Клятвы и бездействия

– Нет в этом мире таких слов, чтобы принести извинения за то, что ты… – Голос мой срывается, с губ слетают высокие и нервные звуки. – Нельзя так просто сказать «Прости» и забыть обо всем случившемся.

– Я как раз пытаюсь забыть, малыш.

Огонь вспыхивает в горле, обжигает мой язык и превращает в пепел слова на губах.

Престон обходит кровать, протягивает руки, и взгляд его смягчается.

– Прости меня. Я не могу без тебя.

Желудок скручивается в узел, в глазах появляется жжение.

– Довольно.

Лицо его становится еще более хмурым.

– Не надо так, Ленни. Я не остановлюсь. Думаешь, я буду стоять и смотреть, как отец пытается найти тебе кого-то? Ты должна быть со мной.

– Откуда ты знаешь, что он пытается сделать?

Престон усмехается и делает еще несколько шагов ко мне. Я отступаю и упираюсь в стену, жалея, что не могу пройти сквозь нее.

– Парни внизу, черт их возьми, только об этом и говорят. Каждый мечтает заполучить Ленни Примроуз, сделать ее своей, а заодно и компанию Тома. Для них главное – статус и деньги, а твой отец поддерживает эту игру, позволяя им бороться за твою руку.

Он останавливается прямо передо мной, мыски его ботинок касаются моих голых пальцев, чувствую исходящий изо рта запах алкоголя. Это его пристрастие самое порочное.

Сжимаю зубы и стараюсь не морщиться, когда пары спирта окутывают лицо.

Он же поднимает руку и принимается накручивать на средний палец прядь моих волос.

– Они не будут любить тебя так, как я, Ленни-баг.

– Убирайся. – Я вздрагиваю, когда он тянет за прядь, ненавидя себя за слабость.

Следом он приглушенно фыркает.

– Не говори так. Ты ведь совсем не этого хочешь.

Взмахом рук откидываю одеяло и толкаю его в грудь. Не знаю, смогла ли я застать его врасплох, или он просто пьян сильнее, чем кажется, но мне удается заставить его отшатнуться, а самой проскочить в образовавшийся зазор. Добравшись до выхода, рывком открываю дверь и отхожу в сторону, предоставляя ему больше места для прохода.

Несколько мгновений он стоит, не шевелясь, и смотрит. Видимо, не веря глазам, судя по тому, как широко они распахнуты.

– Хочешь встречаться с одним из тех ублюдков внизу, я верно понимаю? – Усмехается он и подходит ближе. Слишком близко. – Ты, как я вижу, просто грязная шлюха. Я тебе больше не нужен для твоих планов.

В груди что-то лопается и разверзается пропасть, она поглощает все мои внутренности, сдавливает их, перемалывает, превращая в пыль, и закрывается. Жмурюсь, стараясь избежать боли, которую причиняют его слова.

Он не достоин ни моего времени, ни слез.

– Уходи. – Расправляю плачи, поднимаю веки и следом брови. – Немедленно.

Вена посредине его лба вздувается и пульсирует все сильнее с каждой секундой. Мне отлично известно, что человек, который получит в наследство неиссякаемый источник дохода, привык иметь все, что пожелает, но мне это больше неинтересно.

В голове всплывают картины с изображением крови и смерти, они заставляют оставаться на месте после того, как Престон выходит в коридор.

По обоим маршам лестницы снизу летят звуки классической музыки – вечеринка в самом разгаре. Я же думаю о том, успел ли Джонас избавиться от тела.

И о том, на что бы я пошла ради возможности убить их еще и еще.

Убивать каждого ублюдка, посмевшего коснуться меня, как того, на балконе, который несколько месяцев назад превратил вечер, обещавший стать приятным, в ночь извращений, навсегда изменившую мою жизнь.

Желание начать с Престона удается преодолеть с трудом.

Пальцы до боли сжимают деревянную ручку.

Вздохнув, Престон качает головой, переступает порог и оборачивается.

– Твой отец вернет тебя мне, если попрошу. Надеюсь, до этого не дойдет, но я не отпущу тебя, Ленни. Ты принадлежишь мне.

Я молчу, через пару мгновений он закатывает глаза и, наконец, уходит. Хлопнув дверью, я запираю ее и делаю глубокий вдох, чтобы сдержать слезы. Мозг подбрасывает мне новые воспоминания, они крутятся, повторяясь, и вскоре я начинаю задыхаться.

Кладу руку на грудь, срываю пижаму, хватая ртом воздух, чтобы охладиться, не дать огню испепелить меня изнутри, а страху и мучениям достичь пика и разорвать душу в клочья.

Бросаюсь в гардеробную, сметаю одним движением несколько пар обуви и достаю коробку, которую прячу в глубине. Снимаю крышку и протяжно выдыхаю. Пальцы нащупывают знакомую целлофановую поверхность, и я незамедлительно принимаюсь действовать, извлекая содержимое каждого маленького пакетика.

Я давно не открывала коробку. Несколько лет, с той самой поры, как позволяла себе удовлетворять несколько желаний за ночь.

Но сейчас внезапный порыв кажется мне оправданным.

Глава 5

Джонас

Алистер замечает меня почти сразу, стоит мне вернуться в толпу гостей, заполонивших этим вечером все пространство особняка. Он стоит в углу просторной комнаты, держит двумя пальцами хрустальный бокал, рядом мужчина с неопрятной козлиной бородкой увлеченно что-то говорит, брызжа слюной, и похлопывает его по плечу.

Проверив дважды свой внешний вид у зеркала на стене холла, поправляю пиджак, потянув за лацканы, и подхожу приветствовать обоих. Брат вскидывает брови, вероятно, заинтригованный моим неожиданным отсутствием, по лицу его ясно, что остальное происходящее его не впечатляет.

Должен признать, все этим вечером пошло совсем не так, как я предполагал. Исключением стало лишь великолепие особняка Примроузов со сверкающими люстрами, роскошной мебелью и окнами от пола до потолка, заменившими три четверти стен дома. Но в нем царит скука, от которой я начинаю уставать.

Или, может, я жажду определенного уровня оживления и подъема эмоций, но утратил надежду на то, что произойдет нечто, равное по силе случившемуся на балконе.

– Брат. – Алистер кивает мне и указывает рукой с бокалом на мужчину. – Мистер Рафферти, этой мой брат Джонас. Мистер Рафферти владеет пристанью на юге. Вы наверняка слышали о пабе Джонаса «Пылающая колесница».

– Ах, да. Печально известный владелец паба. – Прежде чем протянуть мне руку, Рафферти дергает бороду. Я отказываюсь от рукопожатия, он опускает ее, нервно переступив с ноги на ногу. – Удивительно видеть вас здесь, да еще без наручников.

– Уверяю вас, мои наклонности в спальне не проявляются на вечеринках, которые я посещаю.

Рафферти вспыхивает и поворачивается к брату.

– Я имел в виду совсем не это…

Алистер усмехается.

– Джонас был моим «плюс один». На такие мероприятия не принято являться в одиночестве, верно, Лайонел?

Двое мужчин буровят друг друга взглядом, мистер Рафферти откашливается, явно ощущая дискомфорт от такого пристального внимания.

– Я бы не стал сам приводить себе конкурента. – Он качает головой. – Не боитесь противостояния друг с другом в борьбе за руку молодой Примроуз?

– Ни один из нас не претендует на ее руку, – отвечаю я.

– Разумеется, – смеется Рафферти. – Том, скорее, отдаст ее одному из мафиози, чем позволит встречаться с таким, как вы.

Сжимаю челюсть, но сразу заставляю себя расслабиться. Этот человек явно решил меня разозлить, хотя причина и цель его непонятны.

Как и то, почему я поддаюсь на провокацию.

Сунув руки в карманы, принимаюсь оглядывать помещение.

– Ей может очень повезти.

– Она способна сотворить чудо и выполнить твое желание стать сенатором. – Рафферти вновь похлопывает Алистера по плечу.

На долю секунды лицо брата искажает гримаса. Движение мимолетно, но я замечаю, как меняется лицо, сжимаются губы и напрягаются плечи. После глотка из бокала все становится как прежде, хотя он старается не встречаться со мной взглядом.

– Меня больше интересует, чем ты можешь быть полезен моей компании, – обращается Алистер к мужчине и приподнимает бровь. – Пусть твой ассистент позвонит в мой офис в понедельник утром, постараемся что-нибудь придумать.

Осознание того, что в очередной раз встреча с братом связана с одним из двух возможных вариантов, с гулом разносится по телу. Тот факт, что тема поднимается в моем присутствии, говорит все, что мне надо знать.

Рафферти мнется, поглядывая краем глаза на меня.

– Насчет этого… Я не уверен, что в моих интересах на данный момент работать с вами, я и сам, видите ли, собираюсь идти в политику.

Алистер хмурится, я же стараюсь отпустить тревоги, связанные с изменением его лица, подавляю эмоции, возникшие как следствие, но готовлюсь принять те, которые – я знаю по опыту – последуют. Покачиваясь с пятки на мысок, сдерживаю ухмылку, пытаюсь сделать все, чтобы возбуждение не стало очевидным.

Приятно, что я получу хоть что-то, если не в моих силах отомстить Примроуз за сегодняшнее.

– Мы же договорились, Лайонел.

Положив руку на затылок, мистер Рафферти имеет наглость выглядеть смущенным.

– Я понимаю, Алистер, однако…

– Ваша честь, – поправляет его брат.

– Что?

– Ваша честь, – повторяет он. – Я ваш мэр, мистер Рафферти, обращайтесь ко мне как подобает. И помните о необходимости выполнить свою часть соглашения, заключенного нами только что при свидетельстве моего брата, не заставляйте его нервничать.

Я даже не стараюсь сдерживать широкую улыбку.

– Неужели мое присутствие вас нервирует, мистер Рафферти? – произношу я, делая шаг вперед.

– К-конечно, нет.

– Да? А выглядите вы встревоженным.

Несмотря на то что вокруг полно людей, принадлежащих к элите острова, меня, кажется, никто не узнает. Не могу с уверенностью сказать, нравится мне это или нет, но страх во взгляде мужчины напротив явно приносит удовольствие, оно потоком разносится по телу, заполняет изнутри.

Кладу руку ему на плечо, повторяя его жест в сторону Алистера, и сжимаю, увеличивая силу, пока мужчина не перестает шевелиться.

– И у тебя есть для этого основания. Если в понедельник ты ничего не предпримешь, я лично найду тебя и доставлю в офис.

Мужчина громко сглатывает, кадык подпрыгивает под складками кожи. Наконец он кивает. Похлопываю его по щеке сильнее, чем можно было.

– Вот и молодец.

После мы покидаем поместье в машине брата, не дав возможность присутствующим заметить, что среди них нежеланный гость. Минуя изогнутую подъездную дорогу, я выглядываю в окно, чтобы бросить последний взгляд на особняк в стиле тех, что располагаются на острове Кейп-Код.

Бледно-голубые панели, которым он обшит, как и серая крыша, плохо различимы в это время суток, но образ в целом мне удается запомнить.

Внимание привлекает свет в окне второго этажа, в следующую секунду за тонкой занавеской появляется силуэт, почти невидимый в слабом лунном свете.

Я многие годы изучал планировку дома, потому безошибочно определяю хозяйку комнаты. Впрочем, дополнительные знания здесь не нужны, ее фигуру я узнаю всегда.

Такие вещи врезаются в память, похоже на невидимое клеймо, которое никогда не стереть.

– Ты куда-то отлучался на время? – спрашивает Алистер и продолжает, не поднимая головы, что-то печатать в телефоне. – Я заметил, что Том Примроуз был жив и здоров, когда мы уходили.

– Пока, – отмечаю я, бросив в последний раз взгляд на силуэт в окне, потому что в следующую секунду водитель поворачивает, и наш автомобиль выезжает за пределы поместья через кованые ворота. – Не было желания объяснять всему высшему свету Апланы, почему я прикончил хозяина праздника.

Брат больше ни о чем не спрашивает, молчу и я, решив ничего не разъяснять. К тому же он все узнает утром, когда найдут тело Ричарда Стайлза висящим на стропилах гаража Примроузов на пять машин.

* * *

За годы жизни отец развил немало разнообразных навыков.

Правда, среди них не было привычки содержать жену, потому мать Алистера воспитывала его одна, а моя исчезла вскоре после того, как мы переехали в Штаты.

Преуспел отец в криминальных делах, используя паб в качестве прикрытия для всех группировок, с которыми был связан, стал ширмой как для политиков, так и для настоящей организованной преступности. «Пылающая колесница» за многие годы фигурировала в бесчисленном количестве скользких дел, большая часть населения старалась держаться от заведения подальше.

После смерти отца я получил в собственность не только паб, но и его связи в преступном мире, хотя за время пребывания в тюрьме потерял некоторое влияние, поставив под угрозу все то, что семья Вульф создавала веками.

К счастью, человек более опасный, чем я, решил впервые в жизни проявить милосердие. Он очень мне помог, добившись смягчения приговора, и спас паб, не дав конфисковать его по решению суда.

Неприятным было то, что отныне я был в долгу перед этим человеком, а я не люблю быть обязанным. Вот так вышло, что я в течение многих лет работал на доктора Кэла Андерсона, частично решалой, иногда исполнял роль частного детектива, а он все это время искал способ вырваться из лап мафии.

В конце концов ему удалось – он похитил дочь дона и заставил ее выйти за него замуж.

Но это уже не моя история.

За пять прошедших лет я не видел его более счастливым. Настолько, что он решил показаться на публике.

Даже сейчас, когда он сидит на диване напротив меня, потягивая Джек с колой, он напряжен и насторожен, о чем говорят чарты лица. Черные волосы аккуратно зачесаны назад, темные глаза обращены к статье перед ним.

Черный плащ, который он носит постоянно, а также хмурый взгляд делают его похожим на бога преисподней, наводящего ужас, таким видят его окружающие. Но есть в нем и некоторая мягкость. Нечто не такое суровое и менее раздражающее, оно проявляется по мере того, как музыкальный ритм звучащей в пабе музыки набирает обороты, ничего похожего я не замечал в нем до женитьбы.

Сторонний наблюдатель ни за что не догадается, что у этого мужчины дома молодая жена и двое детей, я же, будучи самым доверенным – и единственным – лицом, состоявшим при нем большую часть взрослой жизни, не могу не заметить определенные знаки.

Кэл Андерсон счастлив, и, черт возьми, он это заслужил.

Поставив стакан на деревянный стол, он закидывает руку на спинку красного кожаного дивана и смотрит на меня.

– Итак, вечер удался, как я понимаю.

Я в ответ вскидываю бровь.

– Том Примроуз ведь еще жив, верно?

– Нам обоим ясно, что это ненадолго, судя по сообщению, оставленному тобой в гараже. – Он постукивает пальцем по статье в газете и пожимает плечами. – Лучше бы ты потратил время на сокрытие следов убийства кого-то другого.

Выдыхаю, чтобы избавиться от давления в груди, и тянусь к пачке сигарет, лежащей у локтя. Медленно затягиваюсь, дав дыму наполнить легкие, и так же медленно его выпускаю, разглядывая всплывающие между нами клубы.

– Что ты имеешь в виду?

Он смотрит на меня многозначительно.

– Человека нашли повешенным в гараже Примроузов, хотя никто не видел, как он выходил из большого дома. Не слишком ли все очевидно?

– Допустим. А зачем мне было что-то скрывать?

– Множественные раны на лице и голове, к тому же рана на шее, похоже ставшая смертельной. – Он касается пальцами горла. – Обычно ты не оставляешь так много очевидных следов. Следовательно, ты либо решил оставить сообщение, либо что-то скрываешь.

– Может, и то, и другое?

Обхватив руками стакан, он подносит его ко рту, кивает и отпивает немного янтарной жидкости.

– Может. Но это все равно вызовет вопрос: в чем смысл? Ты был в доме Тома, лучшей возможности нанести удар не придумать.

Я не отвечаю, внезапно погрузившись в воспоминания о том, что делал прошлым вечером, решив, что временное бездействие – не самый плохой вариант. Вернувшись в реальность, вижу на лице Кэла торжествующую улыбку.

– О, понятно. – Стакан опускается на стол с неожиданно громким стуком, и одна из официанток – Эмбер – подбегает, чтобы его наполнить. – И как же ее зовут?

Усмехаюсь, перемещая во рту сигарету.

– Кого?

– Да ладно, Вульф. Такие мужики, как мы, не бросают дела ради кого попало. Она должна быть особенной.

Это правда, по крайней мере, мне так кажется. С того вечера я не думал ни о чем другом, только о Ленни Примроуз. Каждый раз ночью, когда брал в руку член, вспоминал ее грудь в пятнах крови, открывающуюся из выреза платья.

Но я ни от чего не отказался ради нее. Просто… отложил на время.

– Я даже не знаю ее достаточно хорошо, чтобы она стала чем-то, кроме помехи в деле.

– Дай угадаю, – говорит он, подается вперед и упирается локтями в стол. – Она брюнетка с потрясающей фигурой. Молодая. Привлекает внимание окружающих всегда и везде, хотя ничего для этого не делает.

Я смотрю на него с прищуром.

– Откуда, черт возьми, тебе это известно?

Губы его растягиваются в такой широкой улыбке, что даже чуть-чуть видны зубы.

– Потому что, мне кажется, она только что вошла в паб.

Глава 6

Ленни

– Это плохая идея.

– Ты продолжаешь настаивать. – Палмер бросает на меня раздраженный взгляд, протягивает руку и поправляет воротничок рубашки сливового цвета своего друга. – Тебе надо подыскать себе новый девиз по жизни, лебедь.

Трой ухмыляется, услышав прозвище, и толкает меня локтем в бок.

– Лебедь?

– До нашего переезда на Аплану Лен занималась балетом, они репетировали «Лебединое озеро», – объясняет ему Палмер. – Выходя на поклон, она сломала лодыжку и больше не могла танцевать.

– Разумеется, с той поры братья не перестают меня подкалывать.

Трой прислоняется к барной стойке и смеется.

– Твои братья полные придурки, Ленни. Но мне нравится прозвище лебедь. Тебе подходит. Ты… изящная, черт возьми.

Поднимаю руки, будто сдаваясь.

– Даже не думай добавлять в свой лексикон подобные слова. И советую забыть это мое прозвище прямо сейчас.

– Да, или она выклюет тебе глаза, – хихикает Палмер, делает несколько шаркающих шагов и целует меня в висок.

Затем он опускается на высокий табурет рядом, машет бармену и поправляет пальцами пшеничного цвета локоны. Если бы не волосы до плеч и пирсинг в носу, он и сейчас был бы неотличим от близнеца Кэша.

В детстве они очень часто пользовались сходством и подменяли друг друга. Учителя и наставники уходили и приходили, причиной были нескончаемые шалости и розыгрыши братьев; несмотря на полное внешнее сходство, а также общность интересов, способности и наклонности в учебе у них были разные.

У Палмера отмечалась легкая форма дислексии, а Кэш испытывал трудности с алгеброй. Учителя постоянно путались, не успевая отслеживать, что мальчики изучают вместе, а что индивидуально.

В конце концов, с ними стали заниматься по одной программе, я же училась одна.

Я полагала, что заслужила такое отношение, ведь некогда выбрала не братьев, а родителей.

Перед нами встает бармен, упираясь ладонями в стойку. На нем футболка с надписью Deftones, рукав наполовину скрывает татуировку в виде якоря.

– Что вам предложить? – Он вскидывает бровь.

Я открываю рот, чтобы отказаться, но Палмер отвечает за нас всех:

– Две текилы и малиновую «Маргариту».

Кивнув, бармен удаляется в другой конец стойки, где уже ждут посетители, даже не взглянув на меня, чтобы подтвердить заказ.

– Скажи, какая часть фразы «Сегодня я не пью» была тебе непонятна? – спрашиваю я, повернувшись к брату.

Он усмехается, стряхивает невидимые ворсинки с джинсовки из вываренной ткани.

– Если ты не выпьешь, настроение не поднимется.

– И ты решил надавить на меня, как любящий брат.

В памяти всплывают слова, сказанные папой перед нашим уходом. Он настоятельно просил меня выбрать одного мужчину из составленного им списка кандидатов из числа гостей, чтобы он мог продолжить работу над созданием моего безупречного имиджа и начать, наконец, представлять меня в своем кругу. Интересно, все мужчины в моей жизни будут давить на меня?

Палмер вертит в руке телефон и закатывает глаза.

– Я просто высказал свое мнение. После этого праздника ты находишься в таком напряжении, кажется, в любую секунду лопнешь, недо немного расслабиться. И где это сделать, как не здесь, со старшим братом и его другом, которые за тобой присмотрят?

Морщу нос, но решаю не возражать. Палмер не ошибся, события прошлого вечера, последующее обнаружение Ричарда Стайлза и требовательный тон отца изучить список приглашенных, среди которых он выделил тех, кого считает подходящими для свиданий, заставили меня значительно понервничать, я до сих пор на пределе.

И не в положительном смысле.

Бармен приносит наши напитки, ставит передо мной стеклянную банку с крышкой и розовым содержимым. Я обхватываю ее ладонями и двигаю ближе к себе из нежелания позволять кому-либо к ней прикоснуться.

– До дна, – выкрикивает Трой, запрокидывает голову и махом осушает рюмку.

Палмер поступает так же. В следующий миг парни смотрят на меня в ожидании.

Я закусываю нижнюю губу и вновь оглядываю толпу, надеясь найти хоть одно знакомое лицо. Вижу направленные в нашу сторону телефоны, перешептывание за поднятыми к губам руками – все это указывает на то, что не только родителям неминуемо станет известно о нашей маленькой вечеринке, но и Престону тоже. Не говоря уже о том, что нам не следует находиться в «Пылающей колеснице», этот бар под запретом для всех членов семьи, а после недавней встречи с его владельцем у меня еще больше причин обходить его стороной.

– Что с тобой, лебедь? – Палмер обнимает меня за плечи и привлекает к себе. – Раньше ты умела веселиться. Когда превратилась в затворницу?

Восемь с половиной месяцев назад.

– Думаю, в тот день, как сломала лодыжку.

– Бог мой, Палм, нельзя считать ее затворницей только потому, что она решила сегодня сохранить трезвую голову. – Трой тянется ко мне и похлопывает по руке.

Палмер отмахивается от него и склоняется ко мне.

– Дело твое. Скажи, но у тебя хоть есть желание подцепить сегодня кого-то?

Я сверлю его взглядом и молчу.

Палмер издает приглушенный звук, говорящий о недовольстве, затем он отталкивается и описывает круг на стуле.

– С таким же успехом я мог бы пригласить Кэша.

Можно подумать, тот согласился бы выйти из дома в вечер накануне суда.

Улыбнувшись мне с пониманием, Трой кивком указывает на танцпол.

– Пойдем потанцуем, чтобы встряхнуться. Ты не против побыть одна?

Киваю, а потом смотрю им вслед, и вскоре две фигуры уже плохо различимы в затуманенном пространстве клуба. Раздаются первые аккорды мелодии в стиле кантри, и Палмер начинает двигаться, встав напротив Троя.

Я же беру банку с коктейлем и делаю глоток. Во рту появляется фруктовый вкус с кислинкой, и я спешу проглотить его, чтобы не задерживать надолго.

Если я позволю себе мысль о том, что он мне приятен, то после одного глотка не остановлюсь. Нельзя потакать себе, когда вокруг столько людей, бьющих копытом в ожидании того, как Ленни Примроуз потеряет контроль над собой на публике.

Видишь, папочка, я все же могу управлять своими желаниями.

Минуты две я провожу в одиночестве, потом становится скучно. «Маргарита» привлекает все больше, лучше выпить, чем просто сидеть и наблюдать за танцующими.

Год назад я, возможно, завела бы разговор с сидящими рядом за стойкой, но сейчас хочется одного – хотя бы на время забыть обо всем плохом в жизни. Если я позволю себе заговорить с кем-то, рано или поздно будут затронуты неприятные мне темы.

Может, правда, стоит немного расслабиться? Обычно я воздерживаюсь, чтобы не чувствовать себя похожей на Престона. Даже не помню, когда последний раз отдыхала. Очень давно, пожалуй. Думаю, я заслужила небольшой перерыв.

После трех коктейлей и двух шотов вижу перед собой бармена, решившего проверить, как я. Он оглядывает меня с сомнением, словно внезапно осознав, что я осталась одна.

– Твои друзья ушли? – спрашивает он. Даже в тусклом свете замечаю поразительной синевы глаза.

Пожимаю плечами и киваю в ответ. Или мне кажется, что киваю.

– Недостаточно хороша для них.

– Я так не думаю. – Он улыбается и опирается локтем на стойку, демонстрируя загорелую руку. – Ты умеешь веселиться. Но это не то, что им нужно.

– Думаешь? – Стены немного покачиваются, во рту пересохло, но мне хочется послушать, что еще он скажет.

– Завсегдатая клубов я вижу за милю, а у тебя на лбу написано, что ты не тусовщица.

– Повтори еще раз, я запишу, а то у общественности другое мнение.

Парень усмехается, тряхнув головой.

– Я Блу.

Он протягивает руку, я пожимаю ее с легкой улыбкой, довольная тем, что не останусь на вечер без компании, пока брат и Трой весело проводят время.

– Ленни, – говорю я.

Уже и не вспомнить, когда я последний раз разговаривала с незнакомым человеком, к тому же таким, который не стремился сразу перевести разговор на тему слухов о семье или дел в «Примроуз Риэлти».