Аллегро с Дьяволом – II. Казань

– Я допила сок. Сначала хотела заплатить за него сама, а потом думаю: «Пусть сам платит, козел!». Сделала дяде ручкой и ушла. А все из-за этого козла!!

– Из-за которого? – не поняла резкого перехода Настя.

– Из-за мужа, чтобы все у него отсохло. Записку с ключами оставил на столе и улетел налегке голубем, а ты как хочешь с двумя одна, так и ползай. Разные уроды за стакан сока в постель тащат. А то – «Меня зовут Сережа», козлом надо было назвать, а не Сережей! – Резеда уставилась в окно, даже не пытаясь сдержать слезы.

Анастасия подошла и молча обняла подругу за вздрагивающие плечи.

– Да ну их. Давай лучше поговорим о прекрасном, – предложила Анастасия, когда подруга немного успокоилась.

– Давай, – улыбнулась сквозь еще невысохшие слезы Резеда.

После обеда Настя послала мужу СМСку с забавной картинкой, но ожидаемого ответа не получила. Тогда ближе к вечеру она попыталась позвонить ему – безрезультатно, Иван не брал трубку. Тревога легкой тенью прошла по безоблачному настроению. «Наверное опять телефон дома забыл», – успокоила она себя.

После больницы Настя зашла в садик за Оксаной.

– Этот Русланка такой дурак! – сообщила новость дочь.

У Оксанки с Русланом вот уже почти год продолжался бурный роман, и она почти каждый день встречала маму новостями о его течении. Новости эти бывали часто диаметрально противоположными. Не далее как вчера Оксана категорично заявила, что она обязательно выйдет замуж за Русланчика сразу после школы: «Мы ведь тогда будем уже совсем большие». Сегодня, судя по всему, произошла очередная ссора.

– Ты ведь за него замуж собралась? – сдерживая улыбку, спросила Настя.

– Нет! – последовал категоричный ответ. – Я вообще замуж не пойду, а то попадется такой как этот Руслан, мучайся потом всю жизнь, – рассудительно ответила дочь и тяжело вздохнула, крепко прижав к себе куклу.

По пути домой мама с дочерью заскочили в магазин за продуктами. Оксанка привычно выпросила чупа-чупс. Против воли Настя бросила взгляд на табличку, украшавшую их дом, и привычно поморщилась. «Ул. 2-я Юго-Западная, 11» – значилось на табличке. Можно было придумать названия и получше: Индустриальная, Промышленно-заводская… Конечно, тут был не промышленный район, но названия из той же серии безжизненной серости и безнадежности. Настя даже чуть не поссорилась с Иваном, когда он назвал улицу, на которой подобрал квартиру. Впрочем, осмотрев свое будущее гнездышко, она смирилась с незамысловатым названием. Насте понравилось тихое место, где стоял только что построенный дом, да и сама квартира произвела приятное впечатление. Итак, она смирилась, но каждый раз, вольно или невольно смотря на табличку с названием, она испытывала легкое раздражение.

Во дворе гуляли Оксанкины подружки, Даша и Роза. За Дашей, как обычно, сидя на скамеечке, что стояла около качелей, присматривала Надежда Анатольевна.

– Мам, я погуляю?

– Конечно. Добрый день, Надежда Анатольевна.

– Здравствуй, Настя.

– Я Оксанку с вами оставлю?

– Конечно, мы только вышли, пусть играют. С часик посижу наверно, сегодня тепло. А как домой соберемся, я Оксану заведу.

Смирновы жили этажом выше, и с четой Тихих у них как-то сразу установились добрососедские отношения.

– Спасибо, Надежда Анатольевна, вы меня так выручаете всегда.

– Ничего, ничего, Настя. Мне не трудно, какая разница, что за одной, что за тремя присматривать.

2

Дверь оказалась закрыта не на ключ, а просто захлопнута на защелку. Анастасии это показалось странным, но мысль мелькнула и сгинула, уступив место привычным заботам. Выложив на кухонный стол покупки, она пошла в спальню, чтобы переодеться. На столе в зале она увидела телефон мужа.

«Так я и думала, Тихий опять забыл телефон дома. Господин рассеянный с улицы Бассейной…».

Анастасия почти дошла до дверей спальни, когда резко развернулась и подойдя к столу медленно села на стул. На столе кроме телефона лежали кошелек и ключи от квартиры. Под телефоном лежал свернутый вчетверо тетрадный лист. С вершины державшегося весь день прекрасного настроения Настя мгновенно рухнула в пропасть безнадежности. С белым как мел лицом Настя несколько минут молча смотрела на этот листок, боясь прикоснуться к нему – ничего хорошего быть там не могло. В голове бились сегодняшние слова Резеды: «Записку с ключами оставил на столе и улетел налегке голубем».

«Вот так они и уходят, ключи и записка на стол. Значит, ты сегодня со мной прощался, Тихий, а я-то размечталась», – горько подумала она и тут же встрепенулась. «Стоп! С женами, которых хотят бросить, так не прощаются!».

Она лихорадочно, чуть трясущимися руками развернула злополучный лист. На нем торопливым почерком мужа было написано:

Звездочка, родная!

Я срочно уезжаю по делам. Это очень важно для меня. Когда вернусь – не знаю. Как сказали, на два-три месяца, но возможно до года. Это не связано с нынешней работой. Приеду, все объясню. В спальне в шкафу деньги. Погаси кредит за квартиру. Деньги зря не трать, всякое может случиться. Поцелуй за меня девчонок.

До встречи, твой Иван.

P.S. Я очень сильно люблю вас.

P.P.S. Дай 30 тысяч Аркадию взаймы, а то он на машину под проценты занимал.

– Вот сволочь! – с облегчения обругала Настя мужа и смахнула набежавшую вдруг слезу. – Так и инфаркт получить недолго. Нельзя было позвонить, хоть пару слов сказать? Так нет, какие-то дурацкие записки пишет. А ключи с телефоном зачем оставил, спрашивается?

Тем не менее, поняв главное – что Иван их не бросил, она еще раз перечитала записку и только сейчас обратила внимание на запись о деньгах. На все еще немного ватных ногах она вошла в спальню, открыла шкаф и сразу увидела небольшую спортивную сумку. Раскрыв ее, она снова была вынуждена сесть: сумка была набита пачками денег. Настя немного посидела, уставившись на деньги, потом осмотрела и пересчитала пачки, разложив их аккуратно по кровати. Было тридцать пачек с банкнотами номиналом в одну тысячу рублей. Она прекрасно понимала, что сосчитать, сколько всего денег, задача для первоклассника, но от волнения все никак не могла сообразить, сколько же здесь денег. Посмеиваясь над собой, она взяла калькулятор, и он бесстрастно показал тройку с шестью нулями. Насте понадобилось некоторое время, чтобы, наконец, сообразить, что это три миллиона рублей.

– Час от часу не легче. Это где же за два-три месяца такие деньги зарабатывают?

«Всякое может случиться» – пишет, на войну что ли собрался? Так наемникам столько не платят. Или платят? Тихий, конечно, служил в десанте, но когда это было? «Спецом» его вряд ли назвать можно. Нет, ну…

В это время раздался требовательный и длинный звонок в дверь, так в их семье звонила только Маша. Анастасия посмотрела на часы: 18-35, и значит она уже почти час как пришла домой. Быстро собрав деньги в сумку и вновь закинув ее в шкаф, она пошла открывать дверь дочери.

3

Анастасия Петровна, дежурный врач, стояла у окна второго этажа и смотрела на стоящий к ней спиной грустный фонарь. На улице шел мокрый снег. Попадая на теплый плафон фонаря, он таял и капал вниз. Когда капля набиралась и падала, она некоторое время отражала свет. Казалось, что фонарь плачет – плачет капельками света:

Кап-кап… Кап-кап…

Вот уже три дня, как уехал неизвестно куда Иван. Анастасия немного успокоилась, но так и не смогла понять, куда укатил суженный и за какое такое «все может случиться» он получил такие деньги? И самое главное – насколько оно опасно, это «все»? На следующий день после отъезда Ивана (хотя почему отъезда? он мог запросто и улететь) она позвонила Аркадию.

– Вни-ма-тель-но! – старательно выговаривая слога, ответила трубка.

– Пьянствуешь, значит? – разочарованно спросила она.

– Выпиваю, – слабо возразил против очевидного Викторыч, как подчас называл его Иван.

– А Нурия где? Поссорились, что ли?

– Нет! Солнышко… уехала… на две недели… в деревню… – с трудом ворочая языком, объяснил Аркадий. – У нее бабушка лежит… надо ухаживать. Настен… ты только ей не говори ничего… Ладно?

– Ладно, ладно, – согласилась Настя, подумав «А то Нурия у тебя дурочка, сама не догадается».

– Слушай, Иван куда-то уехал, оставил какую-то непонятную записку и уехал. Ты случайно не знаешь куда? – уже поняв бесполезность разговора, тем не менее спросила Настя.

– Ик… Иван уехал? Куда?

– Это я тебя спрашиваю, куда? Не знаешь случайно?

– Не… Мы вчера… или позавчера… у меня выпивали… потом он ушел… А куда он уехал-то?

– Ой, ладно! Я потом перезвоню, когда в себя придешь.

Настя в сердцах бросила трубку. Запои у Аркадия длились примерно неделю-полторы, так что звонить ближайшие пять-семь дней было бесполезно.

И вот уже три дня она привыкала жить без мужа. Дай бог, временно, и никакие «Все может случиться» не помешают ему вернуться домой. Через два-три месяца, да хоть через год, в самом деле, только бы вернулся домой.

– Господи, пусть он вернется! – в сотый раз мысленно молилась Анастасия.

А за окном все плакал и плакал капельками света грустный фонарь:

Кап-кап… Кап-кап.....

«О чем плачешь, фонарик? Уж не Ваню ли оплакиваешь?»

Настя прислушалась к своим чувствам. Нет, не Ивана. С ним все в порядке – сейчас, по крайней мере. Если с мужем что-то случилось, то она бы почувствовала, это точно. Но в душе не было чувства беды, только тревога и грусть от разлуки с любимым человеком. Одиннадцать лет как она вышла замуж, почти тринадцать как они были знакомы, и за это время больше чем на один-два дня они не расставались. А вот на тебе – «от двух-трех месяцев до года». Загрустишь тут.

Продолжая смотреть на плачущий фонарь, Анастасия углубилась в воспоминания, в начало осени 1992 года…

…Поступить в медицинский институт с первой попытки у Насти не получилось. Пришлось родителям через знакомых искать подходы, чтобы попасть к репетиторам в довольно закрытые и небольшие группы человек по 8-10. Хотя изъяви репетиторы желание, то эти группы могли быть и по 50 человек. Дело в том, что в этих группах занятия проводили не просто репетиторы, а те самые профессора, которые потом и принимали экзамены у абитуриентов. Соответственно, при должном старании поступление было гарантировано. Это не сейчас – нашел нужного человека, дал денег и ты в институте. Советская, тогда еще, интеллигенция чуралась самого слова «взятка», грязного и липкого. Но жить хотелось получше, а тут реформы с замораживанием вкладов и бешеной инфляцией. Вот и приходилось крутиться. Но деньги, полученные за репетиторство, профессора отрабатывали честно, готовя абитуриентов на совесть. Так, во-первых, успокаивалась совесть и возможные слухи. Во-вторых, не дай бог чего, какая проверка, тьфу-тьфу, прошедшие через группы абитуриенты действительно были достойны поступления в институт, даже при том высоком конкурсе, какой всегда был в медицинский. Это, кстати, еще одно принципиальное отличие от нынешней ситуации, когда дипломы порой просто покупаются бездарями, за что пациентам, т.е. нам с вами, уже приходится расплачиваться своим здоровьем, а порой и жизнями.

Разумеется, занятия в этих группах стоили очень недешево, и Насте пришлось устроиться на казанский «Кожзавод», чтобы помочь семье в оплате. Занятия в группах начинались в декабре, на завод же она устроилась в конце августа. И вот в сентябре, только она прошла через проходную, как с ней поздоровался совершенно незнакомый парень, попавшийся навстречу (широкоплечий, чуть выше среднего роста, в меру симпатичный, в общем – обычный).

– Доброе утро, Настя!

Настя чуть не споткнулась от изумления.

– А вы, собственно говоря, кто такой? – озадаченно спросила она, окинув парня более внимательным взглядом. – Я вас не знаю.

– А вы собаку к ветеринару везли на прививку две недели назад. Помните?

Настя согласно кивнула. Собаку, немецкую овчарку по кличке Цезарь, которую им подарили знакомые, они с мамой действительно возили на прививку в ветеринарную клинику, что находилась недалеко от завода на улице Краснококшайской. Но при чем тут этот парень? Хотя…

– А я рядом с вами в троллейбусе ехал, помните? Я еще спросил, сколько ему лет.

– А… Кажется, да, – немного разочарованно ответила она – так все банально, случайный знакомый, никакой романтики. – А вас как зовут?

– Иван, – вот и имечко, ну очень «романтичное»!

Но тем не менее, они познакомились и в тот же вечер пошли в кино.

Зря она тогда так разочарованно вздохнула, все оказалось не так уж и банально. Уже после того, как они расписались, Иван признался, что устроился на завод только для того, чтобы найти там ее.

– Помнишь, ты матери объясняла, что идти к ветеринару надо мимо твоей работы. А тут больше работать негде, школа да училище. На учительницу ты по возрасту явно не тянула, оставался Кожзавод. Я туда и устроился, чтобы тебя найти.

– А не проще было возле проходной выследить?

– А кто знает, в каком ты цеху и по какому расписанию работаешь? Целый день торчать, и неизвестно будешь ты в тот день работать или нет. И к тому же пристать на улице – это одно, а на территории завода – совсем другое, вроде как сослуживцы, даже если в разных цехах.

Также Иван сознался, что полюбил ее задолго до их встречи. Где-то лет в одиннадцать он в журнале видел картину Константина Васильева «Ожидание», изображенный там образ запал ему в душу. Когда он встретил Настю, по его мнению так похожую на запомнившийся образ, то сразу и безоглядно влюбился в нее. Насте не очень понравилась мысль, что ее полюбили из-за сходства с какой-то нарисованной женщиной и возможно только по этому. Она долго не соглашалась с тем, что она похожа на героиню картины.

Но однажды маленькая Оксана спросила, показав на висящую в зале репродукцию:

– Мам, а это папа тебя нарисовал?

После этого спор «похожа – не похожа» был окончен.

Иван тоже провалил экзамены, только в строительный институт. Узнав об этом, Анастасия снисходительно улыбнулась: это не медицинский, она бы туда без проблем поступила. Но у Ивана было смягчающее обстоятельство – он вернулся из армии за три недели до экзаменов. После неудачной первой попытки он тоже пошел на подготовительные курсы, правда официальные, где студенты нулевого курса или, как его еще называли, «рабочего факультета» даже получали стипендию. Он уже успел устроиться во вневедомственную охрану, где до встречи с Настей проработал ровно одну неделю.

Расскажи он это ей сразу, то возможно она восприняла бы его ухаживания более благосклонно. Конечно, поменять место работы, чтобы познакомиться с девушкой – это не битва с драконом или эдельвейс, сорванный с неприступной скалы, но все-таки уже кое-что. Но Иван тогда промолчал, и Настя принимала, конечно, его ухаживания (романтика романтикой, но не сидеть же одной дома), но не более того.

Как-то она пожаловалась на то, что ей приходится рано вставать, в пять утра, чтобы выгуливать перед работой Цезаря. Уже на следующее утро она была немало удивлена, встретив у подъезда Ивана.

– С добрым утром! – сказал он, довольный произведенным эффектом.

Настя с улыбкой вспомнила, как не только удивилась, но и рассердилась, когда он заявился первый раз. А рассердилась она потому, что в это время во дворе было пусто, и она не очень беспокоилась о своем внешнем виде. Вот представьте себе: не успевшая толком проснуться, заспанная, но тем не менее полная романтики девушка выходит во двор, а там как из засады какой-никакой, но кавалер. Рассвирепеешь тут, тем более решив сгоряча, что теперь вставать придется еще раньше! Правда, позже она поняла, что вставать раньше совсем не обязательно, просто надо перенести время ухаживания за собой любимой со времени после завтрака на время перед прогулкой с Цезарем.

Потом вечерами она стала ездить на курсы, точнее они стали ездить. Иван иногда провожал ее на курсы, и уж обязательно всегда встречал после занятий, проходивших в стенах института. Кончались они достаточно поздно, и родители (в первую очередь, конечно, мама) узнав, что ее встречает с курсов какой-то парень, пожелали срочно с ним познакомиться. Узрев Ивана и проведя с ним краткую ознакомительную беседу, родители решили, что за возвращающуюся вечерами дочь можно больше не беспокоиться.

Так они и «гуляли»: утром он встречал ее во дворе и они шли в парк рядом с домом выгуливать Цезаря, потом он провожал ее до цеха, вечером встречал после курсов и провожал до дома. По выходным Иван старался обеспечить культурную программу, как то – походы в кино, театры или концерты. О том, когда учащийся днем и работающий ночью Иван успевает спать, она не задумывалась, так же как и о том, что Иван тратил на нее всю зарплату и стипендию в придачу.

Примерно через полгода, 8 марта, принеся Анастасии с утра роскошный букет роз, Иван первый раз отважился сказать «люблю». А у Насти был в отношении слова «люблю», как бы это помягче, небольшой романтический пунктик – она, правда, тогда называла его мечтой.

Однажды, лет в пятнадцать или чуть раньше, совсем еще юная Настенька подумала: «Вот слово "люблю" – как его затерли, поистрепали все. В самом деле, миллионы, нет, миллиарды раз, на разных языках, начиная от первого "рыыы", которое прорычала одна обезьяна другой (Хотя если честно, то Настя не особенно верила в родство с обезьянами. Как-то уж больно прозаично получалось, то ли дело инопланетяне, например). Говорили это "люблю" горячо и искренне, говорили привычно и скучно, говорили лживо и фальшиво, лишь бы затащить какую-нибудь дуреху в постель».

Сколько их таких, доверчивых дурех? Настя не знала, но твердо была уверена, что в их число не попадет. Тому, кто ее полюбит по-настоящему, придется попотеть. Не простое и затертое «люблю», а какое-нибудь новое слово, например, чтобы звучало красиво и завораживающе. В крайнем случае, если не хватит фантазии на новое слово, то оригинальный способ признания в любви пусть придумает.

Примерно в то же время она заявила матери, что та может не беспокоиться – Настя твердо решила сохранить девичью честь до свадьбы. На что мама, старательно пряча улыбку, ответила: «Молодец, коли так».

И в ответ на свое «люблю» Иван услышал, что он в общем-то парень неплохой, но она пока его не любит и до окончания института думать о любви вообще рано.

В ту ночь с восьмого на девятое марта она почти не спала, и с утра была рада, увидев Ивана. Только повзрослев, она вспомнила об этой своей бессоннице как о первом звонке любви, которая в ней жила, но которую она упорно не хотела замечать. В ту ночь она плохо спала и часто просыпалась, потому что боялась, хоть и не признавалась себе в этом, что Иван обиделся и не придет.

Иван пришел, и Настя так и не поняла тогда, что с ней происходит. Еще полгода до зимы их отношения протекали в том же спокойном русле, и понадобилась хорошая встряска, чтобы она поняла, наконец, кем незаметно, исподволь стал для нее Иван.

Осенью они успешно поступили каждый в свой институт. Настя с удовольствием окунулась в водоворот студенческой жизни. Среди прочих новых знакомых она сразу выделила грузинского парня Артура, с третьего курса. Высокий и стройный (ненамного выше Ивана, правда, но он был не так широк в плечах, отчего казался выше и стройнее), с горящим взором и благородным профилем, он был, казалось, воплощением рыцарства. Да и имя соответствовало, такому действительно самое место за рыцарским столом. Артур хорошо играл на гитаре (в отличие от Ивана), а на вечере «Здравствуй, Первокурсник» превосходно станцевал степ. Да, такой запросто найдет способ оригинально признаться в любви, да хотя бы пробьет чечеткой. Не то что Иван – топчется уже больше года и ничего, одни анекдоты да по киношкам с театрами таскает.

Сын довольно обеспеченных родителей, Артур приезжал в институт на «девятке» серебристого цвета. По нему сохла половина институтских девчонок. Артур довольно быстро обратил внимание на красивую первокурсницу с русой косой. Пару раз подвез ее домой на машине и однажды пригласил в ресторан, отпраздновать его именины, так сказать, в узком кругу, то есть вдвоем. Настя не то чтобы мечтала об этом всю жизнь, но в ресторанах ни разу не была и с легкостью согласилась, возможно, больше из интереса.

В ресторане она поддалась уговорам Артура и выпила немного вина, потом еще немного и еще… Ресторан сначала не очень понравился девушке: шумно и людно. Но после нескольких выпитых рюмок она основательно захмелела, и оказалось, что в ресторане очень приятная музыка и много милых людей вокруг. Ах, Артурчик такой молодец, что пригласил ее. Иван, поди вон, ни разу не пригласил. В разговоре ни о чем Настя проговорилась, что очень любит французские комедии.

Артур, загоревшись, тут же стал зазывать ее к себе домой:

– У меня есть «видак» и большая коллекция французских фильмов, мама очень любит. Поехали, посмотрим?!

– А родители ругаться не будут?

– Они у родственников в Ленинграде! Поехали!

Видеосалонов тогда было уже много, но вот так дома ставь и смотри любой фильм – это было еще в диковинку. И Настя опрометчиво согласилась, забыв, что время было больше десяти вечера, крайнего срока возвращения домой, между прочим.

По приезду домой Артур первым делом полез целоваться. Хмель по дороге немного успел выветриться, и Насте было не очень приятно беспардонное поведение кавалера.

– Мы, кажется, приехали посмотреть кино, – напомнила она.

– Конечно, конечно, сейчас. Садись на диван.

Артур поставил кассету и присел рядом, обняв Настю за талию. Пока шли титры, он решил не тратить время даром и опять впился в губы девушки. Слабую попытку сопротивления он принял за кокетство и только усилил натиск, навалившись на девушку всем телом. Руки, ставшие вдруг потными и липкими, полезли туда, куда лазить не имели никакого права. Мысль о том, что ее сейчас, как пьяную дуру, вот здесь, на этом самом диване просто и банально изнасилуют, мигом выбила остатки винных паров.

«Вот так, на старом диване, сейчас все и получишь: и степ, и эдельвейс, и убитого дракона, идиотка! И никаких тебе "люблю" – ни чечеткой, ни просто на словах, все по банальной программе: в ресторан, а потом будьте добры в постель!»

«Ну уж нет!» – встрепенулась, окончательно протрезвев, Настя.

А Артур тем временем уже расстегнул ей джинсы и запустил туда руку, в это мгновение освободив, наконец, девушке одну руку. И Настя тут же врезала ему с размаха оплеуху. Явно не ожидавший этого, незадачливый насильник отпрянул, держась за щеку. Настя тут же вскочила на ноги.

– Ты че, сука, я тебя просто так что ли в ресторан возил? – прорычал потерявший голову парень.

Настя поразилась: что рыцарского нашла она в этом человеке? Артур тем временем снова бросился к ней и попытался, взяв ее в охапку, вновь повалить на диван. Попытаться-то попытался, да не смог, по чисто техническим причинам. Отец не зря учил Настю, как надо вести себя в подобных ситуациях: мощный, со всей силы, увеличенной обидой и злостью, удар коленом в пах свалил Артура на пол. Не дожидаясь, когда он придет в себя, Настя покинула негостеприимный дом.

Поймав «мотор», Настя без проблем добралась до дома. Дальше было хуже. О том скандале она до сих пор очень не любила вспоминать. Отец, обычно спокойный, поняв, что дочь, явившаяся далеко за полночь, кроме всего прочего еще и пьяна, сразу перешел на крик и дал ей пару пощечин. Это был первый и единственный раз в жизни, когда он ее ударил. Отец кричал, чтобы ноги Ивана около их дома не было, что он не ожидал от него такого. «Если этот мерзавец еще хоть раз заявится, я ему ноги переломаю!» – кричал он исступленно.

Насте пришлось врать про день рождения одногруппницы, которое якобы отмечали в общежитии: «Ивана не было, он не пришел… Или мы разошлись, – добавила быстро она, так как "Иван не пришел" для родителей прозвучало несколько дико. —Я совсем немного выпила, просто трудно было добраться до дома в такое время».

Отец еще долго ругался и грозился, в отличие от мамы, которая почти шепотом под отцовскую бурю выговаривала: «Разве так можно, дочка? Мы так переживали. Посмотри сколько времени. Отец полпачки таблеток выпил, да и я тоже перенервничала вся».

А потом у отца прихватило сердце. К счастью, матери удалось отпоить его каплями и обошлось без вызова «неотложки». И это оказало на Настю большее воздействие, чем скандал.

А утром не пришел Иван, первый раз за год с лишним. Сначала Настя не очень обеспокоилась – проспал наверное, с кем не бывает.

Но и вечером после занятий Иван также не встретил ее. Анастасия встревожилась не на шутку. И только сейчас поняла, что за последние три месяца после поступления в институт она уже неоднократно позволяла себе не приходить на свидания с Иваном по выходным. На его вопросы она отвечала просто: «Не смогла». Иван обижался, билеты пропадали, но он продолжал встречать ее по утрам и вечерам. Да и вообще, она ведь, по сути, только разрешала Ивану ухаживать за собой. За все время Иван осмелился лишь на пару поцелуев в щеку, которые были встречены довольно прохладно. Робкое и не очень умелое ухаживание, а в ответ никаких проявлений чувств, да и откуда им взяться, если их, этих самых чувств, и нет. Хотя…