скачать книгу бесплатно
– Однако, действительно Людмила Николаевна, вашего сына ударила молния, я за всю жизнь наблюдал такое один раз и тогда больной погиб. А вашему парню повезло, повезло. В общем, так, я забираю его в больницу, дома оставаться ему нельзя, мало ли что, поздние осложнения и все такое. Давайте, соберете ему кое-что и в путь.
– Ох, Леонид Афанасьевич, а без больницы никак нельзя?
– Никак, – категорично сказал врач.
Мама опять зарыдала и пошла, собирать вещи в больницу. В это время в коридоре что-то загремело, упал какой-то таз или ведро, после чего в дом завалился Павел Александрович.
Он своей громоздкой фигурой заполнил почти всю комнату.
– Что тут у нас происходит! – забасил он. – Люда, ты что ли заболела, смотрю машина санитарная стоит?
– Паша, ты не волнуйся только, сегодня Вовку молния ударила, – пролепетала мама.
– Что-о, – взревел отец, – я вам, блядь, сколько раз говорил не прыгать под дождем, когда гроза идет. Ну, Вовка вернешься из больницы, получишь у меня. А ты, Мишуня, тащи сюда ремень! Сегодня твоя жопа за себя ответит и за Вовку.
– Паша, ты что, людей бы хоть постеснялся, – воскликнула Людмила Николаевна, густо покраснев.
– Да, действительно, Павел Александрович, у вас методы воспитания дедовские какие-то, надо вам их менять, – сообщил доктор.
– Леонид Афанасьевич, я вас, конечно, уважаю, – ответил Павел Александрович, – но другие методы на этих башибузуков не действуют. Я их еще мало колочу, надо бы больше.
Когда Вовка в сопровождении мамы и доктора вышел на улицу, то обомлел. Почему-то, прекрасно уже зная в каком году находится, ожидал увидеть обычную машину скорой помощи, а тут стояло какое-то чудовище, он не мог даже понять, что это за марка. Но тут его нетерпеливо подтолкнули сзади.
– Ну, чего встал, машины, что ли не видел никогда, – сказал ему врач, и Вовка полез по приставной лестнице в фанерный короб.
Внутри было совсем темно, и он на ощупь нашел жесткое сиденье, уселся на него, и только чертыхнулся, когда не обнаружил ремней безопасности.
Врач сел в кабину рядом с водителем, и машина, зарычав, двинулась, в темноту, а на крыльце, освещаемые тусклой лампочкой из открытой двери, темными силуэтами виднелись его родители и брат.
Минут двадцать спустя, поездка закончилась, они остановились у двухэтажного каменного здания, около которого горели два фонаря, болтавшиеся от ветра. Когда Вовка вылез из машины, водитель уже колотил ботинком в запертые двери.
Но все же кто-то внутри, наконец, проснулся, в окне приемного покоя загорелся свет, а двери открылись, и оттуда высунулась усатая физиономия пожилой санитарки.
– Ну чо ты, Демьяныч, колотишь, двери ведь пробьешь, тебе сколько раз говорили, звонок для этого есть, вот счас, дам шваброй по башке, будешь знать, как двери ломать!
– Да ладно ворчать Наталья Петровна, давай открывай, – подошел к дверям Леонид Афанасьевич.
– Ой, да никак вы Леонид Афанасьевич нынче дежурите, я то и не знала, проходите скорее, кого это вы нам привезли? – заюлила санитарка.
Двери распахнулись шире, и приехавшие прошли во внутрь. Приемный покой представлял собой маленькую комнату с кушеткой и письменным столом, на котором стоял старый аппарат Рива-Роччи, склянка со шпателями и термометрами.
Вовку посадили на кушетку, а доктор исчез в дверях, которые выходили в высокий широкий коридор с мраморными полами, от которого несло карболкой.
Через несколько минут оттуда послышались шаги, это шел Леонид Афанасьевич и еще один врач, помоложе, который все пытался что-то выспросить у старшего товарища.
Они вновь раздели Вовку и любовались картинкой на коже его спины. Но, на этот раз ему все же удалось увидеть в трюмо, стоявшее в раздевалке, часть своей спины с багровым следом молнии. Санитарка отвела его затем в душ и, после помывки под жидкой струей теплой воды выдала ему полотенце и больничную одежду, которая была велика на несколько размеров. Но после того, как он закатал рукава и брюки все вроде стало нормальным и его отвели в палату, где уже спали сладким сном несколько человек.
Утро пришло неожиданно. Из открытой форточки веял прохладный ветерок с запахом травы, цветов и прошедшего ночью дождя. Вовка сначала даже не понял, где он находится, ему показалось, что он в своем загородном доме под Москвой, и сейчас надо вставать, чтобы ехать в спортивный лагерь. Но заводской гудок за окном быстро нарушил его иллюзии. Зато соседи по палате отреагировали на этот гудок вполне предсказуемо. Они проснулись и начали приводить себя в порядок.
Один из больных однорукий пожилой мужчина, глянул в Вовкину сторону и удивленно спросил:
– А ты парень, когда сюда попал, вчера тебя вроде не было видно?
Вовка, без особого желания ответил:
– Да вот молнию словил, вот и запихали сюда.
– Ух, ты! Вот это дела! – восхитились больные. – Смотри-ка, живым остался, ну ты и везунчик.
Однорукий, пристально глядя на Вовку, сказал:
– Увы, не всем так везет, мимо меня вот осколок не пролетел.
Лежащий в углу палаты старый заросший бородой дед не преминул заметить:
– Хватит тебе, Валентиныч, бога гневить, ты живой остался, и на ногах, а сколько народа полегло.
В это время в палату заглянула санитарка и завопила:
– Ну, сколько можно лясы точить, вперед на завтрак, скоро Ирина Васильевна на обход придет.
Вовка вскочил с кровати, и в палате сразу раздался дружный возглас удивления.
– Эко тебя раскрасило, пацан, – прокряхтел дед, – в тюряге такую наколку не нарисуют!
Вовка хотел накинуть больничную рубашку, но столпившиеся вокруг любопытные не давали ему этого сделать.
– Да отвалите вы все на хер, – пробурчал он, и тут же получил подзатыльник от одного из взрослых.
Нетренированное тело подростка плохо повиновалось его командам, но вбитые с детства навыки не подвели. Удар без замаха в челюсть, и мужчина уселся на пол, недоумевающе глядя по сторонам и потирая лицо. В палате наступила мертвая тишина.
– Ну что уставились, – вызывающе пробурчал Вовка, – в следующий раз подумает, как подзатыльники раздавать.
Он вышел в коридор и по запаху начал искать столовую комнату. В палате, когда Вовка оттуда ушел, старый дедок сказал:
– Ну и молодежь пошла, слова ей не скажи, сразу в морду бьет. Эй, побитый, хватит на полу сидеть, давай, подымайся.
– Нет, вы все видели? Этот хмырь меня ударил! – внезапно пришел к жизни сидевший на полу мужик. – Ну, это дело ему так не пройдет.
– Отвянь, Игорек, ты сам первый начал, – успокаивающе сказал однорукий, – а паренек, видать, боксер, как он тебя ловко приложил. Тебе лучше помолчать, а то выпишут на хрен, и будешь свой геморрой дома лечить.
После этого все пошли на завтрак и только деду, принесли жидкий чаек, кусок белого хлеба и кашу размазню прямо в палату.
Когда все шесть человек вновь оказались в палате, там опять настала неловкая тишина. Игорь, молодой парень лет двадцати пяти, бросал ненавидящие взгляды на Вовку. Тому с его почти семидесятилетним опытом было это глубоко параллельно, но соседи так не считали. Но тут двери распахнулись, и в палату вошла женщина средних лет в очках и белейшем халате.
– Здравствуйте, товарищи, – громко поздоровалась она и, кинув любопытствующий взгляд на Вовку, подошла тем не менее сначала к дедушке. До Вовки она добралась в последнюю очередь.
– Тебя ведь Володя зовут, – спросила она, смотря в историю болезни.
– Да, – коротко ответил он.
Ирина Васильевна удивленно вскинула брови и продолжила:
– Ну, расскажи, пожалуйста, что с тобой случилось.
Вовка скупо в нескольких словах рассказал о вчерашнем событии, и с его рассказом брови врача поднимались все выше.
– Интересно, интересно, – сказала она, – понимаешь, Вова, я ведь первый раз вижу человека, которого молния ударила. Ты бы не мог рассказать о своих ощущениях подробней.
После опроса, она тщательно осмотрела его, покачала головой, увидев красно-черные разводы на спине, и назначила ему рентген и анализы. Лекарств после долгого раздумья не назначила вовсе.
Только она вышла за дверь, как к Вовке сразу подскочил Игорь.
– Ну, фраер, ты попал, здесь тебя не трону, но подожди немного и узнаешь, как прыгать на незнакомых. У меня Софрон в кентах, понял? – прошипел он, брызгая слюной из дырки, которая была у него вместо двух верхних, передних зубов.
Вовке, который не знал здесь никого, было фиолетово, Софрон в друзьях у парня, которого он ударил или еще кто, поэтому он только с любопытством спросил:
– Так это Софрон тебе зубы выбил, чтобы легче у него отсасывать было?
Парень побелел, и ушел на свою койку. Потом собрал свои вещи, пошел к дверям, около них остановился, сказал, обращаясь к Вовке:
– Ты труп, – и вышел, хлопнув дверями.
– Зря. Зря, ты паренек так сказал, – неодобрительно буркнул однорукий, – ты что, не в курсах, что Софроновская кодла здесь весь поселок держит, так, что херовато тебе придется, на ножи поставят.
– Валентиныч, ну че ты опять к парню пристал. Ты не понял, что он от молнии все соображение потерял? Слыхал, как он с докторшей говорил, как не русский, – опять подал голос дед с дальней койке. – Ты лучше расскажи ему, что да как, объясни, а то выйдет из больницы, и зарежут в подворотне.
– Да бросьте вы, мужики, меня пугать, – ломающимся голосом сказал Вовка, – если из-за каждого петуха серьезный вор будет на перо ставить, так его самого живо опустят. Если этот Софрон узнает, что этот пидор его другом назвал, сами представляете, что с ним будет.
Опять в палате повисло молчание.
И тут подал голос один из молчащих до сих пор больных. Это был крепкий мужчина с насмешливыми внимательными глазами. Уши у него были, видимо, сломаны неоднократно и Вовка давно просчитал, что это кто-то из бывших борцов.
– А скажи парень, где это ты так наблатыкался, что понимаешь, когда ставят на перо, а когда нет.
– Так что тут такого, дяденька, у нас в поселке через дом да через два кто-то сидит, а кто-то выходит, не надо специально учиться, улица научит.
Говоря так, Вовка ничем не рисковал, и, хотя он пользовался своей памятью, его память подростка пятидесятых годов вряд ли сильно отличалась от сегодняшних реалий.
– Ну-ну, – неопределенно протянул мужчина, – а кто тебе удар ставил, расскажешь?
– Простите, – а не скажете, как вас зовут, – спросил его в свою очередь Вовка, – мне дяденькой называть вас вроде неудобно.
Тот засмеялся.
– Меня Николай Петрович зовут, так можешь и обращаться.
– А меня Владимир Павлович, но можете звать Вовкой, – прозвучал ответ.
Николай Петрович с удовольствием сказал:
– Шустер парень, так скажи, у кого занимаешься?
– Николай Петрович, понимаете, я вчера после молнии вообще ничего не помнил, вот только сейчас кусками стала память возвращаться. Мне кажется, что я ни у кого не занимался, может, к вечеру вам точнее скажу. А сейчас мне конкретные вопросы задавать сложно, вряд ли правильно отвечу.
– Ну что же, – подумав, сказал мужчина, – понятное дело, повидал я контуженных, а тут целая молния шарахнула, как ты еще имя свое не забыл?
– Так, а я и забыл, – сказал Вовка, – хорошо хоть рядом брат да товарищи были, те мне все и рассказали.
Они еще немного поговорили, но разговор не очень получался, потому что Вовке все время приходилось ссылаться на дырявую память. В конце концов, Николай Петрович написал карандашом на листе бумаги свой адрес и сказал:
– Тренер я, брат, понимаешь, вот только учеников у меня пока маловато. Только полгода, как демобилизовался. Школа спортивная у нас этим летом организовывается. Вот с сентября будем набирать учеников, тебя я приглашаю, есть у нас тренер по боксу, так что, если ты ни у кого еще не занимаешься, то приходи.
– Николай Петрович, скажите, а футбол у вас будет? – живо спросил Вовка.
– Будет, почему же не быть, и тренер у нас будет, до войны играл за Торпедо, так что разбирается. Если в футбол хочешь, приводи и друзей, только сам понимаешь, придется тебе норов свой умерить, нельзя кулакам так волю давать, – серьезно сказал Николай Петрович.
– Угу, – буркнул Вовка, – а взрослым, значит, можно?
– Хм, – замялся тренер, – ну, иногда и можно.
– И в данном случае тоже? – ехидно поддел его мальчишка.
– Странное, дело, разговариваю с мальчишкой, а ощущение вроде как с взрослым, как будто тебе не четырнадцать лет, а все пятьдесят, – удивился его собеседник.
Тут Вовку забрали на рентген, и разговор на этом завершился. После рентгена его путь лежал в лабораторию, где ему иглой Франка хотели взять кровь.
Но когда лаборантка, мазнув спиртовым шариком сначала по игле, а потом по пальцу хотела взять кровь, Вовка спрятал руку за спину.
– Ты что, мальчик, трусишь? – удивленно спросила девушка, едва ли старше его лет на пять.
– Нет, не трушу, а колоть этой иглой не дам. Мне гепатит Б совсем ни к чему.
Лаборантка открыла рот от удивления.
– Какой гепатит, я не знаю такого?
– Ну, в общем или доставай иглу, которой сегодня еще не кололи, или не дам брать кровь, – сказал Вовка и демонстративно отвернулся.
Девушка, что-то бормоча о малолетних придурках, подошла к стерилизатору и достала другую иглу. Вовка крикнул.
– И не вставляй ее в эту хреновину, уколи без нее.
То ли от растерянности, то ли от злости, но лаборантка так ему уколола палец, что кровь потекла, чуть ли не ручьем. После взятия анализа он пошел в палату, в которой уже сидел его брат.
– А ты откуда взялся, – удивился Вовка.
Вместо ответа, тот показала на распахнутое окно.
