скачать книгу бесплатно
Клянусь Аллахом, господин мой добрый,
Что не был я разбойником, что вором
Я тоже не был, лучший из людей.
Решенье злого рока погубило
Меня и отдало меня во власть
Забот, тревог и нищеты глубокой.
Не я, а Бог пустил стрелу из лука,
Которая на голове моей
Вмиг раздробила царский мой венец.
Отдав мне кошелек, кавалерист тоже уехал. Я же прежде всего завернул в тряпку отрубленную руку и положил ее себе за пазуху. Лицо у меня осунулось и щеки побледнели вследствие страданий. Придя в Каах и не помня себя, я бросился на постель. Жена, заметив, как я изменился в лице, сказала мне:
– Что с тобой? Отчего ты так переменился?
– У меня голова болит, и мне нездоровится, – отвечал я.
Услыхав это, она испугалась и, тревожась за меня, сказала:
– Ах, не терзай ты моего сердца, о мой господин! Сядь! Подними голову и скажи мне, что случилось сегодня с тобой. По твоему лицу я читаю, что что-то произошло.
– Лучше не говори со мной, – отвечал я.
Она заплакала.
– Кажется, что я надоела уже тебе, – сказала она, – так как я вижу, что сегодня ты стал совсем другим.
Она еще сильнее заплакала и продолжала расспрашивать меня, но я ничего не отвечал, пока не начало смеркаться, и она поставила передо мною ужин, но я не стал есть его из боязни, что она увидит, что я ем левой рукой, и отвечал ей, что я не хочу есть.
– Ну, скажи мне, – снова начала она просить меня, – что с тобою случилось сегодня, и почему ты такой бледный и расстроенный?
– Я когда-нибудь расскажу тебе, – отвечал я.
– Выпей, – сказала она, пододвигая ко мне вино. – Вино подкрепит тебя, и расскажи мне свою историю.
– Если уж этому суждено быть, – отвечал я, – то дай мне выпить твоими руками.
Она наполнила чашу и выпила, и затем снова наполнила и подала мне, а я, взяв чашу левой рукой, со слезами на глазах сказал следующие стихи:
Когда Творец желает человеку,
Который слухом одарен, и зрением,
И разумом, путь правый указать,
Он разум, слух и зренье отшибает
На время у него для указанья
Неверности судьбы, затем
Он возвращает прежний вид ему;
Должно то испытанье послужить
Ему уроком для дальнейшей жизни.
Сказав это, я снова заплакал, а она, услыхав, громко вскрикнула и сказала:
– О чем ты плачешь? Ты сжигаешь мне сердце! И зачем взял ты чашу левой рукой?
– На правой руке у меня чирей, – отвечал я.
– Ну, покажи мне, – продолжала она, – я проколю его.
– Еще теперь рано прокалывать его, – отвечал я, – и не расспрашивай меня, потому что я его не покажу.
Я выпил чашу, а она снова наполнила ее и продолжала подливать вина до тех пор, пока я не опьянел и не заснул на том же месте, на котором сидел, вследствие чего она увидала, что у меня нет кисти правой руки, а обыскав меня, она нашла кошелек с двадцатью червонцами.
Трудно выразить, как она огорчилась, увидав все это; всю ночь провела она в страшной тревоге. Утром, проснувшись, я увидал, что она приготовила мне кушанье из четырех кур, которое и поставила передо мною. После этого она дала мне выпить вина. Я же, поев и выпив, положил кошелек и хотел уйти, но она сказала мне:
– Куда ты хочешь уходить?
– Туда, где я мог бы успокоить тревогу, гнетущую мое сердце, – отвечал я.
– Не уходи, а лучше сядь.
Я сел, а она сказала мне:
– Неужели любовь твоя ко мне была так сильна, что ты потратил на меня все свое состояние и потерял даже руку? Поэтому я беру тебя в свидетели против себя, и пусть Сам Аллах будет свидетелем, что я никогда не брошу тебя, и ты увидишь, как я сумею быть верна своему слову.
Вслед за этим она послала за свидетелями, которыми и сказала:
– Напишите контракт моего брака с этим молодым человеком и включите в него, что приданое мною получено.
Они исполнили ее желание, после чего она сказала:
– Будьте свидетелями, что все мое богатство, находящееся в этом сундуке, и все мои мамелюки и рабыни принадлежат этому молодому человеку.
Вследствие этого они заявили, что свидетельствуют о ее желании, а я принял имущество, и они ушли, получив плату за свои труды. Она же, взяв меня за руку, повела в кладовую, где, открыв большой сундук, сказала:
– Посмотри, что в этом сундуке!
Я заглянул в сундук и увидал, что он полон платков.
– Это твоя собственность, – сказала она. – Все это я получила от тебя. Каждый раз, как ты оставлял мне платок с завернутыми пятьюдесятью червонцами, я развертывала их и бросала в этот сундук. Бери свою собственность, потому что Господь возвратил ее тебе, и ты теперь богатый человек. Судьба нанесла тебе удар, лишив тебя правой руки, и в этом я не могу помочь тебе. Если б я даже пожертвовала для тебя своею жизнью, то все-таки твое великодушие превзошло бы мое. Так прими же свое достояние, – прибавила она.
Я принял сундук со своими деньгами, к которым она прибавила деньги и из своего сундука. Сердце мое возликовало, всякая тревога успокоилась, и я, подойдя, поцеловал ее, а чтобы развеселиться, выпил с ней вина.
– Ты пожертвовал всем своим богатством и своей правой рукой из-за любви ко мне, – сказала она, – как же мне вознаградить тебя? Клянусь Аллахом, если б я отдала за тебя жизнь свою, то это было бы слишком мало, и ты не был бы удовлетворен.
После этого она написала бумагу, которой передавала мне все свое имущество: драгоценности, дома, земли, мамелюков и рабынь, – и всю ночь горевала обо мне, узнав, каким образом я потерял руку.
После этого мы прожили менее месяца, в продолжение которого она начала прихварывать все сильнее и сильнее и, наконец, совсем заболела, а по прошествии пятидесяти дней переселилась в иной мир. Я сделал похороны и предал тело ее земле, нанял читальщиков для чтения Корана и, раздав значительную сумму бедным, вернулся с кладбища и нашел, что жена моя была очень богата. У нее были дома, земли и, между прочим, склады кунжута, часть которого я продал тебе, и до сих пор не мог свести с тобой счетов только потому, что был занят продажей оставшегося у меня остального кунжута, плату за который я до сих пор еще не получил. Теперь же мне хочется, чтобы ты не возражал мне против того, что я скажу тебе. Я ел у тебя и оставляю тебе деньги, полученные за кунжут, бывший до сих пор у тебя в руках. Так вот почему и ем левой рукой.
– Ты отнесся ко мне милостиво и великодушно, – отвечал я.
– Едем со мною ко мне на родину, – сказал он мне тогда, – так как я накупил товара в Каире и Александрии. Хочешь отправиться со мною?
– Хочу, – отвечал я и обещал ему быть готовым к первому дню следующего месяца.
Таким образом я продал все, что имел, и, купив на вырученные деньги товары, отправился с молодым человеком сюда, где он продал свои товары и вместо них купил другие, после чего он вернулся в Египет. Мне же судьбой было решено остаться здесь и испытать то, что случилось со мной сегодня ночью, вдалеке от моей родины. Ну, скажи же, о царь веков, разве эта история не удивительнее истории горбуна?
– Всех вас надо повесить, – отвечал султан.
После этого к султану приблизился надсмотрщик и сказал:
– Если позволишь, то я расскажу тебе историю, которую мне случилось услыхать как раз перед тем, как я нашел этого горбуна, и если она покажется тебе более любопытной, чем события, относящиеся к нему, то даруй нам нашу жизнь.
– Рассказывай твою историю, – отвечал султан.
И они рассказал следующее:
Рассказ надсмотрщика султана
Вчерашний вечер я провел в обществе, которое праздновало чтение Корана, для чего были собраны профессора богословия и законоведения, и когда чтение было окончено, то прислуга накрыла на стол, и между другими кушаньями был подан зирбаех[128 - Зирбаехом называется кушанье вроде похлебки.]. Мы подошли, чтобы приступить к зирбаеху, но один из гостей отступил назад и отказался отведать его. Мы стали уговаривать его, но он отвечал нам:
– Не уговаривайте меня, я достаточно натерпелся из-за этого кушанья.
Поев зирбаеха, мы обратились к нему с такими словами:
– Ради Аллаха, расскажи нам, почему ты не хочешь есть этого кушанья?
– Потому что, – отвечал он, – я не могу есть его, не вымыв сорок раз руки щелком, сорок раз кипарисом и сорок раз мылом, т. е. сто двадцать раз.
Услыхав это, хозяин дома приказал своим слугам принести воды и всего, что, нужно, и он вымыл руки условленное число раз и сел к столу с очевидным отвращением. Он с некоторой боязнью протянул руку и, взяв зирбаех, принялся его есть, а мы все с удивлением смотрели на него. Рука его дрожала, и когда он протянул ее, то мы увидали, что большой палец его руки был отрублен, и он ел четырьмя пальцами.
– Аллахом умоляем тебя, – сказали мы ему, – расскажи нам, куда девались твои пальцы. Создан ли ты так Богом или с тобой случилось какое-нибудь несчастье?
– О братья мои, – отвечал он, – я не только лишился большого пальца правой руки, но и большого пальца левой руки, и по пальцу с каждой ноги. Вот смотрите, – прибавил он, показывая нам другую руку, которая оказалась тоже без пальца, как оказались и ноги.
При виде этого мы сильно удивились и сказали ему:
– Нетерпеливо желаем услышать твою историю и твое объяснение, каким образом ты лишился пальцев и почему ты моешь сто двадцать раз руки?
Он начал так:
– Знайте, что отец мой был крупным купцом города Багдада во времена халифа Гарун-Эль-Рашида, но он имел несчастную слабость к вину и к игре на лютне и после своей смерти не оставил ничего. Я похоронил его и нанял чтецов, чтобы он читали после него Коран, и, проплакав о нем несколько дней и ночей, я открыл лавку и нашел, что в лавке очень мало товаров и что долгов у него много. Я уговорил кредиторов повременить и стал ревностно продавать и покупать неделя за неделей и уплачивать кредиторам[129 - Арабы отличаются сыновней привязанностью, которую выражают даже после смерти родителей. Чтобы уменьшить ответственность родителей за их грехи, дети читают Коран и приносят жертвы на их могилах; мясо же жертвы раздают бедным. Но прежде всего дети стараются отдать долги родителей, так как, по словам пророка, далее мученичество не искупить неуплаченного долга.].
Так я вел дела до тех пор, пока не заплатил все долги и не увеличил своего капитала. Однажды, сидя у себя в лавке, я увидал такую красивую молодую особу, какой никогда в жизни не видывал. Она ехала на муле, одетая в очень богатое платье. Один раб шел перед нею, а другой – позади. У входа на базар она остановила мула и пошла в сопровождении евнуха, сказавшего ей:
– Входи, госпожа моя, только смотри, никому не говори, кто ты такая, для того чтобы не возбуждать против нас негодования.
Евнухи продолжали предостерегать ее, а она начала осматривать лавки; моя лавка понравилась ей более других, и поэтому, подойдя к ней в сопровождении евнуха, она села на скамейку и поклонилась мне. Я же в жизни не слыхал таких сладких речей и голоса более приятного, чем у нее. Когда она откинула покрывало со своего лица, я устремил на нее свой взор и невольно вздохнул. Сердце мое преисполнилось любовью к ней, и я, не спуская с нее глаз, прочел следующее стихи:
Внемли, красавица, с вуалью сшитой,
Что смерть зову и чтоб не знать
страданий,
Которыми обязан я тебе.
Ты мне даришь блаженство посещеньем;
Ты видишь, я протягиваю руку,
Чтобы принять ей дар твоих щедрот,
Услыхав мои слова, она отвечала мне так:
Пусть сердце вырвут у меня в тот час,
Когда любить тебя могучей страстью
То сердце перестанет. Одного
Тебя я, милый, всей душой люблю,
И если глаз мой взглянет на другого,
Пусть от меня отнимется блаженство
И радости свидания с тобою,
Когда забыта мука дней разлуки.
– О юноша, – сказала она после этого. – Нет ли у тебя хорошеньких материй.
– О госпожа моя, – отвечал я, – раб твой человек бедный; но подожди, пока другие купцы не откроют свои лавки, и тогда я принесу все, что ты пожелаешь.
Таким образом я беседовал с нею, потопая в море любви и сходя с ума от страсти. Когда другие купцы отворили свои лавки, я встал и принес ей всякого товара и материй на пять тысяч серебряных монет. Все эти материи она передала евнуху, и они пошли прочь; а у входа на рынок рабы подали ей ее мула, и она села на него, не сказав мне, кто она такая, а я постыдился спросить у нее, и таким образом я сделался ответственным лицом за все эти материи, стоящие пять тысяч серебряных монет.
Домой я пошел совершенно охмелевший от любви, и из поставленного передо мною ужина я съел только кусочек, так как, думая о красоте незнакомки, не мог съесть более. Спать мне хотелось, но сон бежал от моих глаз, и в таком положении пробыл я целую неделю. По прошествии же этой недели незнакомка снова приехала на муле в сопровождении евнуха и двух рабов. Поклонившись мне, она сказала:
– О господин мой, мы немного опоздали с уплатой тебе за материю. Призови менялу и прими деньги.
Таким образом, явился меняла, и евнух передал ему деньги. Приняв деньги, я сел беседовать с нею до тех пор, пока не собрались купцы и не открыли свои лавочки.
– Достань мне таких-то и таких товаров, – сказала она.
Я достал ей всего, что она требовала, и она, взяв покупки, отправилась с ними, ничего не сказав мне об уплате. Когда она уехала, я очень раскаялся в том, что сделал, так как товаров ей я доставил на тысячу червонцев, и лишь только я потерял ее из виду, как в душе подумал:
«Что это за любовь? Она принесла мне пятьсот серебряных монет, а взяла товару на тысячу червонцев!»
Я боялся, что из-за этого сделаюсь банкротом и лишу других купцов их товаров, и думал: «Ведь купцы знают только меня, а эта женщина, вероятно, обманщица, очаровавшая меня своей красотой и миловидностью; видя, что я так молод, она просто посмеялась надо мною, а я не спросил у нее, где она живет».
Я страшно тревожился все это время, а она не появлялась более месяца. Между тем купцы требовали с меня свои деньги и так наступали, что мне пришлось предложить в уплату мое имущество, вследствие чего я очутился на краю разорения. Однажды сидел я, погруженный в мрачные думы, в своей лавке, как увидал подъехавшую и остановившуюся у ворот рынка незнакомку, которая затем подошла ко мне. Увидав ее, я забыл все свои бедствия. Она подошла и, обращаясь ко мне, сказала:
– Достань весы и свешай деньги.
Она отдала мне плату за товары и даже с некоторой надбавкой, после чего стала просто болтать со мной, так что я чуть не умер от радости и счастья.
– Есть у тебя жена? – спросила она наконец.
– Нет, я не знаком ни с какой женщиной, – отвечал я и заплакал.
– О чем же ты плачешь? – спросила она.
– Я плачу потому, что мне запала в голову одна мысль.
