скачать книгу бесплатно
Ну вот, обычные манипуляции и хитрости. Как я и говорил.
– Нет, – отрезал я. – Тебе нельзя посещать подобные места.
– И почему это?
– Потому что я не хочу, чтобы ты была там, – спокойно сказал я.
– А ты мой старший брат, чтобы указывать? – Она сложила руки перед собой, отчего ее грудь немного подпрыгнула вверх. Я нервно сглотнул, стараясь бороться с желанием, вдруг охватившим все мое тело.
– Возвращайся к своим делам, Барбара.
Она подошла еще ближе, оказываясь в шаге от меня.
– И все? Просто выгоняешь меня? – разочарованно изогнув брови, спросила она, словно мое поведение могло хоть немного ранить ее.
На нее невозможно было не взглянуть. На длинные ресницы, покрытые тушью, на маленький острый нос и эти приоткрытые губы. Сейчас веснушек на ее лице не было видно, ведь Барбара закрасила их. Она постоянно это делала, хотя помимо веснушек ее кожа не имела изъянов. Да и веснушки я никогда не причислил бы к изъянам, но она определенно причисляла.
Кончик ее языка прошелся по нижней губе, приковывая к этому маленькому движению мой взгляд. Я тяжело сглотнул, словно в горле встал комок размером с бейсбольный мяч и оглядел поле за ее спиной.
– О, так ты теперь будешь молчать? – раздраженно спросила она.
Не припомню, чтобы раньше она была такой настойчивой. Обычно Барбара предпочитала не разговаривать со мной. Даже дома у нас не появлялась, когда там был я, настолько она не любила находиться со мной в одном пространстве.
– Ты долгое время сидела в своем золотом замке, вот и не стоило вылезать, помни, где твое место, под крылышком деспота-отца! – Все знали, что Эванс хотел бы держать ее в клетке, другое дело, что чем старше Барбара становилась, тем чаще ослушивалась его, но в детстве она была слишком послушной девочкой, настолько, что даже улыбалась по команде. Я знал, что это разозлит ее, знал, что после этих слов она в очередной раз вспомнит, почему ненавидит меня, но все равно сказал это.
Так и произошло. Барбара долго смотрела на меня в упор, до того момента, пока ее глаза не потускнели, и она не усмехнулась разочарованно.
– Знаешь, после того, что случилось вчера, я на секунду решила, что Джефри Фостер, наконец, перестал быть придурком. Но теперь я вижу, что некоторые вещи остаются неизменными, как бы сильно ты не хотел их поменять, – тихо сказала она, а затем просто ушла.
Я провожал ее взглядом, пока она не исчезла в конюшне. Это было пыткой каждый раз смотреть на нее, ведь только на ее эмоции отзывалась моя душа. Ни одна девушка не способна была вызвать во мне что-то помимо похоти, никто, кроме нее. Меня нестерпимо тянуло к ней все время, и когда я чувствовал эту потребность просто увидеть ее лицо, ненавидел себя и ненавидел ее.
Нам лучше держаться как можно дальше друг от друга.
Потерев глаза руками, я опустился на землю. Я просидел так некоторое время, пока не услышал фырканье Рейджи.
Конь на несколько шагов подошел ближе. Я не боялся его, даже и не думал, что он решит атаковать. Лошади чувствуют лучше людей. Именно поэтому я был уверен, что рано или поздно добьюсь его расположения. Ведь в отличие ото всех остальных, я не пытался его подчинить, не хотел его «ломать», я пытался подружиться с ним.
Я встал и подошел к коню, моя рука осторожно опустилась на огромный нос. Маленькая улыбка появилась на моих губах, ведь Рейдж не отталкивал меня. Он позволил коснуться его, позволил погладить.
– Видишь, о чем я говорил. Ты такой же фрик, как я, – невесело усмехнулся я, на что конь протестующе дернул головой. – Да-да, не сомневайся.
Я помнил многое обрывками уже с третьего года своей жизни, но особо яркое воспоминание, важное для меня уносит меня в тот день, когда мне исполнилось пять. Это было ранее утро, я лежал на потертой посеревшей простыне на разложенном старом кресле и смотрел в окно. Солнце еще не показалось из-за горизонта, однако на фоне всех этих пестрящих огнями высоток уже был виден оранжевый свет. Я зажмуривался, но за всю ночь так и не смог уснуть. Стоило услышать шум машин под окнами, отголоски клубной музыки и вой сирен, я открывал глаза и снова смотрел в окно.
Я подоткнул под голову одеяло, чтобы было удобнее лежать, и чтобы заглушить этот громкий шум. Вдруг услышал скрип старых пружин дивана, что располагался за моей спиной и резко зажмурил глаза. Не припомню, чтобы испытывал страх, скорее азарт, ведь мне хотелось притвориться спящим, я воспринимал все это как игру.
– Еще раз крутанешься, и я тебя привяжу к креслу! – прокатился над моим ухом недовольный голос Латифы. Я замер, стараясь не выдавать себя. Она поймет, что ошиблась и ляжет обратно на диван.
Мы с мамой жили в квартирке на втором этаже, прямо над дешевой парикмахерской, где работали преимущественно темнокожие женщины-мастера. Латифа была как раз одной из мастеров в парикмахерской. Мама платила ей, чтобы та была моей няней.
Только повзрослев, я понял, в каком ужасном месте нам приходилось жить. Старые полы царапали мои колени, пожелтевшие обои, плесень на стенах были цветочками по сравнению с периодическим появлением крыс и тараканов, которых сколько не трави, полностью не выведешь. Одна кухня, одна комната, ванная и туалет – все очень маленькое и неудобное. Старая мебель, неисправная проводка и плохая сантехника. Проще было перечислить, что в этой квартире было хорошего. А таких пунктов я насчитывал всего один – крыша над головой, в остальном квартира была ужасна.
Латифа злилась, ведь в ту ночь я совсем не хотел засыпать. Я помню, как снова открыл глаза и дернулся от неожиданности, замечая недовольное лицо чернокожей няни прямо передо собой.
– Я знала, что ты притворяешься.
Меня поймали.
Я разглядывал ее круглые глаза с почти черными радужками, большой нос и крупные губы. На ее голове была странная синяя шапка, из-под которой свисали черные мелкие кудряшки. В следующее мгновение на ее губах появилась улыбка, и с громким визгом Латифа принялась щекотать меня.
Няня села на край моей постели и обвела мое лицо снисходительным взглядом.
– Еще час пока не придет мама, ты должен спать.
– Я не хочу.
– Ты не спал всю ночь.
– Все шумит, – пожаловался я, рукой указывая на окно.
Латифа вздохнула и почти полностью накрыла меня одеялом.
– Пусть уши будут укрыты, и тогда шума станет меньше. А теперь закрывай глаза и засыпай.
Один ее закрученный локон спадал на щеку, я потянулся и ухватил его пальцами, несильно оттягивая и наблюдая, как он распрямляется.
– Почему ты спишь в шапке?
Латифа мягко отстранила мою руку от своих волос. Распрямленный ранее мною локон снова собрался в пружинку.
– Потому что если я буду спать без шапки, то утром моя голова будет похожа на взрыв, – объяснила она, имитируя руками взрыв на своей голове. Я засмеялся, но все же послушался няню и закрыл глаза.
Следующее воспоминание было похоже на сон. Я не мог открыть глаза, и все, что происходило в комнате, запомнил благодаря своему слуху. Хлопнула дверь, мама вернулась с работы. Она поцеловала меня и погладила по плечу, послышался скрип дивана и отдаляющиеся шаги. Латифа и мама ушли на кухню.
– Он просто уволил меня за то, что я отказалась спать с посетителем. Это не входило в наши обязанности, но другие девочки согласились с новыми правилами, – тихо тараторила мама.
Она была взбудоражена, возмущена и зла, может, немного расстроена, но точно не плакала. На самом деле за всю свою жизнь я ни разу не видел, чтобы она плакала.
– Ну и пошли его! Я всегда говорила, что Даг никакой не босс, он самый настоящий сутенер! Я начищу Ло шею за то, что она привела тебя в то место, – чуть громче говорила Латифа.
– Я сама виновата. Господи, я едва могу позволить себе оплачивать эту квартиру! – воскликнула мама. – Он должен развиваться, должен играть со сверстниками, он должен жить нормальной жизнью обычного ребенка. Но ничего из этого я не смогу позволить себе, если не буду спать с вонючими мужиками за деньги!
– А как же его отец? – помолчав, спросила Латифа.
Послышался тяжелый мамин вздох.
– Его нет. Я понятия не имею где его искать, – зашептала она, будто мне нельзя было этого слышать. – Это была одна случайная ночь, и он точно не намерен был становиться отцом. Я знаю лишь его имя, но даже если бы я хотела, этого слишком мало, чтобы отыскать его.
Почему-то именно этот подслушанный разговор я запомнил на всю свою жизнь. Однако смысл всех маминых слов понял позже. Но тогда, в пять лет, я заострил свое внимание на одной детали.
Отец.
У меня был отец. Почему же я никогда его не видел?
– Мой кузен может помочь, – ответила Латифа.
Я поднял голову и зевнул. Мама заметила, что я проснулся, и направилась из нашей маленькой кухни ко мне.
– Не думаю, что кому-то это под силу. Но не будем об этом, – сказала она, прежде чем подойти и сесть рядом со мной. – Привет, медвежонок. – Она погладила меня по голове, зачесывая взъерошенные волосы назад.
Ее большие карие глаза светились ярче самой большой звезды, даже в том возрасте я замечал желтые крапинки в них, напоминающие лучики солнца. Каштановые волосы теплого оттенка спадали на ее лицо и шею. На ней был черный топ, а на груди бесчисленное количество маленьких блесток. От нее всегда пахло странным парфюмом, свежим, горьким и чужим. Это был мужской парфюм. Но в том возрасте я этого не понимал.
– Лати сказала, что ты не спал всю ночь. Ты знаешь, как я не люблю, когда ты так делаешь, – с напускной строгостью проговорила она, прижимая указательный палец с длинным искусственным ногтем к моему лбу.
Я засмеялся, отталкивая от себя ее палец, не проронив ни слова. Она потрепала волосы, которые минуту назад зачесала назад, встала и отошла к Латифе. Мама расплатилась с ней, проводила ту и направилась ко мне, держа руки за спиной.
Я сел в постели, сгорая от любопытства и вертя головой, в попытке заглянуть ей за спину.
– Что ты прячешь? – спросил я.
Мама села рядом и вложила машинку в картонной упаковке мне в руки.
– С днем рождения, медвежонок. Та, что ты хотел.
Мы увидели эту модель синего джипа в большом детском магазине, я действительно захотел ее себе, но уже тогда понимал, что многое мама не может купить мне, поэтому после первого «нет» успокоился. Я не мог сдержать радости, наспех стал разрывать коробку, а мама помогала мне. Это был самый запоминающийся день рождения не только из-за игрушки, но еще потому, что через неделю после него мама собрала наши вещи, загрузила их в старый минивэн, и вместе мы покинули Лас-Вегас.
Мой взгляд прояснился. Я был крайне удивлен, что Рейдж все еще терпит мою руку, которая в этот момент чесала его чуть ниже уха.
Я был выродком, которого все ненавидели. И с этим чувством я жил с самого детства. А все из-за того, кем была моя мама. Дорис работала стриптизершей в одном из клубов Вегаса, когда Дэниел Фостер встретил ее. Между ними проскочила искра, а может нечто большее, они провели одну ночь вместе, и результатом этой ночи стал я.
После той первой встречи, когда он обозвал меня ублюдком в парке, в маме что-то надломилось. Она поклялась, что пойдет по головам, если это потребуется для моего благополучия. И, конечно, она не собиралась возвращаться в Вегас ни с чем.
Мама добилась своего. Тайно связалась с Джеммой, которая оказалась гораздо милосерднее мужа, Джемма помогла моей матери подтвердить отцовство. Мама Мейсона приняла меня. А вот отец был непреклонен даже с тестом ДНК на руках, он снова выслал нас, и сказал, что не даст ни цента.
Но у мамы был план.
Мы поселилась в старой развалюхе на окраине Лейк-Пойнт – соседнем с Солт-Лейк-Сити городком. Маме удалось решить проблему ветхого жилья слишком быстро. Никто не мог сопротивляться ее природному обаянию. Она меняла мужчин как перчатки. И каждый из них оставлял напоминание о себе. Один сделал нам хороший забор, такой, что даже еноты не пролезут. Второй ее ухажер сменил кровлю дома, третий поменял всю сантехнику, четвертый подарил ей новую машину. И их было так много, что уже через полгода ветхий дом превратился в приличное жилище. Она давала им одно – секс, они взамен давали ей благополучие.
Сломить отца ей удалось меньше чем за полгода. Вместо того, чтобы устраивать скандалы, она устроилась на работу в один известный загородный клуб, где развлекалась вся элита города. Все друзья Дэниела проводили вечера в этом клубе, мама играла ими как своими пешками на шахматной доске, по городу поползли слухи, Фостер не мог допустить такого позора и сдался. Он пообещал обеспечивать меня всем, чем угодно, только бы моя мама не высовывалась и не портила жизнь и репутацию Дэниела.
Я стал частым гостем в его особняке, у меня даже комната собственная была. Мама Мейсона относилась ко мне хорошо, а Мейсон и вовсе считал своим братом. Однако я не был счастлив, ведь знал правду: мой отец меня ненавидит, даже когда я появился на свет и перед ним помахали тестом ДНК, он не нуждался во мне. Потому что в его жизни все строилось исключительно на представлениях того, что прилично, а что нет. Прилично родить ребенка от своей жены из почетного рода, не прилично заиметь ребенка от стриптизерши, которая покоряла клубы Вегаса.
По мнению всех этих мужчин, моего отца в том числе, моя мать грязная и никчемная, но эти же самые мужчины ходили и смотрели ее шоу, глотали слюни и сдерживали стояки. Вот, что по моему мнению, действительно «грязно». Поэтому свою маму я ни в чем не винил. Наоборот, был благодарен, ведь она могла просто оставить меня в одном из детдомов Вегаса, вместо того, чтобы взять ответственность за меня.
Со временем взрослые решили, что в особняке Фостеров мне будет лучше. Я переехал в дом отца, стал ходить в эту школу для богатеньких деток и вроде как должен был социализироваться. У меня не особо получилось сойти за своего, поэтому я всегда чувствовал себя белой вороной.
Мама строила свою жизнь, однако никогда не задвигала меня на задний план, она забирала меня к себе на выходные, а когда мы были не вместе, писала и звонила так часто, что порой это даже надоедало мне.
А что до отца? Я все еще был ему безразличен, он жалел лишнего взгляда в мою сторону. Его не волновали мои дела, мои успехи, он даже не знал, какую специальность я осваиваю в университете. Мейсону в отличие от меня повезло. Его действительно любили, его жизнью интересовались, за него переживали. А я был лишним в этом счастливом семействе.
Краем глаза я заметил Барбару, которая успела переодеться в обтягивающие синие штаны и черный свитер. Она уже снарядила Герцогиню и взобралась на нее.
Как это бывало сотни раз, я наблюдал за тем, как она управляется с лошадью. Барби делала это лучше многих профессиональных наездников. Меня всегда завораживало это зрелище. Если бы только отец позволил ей самой выбирать свою дорогу, думаю, она смогла бы реализоваться в конном спорте. Ведь все, что касалось лошадей, она делала верно.
Кроме подпруги.
Она часто забывала перепроверять надежность седла. Барби думала, что я пытаюсь подавить ее, выставить глупой девочкой, но как же сильно она ошибалась. Я просто опасался, что рано или поздно ее невнимательность к деталям подведет ее, поэтому за многими вещами старался следить сам.
– Ты проверила подпругу? – громко крикнул я.
Ее голова дернулась, ведь она услышала меня, однако поворачиваться не стала. Ее тело плавно двигалось, сливаясь с шагом Герцогини. И я знал, что сейчас Барби закатила глаза.
– Проверь, если не хочешь, чтобы твоя задница пострадала! – снова крикнул я. В ответ она показала мне средний палец и дала Герцогине команду ускориться, лошадь сорвалась с места, и через минуту они скрылись за деревьями.
Она определенно проверила подпругу. Барбара не любила, когда кто-то указывал на ее упущения, и теперь назло мне будет перепроверять свое седло всегда. И эта мысль заставила меня улыбнуться.
Глава 16
Барбара
– Он смотрит на тебя как голодный щеночек, – заметила Челси, когда в понедельник мы сидели в школьной столовой.
Я медленно взглянула на столик, где расположились бейсболисты. Помимо пяти игроков, в числе которых был Мейсон, в их компании было еще три девчонки. Это разозлило меня. Школа была помешана на спортсменах, поэтому старшеклассницы не упускали шанса предложить свое тело какому-нибудь аутфилдеру вроде Мейсона. Меня не волновало это раньше, ведь я верила своему парню.
Зря, как оказалось. Слова подобны ветру, не успеешь оглянуться, их будто и не было вовсе.
И Челси была права, сколько бы раз я не посмотрела в их сторону, замечала, что карие глаза неотрывно наблюдали за мной. Но одним тоскливым взглядом не решить проблему.
– Он справится, как оказалось, Мейсон может есть с любых рук, – холодно сказал я.
Мейсон осаждал меня все выходные. Мой телефон просто разрывался от количества его смс и пропущенных вызовов.
Мне было тяжелее, чем я предполагала. Мы с младшим Фостером были вместе всего полгода – мало, скажете вы, но если учесть все семнадцать лет нашей с ним дружбы, получается очень долгий срок. Этот человек прочно засел в моей голове.
Я думала, что разорву с ним отношения и даже не оглянусь, но после выходных, когда первый гнев успел испариться, я поняла, что не смогу просто оборвать все. Как можно вычеркнуть из своей жизни человека, который был рядом с тобой на протяжении семнадцати лет? Я ведь даже не помнила, как Мейсон появился в моей жизни. Он просто был всегда. Был, когда я училась кататься на велосипеде, когда пошла в школу.
– Ты ничего не рассказала о Кае. Почему он так выглядит? – спросила Челси.
Я замерла с бутылкой диетической колы в руках, передумав пить. И ведь мы с подругами были так заняты обсуждением бейсболистов, что даже не затронули тему с Каем.
Впервые за этот день я позволила себе взглянуть на столик, за которым расположились футболисты. Кай веселился, о чем-то переговариваясь с Билли. За их столиком тоже сидели старшеклассницы, и никто из большой компании даже не замечал нас. Лицо Кая выглядело ужасно. Сломанный нос распух, на лице были гематомы, глаза подбиты.
Кай вдруг оглянулся и понял, что я за ним наблюдаю, но в этот раз не поспешил улыбнуться в ответ, или показать какой-то знак, который означал бы, что мне придется ответить за свою выходку. Он потупил взгляд и быстро отвернулся. Очевидно, он испугался.
Что же такого сказал ему Фостер?
Я вздохнула и поняла, что не могу скрывать это. Тем более когда два любопытных взгляда рисковали прожечь меня насквозь. Я рассказала все до момента, как появился Фостер. О своем глупом плане, в который не посвятила девочек, о провале и о грязных домогательствах Кая.
– Вот ублюдок! Неужели для Билли нормально играть в одной команде с таким ничтожеством? – зашипела Челси, оглядываясь на столик футболистов.
