скачать книгу бесплатно
У Вэйвэй день проходит в вихре хлопот и повелительных выкриков. Всегда появляется еще одно задание, которое нужно исполнить: вымыть пол, начистить латунную фурнитуру, найти пропавший багаж, разбудить и поторопить пассажиров. Ее роль в поезде не очерчена так четко, как у стюардов, кондукторов, кочегаров, машинистов и охранников, и это ужасно раздражает, потому что дела не заканчиваются никогда, но зато можно попасть в любую часть поезда, объясняя, что бежишь по чьему-то важному поручению.
Мысли перескакивают с одного на другое.
«Что ты видела ночью?»
Ничего. Просто игра света, следствие нервозности пассажиров.
«Или это была игра твоего воображения?»
Нужно отнести гору подносов в первый класс и перемыть еще большую гору грязной посуды.
«Глаза в темноте».
Она врезается с разбега в стюарда посреди столового вагона, забрызгивает чаем его униформу и забывает прихватить тряпку из служебного вагона. Стюарды ругают ее, и даже Аня Кашарина отчитывает за беззаботность и прогоняет из кухни половником.
В жилом отсеке команды висит огромный плакат с приветливым молодым человеком в униформе компании и текстом: «Вы как-то странно себя чувствуете? Не можете что-то вспомнить? Обратитесь к врачу!» Вэйвэй проносится мимо с опущенной головой.
«Не говори никому!» – шепчет она плакату.
Вот только в голове эхом повторяется утренний вопрос Марии Петровны: «Это правда, что вы ничего не помните?»
И раньше случалось, что рейс оставлял смутные, не внушающие доверия воспоминания. Один раз весь поезд охватила такая сонливость, что пассажиры уткнулись лицом в тарелку, а команда задремала на своих постах. И только кочегары день за днем, не смыкая глаз, кормили ненасытную топку паровоза. Обсуждая этот случай с капитаном, врач предположил, что от напасти, поразившей весь состав, кочегаров уберег жар. Но среди команды ходили слухи, что Запустенье просто «поняло». Не дало кочегарам уснуть, потому что они кормили паровоз – такой же голодный, как и само Запустенье. Подобное понимает подобное. «Родство, вот что это такое», – говорила Аня Кашарина, имеющая склонность к мистике, хотя она, конечно, не сказала бы этих слов при Воронах. В том рейсе все видели одинаковые сны. Как шли по снегу, не оставляя следов. Из темноты за ними наблюдали глаза. В другом рейсе обитателей поезда одолело странное желание рисовать. Они изображали на стенах удивительных существ, уверяя потом, что никогда не видели похожих. Компании пришлось немало потрудиться, чтобы эта история не вышла за пределы поезда. Администрация мгновенно разобралась с теми из команды, кто не умел держать язык за зубами.
Но последний рейс был совсем другим. «Это правда, что вы ничего не помните?»
Одна лишь пустота там, где должны быть воспоминания. Когда же Вэйвэй словно бы очнулась от сна без сновидений, она увидела, что поезд приближается к Стене и станции «Бдение». Увидела, что все зеркала в поезде разбиты, лакированное дерево на стенах изрезано полосами и спиралями.
Вэйвэй потирает выпуклый шрам на правой ладони. Некоторые пассажиры так и не оправились. Их разум распался на фрагменты, как в калейдоскопе, который изготовил для нее когда-то мастер-стеклодел. Непрерывно меняющиеся узоры невозможно удержать в памяти. К моменту прибытия в Пекин трое пассажиров третьего класса скончались.
Она замирает на месте и сердито смотрит на улыбающегося с плаката человека. Нет, у нее с головой ничего не случилось. Но в складском вагоне прячется что-то чужое. Кто-то чужой.
Случись такое раньше, она бы отправилась прямиком к Профессору, зная, что он не засыпает допоздна, сидит, склонившись над своими книгами в свете последней на весь вагон непогашенной лампы. Зная, что он выслушает с предельным вниманием, не перебивая, не вздыхая и не поглядывая на часы, и после этого разговора все ее тревоги растают, словно дым от горящей палочки с благовониями. Профессор не станет убеждать ее, что в тайнике под крышей ничего нет, а просто предложит пойти туда вместе и проверить.
Но в этот раз Вэйвэй не пойдет его искать. Раз уж Профессор покидает ее, нужно готовиться к тому, что его здесь больше не будет.
Вытряхнув из головы эти мысли, она берет в столовой для команды флягу и наполняет водой. Просто на всякий случай. Потом хватает с тарелки кусок хлеба и кладет в карман. Но вдруг чувствует давление на лодыжку и опускает взгляд на Диму, уставившегося на нее с надеждой в круглых янтарных глазах.
– Коты не едят хлеб, – говорит Вэйвэй, хотя и прекрасно знает, что он с удовольствием проглотит что угодно.
Она садится на корточки, гладит густую серую шерсть, ощущает под ладонью успокаивающее урчание. «Наш безбилетник», – улыбается мысленно.
Пять лет назад, сразу после отъезда из Москвы, кота нашли в столовой для команды. Худющий – кожа до кости – он уплетал что-то, упавшее со стола. Это был трудный рейс – грозы над дорогой, тени на горизонте, – но кот беззаботно расхаживал по коридорам, совсем как дома. И хотя капитану не понравилось, что в поезд пустили животное, даже она примирилась и с восторгом смотрела, как «безбилетник» гоняется по коридору за солнечным зайчиком. Одна из поварих назвала его Дмитрием, Димой, в честь своего дедушки с точно таким же вечно голодным взглядом.
– Хочешь сделать что-нибудь полезное? – спрашивает Вэйвэй, и кот трется головой о костяшки ее пальцев.
Капитан – во всяком случае, та капитан, которую они знали, – безбилетников не жаловала. В прежние годы находились отчаянные головы, готовые попытать счастья, несмотря на высокие штрафы. Люди, считающие, что риск того стоит. Однажды, когда Вэйвэй было то ли пять, то ли шесть лет, она играла в багажном вагоне. Это было самое начало путешествия, поезд еще не добрался до Стены. Стояла зима, рельсы покрылись льдом, мороз рисовал узоры на окнах.
Там, в багажном вагоне, под грудой парусины прятался человек. От него пахло потом и спиртным, поэтому Вэйвэй и нашла его, разворошив тяжелые слои ткани, чтобы добраться до чего-то необычного, чему, как она прекрасно понимала даже в том возрасте, здесь не место. Она помнит, как его пальцы обвились вокруг ее запястья, помнит зловонное дыхание. «Меня здесь нет, – прошептал он. – Поняла? Меня здесь нет». Он расстегнул куртку, и Вэйвэй заметила под ней блеск ножа.
Она побежала к Профессору. Хоть и была еще совсем маленькой, но все же понимала, когда человек есть и когда его нет. Понимала, что нож не может сделать человека невидимым. Профессор подхватил ее и ураганом ворвался в каюту капитана, требуя ответа, почему ребенок оказался в такой опасности.
После этого всполошилась вся команда. Стюарды говорили Вэйвэй, что она храбрая девочка, повар положил ей добавочную порцию заварного крема, а Аня Кашарина обняла ее и сказала, что надо научиться быть осторожной.
Ей не сообщили, что случилось дальше. Объяснили только, что безбилетник был плохим человеком. Спрятаться в поезде, не заплатив за билет, – это все равно что украсть. Безбилетник ничем не лучше вора.
Прошло много времени, прежде чем она узнала правду.
Не дожидаясь, когда поезд достигнет Стены, безбилетника вышвырнули наружу. Об этом ей поведали однажды вечером двое контрабандистов, Белов и Ян, заливая утробу выпивкой в ожидании нового рейса и предаваясь хвастливым воспоминаниям. Они рассказали, как открыли дверь вагона, чтобы напугать «зайца», преподать ему урок. Зимой поезд идет медленно, отбрасывая снег в сторону.
– Но как вы открыли дверь? – спросила она, не уверенная в правдивости рассказа. – Ни у кого больше нет ключей.
Белов рассмеялся:
– Сестренка, тебе лучше любого из нас известно: в нашем поезде можно достать все, что захочешь. Если тебе понадобятся ключи, ты найдешь способ их раздобыть.
Вэйвэй переводила взгляд с одного на другого.
– Что случилось дальше?
– Мы сберегли время и силы, – сказал Ян, утирая губы. – Свершили правосудие поезда.
Белов хмыкнул:
– Капитан была в курсе.
Вот и все. Это правосудие поезда отправило человека с ножом в снежную темноту, за много миль от любого жилья. Это правосудие поезда сделало так, что он пропал без вести, без всякого следа. Как будто и не садился в поезд. Вэйвэй вздрагивает, представляя, как он лежит в снегу, в одной лишь залатанной куртке. С тех пор она вспоминала о нем в каждом рейсе.
Обычно Диму не пускали в главную часть складского вагона, и Вэйвэй тратит несколько минут, убеждая его отвлечься от изучения всех этих новых запахов и укромных уголков, а под конец просто хватает неловко под мышку и переносит к самодельной лесенке, ведущей к тайнику под крышей. Потом опускает лампу пониже и ждет. Воздух здесь влажный, несмотря на жару. Привычный покой сменяется ощущением только что остановленного движения, как будто кто-то ждет, что случится дальше. Мышцы у Вэйвэй напряжены. Диме тоже не по себе – вцепился в нее, проколов когтями униформу до самой кожи. Уши его опущены, нос беспокойно дергается. И вдруг он начинает урчать – утробно, тревожно.
Вэйвэй медленно опускает его на пол.
– Что случилось? – шепчет она. – Что ты унюхал?
Шерсть на выгнутой спине встает дыбом, уши прижимаются к голове. Он не очень-то рвется вперед, как и сама Вэйвэй.
Но «дитя поезда» ничего не боится. Ей незачем бежать к Профессору, как в те времена, когда она была совсем маленькой. Если здесь прячется бандит, Вэйвэй его выдаст сама. Безбилетник ничем не лучше вора. Правосудие поезда должно свершиться. Она медленно продвигается вперед, держа лампу перед собой и наблюдая, как разрастается круг света.
Здесь определенно что-то есть, в дальнем углу вагона, где стоят старые бочки. Черная тень, такая же напряженная, как и Дима. Загнанный в угол зверь.
– Выходи, – говорит по-китайски Вэйвэй. – У меня есть хлеб и вода. Если хочешь есть… я помогу тебе…
Молчание. Она повторяет те же слова по-русски.
– Это хлеб. С зернами… Он свежий, утром испечен.
Тень по-прежнему неподвижна. Просто тень, ничего более.
Вэйвэй вздыхает, радуясь, что ничего не сказала Алексею. Он никогда бы ее не простил. Она наклоняется вперед и поправляет лампу…
…и тень шевелится. Скользящий звук, запах сырости и гнили. Мысленный образ притаившегося в темноте бандита с ножом искажается и разбивается на осколки, но Вэйвэй не в силах собрать их во что-то осмысленное. Она не может заставить ноги двигаться. Дима пронзительно завывает, и таких звуков Вэйвэй не слышала от него никогда. Все, что ей удается, это беспомощно присесть, словно готовясь к прыжку. Дыхание перехватывает, наружу вырывается жалобный всхлип…
…и тут тень преображается в руки, ноги, лицо с высокими скулами и настороженными глазами. Скользящий звук оказывается шуршанием ткани.
Не бандит и не дикий зверь, а девушка. В платье из голубого шелка, с распущенными волосами, беспорядочно спадающими на плечи. Потрясенная явлением абсолютно не того, что она себе представляла, Вэйвэй оступается и падает на пол.
Дима с шипением исчезает в люке. Вэйвэй и безбилетница смотрят друг на друга. Из-за покроя одежды девушка выглядит старше, но, приглядевшись, Вэйвэй понимает, что они могут быть примерно одного возраста – трудно определить точно. Вэйвэй старается следить за выражением лица, но это дается с трудом – во взгляде незнакомки есть нечто странное, вызывающее зуд под воротником. Вэйвэй не привыкла к такому пристальному вниманию. Обычно она наблюдала за кем-то, а не кто-то за ней.
– Ты тоже сейчас убежишь? – спрашивает безбилетница по-русски.
– С чего бы мне убегать? – отвечает Вэйвэй чуть резче, чем ей бы хотелось. – Это мой поезд, а ты здесь чужая.
Девушка кивает с серьезным видом и прикасается ладонью к полу, как бы признавая права Вэйвэй.
– Ты принесла воду, – говорит она.
Но это не вопрос, а утверждение. Как будто ничего другого она и не ожидала.
Вэйвэй протягивает флягу, девушка берет обеими руками и шумно пьет.
– Ты должна была позаботиться об этом, прежде чем спрятаться здесь, – говорит Вэйвэй.
Девушка смотрит не мигая, оценивающе, и Вэйвэй становится не по себе – еще никто не таращился на нее так откровенно. Наконец она достает хлеб; девушка выхватывает его и забирается дальше под крышу. Вэйвэй поднимает лампу и видит там подобие гнезда.
– Ты здесь одна?
Это первый вопрос, который ей удается выговорить. Все остальные никак не складываются в голове.
Безбилетница кивает с непроницаемым лицом.
– Ты… – начинает Вэйвэй и умолкает.
Все настолько далеко от ее ожиданий, что кажется бессмыслицей. Будь это мужчина с ножом и угрозами, она бы знала, как действовать. С опасностью, принявшей вид клинка и злобного оскала, можно бороться. Но одинокая девушка – совсем другой вид опасности.
Здесь проходит черта, которую Вэйвэй должна переступить.
– Как ты пробралась в поезд? – спрашивает она. – Почему никто тебя не заметил?
Девушка медлит с ответом.
– Потому что я осторожна и веду себя тихо. И совсем не похожа на то, что они искали.
Ее русский звучит немного странно – неуклюже и старомодно, как будто ей трудно подбирать слова.
– Но тебе нужна вода и еда, – продолжает Вэйвэй. – Придется как-нибудь их доставать. Ты должна была понимать, что рейс будет очень долгим. Ты хотя бы подумала, насколько это опасно? Что будет, если тебя кто-нибудь найдет?
Девушка пожимает плечами, и от этого жеста Вэйвэй становится не по себе, хотя она и не понимает почему.
– Ты можешь помочь мне.
Вэйвэй складывает руки на груди:
– А если не стану?
Безбилетница вдруг усмехается:
– Думаю, ты сама этого хочешь. Думаю, у тебя хорошо получается врать и ты очень умна – вот, кота принесла, чтобы выяснить, кто я. Те, другие люди не догадались бы этого сделать.
– Другие люди…
Вэйвэй резко умолкает. Безбилетница смотрит на нее и больше не кажется такой неприспособленной. Она не спускает глаз с Вэйвэй.
Это просто безумие! Нужно бежать прямо к капитану, не рассуждая, – все знают правила, все знают, какое наказание положено любому, кто вздумает помогать безбилетнику. Посадят под замок, а потом уволят, как только поезд доберется до места назначения. Абсолютная лояльность поезду, компании – вот чего требуют правила. Но почему сама капитан больше не выказывает преданности поезду? Почему Вэйвэй должна бежать к капитану, если та заперлась от команды, если она исчезла?
– Я могу принести воды, – медленно произносит Вэйвэй, – и еды, только нужно быть осторожной – брать понемногу, чтобы никто не заметил. А ты должна сидеть здесь, прятаться. Ты должна дать мне слово.
Безбилетница склоняет голову набок, как будто обдумывает условия.
– Я буду здесь, – говорит она.
Вэйвэй кивает, но в голове теснятся другие вопросы. Она выбирает самый простой:
– Скажешь, как тебя зовут?
Безбилетница не отвечает.
– Не обязательно называть настоящее имя. Меня зовут Вэйвэй. – Она прикладывает руку к груди, как делают взрослые, когда разговаривают с детьми.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
