скачать книгу бесплатно
БЛЮХЕР. Только давайте без истерики! Ладно? Начнем с последнего. Вы говорите, что в штабах нет кадровых военных. Я в Москве выяснил, что здесь живут несколько генералов бывшего Генштаба. Отчего они не вызваны?
ПОТАПОВ. Их считают гнидами и недобитками.
БЛЮХЕР. Недобитков пригласите ко мне. День и час согласуем особо.
ПОТАПОВ. Я выполню ваше приказание, но прошу принять мою отставку.
БЛЮХЕР. Вы знаете, кто первым бежит с корабля?
ПОТАПОВ. Крысы. Но вы опустили определение – с какого корабля?
БЛЮХЕР. С тонущего.
ПОТАПОВ. Наконец я услышал первое слово правды о нашем сегодняшнем положении!
БЛЮХЕР (срывается с места, подбегает к большой, во всю стену, карте). Да! Да! Во Владивостоке громадные соединения белых, японцев, казаков, американцев! В Маньчжурии белые банды, в Монголии – белые. Атаман Семенов собирается сюда из Токио, Врангель – из Парижа! Да – тонущий корабль, тонущий! Но есть две категории людей: одни – забиваются в щели или бегут прочь, а другие дерутся до последнего! Я отношу себя к последним! Давайте ваш рапорт! Я выпишу вам лежачую плацкарту – бегите! Только золотое оружие в панике не забудьте! Выменяете у спекулянтов на сало!
ПОТАПОВ. Вы не смеете говорить так, я прошел каторгу. Я пять лет дрался за революцию. Я готов погибнуть за наше дело – только зазря неохота.
БЛЮХЕР. Простите меня, если я был резок. Я говорил вам правду.
ПОТАПОВ. Такой правдой можно уничтожить.
БЛЮХЕР. То, что можно уничтожить правдой, – не существует.
ПОТАПОВ. Как вы сказали?
БЛЮХЕР. То, что можно уничтожить правдой, – не существует. И хватит словесных упражнений. Будет. Доложите нам лучше, что вам известно о плане белых: сроки выступления против нас, направление главного удара, численность войск.
ПОТАПОВ. План кампании у генерала Молчанова, белого главкома. Доступ к нему имеют только начальник разведки полковник Гиацинтов, премьер Меркулов и его брат, министр иностранных дел. Мы бессильны тут что-либо сделать.
БЛЮХЕР. Познакомьтесь, этот товарищ из Москвы, от Дзержинского, уходит к белым.
ИСАЕВ и ПОТАПОВ обмениваются рукопожатием.
Сева, ты посмотрел эти материалы о белых?
ИСАЕВ. Там масса благоглупостей и сплетен. В донесениях пишут, что белые офицеры – болваны и кретины, Гиацинтов – глупый трус, японцы – хуже баранов, американцы – доживающие последний день империалисты. Если Меркуловы кретины, то мы, следовательно, кретины еще больше – кому Владивосток проиграли?! Если полковник разведки Гиацинтов – трусливый глупец, то почему он схватил почти все наше подполье?! Ужасно я зло принимаю фанфаронство и напыщенное коммунистическое чванство. Только одно интересное сообщение из всех, что секретарь Меркулова, господин Фривейский, – уголовный преступник. Да и то надо проверять… Так что прости за злость.
БЛЮХЕР. Ничего, это куда как облегчает… Сева, у нас на тебя главная надежда. Скоро будем воевать, очень скоро. Ссорь их, сталкивай лбами, мешай им объединяться – во Владивосток, по агентурным данным, из Токио рвется атаман Семенов, а это сила казачья, не давай им превращаться в монолитную силу, но главное, самое главное – это план их зимней кампании. Тогда я с малыми силами смогу хоть как-то обеспечить оборону. Иначе нас сомнут, Сева. Итак: план их наступления, разъединение белых сил и зондаж в японских кругах: возможны ли переговоры. Но повторяю: самое главное – их план.
ПОТАПОВ. Вам будет интересно узнать: во Владивосток прибыл писатель и владелец газеты Ванюшин – мозг Белого движения.
ИСАЕВ. Я уже знаю. Мы с ним были друзьями… Как-то теперь свидимся…
Входит адъютант.
АДЪЮТАНТ. Гражданин министр, к вам журналист из Токио.
БЛЮХЕР. Здесь вторая дверь. Ну… До встречи. Связного своего от меня обними. И с Гиацинтовым – осторожно, хитер дьявол…
Исаев уходит из кабинета через вторую дверь. В открытые окна кабинета несется медленный перезвон колоколов.
ПОТАПОВ. Все за упокой да за упокой… Когда же во здравие ударят?
Картина вторая
Контрразведка белых. Здесь полковник ГИАЦИНТОВ и князь МОРДВИНОВ.
ГИАЦИНТОВ. Юрочка, князь, плюньте на все это, право. Вас непременно у красных схватят и шлепнут в чекистском подвале.
МОРДВИНОВ. И это мне говорит полковник Гиацинтов! Чтобы сохранить себя, белую демократию, свободу – надо драться.
ГИАЦИНТОВ. В России истинную демократию можно создать и сохранить только нагайкой и пулей. Иначе наш народец демократию прожрет, пропьет и проспит.
МОРДВИНОВ. Перестаньте, Кирилл, это цинизм.
ГИАЦИНТОВ. Отчего это всегда считается в России цинизмом умение смотреть правде в глаза?
МОРДВИНОВ. Можно подумать, что вы меня пригласили для того, чтобы отговаривать…
ГИАЦИНТОВ. Ну что ж? Я испробовал все пути. Имейте в виду: я и мои люди играем в жмурки со смертью. Итак, князь, сейчас моим противником номер один становится Василий Блюхер, назначенный после нашей победы военным министром в Читу. Вы должны будете сделать все, чтобы не допустить кадровиков в его армию. Необходимо оставить красных с их быдлом. Без кадровых военных они нам противостоять не смогут. С красным быдлом у меня работают анархисты. Скоро в тылу у Блюхера вспыхнут анархистские бунты. Но это – помимо вас. Вы просто услышите отзвуки паники у красных – нет ничего труднее, как победить русскую стихийную анархию. Не помогайте вы, не надо. Занимайтесь одним: готовьте уничтожение Блюхера! Откровенно говоря, в случае, если вас схватят при попытке ликвидировать Блюхера, – вас ничто не спасет. Если вас схватят случайно, давайте чекистам показания, что вы – раскаявшийся связник, который был отправлен мной на встречу с руководителем белого подполья в Чите к генералу Гржимальскому.
МОРДВИНОВ. Неужели Гржимальский тоже наш?
ГИАЦИНТОВ. Увы. Нет.
МОРДВИНОВ. Тогда это подлость!
ГИАЦИНТОВ. Если вы пришли к нам, князь, вам придется пересмотреть прежние понятия подлости.
МОРДВИНОВ. У вас голос, как у актера, с модуляциями.
ГИАЦИНТОВ. Так понятно: мы тоже лицедеи, только без зрителей. Иной раз такой бенефис разыгрываешь, чтоб кого надо уломать, – боже мой! Может, останемся тут, в «Версале»? Скоро съедутся лучшие люди города, станем кутить.
МОРДВИНОВ. Кто приедет?
ГИАЦИНТОВ. Редактор «Вечерней газеты» Ванюшин, профессор Гаврилин с Сашенькой, секретарь премьера Фривейский.
МОРДВИНОВ. Гаврилинская дочка, по-моему, стихи пишет.
ГИАЦИНТОВ. Да. Ее издали в Париже. Талант. Едем.
МОРДВИНОВ. Ненавижу русские кабаки.
ГИАЦИНТОВ. Напрасно. Кабак – лучший барометр истинного положения в государстве. Наш народец в кабаке после подпития, словно тетерев на току, про осторожность забывает, все свое нутро вываливает, пташечка моя. Ну, я пошел…
Картина третья
Ресторан «Версаль». Входит ПОЛОВОЙ. Он быстро прибирает стол. В отдельном кабинете появляется ИСАЕВ. Он – подчеркнуто франтоват.
ПОЛОВОЙ. Ваш сиясь, пожалте за махонький столик к окошку, большой занят-с. Сей момент вам накрою к ужину…
ИСАЕВ садится лицом к окну, спиной к большому столу. Появляются ВАНЮШИН, САШЕНЬКА и ее отец, профессор ГАВРИЛИН.
ВАНЮШИН. Друзья, мы накануне великой победы! У меня сейчас такое веселое настроение, что все время хочется жрать водку. Зараза, сучий змей!
ГАВРИЛИН. Когда вы начнете браниться по «Толковому словарю» Даля – предупредите меня, я уведу дочь.
ВАНЮШИН. Сашуля, папа – ханжа! Гаврилин, ваша дочь – единственная одаренная поэтесса, ей не надо бояться жизненных гримас! Я учусь русскому языку, читая матерные надписи на заборах!
ГАВРИЛИН. К чему эта бравада, Николай Иванович?
ВАНЮШИН. Любил барин нотации читать!
ГАВРИЛИН. Я читаю нотации только лакеям, если подают пересушенное мясо вроде этого.
ВАНЮШИН. А вот я мяса никому не подаю, а все равно – лакей! Газеты в России нужны только ожиревшим меценатам, на десерт к сладкому. Я им печатное слово и поставляю!
САШЕНЬКА. А интеллигенция?
ВАНЮШИН. Сашенька, наша интеллигенция похожа на существо с большой головой, но без рук! И с языком. Болтать можем, а делать – нет. И другу на ухо шептать о том, что плохо, и спиваться помаленьку.
САШЕНЬКА. Вам бы застрелиться.
ВАНЮШИН. Ха-ха! Я хочу жрать кислород – единственное, что человеку отпускают бесплатно!
В отдельный кабинет врывается пьяный казачий ОФИЦЕР/ В руке у него горн. Он стоит, раскачиваясь.
ГАВРИЛИН. Что вам угодно?
ОФИЦЕР. Попеть хочу.
ОФИЦЕР горнит кавалерийский марш.
ВАНЮШИН. Вы, случаем, не Бетховен?
ОФИЦЕР. Я те, сука, покажу Бетховена!
ОФИЦЕР идет к столу и ударяет по нему горном.
Вста-ать всем! Пойте за мной «На Дерибасовской открылася пивная! Там собиралася компания блатная!»
ВАНЮШИН. Вон отсюда, хам!
ОФИЦЕР начинает доставать пистолет из кобуры. Тогда ИСАЕВ, сидевший за отдельным столиком, быстро подходит к офицеру, вырывает у него из руки револьвер и бьет в ухо. ОФИЦЕР падает, что-то кричит. Вбегают два половых и уводят ОФИЦЕРА.
Господи, или я сошел с ума! Исаев? Максим Максимович! Откуда вы? Мы считали вас погибшим! Господа, это Исаев, мы вместе работали в пресс-группе Колчака! Откуда?
ИСАЕВ. Только-только из Берлина.
ВАНЮШИН. Кому служите?
ИСАЕВ. Идее.
ВАНЮШИН. Идеи идеями, а жрать тоже надо. С этой минуты вы служите в моей газете обозревателем. Знакомьтесь, господа, это наш друг.
ИСАЕВ обходит всех. Здоровается, повторяя: «Исаев, очень приятно. Исаев. Очень рад».
ГАВРИЛИН. Вот как в наше время делаются дела.
Входит секретарь премьера ФРИВЕЙСКИЙ.
САШЕНЬКА. И перемежайте свои будущие статьи сообщениями о бегах, тогда вас полюбит самый могущественный вельможа – секретарь премьера Фривейский.
ФРИВЕЙСКИЙ. Сашенька, вы без ярости ничего не можете. Разваливается голова, мечтаю о кофе.
ВАНЮШИН. Знакомьтесь.
ИСАЕВ. Очень приятно. Исаев.
ФРИВЕЙСКИИ. Фривейский. Вы тоже лошадник? Обожаю бега. Обожаю. Но это не от корысти, во всем виновата Анна Каренина.
Появляется ЧЕН – лощеный мужчина, похожий на корейца.
ВАНЮШИН. А вот и спекулянт. Присаживайтесь, Чен?
ЧЕН молча кланяется и садится за стол.
САШЕНЬКА. Кони, кони, бесы, люди. Николай Иванович, вы обещали меня в чумные бараки сводить. Я слышала, чумные в бреду всю правду говорят. И про себя тоже. А мы все вокруг правды ходим-бродим, а к ней никогда не придем. Мы только себя любим, а правда, она не любит болтовни вроде нашей. Она предпочитает либо молчание, либо действие.
ИСАЕВ. Я как раз собираюсь в чумные бараки.
ЧЕН. Чумных сжигают по ночам на шпалах. Там много золота – зубы и обручальные кольца…
ИСАЕВ. Спекулянты везде прелестны рациональной непосредственностью.
САШЕНЬКА. Зачем вы так? Чен – безвредное существо.
ИСАЕВ. По-моему, подонок, у него все бриолиновое, брр, какая пакость.
Вбегает ПОЛОВОЙ.
ПОЛОВОЙ. Господа! Сюда направляется министр иностранных дел господин Меркулов-младший.
МЕРКУЛОВ-МЛАДШИЙ стремительно входит. Общий поклон.
Хмуро садится к столу возле Ванюшина, пьет, ковыряет вилкой паштет, снова пьет.
