скачать книгу бесплатно
что ты похож. – Возмущенно – испуганно восклицала супруга.
– Не…прав…да…а! Я пр… екра…а…а… сно вижу… на кого… я похо…ож! -
возразил заплетающимся языком Тимур Александрович. – Я… похож… на
мудака с обрубками! – Тимур Александрович потряс культяпками. – На мудилу с
Нижнего Тагилу – вот на кого я похож! Хотел быть героем, а вышел инвалид.
На инструменте вам, Тимур Александрович, ясно как Божий день, не играть.
Ступайте-ка вы в культурные функционеры. А ведь кем бы я мог стать. О! О!
О! Если бы не это, – Тимур Александрович тряхнул правой рукой. – суки
кругом! Иуды!
– И я! – обиженно воскликнула жена.
– Нет… Ты-ы-ы дру-г-ое дело… Ты… т… да прилепится-ся жена-а-а к мужу
своему. Ты свя-а-то-е… – Тимур Александрович забормотал и минуту спустя
уже храпел.
В другой бы день можно было бы сказать – сном праведника, но каков был сон
у Благонравова в ту ночь, то никому неведомо…
Утром не успел еще Тимур Александрович снять вычищенные женой пальто и
шляпу, как в кабинете зазвонил телефон.
– Из министерства. Характерный звук. А у меня голова совсем не варит.
– Тимур Александрович, ну как поживаешь, родной? – поинтересовался зам.
министра и, не дав ответить, продолжил. – Тут видишь, какое дело. Решил,
знаешь ли, на Родину, в город детства с благотворительным концертом маэстро
Шпильман зарулить. Шпильман, брат ты мой, это не ворона на проводах, а
культурное событие! Ну, не тебе объяснять.
– Так вы не объясняйте, а говорите конкретно, – раздраженно буркнул
Благонравов.
– А конкретно… Короче, концерт, мы думаем, лучше всего провести в твоем
заведении. Во-первых, охрана у тебя в театре надежная. Во-вторых, вы,
кажется, учились вместе.
– Да, – подтвердил Т. А. Благонравов. – Учились – не доучились…
– Ну, вот и отлично. Такая получится встреча старых друзей. Почти как у тети
Вали в передаче «От всей души». Короче, готовься. Концерт намечен, -
чиновник назвал дату.
– Кино! Плохая пьеса! Нет, нет, нет – так не бывает. Это мне все снится. Это
похмельный синдром, – Благонравов потер виски. – Нет, это не синдром, – на
столе лежала записка с его почерком. – Такого-то числа. Такого-то месяца.
Неужели реальность? Сцепились шестеренки справедливости!? Сцепились. Ну
что ж… Бывает, брат Шпилька, на свете такое, чего и не снилось нашим
мудрецам! – Благонравов зябко потер ладони. – Как говорится, на ловца и зверь
бежит, или как там еще – на воре шапка горит! Welcome to родной город, мистер
Шпилька. Уж не обессудьте за будущую встречу. Как говорится – глаз за глаз…
Не я решил. Судьба вас ко мне привела…
Концерт удался на славу. С него шумной толпой отправились в охотничий
домик. Баня. Водка. Малая Родина.
– Господа, друзья, товарищи, сегодня я играл как никогда. Ей-Богу, как никогда.
Да что говорить, я уж, поверьте мне, не сыграю так больше, – вскинув бокал,
признался Шпильман. – Вот что значит – играть в родных стенах. Вот что
значит – играть для настоящих друзей. Виват, господа, виват!
– Тимур, друг, на брудершафт и дай я тебя облобызаю! – Шпильман нежно
обнял старого приятеля. – Родной ты мой. Я так часто тебя вспоминал. Так
часто. Эх, Тимур, Тимур, минули годы. Минули. Кажется, все есть! Всего
достиг, а вот на тебе – чего-то не хватает. Ни родных, ни друзей. Живу на
шумной Пятой авеню, а поговорить не с кем. Веришь-нет? А помнишь, как мы
болтали. Сколько планов строили. Ах, Боже ты мой, Боже! Ну, ты-то как? -
поинтересовался Шпильман у Тимура Александровича.
– Да, слава Богу! Слава Богу – ничего. Скрипача не вышло. Ну, да с такими
пальцами какой скрипач, – Благонравов тряхнул травмированной кистью.
– Да, да, да… – сочувственно закачал головой Шпильман.
– Не вышло – так и не вышло. Немножко преподавал. Немножко выступал.
Знаешь, этакий музыкальный Павка Корчагин. Приходили смотреть как на
дрессированную макаку. Мысли стали нехорошие посещать. Черт его знает, чем
бы это все закончилось, но тут на счастье ли, на горе ли реформы подоспели.
Старого директора за пьянку из театра выбросили, взялись нового искать, а из
всех кандидатур один я непьющий. Утвердили. Работаю. Зарплату получаю
регулярно. Можно сказать, счастлив, но живу, поверь, одними воспоминаниями.
Ведь как все должно было быть, но не сложилось, не вышло. Кто виноват?
Никто не виноват. Так фишки упали.
– Да, да, да… – закачал головой Шпильман. – Не буду тебе ничего говорить. Не
буду утешать. Ибо не знаю я слов утешения. И все, что ни скажу – патетика и
пафос, а я их терпеть не могу. Встречаю в газетах о себе: великий пианист
современности! Повелитель клавиш! Господи, какой я повелитель. Какой я
великий Великий?! Посмотри на меня – метр с шапкой. Я просто хорошо
выполняю свою работу. Вот и все. Что ж тут великого, скажите мне, друзья? -
обратился Шпильман к гостям вечера.
– Ну, ну, ну… – загалдели присутствующие. – Таких, как вы, пианистов в мире
единицы, а может даже и один. Первый среди многих – разве не величие?
– Ну уж, первый! Я вам с десяток имен могу назвать, – возразил Шпильман.
– Не скромничайте, маэстро. Не скромничайте, – встряла в разговор ведущая
солистка театра. – Я где-то читала, что ваши пальцы застрахованы на миллионы
долларов. А вы говорите, как все. Всем, милый мой, пальцы на «лимоны» не
страхуют…
Вечер подошел к концу. Многие разъехались, некоторые, в том числе
Благонравов и Шпильман, остались ночевать в домике.
– Тимур Александрович, я вам постелила на втором этаже. Пойдемте, я вас
провожу, – горничная поднялась на ступеньки.
– Нет, нет и нет! – возразил Шпильман. – Мы будем спать в одной комнате.
Горничная криво ухмыльнулась.
– Попрошу без намеков, – шутливо погрозил ей пальцем Шпильман. – Мы
будем спать по-дружески, по-мужски. Правда, Тимур. Пойдем. Я вот и
бутылочку прихватил. Посидим еще, посудачим.
Но ни посидеть, ни посудачить не удалось. После первой же рюмки Шпильман
закивал носом и вскоре вдохновенно захрапел.
– Что значит музыкант, – усмехнулся Благонравов. – У него даже храп похож на
сонату…
Вскоре соната сошла на менуэт и вовсе стихла. В домике стало тихо. Только за
окном скрипели деревья, да изредка вскрикивала ночная птица.
Благонравов погасил сигарету и вышел в прихожую. Из своего рюкзака он
вытащил старый кухонный топорик.
– Привет, дружище! – Тимур Александрович подбросил топор. Потолочная
лампочка спрыгнула е его тусклого лезвия. – Тряхнем стариной? Не забыл еще,
как это делается? Щелк и нет пальчиков. Говорят, что они у него в миллионы
