаль, если вы чувствуете себя обманутыми моими действиями. Я знаю, сейчас вы, должно быть, думаете, что мы живем в разных мирах, но в течение долгого времени я чувствовала себя смертной. Даже сейчас я не прошу о жертвоприношениях, алтарях или храмах, возведенных в мою честь. Я всего лишь прошу дать мне шанс стать вашей богиней, доказать, что я достойна вашего поклонения. Спасибо вам.

Персефона сошла с трибуны, когда раздался хор голосов.

– Персефона, кто твой отец?

– Покажи нам свой божественный облик!

– Когда Аид узнал о твоей божественности?

– Леди Персефона не будет отвечать на вопросы, – сказала Сивилла в микрофон. Меконнен и Энцо закрыли ее от посторонних глаз, а Левка встала рядом с ней.

Толпа ревела, и большинство голосов были неразборчивы, но до ее ушей донеслись несколько злобных слов – песнопение, от которого кровь застыла у нее в жилах.

– Смерть всем богам! Смерть всем богам! Смерть всем богам!

Глава VIII. Аид

Аид тащил очередной кирпич. Суставы ныли от долгой трудной работы. У него болела спина, когда он поднимал тяжелый глиняный блок с древнего пола к высокой стене лабиринта. Там он добавил его к последнему ряду ступеней, которые успел построить. Аид надеялся, что по ним он сможет добраться до верха стены и сориентироваться, чтобы спланировать побег.

Он не знал, как долго уже работал здесь, но вкус Персефоны на языке подстегивал его. Ему не хотелось долго размышлять о том, как она оказалась перед ним тогда, в полуяви-полусне, но если Тесей намеревался помучить его, ее вид произвел совсем противоположный эффект.

Я буду вынимать по камню из кольца твоей любовницы каждый раз, когда ты будешь останавливаться, – пригрозил он.

Но Аид не прекращал работать, он просто выбрал другую цель. Аид не питал иллюзий. Он знал репутацию лабиринта Дедала. Даже сам знаменитый архитектор едва ли мог не заблудиться в своем собственном творении – такова была глупость человека, создавшего то, что его уничтожило.

Поэтому Аид не пытался отыскать выход внутри лабиринта. Лучше было попробовать сориентироваться сверху, чем заблудиться в почти неразрешимой ловушке. Аид понимал, что лабиринт Тесея будет еще сложнее. Возможно, он даже сделал так, чтобы из него невозможно было выбраться. Но Аид должен был попытаться.

Если бы только он был в полной силе…