Точка соприкосновения

– Прости, Эвместра, а как это, полукабаны, полукрокодилы?

– Это когда верхняя половина от кабана, а нижняя – как у крокодила.

– Крокобаны, наверное, очень ужасно смотрелись, – придумав им название, предполагает Релла.

– Ещё как! К тому же, как слуги Либисса, часто были очень пьяны и норовили залапать нас, если вдруг мы случайно оказывались рядом.

– Фу, фу! – ужасается моя сестра.

– Да, и ещё сто раз «фу!», – уточняет Эвместра. – Тогда мы придумали план и приступили к его осуществлению. Ближайшим вечером Элфея позвала Либисса к себе в гости в специально нами устроенный большой и красивый шалаш. Там она вкусно кормила, поила, вела долгие беседы и … И прочее.

– А что прочее?

– Вы ещё маленькие, Релла!

– Мы не маленькие, Эвместра!

– А если не маленькие, то должны знать, что за «прочее».

– А, ясно! – догадываюсь я. – Подмешивала ему какое-нибудь снотворное зелье. Чтобы скорее уснул.

– Нет, целовала, – возражает Релла.

– В общем, как могла, отвлекала его. Мы же с Каллиропой в это время устраивали нечто очень интересное. Трудились изо всех сил, но результат этих трудов должен был принести нам спасение. Днём мы все трое отдыхали под бдительным надзором крокобанов, сам же Либисс дрыхнул без задних ног. Вечером уже Каллиропа отправилась в тот шалаш развлекать отвратительного жениха. И так же провела ночь, пока работали, не покладая рук, мы с Элфеей, и не покладая лап, зубов, плавников наши многочисленные помощники рыбы и речные животные. На второй день всё было так же, только крокобаны вдруг стали наглее и их похоть просто рвалась наружу, не давая нам спокойно отдыхать, всё время приходилось от них уплывать то туда, то сюда. Они грозились овладеть нами, раз мы не жёны Либисса.

– Фу, противно как! Не просто кабан тебе будет лезть в губы своим пятаком, а крокобан! Фу! Ой, прости, что перебила, Эви!

– Ничего. На третий вечер отправиться в шалаш к Либиссу должна была я. И хотя Либисс был не крокобан, а толстый старик, как же было мерзко с ним. Даже просто улыбаться ему, делать вид, что он нравится, класть в рот угощенье, подносить бокал вина, позволять поцеловать мокрыми узкими губами свои плечики… Ох, каких усилий мне стоило всё это выносить! Но если не притворяться, сёстры не успеют закончить, и нам не убежать. И тогда нам предстоит терпеть эту гадость каждую ночь. А наказывать за проступки, говорил он, будет нас тем, что днём будет отдавать крокобанам на потеху. И ещё он начал планировать свадьбу прямо на завтрашнюю ночь. А свадебную ночь он хотел заставить провести вчетвером… Этого не должно было случиться ни за что!.. Наконец, он заснул, хотя до рассвета ещё было время. Я лежала рядом. Тут я представила, какие рожи будут у Либисса и его отвратительных слуг, когда утром они обнаружат, что нам удалось убежать и скрыться! Я даже засмеялась! От моего смеха проснулся старик Либисс. Он спросил, чему я смеюсь. Я молвила, что, мол, просто так. Но он, противный, догадался, что мы что-то подстроили, затеяли что-то против него. Тогда он приказал слугам срочно доставить моих сестёр сюда, к шалашу, и не спускать с нас глаз, «пока не женится на нас, а после женитьбы тем паче!» Те выполнили приказание и доставили сестёр. Он велел нас запереть в своём новом замке, что возвёл неподалёку, между впадениями моей и Каллиропы рек в реку Элфеи.…

– Ой, ноги затекли.

– Молчи, Флориэль!

– Сама перебивала, Аглорелла!

– Ничего, милая Релла. Фло, располагайся рядом как тебе удобно, – предлагает Каллиропа.

Сажусь ближе к Релле и Эвместре.

– И что, что дальше?! Неужели была свадьба? Только не говори, что была свадьба, милая Эви!

– Слушайте. Когда до свадьбы уже оставалось меньше часа, мы попросили искупаться. Мол, напоследок, и чтобы быть самыми чистыми невестами. Подумав, Либисс разрешил. Мы нырнули в реку Элфеи и… И только нас и видали! А-ха-ха! – хохочет Эвместра, к ней присоединяется Каллиропа. – А-ха-ха! Извините, каждый раз, когда мы вспоминаем, не можем удержаться от смеха! Так вот. Что же мы успели сделать за три неполных ночи. Внутри наших рек, в основном ближе ко дну, но где-то и ближе к поверхности, мы создавали «особые струи». Ведь мы богини, и можем делать с нашими реками и водой всё, что пожелаем! Эти особые струи могут течь как по течению, так и поперёк, так и против. Они даже могут уходить под берег, под землю, могут стоять или течь в несколько раз быстрее течения реки. Сначала, за три ночи, мы создали лишь три подземных струи длиной около восьми тысяч футов, одну до болотца, другую до соседней речушки, третью до ключа в лесочке. И около шести тысяч футов подводных особых струй. Но этого вполне хватило! Случайно попасть в них практически невозможно. Стенки их прозрачны и почти незаметны, лишь редкие особые пузырьки и изгиб водорослей могут указать на их существование. Так вот! Едва мы нырнули в реку, сразу вплыли в одну быструю струю и через минуту умчались по самой длинной подземной струе до соседней речушки. Сначала слуги три часа тупо пялились на реку, ожидая, когда мы выплывем! Затем подряд три дня и три ночи безуспешно разыскивал нас Либисс со своими крокобанами! Облазили все три реки и берега поблизости! А мы были за пять миль отсюда. Рыбы, которые помогали строить нам струи и знали их ходы, рассказывали о поисках. Мы весело смеялись и были счастливы, что избежали ужасного замужества! Затем ещё три месяца слуги Либисса рыскали в поисках вдоль и поперёк наших рек, но напрасно. Мы осмелели и даже перебрались обратно в наши реки. Продолжали строить особые струи на всякий случай. О приближении крокобанов нас извещали рыбки, и мы без труда скрывались. В своих струях или туда, куда они вели. После длительных тщетных поисков они перестали надеяться и перешли к своему главному занятию – бесконечной пьянке-гулянке и друг с дружкой ор-… Ой, то есть, просто пьянке.

– Что за «ор»? Договаривай, будь добра, Эви!

– Ор, говорю, был у них постоянный во время пьянки. Орали они, Релла. Песни глупые чаще всего.

– А-а-а.

– Прошло не так уж много времени, как они совсем обессилели от своего «веселья». И уже никак не смогли бы найти нас и тем более навредить. Либисс в конце концов совсем одрях и пара оставшихся слуг унесла его прочь. Так и скитаются где-то, дряхлая троица… Ох, надо бы размяться!..

– Погоди, Эви. А дальше что? – любопытствует Релла. Мы все поднимаемся на ноги.

– Вскоре Элфея встретила симпатичного полубога и полюбила его, они до сих пор вместе. Нам тоже повстречались двое смертных. Хотя они и жили долго, всё же мы потеряли их. Лет восемьдесят мы горевали, лет шестьдесят как ищем ещё кого-нибудь. Но так никто и не встречается…

– Ничего! Не грустите, Калли и Эви! Обязательно ещё встретите!

– Надеемся, Релла! Спасибо! – Каллиропа обнимает её и улыбается. – Жаль, что вы маленькие ещё!

– Мы не маленькие!

– Хорошо, хорошо! – смеются водные девы. – Но как я поняла, вы искали не сам Серый камень. Куда же вы держите путь?»

17

Утром в понедельник было уже не так стыдно, но всё так же грустно. Как любит говорить моя мама, «грусть, тоска тебя снедает». Тяжёлая грусть, тёмная печаль, страшное разочарование… Тем не менее, доделала уроки, зашла за Дашулей, отправились в школу. Пальцем никто не показывал. В общем, всё оказалось проще. Думала, будет больше внимания. Вероятно, если бы подобное случилось, скажем, с шестиклассницей, тогда и было бы столько внимания, сколько я себе представляла. Так что напрасно я себя вчера накручивала по поводу «пальце-на-меня-показывания» из-за позавчерашней вечеринки.

Первые два урока – русский язык. Видимо, это меня подвигло на столь сложный предыдущий абзац. Вообще, установилось, наконец, постоянное расписание. Что, с одной стороны, уменьшает труд по его ежедневному фотографированию. С другой, это означало, что началась ежедневная рутина школьного года. И он только в самом начале.

На первой большой перемене Лоренс подошёл и, как будто ничего такого и не было, заговорил со мной:

– Полин, послушай, насчёт субботнего вечера…

– Пожалуйста, не начинай! Нам не о чем с тобой разговаривать! – решилась посмотреть ему в глаза. Однако он, видимо, не ожидавший столь крепкого отпора, опустил их.

– Но…

– Не хочу ничего слышать! Уйди. Прошу.

Он вроде хотел было ещё что-то сказать, но Даша встала между ним и мной. Как только и Вика едва сделала шаг, он ушёл. Однако мы продолжали сидеть за одной партой. И даже перекидывались иногда несколькими словами. В подавляющем большинстве случаев это было либо по предмету, либо он, чудак, спрашивал простые вещи. Например, значение того или иного слова из молодёжного сленга. В последнем случае моим ответом чаще всего было: «Гугл в помощь!»

На секции попыталась заговорить на тему случившегося на субботней вечеринке и Саша. Но я так же решительно пресекла эти попытки. Тем не менее, Саша сказала:

– Моей же вины нет никакой, верно? Так что мы тобой подруги, так?

Чуть подумав, я согласилась.

Удивительно, но уже на этой тренировке Саша показала некоторый заметный прогресс во владении мячом. Василий Андреевич поинтересовался, сколько же часов с ней успел позаниматься Гоша Кавайцев? Оказалось, всего четыре. Однако прогресс был такой, какого у некоторых не бывает и за четыре месяца. Кто-то из девчонок предположил: «Наверное, это потому, что персональный тренер такой привлекательный! Есть стимул заниматься!» Дело в том, что этот Гоша Кавайцев, мастер дриблинга и передач, высокий голубоглазый блондин, и довольно привлекательный. Большинство девчонок в секции его знают, так что шутка зашла. И имела продолжения вроде «Может, тоже начать с ним заниматься?», «А Челита не будет ревновать?», «Если бы не такие успехи в дриблинге, можно было бы подумать «А чем это они там занимаются по вечерам?»…

Вообще, баскетбол стал одной из моих отдушин. Я хорошо отвлекалась от грусти, от печальных раздумий. Тренировки, товарищеские матчи, посещения уличной площадки, просмотр матчей по телевидению и в Интернете, обучающих видеороликов. Плюс музыка. Скажем, ‘Wicked game’ в различных версиях могла слушать по полчаса. Или, неожиданно, ‘Guns’n’Roses’, которые часто слушает мама. Особенно же часто я смотрела клип или просто слушала ‘Creep’ от ‘Radiohead’.

Другой отдушиной были, само собой, уроки, занятия в школе и дома. Стала ещё больше читать по литературе, например, некоторые критические статьи или биографические заметки. Неприятно лишь было читать о счастливой любви. Такие произведения я читала ровно столько, сколько было задано.

Мама, конечно, переживала за меня, пробовала утешить. Чаще всего в духе «у тебя таких ещё миллион будет, ты у меня красавица, умница, спортсменка и т.п.» Кстати, в сад я ездила без особой охоты. Труд в саду с трудом мог отвлечь от переживаний. Вероятно, в силу своего однообразия, в силу того, что не требовал сосредоточенности.

Разумеется, отвлекали-развлекали меня и подруги. Чаще всего они либо рассказывали свежие смешные истории либо старые, начинавшиеся со слов «а помнишь?»

Конечно же, это всё мало помогало и совсем забывалось, когда я видела его. Где-то в интернете мне попался такой совет. Если хотите разлюбить человека, обратите больше внимания на его недостатки. Либо, если случай запущенный, на какие-то странности. И говорите себе что-то вроде: «И это тот, кого я считала совершенством? Вот этот огромный нос может быть предметом обожания? Не смешите! Ох уж этот его смех! Это хрюканье какое-то! А как он сморкается! Фу! А вежливости его совсем не учили? Смотреть противно!»

И что же? Вот вижу однажды, как у бордюра школьного газона Лоренс перевернул барахтавшегося на спинке жука со словами «Давай, дружище! Теперь можешь бежать дальше!» Думаю «Квантовый спин! Какая нелепая странность! В детский сад бы вернуть! Или, может, он сумасшедший какой-то? Чокнутый! Зачем мне такой?! Ненормальный, реально!..» и далее в таком же духе. Но нет, не для меня оказался тот совет. Даже когда злилась на Лоренса, даже когда ревновала, видя вьющихся возле него девчонок – даже тогда я отчётливо осознавала, что чувство не то, что никуда не уходит, оно нисколечко, ни капельки не теряет своей силы…

… Так, в тоске и безысходности, в серых – но в то же время неповторимых, и по-своему даже замечательных, а может быть, в чём-то и прекрасных – буднях безответного чувства, проходили сентябрь и октябрь…

Ах да, забыла сказать про ещё одну отдушину. Приют для животных. Стала появляться там либо чаще, либо задерживаться дольше. Больше общалась с кошками: ласкала их, разговаривала, играла.

Кстати, обнаружила на эту тему кое-что любопытное «Вконтакте».

XVII

« – Калли, Эви, мы ищем таинственный замок Стрэдбридж. Но либо никто не знает, либо не хотят говорить, как туда добраться.

– А зачем вам туда, милая Релла?

– Он же таинственный! Мне очень, очень интересно узнать его тайны!

– А я провожаю Реллу. К тому же считаю, что мы можем найти приключения. Чего не будет, если сидеть целыми днями в замке.

– Но это может быть опасно. Насколько я знаю, из Стрэдбриджа никто не возвращался. Все путники, что туда заходили, там и остались. Никто не вернулся. Или почти никто. К примеру, мы с сестрой там бывали. Но наш случай – особый. Мы всё таки богини, – обе водные девы хитро улыбаются. – Так что трижды, десятижды подумайте, прежде чем туда отправляться!

– О боги! О богини! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Калли, Эви! Скажите, как туда добраться! – умоляюще просит моя сестра.

– Что, Эви, подскажем? – снова в улыбке Каллиропы проглядывает лукавство. Хотя я смотрю на её чарующее личико против солнца, едва прошедшего зенит, к тому же отражающегося в сотнях бликов от воды – и мне может показаться.

– Надо подумать…

– Прекрасные богини, вы ведь наши подруги! Прошу вас!

– Подсказать или нет? Подсказать или…

– Ну конечно, Релла! – смеётся Каллиропа, а за ней и Эвместра. – И подскажем, и покажем! Вы собрались? Прекрасно! Вперёд, друзья! – с этими словами водные девы изящно прыгают в реку, в очередной раз вызывая фонтан радужных брызг.

Уже из воды Каллиропа продолжает:

– И что вы застыли, Релла, Фло?

– Но мы уже купались. И вещи наши только что просохли… Мы думали, вы хотите показать путь к Стрэдбриджу.

– Кажется, они не хотят попасть в таинственный замок, – поворачивается Эвместра к своей сестре.

– Подождите! Так мы туда должны добираться вплавь? А по суше никак?

– Если ты готов, Фло, отмерить по своей суше двести вёрст по горам и долам, по болотам и чащам, сквозь Высокие буреломы, Гиблые луга и прочие «весёлые» местечки…

– Не слушай его, Эви, он младше меня! Конечно же, мы хотим с вами! Я уже иду! – с этими словами Релла прыгает в воду вместе с узелком.

Не оставлять же мне её одну, без присмотра. Прыгаю следом. Водные девы надевают нам прозрачные маски, они будто из тёплого льда – и мы можем дышать под водой. Каллиропа берёт за руку Реллу, Эвместра меня, и тащат нас ко дну. Ладошками указывают на донные водоросли. Не сразу понимаю, что именно они хотят показать. Неужели?! На протяжении нескольких футов водоросли, не встречая видимого препятствия, будто огибают прозрачную трубу диаметром футов пять. Подплыв вплотную к этой «трубе», водные девы пальчиками будто раздвигают прозрачную оболочку и заталкивают нас внутрь. И вот мы в особой струе!

От обычного течения реки нас отделяет загадочная прозрачная будто бы плёнка. Если бы лёд мог быть тёплым и вязким, то, наверное, это он и есть. Или это словно оболочка мыльного пузыря, только довольно прочная. Когда мы проникали в особую струю, я почувствовал, будто преодолеваю некую плёнку… Эти водные девы, наши новые друзья, очень здорово устроили свои секретные подводные водные пути.

Сверху видно ярко-синее небо, кругом плавают рыбы и земноводные, радостно закружившиеся при виде речных богинь. Медленное течение реки Каллиропы прямо сейчас проносит по поверхности большую кувшинку. Но внутри особой струи скорость потока совсем другая – он очень быстрый. Если бы водные девы не держали нас, мы с Реллой унеслись бы со скоростью сорок футов в секунду! Это потрясающе!

Каллиропа и Эвместра показывают нам, как лучше расположиться – полусидя, как будто в кресле – сами размещаются впереди и позади нас, немножко придерживая. Вот они прекращают сопротивление быстрому потоку, и он подхватывает всех нас четверых. Мы мчимся под водой то у самого дна, то на середине глубины, то едва не у самой поверхности. Причудливые повороты в стороны и вверх и вниз то и дело бросают нас с Реллой туда-сюда. Сначала она много визжит, но потом привыкает. Каллиропа и Эвместра направляют нас, где это нужно, из одной особой струи в другую. Очередной визг моей сестры раздаётся, когда мы вплываем под землю. Тьма здесь не полная, ибо с нами плывёт стайка рыбок-светлячков. Иногда над нами мелькают то ли прозрачные лужи, то ли местечки, где бьют ключи.

Но вот мы снова оказываемся в какой-то реке. Вода уже не столь прозрачная, как была в Каллиропе, но всё равно видно многое. Скорость потока в особой струе здесь не такая высокая, как ранее, зато мы плывём в ней против течения! Вот над нами проплывает лодка, мы отчётливо видим завихрения пузырьков от вёсел и смазанные дёгтем доски днища. Однако тут нас ждёт другой поворот, в приток этой реки, затем тут же уходим под землю. Скорость резко возрастает, затем падает, пока мы проплываем у дна нескольких подряд небольших озёр. Здесь есть на что полюбоваться, ибо в каждом озере яркий цвет водорослей свой: то синий, то фиолетовый, затем оранжевый и так далее. Насколько можно увидеть из-под воды, цвет плавающих по поверхности цветов на широких листьях в форме сердечек тоже не остаётся постоянным и меняется от озера к озеру…

Наконец течение особой струи окончательно замедляется, а потом, после продолжительного участка под землёй и между скалами, в подводных пещерах, струя останавливается вовсе. Из подводного грота, сквозь застоявшуюся мутноватую воду, мы выплываем к поверхности старого пруда. Её покрывает множество кувшинок. Клонящееся к горизонту светило посылает свои лучи над макушками гор, сквозь верхушки высоких деревьев заброшенного парка вокруг пруда. Мы все выбираемся на берег. Сквозь узкий просвет заросшей аллеи видна стена и башенка древнего замка.

– Это он, Стрэдбридж, тот самый?

– Нет, Релла, Стрэдбридж здесь неподалеку. А это соседний, совсем заброшенный. Впрочем, как и многие в округе.

– И куда нам идти, Каллиропа? Мы успеем до темноты?

– Разумеется, Фло, сейчас всё покажу. Итак, прямо от ворот этого замка начинается дорога. Вот в ту сторону, – водная дева махнула рукой в нужном направлении. – Впрочем, она единственная, не ошибётесь. На первой развилке свернёте налево. Дорога тяжёлая, с продолжительными подъёмами. Замок стоит в огромном ущелье Стрэдж, мимо не пройдёте. До темноты, может, и сможете попасть в Стрэдбридж, если будете очень торопиться. Но я вам не советую. Лучше завтра с утра. А переночевать сможете в бывшем Бабьем хуторке, увидите пять разваливающихся домиков у дороги. Удачи, друзья! Возвращайтесь!

Мы благодарим наших бесподобных провожатых за указанную дорогу и за необыкновенное подводное путешествие. Тепло обнимаемся на прощание. Отходя, машем друг дружке руками.

– Ой! Калли! – восклицает Эвместра, и кричит нам. – Релла! Фло! Вернётесь к этому пруду, похлопаете по воде ладошками, скажете рыбкам, чтобы позвали нас.

– Хорошо! Спасибо! – громко отвечаем мы с сестрой.

Обогнув покрытые мхом крепостные стены, мы выходим на дорогу. Местами сохранившую следы мощения. Но по большей части она вся заросла травой, а кое-где и молодыми деревцами. Через пару часов пути, повернув где надо, мы доходим до бывшего хутора. Пять полуразвалившихся домиков встречают нас тишиной, нарушаемой лишь стрёкотом кузнечиков да редкими вскриками ночной птицы. Солнце уже скрылось, и мы ищем, где бы устроиться на ночлег. В одном из дворов у маленького сарая сохранилась не только крыша, но и что-то вроде полатей. Стоило Релле и мне едва-едва прилечь, как сон тут же нас одолевает.

Просыпаемся, когда уже светло. Дождя нет, но тучи не оставляют на небе ни единого просвета. В низинах стоит плотный туман. Позавтракав, двигаемся дальше по дороге. Не проходит и получаса, как, взобравшись по длинному и довольно крутому подъёму, мы видим замок.

Стрэдбридж расположен крайне живописно, а архитектура его удивительно прекрасна. Хотя, видимо, и строился он с целью укрепить горный перевал, и науку фортификации зодчий знал гораздо лучше, нежели эстетику.

Мы стоим высоко на горе, а внизу простирается обширное и глубокое ущелье, по дну бежит горная речка. Шум перекатов и маленьких водопадов слышен нам, несмотря на довольно большое расстояние. На склонах ущелья и окружающих гор крутые и часто отвесные скалы перемежаются смешанным лесом, а порою цепляющимися за клочки земли одинокими деревьями. Изогнутыми, но сильными, противостоящими всем ветрам. Посреди ущелья, ниже, чем окружающие горы, но всё же очень высоко, взгромоздилась огромная скалистая глыба, почти гора, с чрезвычайно крутыми склонами. Она служит основанием большого замка.

С дальней для нас стороны ущелье хотя и не столь глубоко, но обширно настолько, что не потребовало устройства ни рва, ни эспланады. От Стрэдбриджа к дальним склонам ущелья там построен длинный деревянный мост, находящийся не в лучшем состоянии. Слева от нас, футах в ста от основной огромной скалы высится похожая по форме и крутизне каменная глыба поменьше. На ней возведён маленький замок с пятью одинаковыми башенками по углам. С главным он соединён крытым переходом на столбах. Эта мини-крепость, переход и столбы, на которые он опирается, выполнены из отличающихся от других, голубоватых камней.

Прямо напротив нас, между склоном с нашей стороны и замком, взгромоздилась отвесная, высокая, узкая скала, служащая как бы центральной опорой внушительного арочного каменного моста. Над ней и, соответственно, над мостом, вознеслась квадратная в плане башня-арка.

Таков ландшафт, подпирающий и окружающий цель нашего путешествия, таинственный Стрэдбридж. Материалом для всех зданий, стен, сооружений, кроме упоминавшейся маленькой крепости на отдельной скале, служит гладко отёсанный, массивный серый камень, размером от полутора до трёх футов. Отдельные камни искусно подогнаны друг к другу так, что местами, кажется, и пару пальцев было бы трудно просунуть между ними. Масштаб и тщательность постройки весьма впечатляют! Я даже замечаю вслух, что ради одного только вида Стрэдбриджа стоило сюда попасть. Релла возражает: «Ты намекаешь, что нам лучше идти обратно? И не соваться в сам замок? Ни! За! Что! Хотя вид, признаю, кажется необыкновенным не только тем, что красивый, но и правда чем-то зловещий!»

С этими словами из верхних, узких, как и все остальные, окон самой высокой башни Стрэдбриджа, его донжона, вылетает и начинает кружиться над замком и ущельем, стая чёрных птиц. Одна из них пикирует к речушке, пытается что-то схватить в воде, но поднимается обратно ни с чем. Слева от моста, примерно посередине между ним и переходом к маленькой крепости, в том месте, где в главной скале протянулась снизу вверх большая расщелина, сооружена массивная, основательная стена-подпорка. Как бы затыкая собою щель, она выступает футов на двадцать от скалы, перпендикулярно крепостной стене. Точнее, являясь как бы её ответвлением вовне. Ведь на её вершине так же есть зубцы и бойницы. Мощное основание этой подпорки омывается стремительным потоком речки. На высоте футов сто двадцать – сто пятьдесят от воды располагаются нижние камни крепостной стены. Внешней стены, ибо замок окружён двойным кольцом. Высота этой внешней стены примерно сорок футов. Через каждые футов сто стена переходит в квадратные башни с прямоугольными, как и по всем остальным стенам, зубцами, только зубцы эти выше и шире. Какие-то башни просторнее, какие-то ниже других, на некоторых выступают эркеры. Так же эркеры устроены и на самой стене, посередине её участков между башнями.

Почти все они, эркеры внешней стены и её башен, одинаковы. Вероятно, уже трём стрелкам там, внутри эркера, не хватало пространства. Пять бойниц мрачными узкими проёмами на пространство за стенами смотрят будто бы нахмурившись, враждебно. Одним своим видом внешняя стена была способна, мне кажется, отпугнуть вражеские войска. Если в Стрэдбридже стоял полный гарнизон защитников, то сколько же должно было быть в штурмующем войске? Чтобы преодолеть труднопроходимое ущелье, подобраться к скале, вскарабкаться к стенам и на них – и всё это под огнём стрел из луков и арбалетов, под градом камней из пращей и рук, под ливнем кипящих воды и масла…

За внешней стеной пустое пространство крутого склона, заросшее высокой травой там, где между скалой и мощёными участками встречается земля. И уже через тридцать пять – сорок футов по горизонтали начинается вторая, внутренняя стена, она же крепостная стена собственно главного замка. Её основание по высоте ненамного ниже уровня зубцов внешней стены, а местами вровень с ними и даже выше. Высота внутренней футов на пять меньше, но толщина примерно такая же – наверху может беспрепятственно проехать всадник, да ещё и спокойно разойтись с пешим рыцарем. Кроме того, башни второй стены и самого замка шестиугольные. На башнях же вместо эркеров маленькие башенки, будто прилепившиеся по бокам. А так же, как и на стене, выступы-помосты вроде балконов, только вытянутые вперёд и часто без зубцов ограды. В трёх-четырёх местах от тех башен внешнего кольца, что выше остальных, ведут наклонные переходы к верху внутренней стены, точнее, к её башням на уровне верха стены.