Академия Чародейства и Проклятий: магия теней

Помощница Дорис, женщина с лицом, покрытым веснушками, словно звездное небо, провела нас до широких деревянных дверей столовой. Ее улыбка была доброй, но глаза немного усталые, как у человека, который видел уже слишком много в своей жизни.

– Приятного аппетита, – прошептала она, закрывая за нами дверь и исчезла обратно в мастерскую, где, наверное, уже ждала очередная порция работы.

Столовая была просторным залом с высокими сводчатыми потолками, украшенными гобеленами с изображениями мифических существ. Воздух был наполнен ароматом свежесваренного кофе и корицы. Мы, группа молодых учеников, расселись за длинные, деревянные столы, покрытые вышитыми скатертями.

Завтрак превзошел все наши ожидания. На стенде красовались горки свежих фруктов, пышные булочки, кувшины с молоком и соком, а также разнообразные сыры и колбасы. Жареная рыба, овощи, и даже сладкие, душистые блины с кленовым сиропом – все это было предложено нам в невообразимых количествах.

Мы с жадностью набросились на еду, шумели, смеялись, и делились впечатлениями. Некоторые уже пробовали познакомиться с другими учениками и обсуждали занятия, которые их ждали.

Время пролетело незаметно. Наевшись досыта, мы вышли из столовой и направились в главный холл Академии. Он был огромным и величественным, с высокими окнами, пропускающими солнечный свет, и мраморным полом, отражающим все вокруг.

Мы ждали Элизабет, нашего куратора, которая должна была собрать нас и отвести на наше первое занятие. Ее ожидание было наполнено волнением. Каждому из нас хотелось как можно скорее начать учебу, жадно впитывая знания.

В залитом утренним светом холле воцарилось напряженное ожидание. Студенты нетерпеливо перешептывались, предвкушая знакомство с новыми преподавателями. Внезапно дверь распахнулась, и вошла не только Элизабет, но и целая процессия незнакомцев.

– Еще раз доброе утро, – поприветствовала студентов Элизабет. – Хочу представить вам преподавателей, которые сегодня будут вести у вас лекции. Араэль – магистр стихии воды.

На середину аудитории вышел эльф с серебряными глазами и длинными, развевающимися волосами цвета смоль.

– Мерианна – магистр стихии воздуха, – продолжила Элизабет.

Возле Араэля встала вампирша в алом платье, ее бледное лицо обрамляли черные как ночь глаза и такие же черные кудри.

– Рафаэль – магистр стихии огня, – сказала Элизабет, указывая на высокого вампира с пронзительными карими глазами и каштановыми волосами. – Жозефина – магистр стихии природы, – завершила она, и вперед шагнула оборотень с голубыми глазами и рыжеватыми кучерявыми волосами.

Студенты хором сказали: «Здравствуйте», и преподаватели кивнули в знак приветствия.

– Сейчас преподаватели разделят вас в соответствии с вашим расписанием, – объявила Элизабет. – Пожалуйста, коллеги, можете начинать.

– Предмет основы водной магии. Я буду вести ваши занятия. Пожалуйста, следуйте за мной. – сказал Араэль своим благозвучным голосом.

– Предмет аэродинамика. Я проведу вас в другую аудиторию для наших лекций по воздушной стихии, – обратилась Мерианна к студентам.

– Добро пожаловать в мир огненной магии, мой предмет основы пирокинеза, – сказал Рафаэль своим глубоким голосом.

– Мой предмет дендрология. Здесь, среди природы и ее элементов, мы раскроем тайны магии природы, – пообещала Жозефина.

Студенты, разделенные между преподавателями, последовали за своими наставниками, с радостным волнением предвкушая начало этого нового и захватывающего этапа своего магического образования.

Только осталась я одна стоять напротив Элизабет. Мой куратор, Элизабет, известная своей строгостью и бесстрашным взглядом, уже собиралась уходить, но, заметив меня, остановилась.

– Что-то не так? – спросила она, вскинув бровь.

– Да, – пробормотала я, переминаясь с ноги на ногу. – Предметы, которые озвучили преподаватели, ни одного из них не было в моем расписании на сегодня, а тем более первым уроком.

– Дай расписание, – сказала Элизабет.

Она взяла в руки листы и внимательно их изучила.

– Теневая Эпистемология, Некромантия, Магия Души, Танец Стихий, Огненная Алхимия. Что? Что это? – спросила она, нахмурившись.

– Я… я не знаю, – искренне ответила я. – Вы мне дали такое расписание.

Элизабет ничего не ответила, а лишь нахмурилась и сказала:

– Иди за мной.

Мы прошли сквозь длинные коридоры, мимо огромного количества аудиторий, всю дорогу Элизабет молчала и нервно теребила мои листы с расписанием. Мы поднялись к самой высшей точке Академии, к башне, где находился кабинет директора.

Воздух в коридоре, еще минуту назад казавшийся густым и липким от предвкушения моего первого дня, внезапно взорвался. Я шла за Элизабет, нервно перебирая кожаные лямки своей новой сумки, когда она резко остановилась перед дубовой дверью кабинета директора.

Ни стука. Ни единой доли секунды на церемонию.

Элизабет, моя наставница, являющаяся, по слухам, воплощением дисциплины и строгости, толкнула дверь так, что та с грохотом ударилась о стену. Я вздрогнула, подскочив от неожиданного шума, и поспешила спрятаться за ее широкой спиной, чувствуя себя маленькой и совершенно неуместной в эпицентре назревающего скандала.

Мои глаза немедленно устремились на массивный, полированный стол, за которым сидел Эдвард – директор Академии. И первое, что я увидела: мое только что выданное расписание, скомканное и брошенное на стол с такой силой, словно это была не бумага, а метательный снаряд.

– Что это? – раздался резкий голос Элизабет. В нем не было и намека на обычную академическую вежливость; это был чистый, пульсирующий гнев.

Эдвард, чье имя было синонимом спокойствия и невозмутимости, даже не моргнул. Он сидел в своем кресле, словно высеченный из камня, его руки были спокойно сложены перед собой. Я могла бы поклясться, что даже его дыхание осталось ровным.

– И тебе доброе утро, Элизабет, – произнес он, этот идеально спокойный тон прозвучал как прямое издевательство над ее яростью.

Элизабет проигнорировала его приветствие, ее лицо вспыхнуло таким ярким румянцем, что я испугалась, как бы она не воспламенилась прямо посреди кабинета.

– Что это?! Ты совсем спятил?! Зачем девочке такие предметы? – прокричала она, и на этот раз в ее голосе появилась дрожь – не от страха, а от абсолютной, неконтролируемой ярости.

В этот момент я почувствовала, как моя спина покрывается холодным потом. Если даже Элизабет так разозлилась, что же такого ужасного было в моем расписании?

– Я ни у кого разрешения не спрашивал, – ответил директор, его тон оставался преувеличенно ровным. Он посмотрел мимо меня, в пустоту, словно я была невидима. – Спасибо, что довела Клариссу до моего кабинета. Будь добра, оставь нас наедине.

Это было не приглашение, а приказ. Моя наставница, все еще кипя от негодования, издала короткий, яростный выдох. Она снова, с удвоенной силой, бросила расписание на стол – теперь уже смятые листы бумаги приземлились прямо перед директором.

Хлопок двери, когда Элизабет вышла, был столь же оглушительным, как и ее вход.

И вот я осталась одна. Ошеломленная, почти оглушенная тишиной, которая внезапно опустилась на кабинет, на фоне которой был слышен лишь легкий шорох перьев в чернильнице на столе. Я стояла, съежившись, посреди огромного кабинета, чувствуя себя пойманной в ловушку.

Передо мной сидел мужчина, который, казалось, видел меня насквозь – не просто как новую ученицу, а как набор потенциалов и загадок. Его взгляд был не резким, но невероятно пристальным.

– Присаживайся, – наконец сказал он, его голос вернул мне способность дышать.

Я попыталась выглядеть собранной и послушной, но мои ноги дрожали. Я двинулась к стулу, который стоял напротив директора, и едва не промахнулась, сев буквально на самый краешек, словно в любой момент готова была сорваться и убежать.

Эдвард взял мое расписание, разгладил его на столе и сдвинул в сторону.

– Итак, – начал он, сцепив пальцы рук в замок и положив их на стол, – я долго думал, какое тебе составить расписание, но никак не мог решить, в какую стихию тебя отдать. Поэтому я сделал все и сразу. В любом случае каждый студент изучает все виды стихий, но на своей основной делает глубокий акцент.

Я удивленно моргнула. Все стихии? Это звучало… сложно.

– А почему тогда Элизабет так разозлилась? – спросила я, нервно ерзая на стуле, словно он был слишком горяч. Мой голос звучал тихо и неуверенно.

Эдвард посмотрел на меня, в его глазах, впервые с момента моего появления, мелькнул намек на что-то, что можно было истолковать как удивление.

– Потому что в этом списке есть некоторые предметы, которые в Академии не изучают, – все так же спокойно сказал директор.

Мое сердце пропустило удар. Если этих предметов нет в программе, то они либо слишком секретные, либо слишком опасные. Я нахмурилась, пытаясь осознать эту информацию.

– А почему вы их даете мне, если их никто не изучает? – полюбопытствовала я, склонив голову набок. Мой страх понемногу уступал место чистому, академическому любопытству.

Тонкие губы Эдварда едва заметно изогнулись.

– Я хочу кое-что проверить.

Я вскинула бровь, позабыв о том, что нужно соблюдать этикет в присутствии директора.

– Что же?

Эдвард наклонился чуть вперед, его взгляд стал еще более интенсивным, проникающим.

– Одну вещь. Владеешь ли ты такой же магией, которой обладал один ученик более трехсот лет назад.

Слова прозвучали, как приговор, но были произнесены совершенно безэмоционально. Мой рот приоткрылся от изумления.

– Это который при распределении на факультеты получил такой же результат, что и я? – спросила я, не веря своим ушам. Тот самый исторический прецедент, о котором шептались в кулуарах – единственный студент за всю историю Академии, для которого шар выбрал сразу четыре факультета.

Эдвард молча кивнул, подтверждая мою проницательность.

Внезапно вся моя нервозность испарилась, сменившись головокружительным осознанием: я не просто студентка с необычными оценками. Я – эксперимент. Я – ключ к древней, возможно, забытой магии.

Директор поднялся из-за стола. На его лице не было ни гордости, ни беспокойства, только сосредоточенная решимость.

– Пойдем, – сказал он, приглашая меня жестом следовать за ним.

Я встала со стула, чувствуя, как адреналин гудит в моих венах. Я понятия не имела, куда мы идем и что именно он собирается проверить, но его спокойная уверенность заражала. Я последовала за Эдвардом, оставляя позади смятое расписание и громкий хлопок захлопнувшейся двери.

Глава 8

Тишина древних, пропитанных магией стен Академии Чародейства и Проклятий не была пустой. Она была наполнена шорохом нерассказанных историй, а сегодня – гулом почтительного шепота. Я следовала за директором по коридорам, чувствуя, как каждый камень здесь дышит столетиями тайны. Мой путь только начинался, но уже сейчас мне рассказывали о легендах.

– В ряды студентов поступил Эдмунд, юноша с глазами, горящими неистовой жаждой знаний. Его любопытство было неутолимым, а ум – острым как бритва. Вступительные испытания для него стали лишь простым развлечением. Три испытания – три победы. Око Правды, обычно сияющее одним цветом, показывающее принадлежность к одной из стихий, в этот раз засияло четырьмя. Ослепительный свет, разливаясь по залу, озарил его пурпурным, синим, зеленым и золотым.

Эдвард откашлялся, его тон стал еще более серьезным.

– За триста лет это был первый и единственный магический гений, проявивший талант владеть всеми четырьмя стихиями: огнем, водой, природой и воздухом. Но, моя дорогая, существует еще одна стихия – магия теней. Она самая могущественная и опасная. Раньше ее изучали в Академии, но теперь она под строжайшим запретом.

Я почувствовала, как по моей спине пробежал холодок, игнорируя тепло факелов в нишах стен. Эта стихия – тень, что прячется за светом, – была всегда самой интригующей.

– Почему она стала под запретом? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком нетерпеливо. Запретное всегда манит.

Мы продолжали двигаться, древние камни сменились свежим, влажным воздухом.

– Из-за одного инцидента в Академии, – задумчиво произнес Эдвард.

В этот момент мы вышли во внутренний двор. Владения Академии распахнулись передо мной во всей своей готической красе. Я видела арки, поросшие мхом, и витражные окна, но мой взгляд моментально замер на центре двора, где царил он – исполинский дуб, который стоял там, словно хранитель всех тайн. Здесь, под открытым небом, начинался мой путь как студента.

– Что за инцидент? – настаивала я, не позволяя ему ускользнуть от вопроса.

Эдвард, однако, не ответил. Вместо этого он указал рукой на дуб, в его жесте была и гордость, и глубокая боль.

– Раньше здесь был Ниметон, – прошептал он, это слово – Ниметон – прозвучало как эхо павшей цивилизации.

Я смотрела на величественное, могучее дерево, крона которого была густой, как ночное небо. Оно словно втягивало в себя весь свет.

– Великий дуб, обладающий невероятной магической силой. Он мог как усилить магию человека до немыслимых высот, так и полностью ее отнять. И Эдмунд…

Директор сделал глубокий вдох. Мое сердце забилось быстрее. Я знала, что сейчас услышу нечто страшное.

– Эдмунд был единственным, кто смог овладеть магией теней. Жаждавший абсолютной власти, он не мог устоять перед искушением. Он обратил силу Ниметона против Академии. Против всего мира магии.

В глазах Эдварда вспыхнул мгновенный огонек праведного гнева, но он быстро потух, уступив место тяжелой, почти осязаемой печали. Он говорил о прошлом, но для него это звучало как вчерашний день.

Он помнил ту страшную ночь, которую знал лишь из рассказов старожилов – ночь, когда Эдмунд, одержимый властью, сотворил магический взрыв. Я представила этот ужас: грохот, сотрясший Академию до самого ее основания, крики, и в центре всего – свет, поглощаемый Тенью.

– Ниметон, пытаясь защитить своих учеников, поглотил часть силы Эдмунда, – голос директора дрожал. – Но и сам был смертельно ранен.

Я перевела взгляд с дуба на лицо Эдварда. Под его корой, под его величественной тишиной, скрывалась кровавая история о гении, который пожелал стать богом, и о древнем защитнике, который заплатил своей жизнью за спасение мира.

Эдвард продолжил, его голос был тих и печален, словно старая поминальная песнь.

– Эдмунд забрал силу Ниметона, – он сделал акцент на этом слове, обозначавшем не просто рощу, а средоточие древней мощи, – но не смог подчинить ее себе. Ниметон был сильнее, чем он думал. Он не просто отторг его, он оставил Эдмунда пустым, лишенным магии, потерявшим всякую цель. Он, величайший маг своего времени, теперь бродяга, скитающийся по мирам, обреченный вечно носить клеймо предателя, чья жажда власти разрушила его самого.

Он тяжело вздохнул, я проследила за его взглядом, направленным на раскидистую, мощную крону дуба. Это дерево было немым памятником. Там, наверху, некогда бурлила могучая, дикая сила Ниметона. Теперь это был всего лишь старый дуб, покрытый мхом и тайнами, хранящий боль прошлого, напоминающий о трагической судьбе Эдмунда – человека, который поддался величайшему искушению и в итоге потерял абсолютно всё.

Я ощутила, как по моей спине пробежал холодок. Эта история была ответом на многие вопросы, которые я даже не успела задать.

– Именно поэтому магию теней запретили? – спросила я, пораженная тем, что столь могущественная и опасная сила могла быть вызвана всего лишь одним человеком.

– Да, – коротко ответил директор. В этом односложном утверждении заключалась вся тяжесть веков страха и табу.

– Но почему вы хотите ее возродить вновь, если она настолько опасная? Если ее прикосновение превращает гения в пустое место? – моё удивление было искренним и, возможно, звучало слишком резко.

Эдвард сжал губы, прежде чем ответить, словно подбирал слова, способные передать всю сложность его амбиций.

– Магию теней можно применять не только в корыстных целях, но и в светлых, искренних. В ней заключена огромная сила мироздания. Я пытался ее изучить самостоятельно в свое время, но это были тщетные попытки. Она не поддалась моему дилетантству.

Он тяжело вздохнул, этот звук был полон сожаления о годах, потраченных впустую.

– Что за светлые цели? – потребовала я, желая понять его мотивацию, которая шла вразрез со всеми законами и предупреждениями.

Но директор, не дав мне прямого ответа, погрузился в свои воспоминания, его речь стала более быстрой, более личной.

– Угнетающая и непостижимая, магия теней была закрыта под семи печатями, ее изучение строго, абсолютно запрещено. В то время, о котором я говорю, я не был директором, не был авторитетной фигурой. Я был просто талантливым юношей, всего лишь студентом-магом, но с душой, ищущей истины. – Он посмотрел куда-то сквозь меня, в прошлое. – А истина, как я всегда считал, не могла скрываться за преградой запретов.

Он понизил голос до интимного шепота.

– Про эту магию я узнал совершенно случайно. Мне ее рассказал мой дедушка. И его дедушка, как оказалось, был тем самым Эдмундом, который покорил магию теней, пусть и с трагическим финалом.

Это откровение потрясло меня. Директор был потомком величайшего предателя. Теперь его одержимость приобретала совершенно новый, фаталистический смысл.

– Именно поэтому мой интерес к стихии теней не угасал с каждым проходящим днем. Это было зовом крови, проклятием, которое я решил обратить в благословение. Я читал запрещенные рукописи, изучал древние легенды, собирал крохи информации между строк, словно золотую пыль. Я мечтал возродить изучение этой силы, снять печать запрета и освободить эту могущественную стихию от оков страха и неведения. Я хотел понять, почему ее запретили, ведь она была не только с темным началом, но и со светлым будущим. Я хотел узнать, какие опасности она в себе таит, чтобы научиться их контролировать, – воодушевленно заключил Эдвард, в его глазах вспыхнул огонь амбиции и старой, неисполненной мечты.

Мы стояли возле могучего дуба, и влажный запах мха и земли обволакивал нас. Только шелест листвы, которую едва слышно трепал ветер, прерывал нашу тишину, теперь наполненную не историей, а планами на будущее. Пауза была недолгой, но красноречивой. Немного подумав, Эдвард вновь приготовился продолжить свой рассказ, и я замерла в ожидании.

– Но моя мечта была опасна, – начал он, в его голосе прозвучала горечь давнего запрета. – В стенах Академии магия теней была синонимом страха и тьмы. Запрет на неё был не просто правилом; это была ограда, магический барьер, который никто из студентов, да и из преподавателей, не осмеливался переступить.

Я невольно сжала кулаки. Мне было знакомо это чувство – жажда знания, идущая наперекор установленным догмам.

– Но я не был из тех, кто боится неизвестного, – продолжал Эдвард, в его голосе теперь звучала стальная решимость. – Я был рожден, чтобы исследовать, чтобы понимать мир во всей его полноте, даже если это требовало риска и игнорирования личной безопасности. Я стал тайно изучать запрещенные манускрипты, спрятанные глубоко в подземельях старой библиотеки. Мои ночи превратились в опасные экспедиции в запретные зоны, где я искал хоть какие-то ключи к тайнам Стихии Теней.

Я почувствовала, как по моей спине пробежал холодок, представив его ночные бдения. Он шел по тонкой грани.

– Мои усилия не остались без последствий, – его тон стал мрачнее. – Мне начали сниться ночные кошмары. Реалистичные, живые. В них меня преследовали жуткие существа, сотканные из самой тьмы, с глазами, полными злобы и ненасытной жажды власти. Но даже страх не смог остановить меня. Я знал, что на кону стоит нечто большее, чем моя академическая карьера. Возможно, моя судьба, и, как мне казалось тогда, судьба всего мира.

Эдвард резко остановился, его взгляд устремился куда-то вдаль, за кроны деревьев. Напряжение в моей груди стало почти невыносимым.

– Что же было дальше? – не выдержав, я подалась вперед и шепотом задала вопрос, которым было пропитано всё мое существо.

Он вернулся ко мне.

– И вот, однажды, я нашел древнюю книгу, обветшалый фолиант, который содержал настоящий ключ к разгадке. В ней говорилось, что стихия теней – это не зло. Это просто сила, непонятая и не усмиренная. Она способна служить и защищать, но для этого маг должен научиться её укрощать, подчинять своей воле. И я решился на величайший риск.

Я неотрывно смотрела на него, ощущая, как сердце бьется быстрее.

– В строжайшей тайне от всех, я начал тренироваться. Сначала, темные силы были своенравными, почти дикими; они с трудом поддавались контролю. Но постепенно, шаг за шагом, я научился направлять их. Я открыл в себе невероятную мощь, способность управлять самой тканью пространства и времени. И когда я, наконец, пришел к тогдашнему Директору Академии с просьбой разрешить легальное изучение Стихии Теней… Ему стало не по себе. Он знал о моих изысканиях, о неизбежной опасности. В его глазах мелькнул неподдельный ужас и страх, и он стер её… – закончил Эдвард, его голос дрогнул.

Мое дыхание прервалось. Я чувствовала, как сгораю от нетерпения, требуя ответов.

– Что стер? – почти выкрикнула я.

Эдвард опустил голову, и на этот раз грусть в его голосе была осязаемой.

– Он стер воспоминания о том, как я овладел магией теней. Стер всё, что я узнал, и забрал эту силу.

Я была ошеломлена. Это было немыслимо.

– Как забрал? – поразилась я. – Ведь только Ниметон способен на такое глубокое вмешательство!

– Нет, не только Ниметон, – с глубокой скорбью подтвердил директор. – Он использовал древний артефакт, который не просто забирает силу, но и уничтожает её сразу, полностью стирая связь мага со стихией.

Я не знала, что сказать. Я просто смотрела на лицо директора, пытаясь осознать масштаб произошедшего. Почему это случилось? Почему он решил рассказать об этом мне? Почему он собрался возродить магию теней, и почему эта миссия должна была лечь на мои плечи? В голове роилось множество вопросов, и ни на один из них не было ответа.

Время, тем временем, пролетело незаметно, и внезапно тишину нарушил резкий, металлический звук – звонок, оповещавший о конце урока и начале следующего.

– Ступай на следующий урок, – устало проговорил директор, его взгляд был по-прежнему прикован к мощному стволу дуба. Он остался стоять там, одинокий и поглощенный прошлым.

Моим следующим занятием после этой невероятной лекции было «Пламенное Искусство». С давящей тяжестью в груди, ощущая, что на меня только что обрушилась неподъемная ноша, я покинула двор Академии и направилась навстречу огненным знаниям, которые теперь казались невыносимо яркими по сравнению с теми глубокими, опасными тенями, о которых мне только что поведали.

Войдя в аудиторию до начала урока, я с размаху я плюхнулась на свободное место в среднем ряду, позволяя сумке упасть с глухим стуком на пол. Разложив тетради и ручки с методичной аккуратностью, я уже предвкушала, как окунусь в мир древних рун, когда на меня внезапно упала тень.

Я подняла глаза. На меня смотрела Айрис, ее лицо было хмурым, как грозовая туча, а в глазах блестел знакомый, неприятный огонек. Она была из тех, кто считал, что весь мир создан для ее удобства, и ее присутствие всегда было предвестником неприятностей.

– Это мое место, – заявила она, ее голос источал самодовольство, словно она одолжение мне делала.

Я моргнула, отрываясь от своих мыслей.

– Что, прости? – обернувшись на шум, я непонимающе уставилась на девушку. Всегда так. Всегда эти игры.

– ЭТО. МОЕ. МЕСТО, – повторила Айрис, теперь уже в голосе звучала откровенная ярость. Она повысила тон, чтобы привлечь внимание.

Я равнодушно пожала плечами, возвращаясь к своему учебнику.

– Найди себе другое. – В классе было полно свободных стульев, и я совершенно не собиралась ей уступать. Более того, меня раздражала ее наглость.

– Ты не поняла меня, шлюха? – Айрис сделала шаг вперед, ее голос был пропитан ядом.

Что-то внутри меня щелкнуло. Тот самый «щелчок», когда терпение иссякает, когда тонкая нить самообладания рвется с сухим треском. Ее оскорбления, постоянные нападки, надменность – все это накопилось, затаилось под кожей, и теперь рвалось наружу.

– Может, шлюха – это ты? – ответила я, слова вырвались из меня сами собой, сопровождаемые самодовольной ухмылкой, которая моментально стерла ее горделивое выражение лица.

– ЧТО?! – взревела Айрис, я увидела, как ее рука дернулась в мою сторону, целясь в шею.

В этот момент что-то внутри меня оборвалось. Инстинкт самосохранения взорвался, смешавшись с чистой, нефильтрованной яростью. Я не думала, не планировала – я просто выставила перед ней ладонь в защитном жесте. Будто невидимая стена должна была остановить ее, оградить меня от ее прикосновения.